Фальшивый посланник 2 page

Добравшись до верха, Тиамак обнаружил, что находится в маленькой темной комнате и в недоумении глядит на обломки выбитой двери в следующее помещение. Он видел свет факела в той комнате и движущиеся фигуры.

Голос Джошуа звенел:

– Ты! Да пошлет Бог в ад твою черную душу!

Тиамак поспешил к двери, потом остановился, мигая, пытаясь понять, что происходит в широком круглом зале, раскрывшемся перед ним. Слева, над высокой главной дверью, горели окна, окрашенные алым, соперничавшим с тусклым светом факелов. Всего в нескольких локтях от вранна, над развалинами меньшей двери, закрывавшей ему путь в следующий зал, стоял Камарис; теперь старый рыцарь стоял неподвижно, словно оглушенный. Джошуа был на расстоянии вытянутой руки от Камариса. В его руке пламенел Найдл. В двух дюжинах шагов от них, на противоположной стороне зала, в стене была маленькая дверь, зеркальное отражение той, которую только что разнес в щепки Камарис. Справа от Тиамака за высокой аркой кольцами поднимались широкие ступени.

У основания лестницы стояла фигура, сразу привлекшая внимания как Тиамака, так и Джошуа. Это был высокий лысый человек, стоявший среди разбросанных человеческих тел, как рыбак на мелководье. Одного вооруженного человека он держал за плечи, хотя по тому, как болталась голова пленника в золотом шлеме, видно было, что несчастный давно уже перестал сражаться.

– Будь ты проклят, Прейратс, отпусти его! – крикнул Джошуа.

Священник засмеялся. Пожав плечами, он отбросил в сторону… Камариса, который загрохотал по каменным плитам и замер. Черный клинок был зажат в его руке.

В немом изумлении Тиамак смотрел на это. Камарис, которого он и Джошуа преследовали, все еще стоял совсем рядом, тихо раскачиваясь, как дерево на ветру. Почему их двое? Кто этот упавший человек?

– Изорн! – крикнул Джошуа, голос его сорвался. Внезапно Тиамак вспомнил, и ужас, державший его, усилил свою хватку. Вот чем закончился обман, который придумали они с ситхи. Грохотом безвольного мертвого тела! Почти дюжина солдат и среди них могучий молодой Изорн – неужели священник победил их голыми руками? Что теперь может остановить Прейратса и его бессмертных союзников? У Джошуа и его спутников был только один из Великих Мечей, а его владелец Камарис казался совсем потерянным.

– Я вырву за это твое сердце голыми руками! – прорычал принц Джошуа, прыгая к лестнице. Прейратс поднял руки, и сноп маслянистого желтого света замерцал вокруг рук алхимика. Когда Найдл метнулся к нему широкой смертоносной дугой, Прейратс выбросил вперед руку и поймал лезвие. Коснувшись руки священника, меч зашипел, как горячий камень, брошенный в воду, потом Прейратс схватил левую руку Джошуа и дернул принца вперед. Тот сопротивлялся, упираясь искалеченной рукой, но священник схватил и ее тоже. Он тянул принца к себе до тех пор, пока их лица не приблизились друг к другу настолько, что, казалось, Прейратс может поцеловать Джошуа.

– Это слишком легко, – смеясь проговорил Прейратс. Ослабевший от страха, Тиамак скользнул назад, к тени дверного прохода. Я должен что‑то сделать – но кто я такой? Вранн с трудом заставлял себя стоять прямо. Маленький человек, никто! Я не боец! Он поймал бы меня и убил, как маленькую рыбку.

– Нет ада, достаточно глубокого для тебя, – проскрежетал Джошуа. Пот стекал по его лицу, и рука с мечом дрожала. В руках священника он казался беспомощным, как ребенок.

– Ты один из немногих, кто препятствовал мне, Безрукий. – Прейратс снова вытянул руки. Желтый свет колебался вокруг него. – Теперь ты увидишь, что твое вмешательство окончилось ничем.

