Холодный гранит 27 page

Логан сел в одну из патрульных машин, завел мотор и включил на полную мощность обогреватель. Почувствовал, что голова клонится на руль, застонал. Констебля Джеки Ватсон и Джейми Макрита увезли в больницу. Ублюдок Саймон Ренни уже в больнице. Мартин Стрикен мертв, его мать тоже.

Логан взглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить затормозившую дорогую машину. Дверь открылась, и на снег ступила пара стройных ног в элегантной обуви. Приехала патологоанатом. Логан почувствовал, как сердце екнуло, еще сильнее, чем прежде.

На Исобел Макалистер было нечто из зимней коллекции для девушки Джеймса Бонда, сплошь меха и шкуры верблюда. И черт возьми, все это ей очень шло.

Заправив выбившиеся локоны под меховую шапку, она открыла багажник и достала медицинскую сумку.

Исобел и Миллер

На дереве сидели

Ц.Е.Л.О.В.А.Л.И.С.Ь…

Если завтра, с самого раннего утра, пойти в отдел собственной безопасности, инспектор Напье с кислой красной физиономией прикажет вынести ее вперед ногами из управления, и это будет сделано за время меньшее, чем для того, чтобы произнести: «Злостно неправомерное поведение». По крайней мере, Напье разожмет смертельную хватку на его шее.

Логан сидел в машине и тупо смотрел на дом Стрикенов. Для Исобел все будет кончено. Ни одна полицейская структура не подпустит ее к себе на пушечный выстрел. Как там Миллер сказал? Ей просто кто‑то был нужен рядом… Чтобы кто‑то о ней заботился… Как когда‑то Логан. Давным‑давно, в старые хреновые времена…

А сейчас он только в одном случае стерпел бы прикосновение ее холодных рук – если бы лежал на спине в морге, с биркой на большом пальце ноги.

– Великолепно, – сказал он самому себе, когда лобовое стекло наконец расчистилось, – хороший образ. Очень здоровый и положительный… – Вздохнув, он отъехал от тротуара.

Логан вел машину по затихшей Норт‑Андерсон‑драйв. Город спал. Работали только такси и громадные снегоуборочные машины. Мерзкий талый снег, смешанный с грязной водой, фонтанами брызг вылетавший из‑под их колес, в свете фар его машины превращался в золотой фейерверк.

Хрюкнуло полицейское радио и затарахтело, не переставая: новости распространяются быстро. Стрикен мертв! Ребенок жив! А Ватсон была в трусах и бюстгальтере!

Выругавшись, Логан выключил радио. От тишины стало еще хуже. От тишины в голове рождались разные предположения, начинавшиеся словами «А что было бы, если бы?..», – и от них болела голова.

А что было бы, если бы он пошел налево, а не направо? А что было бы, если бы он пришел на пять минут позже? А что было бы, если бы он не застыл, когда Стрикен вытащил нож? Что было бы, если бы он его схватил?.. Решив больше не думать об этом, Логан завертел ручку настройки радиоприемника, пока не зазвучали позывные диджея радио «Нортсаунд». Это был слабый признак того, что мир еще не рухнул в преисподнюю.

Постукивая по рулю пальцами в такт музыке, он почувствовал, что напряжение ослабевает и даже плечи больше не сводит. Может быть, все еще будет в порядке. Может быть, даже хорошо, что Мартин Стрикен погиб. Это явно лучше, чем если бы его каждый день трахали в зад в Петерхеде, где каждый третий сокамерник – очередной Джеральд Кливер.

Логан точно знал, что без кошмаров теперь не обойдется.

Он свернул с главной дороги и поехал через северную часть города, где кроме него на дорогах были только снег и пятна желтого света от уличных фонарей. Музыка, которую передавало радио, замолчала. Секунд через десять кто‑то хихикнул, извинился, и начались новости. Передали описание Мартина Стрикена, предупредили всех об опасности. А Мартин уже был мертв.

