Решающие меньшинства

Ученые, изучающие турбулентность, нестабильность и хаос в природе и обществе, знают, что одни и те же системы, будь то химические соединения или страна, ведут себя по-разному в зави-

симости от того, в каком они состоянии — равновесия или неурав­новешенности. Если слишком сильно раскачать какую-либо сис­тему — систему пищеварения, компьютерную сеть, систему город­ского транспорта или государственный строй, это нарушит ее законы и приведет к странным результатам.

Когда окружающая обстановка становится слишком бурной, системы перестают быть линейными, а это предоставляет широ­кие возможности для маленьких групп. Фактически мы стреми­тельно входим в новый этап политической жизни, который можно было бы назвать «временем возможностей» для решающих мень­шинств.

Поскольку политическая жизнь утрачивает черты массовости, лидеры, которые прежде имели дело с более или менее предсказу­емой политической клиентурой, видят, как она распадается на ве­ликое множество мелких, временных, однопроблемных группок, которые беспрестанно объединяются, разъединяются и вновь объе­диняются в альянсы, причем все это происходит очень быстро.

Какая-нибудь одна из них, оказавшись в нужный момент на стратегически важном политическом перекрестке, может усилить свое влияние. В 1919 г. железнодорожный машинист Антон Дрек­слер возглавил маленькую политическую группу в Мюнхене, кото­рая не пользовалась известностью. На ее первое общее собрание явилось только 111 человек. Выступавший держал речь перед со­бравшимися 30 минут. Его звали Адольф Гитлер⁶.

Существует множество объяснений политического взлета Гит­лера, но еще одно можно найти в новой научной теории о неурав­новешенных системах. Эта новая теория учит нас, что в моменты крайней нестабильности, как это было в Германии того времени, происходят три вещи. Предоставляется абсолютный шанс увели­чить размах деятельности. Давление со стороны внешнего мира оказывается чрезмерным. И положительная ответная реакция дает эффект растущего снежного кома.

Эффект снежного кома в сегодняшних условиях жизни вполне могут создать средства массовой информации. Наведя свою руч­ную камеру, репортер может тут же запечатлеть даже самую ма­ленькую группу политических маньяков или террористов, тем са­мым придать ей в сознании многих людей по всему миру гораздо большее значение, чем то, на что они сами рассчитывали. Как

только это происходит, группа оказывается в центре внимания, другие средства информации освещают ее деятельность, что в свой черед придает ей все большую популярность. Обеспечен «цикл по­ложительной ответной реакции».

Эффект снежного кома может также происходить и другими путями. В условиях экономики, связанной со всем миром, иност­ранцы, имеющие свои политические или экономические интере­сы, способны обеспечить приток денег и средств к маленькой груп­пе, которая внезапно проявит большой размах и тем самым привлечет еще больше средств.

Шанс, помощь извне и эффект снежного кома — вот те факто­ры, которые помогают объяснить, почему повсеместно в истории массовой демократии экстремистские культы, революционные кли­ки, хунты и подпольные организации возносились во времена бур­ной сумятицы, почему прежде совсем незначительная группа вне­запно может стать «решающей». При мозаичной демократии возникает совсем особая ситуация. В прошлом большинство мог­ло временами обуздать или сокрушить опасных экстремистов. А если этого объединенного большинства нет?

Разумеется, некоторые решающие меньшинства могут быть вполне хорошими. Но многие губительны для демократии. Они весьма разнообразны. Масонская ложа П-2 в Италии стремилась захватить государственную власть. Еврейская Лига Защиты при поддержке граждан США стремилась к власти в Израиле. Неона­цистские группы, иногда отлично вооруженные, изрыгающие ан­тисемитскую и расистскую хулу, мечтают быть у власти в Вашинг­тоне. Некоторые из их членов уже участвовали в вооруженных стычках с Федеральным бюро расследований. Одна афро-амери­канская организация в США, возглавляемая почитателем Гитлера, рассчитывает увеличить число своих сторонников с помощью бес­процентного займа в 5 млн. долл., предоставленного главой Ливии Каддафи. Добавим к этой адской смеси страдающее мегаломанией движение ларушистов с его «разведывательными операциями», фи­лиалами и боевыми группами, распространившимися от Соеди­ненных Штатов до Западной Германии и Мексики⁷.

По утверждению доктора Уильяма Тафойа, знаменитого экс­перта ФБР, специалиста по прогнозам, поскольку в предстоящее десятилетие общественное недовольство в Соединенных Штатах

будет усиливаться, число групп, разжигающих ненависть, увели­чится. Эти группы будут пытаться внедриться в полицейские орга­ны США, с тем чтобы содействовать актам внутреннего террориз­ма. «Если бы я был расистом, то, конечно же, самым подходящим вариантом для меня было, получив жетон полицейского, прово­дить в жизнь свои планы», — говорит Тафойа⁸.