Он швырнул Джошуа о ближайшую арку. Принц сильно ударился и упал. Теперь он неподвижно лежал рядом с человеком, одетым в его собственную серую накидку и доспехи, – братом наббанайского барона Бриндаллесом. Правая рука этого человека, как и у Джошуа, кончалась черным кожаным футляром, и была согнута под таким углом, от которого у Тиамака сжался желудок. Никаких признаков жизни не было в бледном окровавленном лице двойника Джошуа.

Тиамак отпрянул назад, глубже в тень, но Прейратс даже не смотрел на него. Вместо этого он двинулся было вверх по лестнице, потом остановился и повернулся к Камарису.

– Пойдем, старик, – сказал он и улыбнулся. Тиамак подумал, что его улыбка напоминает пустой равнодушный оскал крокодила. – Время пришло. Тебе надо пронести свой груз еще немного.

Камарис сделал шаг в его сторону, потом остановился, медленно качая головой.

– Нет, – хрипло сказал он. – Нет, я не пущу его..

Что‑то от настоящего Камариса теперь вернулось; Тиамак почувствовал, как в нем шевельнулась надежда.

Прейратс только скрестил руки на алой груди.

– Интересно было бы посмотреть, как ты сопротивляешься. Из этого, конечно, ничего не выйдет. Тяга меча слишком сильна для любого смертного, даже для такой потрепанной легенды, как ты.

– Будь ты проклят, – выдохнул Камарис. Тело его изогнулось, он раскачивался взад и вперед, пытаясь сохранить равновесие, словно сражаясь с каким‑то невидимым существом, которое пыталось утянуть его к лестнице. Старый рыцарь со свистом втянул в себя воздух: – Что ты за существо?

– Существо? – Безволосое лицо Прейратса выражало радостное удивление. – Я то, чем может стать человек, который не признает границ…

Его последние слова все еще висели в воздухе, когда произошел внезапный рокочущий толчок. На противоположной стороне комнаты, там, где была дверь, клубилось мутное облако. Несколько неразличимых в дыму фигур ввалились в комнату.

– Как интересно! – Прейратс говорил сардоническим тоном, но Тиамак заметил, что в лице алхимика появилось определенное оживление, которого раньше не было. Священник сделал шаг вниз и заглянул в туман. Мгновением позже он, булькая, попятился назад. Спереди из его шеи на ладонь выходило древко черной стрелы. Прейратс зашатался, потом упал и покатился вниз по ступеням, распростершись среди своих жертв. Кровь текла из‑под его головы, как будто яркая ряса священника растаяла и побежала.

Мириамель смотрела по сторонам на узкие проходы, пытаясь сориентироваться. Канцелярия была кошмарным лабиринтом еще в то время, когда она жила во дворце, но теперь тут и вовсе ничего нельзя было понять. Знакомые двери и коридоры оказывались не совсем там, где им следовало быть, изменилась длина проходов, словно их размеры могли меняться в зависимости от чьего‑то желания. Принцесса пыталась сохранять спокойствие. Она не сомневалась, что в результате найдет дорогу, но не хотела терять драгоценное время.

Пока она стояла в ожидании своих спутников, ледяной ветер, свистевший в распахнутых окнах, подкатил к ее ногам несколько смятых пергаментов.

Бинабик рысью вылетел из‑за угла.

– Я не хотел вашего ожидания, – сказал он. – Я останавливался только потому, что увидел это. Я думаю, они приходили через окно. – Он протянул ей три стрелы, больше похожие на человеческую работу, чем стрелы норнов, которые она подобрала раньше.

Мириамель не раздумывая взяла их и опустила в мешок, рядом с Белой стрелой Саймона и черными стрелами, которые подобрала в подземных туннелях.

Даже теперь у нее было меньше стрел, чем хотелось бы, но все‑таки она с облегчением сознавала, что, если дело дойдет до этого, она дорого продаст свою жизнь.

Посмотрел бы кто на меня! – удивлялась Мириамель. Миру пришел конец, Судный день наступает, а я собираюсь играть в солдатиков.