Когда Логан вернулся на Квин‑стрит, стрелки часов завершали свой веселый путь к половине одиннадцатого. Он оставил машину на улице и вошел в штаб‑квартиру полиции, слегка удивляясь, куда все могли деться. В здании было пусто, как в могиле. Очень подходяще.

Так, нужно всего лишь полчаса. Потом он позвонит в больницу и спросит, как себя чувствует Джеки Ватсон. Но сначала выпьет немного кофе. Или чаю. Не важно, главное, чтобы напиток был горячим. Логан уже прошел до центра вестибюля, когда услышал:

– Лазарь!

Это был Большой Гари, стряхивавший вафельные крошки с рабочего стола. Он улыбался так широко, что в его рот вполне могла вместиться вешалка. Потом над стойкой показалась голова его напарника, который прижимал плечом к уху телефонную трубку. Он тоже улыбнулся и через стекло показал Логану поднятый вверх большой палец. Большой Гари выплыл из боковой двери и заключил Логана в медвежьи объятья со словами:

– Ты мой маленький‑засраненький!

Конечно, человеческое признание приятно, но от него заштопанный живот Логана завопил от боли.

– Хватит! – взмолился он. – Хватит!

Большой Гари разжал объятия и посмотрел на него с улыбкой гордого отца. И посерьезнел, когда Логан скривился от боли.

– О господи, прости, пожалуйста! – проговорил Гари. – Ты в порядке?

Логан отмахнулся, стиснул зубы и начал медленно дышать, так, как его научили в клинике. Вдох – выдох, вдох – выдох…

– Лазарь, чертов ты герой, – сказал Гари. – Правда ведь, Эрик, он герой?

Дежурный сержант, возле уха которого уже не было телефона, подтвердил, что Логан на самом деле герой.

– А где все? – спросил Логан, желая как можно быстрее сменить тему разговора.

– Да здесь, за углом, – ответил Гари, имея в виду паб. – Шеф полиции всех угощает. Мы несколько раз пытались связаться с тобой по рации!

– О… – Логан предпочел улыбнуться, умолчав, что к черту вырубил эту штуку.

– Иди‑ка ты туда, Лазарь, дорогой ты мой, – сказал Большой Гари и посмотрел на Логана так, будто собирался еще раз сгрести его в ребродробильные, рвущие шрамы объятия.

Попятившись, Логан сказал, что идет.

Для паба «У Арчибальда Симпсона» вечер среды был слишком шумным. Повсюду, куда смотрел Логан, полицейские мужского и женского пола вливали в себя алкоголь в количествах, приближавшихся к их собственному весу. Настроение было праздничным, как в Новый год, разве что еще никто не подрался.

Как только кто‑то заметил Логана, раздались радостные возгласы, превратившиеся в скандирование футбольных фанатов на трибуне во время матча, что‑то в стиле «Наш друг хороший парень, об этом знают все».

Его хлопали по спине, с ним чокались, ему трясли руку, целовали – в зависимости от того, как кто себя чувствовал в этот момент. Наконец Логан протолкался сквозь толпу и нашел относительно спокойный уголок. Он заметил крупную фигуру детектива‑инспектора Инша и опустился на свободный стул рядом с ним. Инш посмотрел на него, широко улыбнулся и тяжелой рукой хлопнул Логана по спине. По другую сторону стола сидели ребята из Эдинбурга. Инспектор и сержанты были очень довольны, порозовели, выкрикивали поздравления, и один лишь психиатр выглядел так, будто улыбка, с которой он наблюдал за происходящим, причиняла ему очень сильное неудобство.

– Шеф полиции сказал, что сегодняшний вечер – его! – весело произнес инспектор Инш, еще раз хлопая Логана по спине громадной ладонью. – Покажи бармену свое удостоверение – и все бесплатно! – Он откинулся на спинку стула и одним глотком осушил полбокала темного пива.