Называя безработицу, нищету, отсутствие жилья и неграмот­ность причинами, порождающими общественное недовольство, Тафойа связывает с этим рост числа преступлений на расовой по­чве, бесчинств и уличных нападений и предупреждает, что струк­тура общественного правосудия превратилась в «ворох сухой соло­мы», ожидающей искры, чтобы заполыхать.

Но не только социальные условия внутри страны имеют в дан­ном случае значение. Такие группы эмигрантов, как курды в Шве­ции или сикхи в Канаде, и на новом месте проживания находятся во власти тех же политических страстей и ощущения несправедли­вости, с которыми они покинули родные края. В прежние времена эмигранты были в значительной степени разъединены со своим отечеством. Сегодня при современных средствах коммуникации и авиасообщении их связи с родиной не прерываются, и политичес­кие движения продолжают свою жизнь за границей. Такие группы вынашивают планы захвата власти не в стране пребывания, а в родной стране, и данное обстоятельство усложняет и создает на­пряженность в международных отношениях.

При нормальных условиях такие группы не имеют существен­ного значения, но они могут послужить толчком, когда культурная и социальная обстановка спокойна, а политическая жизнь парали­зована или же политические партии вяло соперничают, в подоб­ной ситуации даже малый партнер в коалиции может нарушить равновесие власти.

Жизнеспособные демократии должны допускать возможно большее разнообразие, ведь нет ничего необычного, а тем более пугающего в существовании таких групп, но это пока политичес­кая система пребывает в равновесии. А если нет?

Мы уже живем в мире, где фанатизм едва сдерживается. Груп­пы стремятся навязать тоталитарную догму не одной стране, а все­му миру. Высшие духовные лица шиитов подстрекают к расправе, призывая убить Салмана Рушди, писателя, который своим творче-

ством оскорбил их. Лица, протестующие против абортов, бомбят клиники. Сепаратистские движения, выступающие в защиту своей национальной самостоятельности, оставляют начиненные взрыв­чаткой автомашины, приводя к массовым жертвам. А религиозно-политические террористы не находят ничего лучшего, как бросить гранату в кафе или учреждение, словно смерть простого служаще­го или коммивояжера с портфелем рекламных проспектов сможет увеличить их заслуги перед Богом.

Вследствие устарелого понимания прогресса многие на Западе полагают, что фанатичные, противоречащие здравому смыслу, раз­жигающие ненависть идеологии исчезнут с Земли, когда общества станут более «цивилизованными». Нет большего заблуждения, за­являет профессор Еврейского университета в Иерусалиме Йецкель Дрор. Будучи известным во всем мире политологом и специалис­том по прогнозам, Дрор утверждает, что «конфессиональные кон­фликты, «священные войны», добровольно обрекающие себя на смерть и мученичество «воители за веру» не являются всего лишь реликтами, сохранившимися как пережиток прошлого. Он счита­ет их предвестниками будущего⁹.

В своем исследовании «высокоинтенсивных агрессивных идео­логий» он обосновал их угрозу для всего мира. Но для демократий существует внутренняя угроза, поскольку культура и экономика пре­образуются в новую структуру, возникают новые взрывоопасные про­блемы, опасность существует как со стороны решающих меньшинств, так и возрастающего в мире фанатизма.

Подъем экономики нового типа, доселе неведомого, несет с собой угрозу для многих людей, требуя быстрых перемен в методах работы, стиле жизни, привычках, что вызывает у огромных масс народа, страшащегося будущего, приступы консервативной реак­ции. Это приводит к брожению умов, которым спешат воспользо­ваться фанатики. Это предоставляет исключительные возможнос­ти опасным меньшинствам, которые живут в надежде вырваться на национальную или мировую арену и ввергнуть всех нас в новое средневековье.

Вместо широко разрекламированного «конца идеологии» мы видим, как и внутри страны, и в мире в целом появляется множе­ство новых идеологий, причем каждая вдохновляет своих привер­женцев только ей присущим видением действительности.

В то время как мы занимаемся славословием в отношении пред­полагаемого конца идеологии, истории и холодной войны, мы мо­жем оказаться перед концом демократии, как мы ее понимаем — массовой демократии. Передовая экономика, опирающаяся на ком­пьютеры, информацию, науку и высокоразвитые средства коммуни­кации, ставит под вопрос все традиционные представления о демок­ратии, требуя от нас их переосмысления в соответствии с реалиями приближающегося XXI в.

Чтоб сделать это, нам надо яснее представить себе, как рабо­тает система и насколько она уже изменилась.