И все‑таки это лучше, чем позволить ужасу овладеть собой. Она чувствовала, как он нарастает внутри нее, и знала, что будет побеждена им, если потеряет самообладание хотя бы на миг.

– Я не ждала. – Она оторвалась от стены. – Просто пыталась убедиться, что знаю дорогу. В этом месте всегда было легко запутаться, а теперь разобраться почти невозможно. И дело не только в этом… – Она махнула рукой в сторону обломков мебели, призрачных обрывков пергамента и сбитых с петель дверей, валявшихся поперек коридора. – Есть и другие перемены, которых я понять не могу. Но теперь мне кажется, что я знаю. С этого места мы должны идти тихо – ветер не ветер, но мы уже почти дошли до часовни, а это совсем рядом с башней.

– Кадрах сейчас будет приходить, – сказал тролль, как будто это ее волновало.

Мириамель поджала губы:

– Я его не жду.

Если он может идти с нужной быстротой – что ж, это его дело. Она помедлила немного, потом вытащила одну стрелу из своей сумки. Приготовившись к бою, принцесса двинулась по узкому коридору. Бинабик оглянулся и поспешил за ней.

– Он получал совершенно аналогичные мучения с нами, Мириамель, – сказал тролль. – А может быть, очень большие. Кто может знать, что мы бы проделывали под пытками Прейратса?

– Я не могу сосчитать, сколько раз он обманывал меня. – Мысль о его предательстве жгла ее с такой силой, что на какое‑то время Мириамель даже перестала испытывать страх. – Одно слово правды о мечах и о Прейратсе могло бы спасти всех нас.

У Бинабика было несчастное лицо.

– Пока что мы не потеривали все.

– Пока нет.

Кадрах догнал их в прогулочном коридоре капеллана. Монах ничего не сказал – возможно, отчасти потому, что задыхался, – и пристроился за троллем. Мириамель позволила себе бросить на него ледяной взгляд.

Когда они подошли к двери, на мгновение Мириамели показалось, что она видит бледное пламя, бегущее по стенам. Она попыталась не закричать, когда на несколько страшных секунд у нее возникло ощущение, что кто‑то разрывает ее на части. Когда это ощущение исчезло, она не почувствовала себя полностью прежней. Прошло время, прежде чем она смогла заговорить.

– Часовня… на другой… стороне. – Несмотря на непрекращающийся вой ветра за стенами, Мириамель говорила шепотом. Ужас внутри нее пытался вырваться наружу, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы удержать его на месте.

Необычно бледный Бинабик широко раскрыл глаза; Кадрах казался больным, лоб его покрылся потом, глаза лихорадочно блестели.

– На другой стороне есть короткий коридор, который ведет прямо в башню. Смотри под ноги, тут столько всего разбросано, что ты можешь споткнуться и ушибиться, – она намеренно адресовала свое предупреждение только Бинабику, – или поднять такой шум, что его будет слышно в башне.

Тролль слабо улыбнулся.

– Большая похожесть на лапы зайца у шагов канука, – прошептал он. – С большой легкостью на снегу и на камне.

– Хорошо.

Мириамель оглянулась, чтобы посмотреть на монаха, пытаясь угадать, какое еще предательство он задумал, потом решила, что это не имеет значения. Кадрах почти ничем не мог ухудшить их положение: время скрываться вот‑вот пройдет, а то, что было их величайшей надеждой, теперь, казалось, обернулось против них же.

– Тогда иди за мной, – сказала она Бинабику.

Когда она открыла дверь в неф часовни, оттуда дохнуло холодом; облачко пара от ее дыхания повисло в воздухе. Мириамель подождала немного и прислушалась. Снег сугробами лежал в углах и у стен, везде по камням растекались лужи. Большинство скамеек исчезло; отдельные сохранившиеся гобелены болтались рваными, заплесневевшими тряпками. Странно было подумать, что некогда это было место уюта и утешения.

Шторм и грохот сражения здесь стали громче. Посмотрев наверх, она поняла почему.