Логан оглядел собравшуюся компанию: здесь были самые лучшие из Грэмпиана. Да, сегодняшний вечер обойдется главному констеблю в приличную сумму.

В четверг утром штаб‑квартира полиции Грэмпиана представляла собой грустное зрелище. В основном из‑за того, что девяносто пять процентов сотрудников страдали тяжелым похмельем. Никто не знал, на какую сумму был выписан чек прошлой ночью, но она была, без сомнения, весьма солидной. После светлого и темного пива, водки и бесчисленных «Кровавых Мэри» все дружно перешли на текилу. Бар мог закончить работу часа за три до того, как последний участник вечеринки нетвердой поступью вышел на морозный воздух. Но какому хозяину хочется, чтобы его паб закрыли за нарушение правил торговли алкоголем? И три четверти личного состава полиции Абердина продолжали сидеть в нем до упора и требовали еще лаймов и соли.

Логан позавтракал энерготоником и болеутоляющими таблетками и поплелся на работу. На нормальную пищу смотреть не хотелось. Утро встретило его ярко‑голубым небом и холодным резким ветром, из‑за которого вчерашний снег покрылся тонкой корочкой льда. На половину десятого была назначена пресс‑конференция, и Логану почему‑то было очень не по себе. Как будто кто‑то забрался ему в голову и пытался вытолкнуть ее содержимое через уши. Его обычно голубые глаза сейчас напоминали глаза невест Дракулы.

Когда он вошел в комнату для совещаний, раздались аплодисменты, правда не такие бурные, как прошлой ночью, сопровождаемые дружным подмигиванием коллег. Он помахал всем рукой и сел на свое обычное место.

Инспектор Инш призвал всех к молчанию и начал совещание. Несмотря на легкое недомогание, выглядел он весьма жизнерадостным. Несмотря даже на то, что именно он в два часа ночи заказывал всем драмбуйе[13]с огнем. За это его никто не осуждал.

Инш перечислил события вчерашнего вечера, некоторые эпизоды вызвали аплодисменты. А потом все пошло как обычно: поисковые команды, обследование местности, поквартирный опрос…

Когда все ушли, Логан остался наедине с детективом‑инспектором Иншем.

– Ну, – сказал большой, толстый человек, усаживаясь на стол и вынимая из кармана невскрытую пачку фруктовых пастилок. – Как себя чувствуешь?

– Нам бухать – не привыкать. Как проснемся – проблюемся. В общем, неплохо.

– Хорошо. – Инш помолчал, надорвал пакет. – Водолазы обнаружили тело Мартина Стрикена в шесть пятнадцать утра. Запутался в водорослях подо льдом.

Логан даже не попытался улыбнуться:

– Понял.

– Полагаю, ты уже знаешь, тебе за вчерашнюю ночь полагается благодарность.

Логан старался не встречаться глазами с инспектором:

– Но ведь Стрикен мертв…

Инш вздохнул:

– Да, мертв. И мать его тоже мертва. Но Джейми Макрит жив, и констебль Ватсон тоже жива. И больше ни один ребенок не погибнет. – Он положил громадную лапу на плечо Логану. – Ты все хорошо сделал.

Пресс‑конференция напоминала скотный рынок: журналисты кричали, камеры слепили вспышками, телевизионные мудрецы широко улыбались… Логан терпел изо всех сил.

Когда мероприятие закончилось, его уже ждал Колин Миллер. Он топтался в дальнем конце зала и явно чувствовал себя очень неловко. Сказал, что это просто здорово, что Логан нашел ребенка. Что все им гордятся. Протянул утреннюю газету с заголовком во всю страницу: «ГЕРОИ ПОЛИЦЕЙСКИЙ РАЗРУШИЛ ПЛАНЫ ДЕТОУБИЙЦЫ!!! ДЖЕЙМИ НЕВРЕДИМЫМ ВЕРНУЛСЯ К СВОЕЙ МАМЕ! ИЛЛЮСТРАЦИИ НА СТРАНИЦАХ 3–6». Закусил губу, сделал глубокий вздох и спросил:

– И что теперь?

