Бомбы террористов и жертвы спида

Повсюду происходит также непрекращающаяся информаци­онная война между культом секретности и группами граждан, вы­ступающих за более широкий доступ к ней. Эта война проникает и

внутрь партий и часто бывает столь сложной, что сами участники запутываются в ней.

Например, требования гласности становятся неочевидными, когда они приходят в столкновение с общепризнанными нуждами безопасности. После того как бомба террориста взорвалась над Локерби (Шотландия) в самолете компании Пан-Американ (103-й рейс) 21 декабря 1988 г., когда погибли 259 пассажиров и команда, пресса установила, что руководство было об этом заранее предуп­реждено. Крайне возмущенная этим мировая общественность же­лала знать, почему тогда же об этом не предупредили широкую публику. Гнев против террористов в значительной степени откло­нился в сторону руководства компании.

Этот гнев вскоре привел к расследованию, проведенному подко­митетом нижней палаты конгресса США⁷. Подкомитет опубликовал длинный список бюллетеней безопасности для авиарейсов, издан­ных ранее федеральной авиационной администрацией. Но это нару­шение секретности вызвало гневную реакцию министра транспорта, который обвинил подкомитет в том, что его деятельность «может подвергать опасности жизнь людей из-за раскрытия методов без­опасности».

Однако женщина-конгрессмен Кардис Коллинз, руководитель этого подкомитета, смело защищалась и заклеймила слова министра как «вводящие в заблуждение». На самом деле, говорила она, пуб­личное раскрытие бюллетеней федеральной авиационной админист­рации показало опасные дефекты во всей системе предосторожнос­ти. Таким образом эта деятельность пошла на пользу общественности. Вместе с тем стало очевидно, что только американские воздушные линии получают каждый год примерно 300 угроз о том, что на борту самолета находится бомба; поэтому если доводить все эти угрозы до сведения публики, то все воздушные сообщения будут парализованы и это даст террористам возможность в любой момент нарушить всю систему весьма простым способом — звонком по телефону.

Вскоре исполнительные органы, законодательная власть, воз­душные линии, службы контроля, полиция и т.п. — все объедини­ли свои усилия в осторожном общедоступном контроле над этой информацией.

В декабре 1989 г., как раз через год после трагедии в Локерби, северо-западные авиалинии получили предупреждение об угрозе

бомбового взрыва на рейсе 51 из Парижа в Детройт. Помня о том нарушении, которое было допущено год назад по отношению к пассажирам, компания приняла решение сообщить об этом пасса­жирам, купившим билеты на этот рейс. Они намеревались сделать это непосредственно перед посадкой. Однако после того как одна шведская газета нарушила эти планы, они начали систематически оповещать пассажиров по телефону заранее и предложили им по­мощь в организации полета другим рейсом, если они того захотят (не все пошли на это, и 51-й рейс прошел благополучно)⁸.

Требования все большей открытости информации наталкива­ются также на вышеупомянутые требования невмешательства в частный интерес. Среди информационных проблем, вызвавших наибольшие эмоции, оказались проблемы, связанные с эпидемией СПИДа. Поскольку СПИД быстро распространяется во многих странах, что сопровождается настоящей истерией, то некоторые экстремисты настаивали, чтобы жертвы этого заболевания в бук­вальном смысле слова подверглись бы татуировке и изоляции. Напуганные родители старались удерживать инфицированных СПИДом детей от посещения школы. Уильям Беннет, бывший тогда американским министром образования, выступал с жесткими тре­бованиями насильственной проверки на СПИД нескольких групп людей, прежде всего находящихся на лечении в больницах, пар, собирающихся оформить свои супружеские отношения, иммигран­тов и заключенных. Беннет настаивал далее на том, что если у какого-нибудь человека тест на СПИД окажется положительным, то это автоматически должно повлечь за собой регистрацию всех, кто состоит или состоял с ним в близких отношениях.

Эта позиция вызвала шквал оппозиционных заявлений специ­алистов в области здравоохранения, юристов и борцов за граждан­ские права, предлагавших вместо этого добровольную проверку. Интересно, что в этом случае многие из тех, кто выступал за не­вмешательство в личные интересы, были как раз в рядах тех, кто больше всего требовал гласности по другим вопросам.

Некоторые утверждали, что тесты на СПИД не являются ре­шающими. Если бы результаты проверки были преданы гласнос­ти, то жертвы подверглись бы дискриминации на работе или в школе или с ними стали бы просто плохо обращаться. Кроме того, если бы тестирование стало принудительным, многие потенциаль-

ные жертвы могли бы уклоняться от медицинской помощи. Глав­ный хирург Эверетт Куп, самый высокий медицинский чин в стране, подверг публичной критике позицию Беннета.

Противоречия, связанные с проблемой тестирования на СПИД, все еще бушуют не только в Вашингтоне, но и во многих других столицах⁹. Соотношение прав индивида и коллектива, в котором он находится, противоречия между личными интересами и глас­ностью — все эти вопросы по-прежнему остаются неясными, а проблемы нерешенными.

Еще в большей степени наблюдается столкновение интересов в связи с запутанным положением дел в законах, регулирующих такие вещи, как авторские права, патенты, торговые тайны, ком­мерческие секреты, деятельность лиц, обладающих конфиденци­альной информацией в силу своего служебного положения, и т.п. Все это входит в стремительно развивающуюся инфопрограмму политики. Поскольку продолжается экспансия суперсимволичес­кой экономики, может возникнуть и информационная этика, адек­ватная этой передовой экономике. Однако сегодня такая этика еще отсутствует, и политические решения принимаются в ужасающем моральном вакууме. Существует лишь очень малое количество пра­вил, которые не противоречат другим правилам.

Во многих странах до сих пор еще нет самой элементарной сво­боды информации, наблюдается подавление культуры, жесткая цен­зура печати, правительственная паранойя в отношении секретности. Напротив, в демократических странах с высокоразвитой техноло­гией, где свобода высказывания в какой-то мере защищена, инфопо­литика начала переходить на более высокий и более тонкий уровень.

Однако мы находимся лишь на начальном этапе инфополитики в передовых в технологическом отношении обществах. Проблемы, которыми мы занимались до сих пор, были еще достаточно легкими.