Огромный купол над ее головой был разломан, витражи со святыми и ангелами разбиты и превращены в разноцветные крошки. Мириамель дрожала, испуганная тем, во что превратилось такое милое и знакомое место. Снежинки лениво падали вниз, и затянутое темными тучами небо, тронутое кровавым светом пламенеющей звезды, заглядывало в дыру в потолке, как сердитое лицо.

Когда они шли мимо алтаря, Мириамель поняла, что кроме безликой природы были и другие силы, святотатствовавшие здесь. Грубые руки разбили лица святых мучеников и измазали их одежды кровью и еще худшими вещами. Несмотря на опасную неустойчивость почвы, они тихо шли к дальнему нефу. Она вела их вниз по узкому коридору, к двери в глубокой каменной нише. Мириамель остановилась и прислушалась у замочной скважины, но не услышала ничего, кроме рождающего эхо лязга, доносившегося снаружи. Странно болезненное, колющее ощущение испытала она, словно в воздухе была молния, – впрочем, молния действительно была в воздухе, напомнила себе принцесса.

– Мириамель… – Голос Кадраха звучал испуганно. Она не обратила на него внимания, пробуя замок.

– Заперто, – тихо сказала принцесса и передернула плечами от ползущего покалывания, которое становилось все сильнее. – И невозможно выбить.

– Мириамель! – Кадрах дернул ее за рукав. – Здесь возводится какой‑то барьер! Мы окажемся в ловушке.

– Что ты хочешь сказать?

– Неужели вы не чувствуете, как он давит? По коже мурашки не бегают? Барьер возводится и опускается вниз, чтобы защитить башню. Это работа Прейратса – я чувствую его безрассудную силу.

Она посмотрела на монаха, но на его лице не было ничего, кроме неподдельного интереса.

– Бинабик? – спросила она.

– Я думаю, он имеет справедливость. – Тролль тоже начал почесываться. – Мы будем сжаты весьма очень неудобным способом.

– Кадрах, ты же открыл дверь дворров, открой и эту.

– Это простой замок, леди, а не охраняющее дверь заклятие.

– Но ты же был вором!

Он вздрогнул. Волосы на его голове начали становиться дыбом. Мириамель чувствовала, что с ней происходит то же самое.

– У меня нет отмычек, никаких инструментов – это бесполезно. Может быть, это даже хорошо. Держу пари, что нас ждет быстрая смерть.

Бинабик раздраженно зашипел:

– Я не питаю желания ни к какой смерти, очень быстрой или очень медленной, если мы имеем возможность уходить от нее.

Некоторое время он смотрел на дверь, потом сбросил мешок и начал рыться в нем. Мириамель беспомощно следила за ним. Гнетущее ощущение все возрастало. Молясь, чтобы они смогли найти какой‑нибудь другой путь в башню, она поспешила назад по коридору, но, сделав не больше дюжины шагов, обнаружила, что воздух сильно сгустился и стало трудно дышать. Странный звон стоял в ушах, а кожа горела. Не желая сдаваться так легко, Мириамель сделала несколько шагов, каждый из которых был труднее предыдущего, как будто она пробиралась сквозь вязкую, размокшую глину.

– Вернитесь! – крикнул Кадрах. – Ничего хорошего из этого не выйдет!

Она с трудом повернулась и подошла обратно к двери.

– Ты был прав. Пути назад нет. Но эта штука, этот барьер, двигается так медленно!

Монах свирепо скреб свои руки.

– Священник потратил очень много сил, возводя его. Он очень хочет, чтобы никто не мог ни войти в башню, ни выйти из нее.

Бинабик нашел в своей сумке маленький кожаный мешочек и рылся в нем.

– Откуда ты знаешь, что это Прейратс? – спросила Мириамель. – Может быть, это… другой?

Кадрах скорбно покачал головой, но принцесса видела, как скрытая ярость бушует в нем.

– Я знаю работу красного священника. Боги! Я никогда не забуду его грязного присутствия в моей голове, в моих мыслях.

– Мириамель, Кадрах, – сказал тролль, – поднимайте меня.