Логан понимал, что Миллер спрашивает не о расследовании дела. Тот же самый вопрос он сам задавал себе целое утро. С того самого момента, как вошел утром в здание штаб‑квартиры и не пошел к инспектору Напье и его головорезам из Отдела профессиональных стандартов. Если он сдаст Исобел, с ней все будет кончено. Но если он будет держать рот на замке, все опять может повториться – еще одно расследование будет подвергнуто риску, упущен еще один шанс задержать убийцу, прежде чем он еще раз нанесет смертельный удар. Логан вздохнул. Выход был только один.

– Все, что она тебе расскажет, будешь сообщать мне. Я решаю, что можно публиковать. Если нет, я иду к прокурору, и ее мажут грязью на городской площади. Уголовное преследование. Тюремный срок. Все дела. Согласен?

Лицо Миллера побледнело, он посмотрел Логану прямо в глаза.

– Согласен, – вымолвил он наконец. – Из того, что она про тебя говорила, я пришел к выводу, что ты не упустишь случая с ней поквитаться. Она сказала, что ты на все готов, чтобы от нее избавиться.

Улыбка Логана была притворной, как и его слова.

– Ну, она немного ошиблась. Думаю, вы, ребята, будете счастливы вместе. – В глаза Миллеру смотреть не хотелось.

Когда репортер ушел, Логан спустился в вестибюль, посмотрел через большие стеклянные двери на тихо падающий снег. Слава богу, наступила небольшая передышка, он сел в неудобное пластиковое кресло и прислонился головой к стеклу.

С Джеки все будет в порядке. Он увидится с ней сегодня днем, принесет кучу винограда, коробку шоколадных конфет и приглашение на ужин. Кто его знает, может, это станет началом чего‑нибудь хорошего?

Он улыбнулся, расслабился и сладко зевнул. Как раз в этот момент через главный вход в здание вошел крупный мужчина и начал отряхивать с пальто снег. На вид человеку было лет пятьдесят пять, в его аккуратно подстриженной бороде белела проседь. Очистив пальто, он направился к дежурному.

– Здравствуйте, – сказал он, подергиваясь, как будто его кусали блохи. – Я хотел бы поговорить с детективом, у которого библейское имя.

Дежурный сержант указал пальцем на Логана:

– Вот, пожалуйста, библейский герой. Вон там сидит.

Мужчина решительно прошел через весь вестибюль, правда, походка его немного подводила – скорее всего, из‑за виски, который он выпил для храбрости.

– Это вы Библейский Детектив? – произнес он вздрагивающим голосом.

Не найдя остроумного ответа, Логан подтвердил, что он и есть тот самый детектив.

Мужчина выпрямился и вытянул руки по швам.

– Я убил ее, – сказал он, как будто выстрелил из автомата. – Я убил ее, и вот я здесь, чтобы ответить за все…

Логан потер лоб рукой. Не хватало только еще одного дела, как будто своих не хватало.

– Кого? – спросил он, пытаясь скрыть нетерпение в голосе. Не получилось.

– Девочку. Ту, которую нашли на ферме… – Голос дрогнул. Логан наконец заметил красные глаза и порозовевшие от рыданий нос и щеки. – Я тогда здорово выпил. – Мужчину передернуло от воспоминаний. – Я не заметил ее… Я думал… все это время… Когда вы арестовали того человека, я подумал, что все кончилось. Но его убили, не так ли? Его убили из‑за меня… – Он потер глаза рукой и заплакал.

Итак, это был тот, кто убил Лорну Хендерсон. Тот, из‑за кого был убит Бернард Данкан Филипс. Тот, кого должна была убить медицинская сестра Хендерсон.

Вздохнув, Логан поднялся из кресла.

Еще одно дело раскрыто. Еще одна жизнь разрушена.