Они нагнулись и с трудом подняли его с пола, потом, по его указанию, двинулись к одной стороне двери. Воздух, казалось, сжимался вокруг них; им пришлось затратить почти невероятные усилия, чтобы поднять маленького Бинабика. Наконец тролль встал на их дрожащие плечи.

– Трудно… дышать, – сказала Мириамель. В ушах у нее звенело. Кадрах широко открыл рот, грудь его тяжело вздымалась.

– Никаких разговариваний.

Бинабик потянулся вверх и всыпал пригоршню чего‑то в верхнюю петлю двери. В висках у Мириамели стучало; она чувствовала себя зажатой в огромном мощном кулаке. В глазах у нее потемнело, закружились яркие искры.

– Отверните ваши лица, – прохрипел Бинабик и резко стукнул чем‑то по петле.

Свет ударил в глаза Мириамели. Душащий ее кулак превратился в раскрытую ладонь, шлепком отбросившую ее от двери. Несмотря на силу этого толчка, она отлетела очень недалеко и удержалась на ногах, поднятая невидимым, но ощутимым барьером. Бинабик упал на землю между ней и Кадрахом.

Когда она снова смогла видеть, дверь лежала выбитая из коробки. Над ней поднималось облако дыма.

– Вперед! – сказала она и дернула тролля за руку. Он схватил сумку, потом они протолкнулись в темное пространство, спотыкаясь об упавшую дверь. Мириамель остановилась, ее сумка застряла, лук зацепился за сломанную петлю. Наконец ей удалось освободиться. Когда они вошли в широкий холл Башни Зеленого ангела, давление внезапно исчезло.

– Мы имели большое везение, что петли бывали снаружи, – выдохнул Бинабик, обмахиваясь рукой.

Мириамель остановилась, пораженная. Сквозь мглу она увидела вспышку ярко‑красного на лестнице башни. Чуть позже дым рассеялся настолько, что она смогла разглядеть блестящий череп Прейратса. У его ног лежали разбросанные человеческие тела, в середине комнаты перед ним стоял Камарис. Старик смотрел на священника с таким безнадежным страданием, что Мириамель почувствовала, как сердце разрывается у нее в груди.

Ухмыляясь, Прейратс отвернулся от старого рыцаря и сделал шаг вперед, обратив пустые черные глаза к двери, где стояла Мириамель. Взрыв, по‑видимому, удивил его не больше, чем падение осеннего листика. Не думая, Мириамель подняла лук, натянула тетиву и выстрелила. Она целилась в самую широкую часть тела Прейратса, но стрела полетела слишком высоко. Когда принцесса увидела, что стрела торчит из горла священника, она была слишком потрясена даже для того, чтобы почувствовать радость. Прейратс упал и безвольно скатился вниз по ступенькам на каменный пол холла.

– Камни Чукку! – ахнул тролль. – Вы умертвили его!

– Дядя Джошуа! – крикнула она. – Где ты? Камарис! Это обман! Они хотели, чтобы мы принесли мечи.

Я убила его, внутри у нее поднималось ликование. Я убила чудовище!

– Меч не имеет должности уходить дальше!

Старый рыцарь сделал несколько неверных шагов к ним, но несмотря на то, что Прейратс лежал на полу лицом вниз, мертвый или умирающий, Камарис, казалось, все еще находился во власти какой‑то ужасной силы. Нигде не было видно Джошуа, и, кроме старика, все в помещении были неподвижны.

Прежде чем кто‑либо успел заговорить, высоко наверху на башне зазвонил колокол; его невероятно громкий и низкий звук не был похож на звон, который когда‑либо слышала Мириамель. Сам камень башни содрогнулся, и принцесса почувствовала, как звон отдается в ее костях. Холл, казалось, растаял, на месте залитых водой гобеленов возникли белые сверкающие стены: повсюду, словно светлячки, мерцали огни. Когда стон колокола смолк, видение замерцало и исчезло.

Пока Мириамель пыталась прийти в себя, у каменного края лестницы медленно начал приподниматься человек, хватавшийся за свод арки для поддержки. Это был Джошуа. Его плащ скомкался, тонкая рубашка порвалась у шеи.

– Дядя Джошуа! – Мириамель бросилась к нему. Он смотрел на нее, глаза его были широко раскрыты. Несколько мгновений принц, казалось, не мог понять, кто перед ним.

– Ты жива? – сказал он наконец. – Слава Богу.

– Это обман, – крикнула она, обнимая его. Несмотря на то что главные опасности были еще впереди, возникшая крошечная надежда саднила, как ножевая рана. – «Ложный посланник» – это стихи про мечи! Это был обман. Они хотели, чтобы мечи были здесь, хотели, чтобы мы принесли их.

Он осторожно отстранился. На лбу у него выступили капли крови.

– Кто хотел мечи? Я не понимаю.

– Нас обманывали, принц Джошуа. – Бинабик вышел вперед. – Это придумывали Прейратс и Король Бурь с большой давностью. Они имели желание, чтобы мечи приносили сюда. Я предполагаю, что они будут оказывать Королю Бурь помощь в каком‑то очень великом волшебстве.

– Мы не нашли Сверкающий Гвоздь, – сказала Мириамель. – Он у тебя?

Принц покачал годовой:

– Могила была пуста.

– Тогда есть надежда! Он не здесь!

Джошуа открыл рот, чтобы ответить, но громкий болезненный стон Камариса остановил его.

– О Боже, почему ты мучишь меня? – Он поднес руку к голове, словно его ударило камнем. – Этот ответ неверен!

Лицо принца было полно заботливого участия.

– Мы должны увести его. Каким‑то образом этот меч привел его сюда. Пока он еще в сознании, мы должны снова увести его прочь.

– Но Прейратс производил какой‑то барьер вокруг башни, – возбужденно сказал Бинабик. – Мы можем только питать надежду, что теперь…

– Это наказание за мои грехи! – вскричал Камарис. – О мой Бог! Здесь слишком много тьмы, слишком много зла! Я сожалею… так сожалею…

Джошуа сделал шаг к нему и отскочил в сторону, когда в воздухе сверкнул Торн. Он отступил назад к лестнице, стараясь держаться между Камарисом и тем, что так властно призывало его.

– То, что начинал Прейратс, еще не имело завершения! – закричал Бинабик. – Меч не имеет должности ходить дальше!

Джошуа увернулся от очередного смертоносного удара. Он держал Найдл перед собой, но, казалось, не хотел использовать его даже для защиты, опасаясь, что может задеть старика. Дрожащая от ужаса Мириамель знала, что принц будет убит, если не начнет сопротивляться изо всех сил.

– Дядя Джошуа! Отбивайся! Останови его!

Когда Джошуа пятился вверх по широким ступеням, а Камарис достиг основания лестницы, откуда‑то выскочил Бинабик. Он перепрыгнул через неподвижные тела, лежавшие перед ступеньками, и бросился в ноги старому рыцарю, сбивая его с ног. Мириамель подбежала, чтобы помочь троллю, и рядом с ней оказался еще один человек. Принцесса была потрясена, узнав вранна Тиамака.

– Держите его за руку, леди Мириамель. – Глаза болотного человека расширились от страха, голос его дрожал, но он уже протягивал руку. – Я возьму другую.

Несмотря на то что Бинабик обеими руками и ногами обхватил колени старого рыцаря, Камарис уже начал подниматься. Мириамель схватила его руку, попытавшуюся оторвать тролля, но та выскользнула из ее вспотевших ладоней. Принцесса попыталась еще и на этот раз вцепилась крепко. Мгновением позже все четверо снова рухнули на пол, приземлившись среди разбросанных тел. Мириамель обнаружила, что смотрит прямо в полуоткрытые глаза Изорна. Его ослабевшее лицо было белым, как лица норнов. Она думала, что закричит, но была слишком занята удерживанием могучей руки Камариса, чтобы думать о сыне Изгримнура.

Она поймала взгляд Джошуа, стоявшего на ступенях рядом с ними. Камарис снова стал подниматься на ноги, волоча за собой атаковавших его.

– Джошуа! – сказала она, задыхаясь. – Он… уйдет от нас… Убей его… если это необходимо… но только останови!

Принц молча смотрел. Мириамель чувствовала чудовищную силу старого рыцаря. Он стряхнет их всех через несколько секунд.

– Убей его, Джошуа! – закричала она. Камарис уже наполовину стоял, но Тиамак повис на руке с мечом. Грудь и живот рыцаря оставались незащищенными.

– Что‑нибудь! – Бинабик хрипел от боли, пытаясь удержать ноги Камариса. – Проделывайте что‑нибудь.

Но Джошуа сделал только один шаг вперед. Найдл безвольно висел в его руке.

Мириамель высвободила одну руку и схватилась за пояс Камариса. Сделав это, она отпустила его руку, уперлась ногами в нижнюю ступеньку и изо всех сил потянула назад. Старик покачнулся, но Бинабик и Тиамак помешали ему сохранить равновесие. Камарис зашатался и упал назад, тяжело, как подрубленное дерево. Ноги Мириамели оказались придавленными. Когда спустя миг Камарис зашевелился, принцесса поняла, что у нее нет сил повторить свой маневр.

– Ах, Боже, – пробормотал рыцарь, глядя в потолок. – Освободи меня от этой песни! Я не хочу идти – но это слишком сильно для меня. Я платил и платил…

Джошуа казался таким же измученным, как и Камарис. Он сделал еще один шаг вниз и постоял, прежде чем снова попятиться назад.

– Милостивый Бог, – сказал принц, – милостивый Бог. – Он выпрямился, моргая. – Держите Камариса здесь как можно дольше. Я думаю, что знаю, кто ждет наверху. – Он повернулся и поспешил прочь.

– Вернись, Джошуа! – закричала Мириамель. – Не ходи!

– Времени не осталось, – бросил он через плечо на ходу. – Я должен добраться до него, пока еще могу. Он ждет меня.

Внезапно она поняла, кого он имеет в виду.

– Нет, – прошептала принцесса.

Камарис все еще лежал на полу, и Бинабик не отпускал ноги рыцаря. Тиамак был отброшен в сторону. Он скорчился у основания ступеней, потирая ушибленную руку и с ужасом и неприязнью глядя на Камариса.

– Тиамак, иди за ним, – умоляюще сказала Мириамель. – Иди за моим дядей! Спеши! Не дай им убить друг друга!

Глаза вранна расширились, он посмотрел на нее, потом на Камариса. Лицо его было серьезным, как у испуганного ребенка. Наконец он встал на ноги и заковылял по лестнице вслед за исчезнувшим в темноте Джошуа.

Камарис сел:

– Пустите меня наверх. Я не хочу приносить вам вред, кто бы вы ни были. – Глаза его смотрели куда‑то вдаль. – Он зовет меня.

Мириамель высвободилась и, дрожа, взяла его за руку:

– Сир Камарис, пожалуйста. Это зло зовет вас. Не ходите. Если вы отнесете туда меч, все, за что вы сражались, будет уничтожено.

Старый рыцарь опустил серые глаза и посмотрел на нее. Лицо его было опустошено страданием.

– Скажи ветру, чтобы он не дул, – хрипло проговорил он. – Скажи грому, чтобы он не гремел. Скажи этому проклятому мечу, чтобы он не пел и не тащил меня.

На мгновение ей показалось, что его сопротивление стало не таким сильным.

Бессловесный вопль, похожий на вой животного ужаса, разнесся по холлу. Мириамель внезапно вспомнила о Кадрахе. Она быстро повернулась, чтобы посмотреть на него, но скорчившийся у двери монах снова закричал, вытянув дрожащую руку.

Прейратс медленно поднимался на ноги, двигаясь неуверенно, как пьяный. Стрела все еще торчала из его шеи. Гнилостное сияние исходило от раны.

– Но он мертв! – Ее охватил ужас. – Он мертв! Милостивая Элисия, Матерь Божья, я убила его!

Со стоном священник сделал шаг вперед, потом его акульи глаза уставились на Мириамель. Голос его был еще более скрежещущим, как саднящая рана:

– Ты… причинила мне боль. За это я… надолго… надолго оставлю тебя в живых, человеческое дитя.

– Дочь Гор! – обреченно проговорил Бинабик. Он все еще цеплялся за ноги старого рыцаря. Камарис лежал, глядя в потолок, равнодушный ко всему, кроме зова сверху.

Покачиваясь, священник протянул руку, схватился за черное древко стрелы прямо за наконечником и сломал его. Из раны потекли свежие капли крови. Прейратс сделал несколько свистящих вдохов, потом взялся за оперенный конец и вытащил стрелу. Лицо его исказилось в гримасе боли. Он посмотрел на окровавленную стрелу, потом с презрением отбросил на пол.

– Стрела Наккиги, – проскрежетал он. – Следовало бы знать. Норны делают сильное оружие, но и его силы недостаточно.

Кровотечение прекратилось, и теперь над отверстием в шее клубилась тоненькая струйка дыма.

Мириамель вложила в лук другую стрелу и дрожащей рукой попыталась направить ему в лицо черный наконечник.

– Да пошлет… да пошлет тебя Бог в ад, Прейратс. – Она пыталась говорить тихо, чтобы не завизжать. – Что ты сделал с моим отцом?!

– Он наверху. – Священник внезапно засмеялся. Теперь он стоял прямо и казался ликующе опьяненным своей властью. – Твой отец ждет. Время, которого ждали мы оба, наконец пришло. Хотел бы я знать, кто насладится им больше? – Прейратс поднял руку и согнул пальцы. Вокруг руки Мириамели воздух накалился, и стрела сломалась. Внезапно опустевший лук чуть не вылетел у нее из рук. – Совсем не так приятно вытаскивать из себя стрелы, чтобы я мог позволить тебе целый день утыкать меня ими, девочка. – Прейратс повернулся и посмотрел назад, на скорчившегося у стены Кадраха. Сломанная дверь за спиной монаха, защищенная заклятием алхимика, была полна алых шевелящихся теней. Священник поманил пальцем: – Падреик, иди сюда.

Кадрах испустил глубокий стон, потом встал и сделал дрожащий шаг.

– Не делай этого! – крикнула ему Мириамель.

– Не будь такой жестокой, – сказал Прейратс. – Он хочет подойти к своему господину.

– Сопротивляйся, Кадрах!

Священник склонил голову набок:

– Довольно скоро я должен буду идти выполнять свей обязанности. – Он снова поднял руку. – Подойди сюда, Падреик.

Монах, спотыкаясь, шел вперед. Он обливался потом и бормотал что‑то себе под нос. Мириамель беспомощно наблюдала, как он рухнул у ног Прейратса, прижав лицо к камню. Дрожа, он пополз вперед и положил щеку на черный сапог священника.

– Так‑то лучше, – промурлыкал Прейратс. – Я рад, что ты не так глуп, чтобы бросать мне вызов, – рад, что ты помнишь. Я боялся, что ты забыл меня за время своих странствий. И где же ты все‑таки был, маленький Падреик? Ты оставил меня и отправился водить знакомство с изменниками, как я вижу?

– Это ты очень большой изменник! – закричал на него Бинабик и поморщился, когда Камарис зашевелился, пытаясь оторвать тролля от своих ног. – Изменник Моргенсу, моему наставнику Укекуку, изменник всем, кто обучивал тебя тайнам.

Священник, развлекаясь, смотрел на него.

– Укекук? Так ты был мальчиком на побегушках у толстого тролля? Это, конечно, прекрасно. Все мои старые друзья собрались здесь, чтобы разделить со мной этот чудесный день.

Камарис поднимался на ноги. Бинабик попытался ухватиться покрепче, но рыцарь протянул руку вниз, без усилий оторвал тролля и выпрямился. Черный Торн был зажат у него в руке. Он сделал несколько медленных шагов по направлению к лестнице.