Холодный гранит 23 page

– Это больница! Здесь этих гребаных врачей как грязи! Тащите сюда кого‑нибудь из этих ленивых ублюдков, пусть работают!

Пока ждали доктора, Инш и Логан осмотрели, как могли, тело, стараясь к нему не прикасаться.

– Закололи, – сказал Инш, внимательно рассматривая аккуратные маленькие прямоугольные отверстия в бинтах. – Полагаете, это нож?

– Что‑то с заостренным концом. Вроде отвертки. Стилет? Может быть, ножницы?

Инш согнулся и пошарил рукой под кроватью в поисках брошенного ножа. Но обнаружил только кровь.

Пока инспектор искал орудие убийства, Логан внимательно осматривал тело. Раны были совершенно одинаковые. Они шли цепочкой, начинаясь с левой стороны тела. По‑видимому, убийца вошел в раж – в середину туловища он нанес больше ударов, и раны были более глубокими. Логан закрыл глаза и представил: Труповоз лежит без сознания, убийца стоит рядом с кроватью, слева, эта сторона дальше от двери. И быстро наносит удары, один за другим.

Логан открыл глаза и отошел от кровати, его слегка затошнило. Кровь была повсюду. Не только на теле и на кровати, но и на стенах. Он вскинул голову и увидел маленькие красные брызги на потолке. Кто бы Труповоза ни убил, к тому моменту, когда он закончил свое кровавое дело, он должен был выглядеть как герой фильма ужасов. Такого даже при большой спешке не забудешь.

Это не была жестокость, вызванная внезапным порывом. Это не была жестокость толпы в ее стихийном гневе. Это была месть.

– Что все это значит? – услышал Логан взволнованный и дрожащий женский голос. – Зачем меня сюда притащили?

Он обернулся: женщина‑врач с хорошими формами, в белом халате, со стетоскопом на шее.

Логан успокоительно поднял руки:

– Нам нужно, чтобы вы установили факт смерти, прежде чем мы сможем его перевернуть.

Доктор нахмурилась:

– Зачем его переворачивать?! Вы что, не видите, что он мертв? Это видите? – Она указала на значок со своим именем. – Читайте, что здесь написано. Доктор. Это значит, что я знаю, когда вижу труп!

Инспектор Инш поднялся с пола с другой стороны кровати и вынул из кармана свое удостоверение.

– Это видите? – спросил он, показывая доктору раскрытое удостоверение. – Здесь написано: детектив‑инспектор. Это значит, я полагаю, что вы будете вести себя как взрослый человек и не станете перекладывать ваши проблемы на плечи моих сотрудников. Понятно?

Она хмуро взглянула на него, но ничего не сказала. Постепенно лицо ее смягчилось.

– Простите, – сказала наконец доктор, – день выдался слишком длинный и отвратительный.

Инш кивнул:

– Если вас это хоть как‑то поддержит, могу сказать, что очень хорошо представляю, как вы себя чувствуете. – Он отступил назад и указал пальцем на издырявленное тело Труповоза: – Сможете хотя бы предположить, когда его убили?

– Легко. Между девятью сорока пятью и десятью пятнадцатью.

Потрясенный инспектор покачал головой:

– У нас редко устанавливают время смерти с точностью до получаса.

Доктор улыбнулась:

– В это время смена заканчивается. Пациенты проверяются регулярно. Без четверти десять этот еще не был мертв. А в десять пятнадцать уже был.

Инспектор Инш поблагодарил доктора, она хотела сказать что‑то еще, но пейджер в кармане ее халата яростно запикал. Она достала его, прочитала сообщение, выругалась, извинилась и быстро вышла комнаты.

Логан смотрел на окровавленные останки Бернарда Данкана Филипса и пытался сообразить, что его еще во всем этом беспокоит. И наконец понял.

– Ламли, – сказал он.

– Что? – Инш взглянул на него так, как будто у него выросла еще одна голова.

– Отчим Питера Ламли. Помните его? Он все время бродил по этому району. Последний раз я встретил Джима Ламли, когда возвращался из больницы. Он обвинял Труповоза в смерти сына.

– И что?

Логан взглянул на залитое кровью тело, лежавшее на кровати:

– Похоже, здесь он Труповоза наконец и достал.

Когда на Хейзлхед опустилась ночь, район стал темным и холодным. Снег здесь был глубже, чем в центре города, а деревья выглядели как чернильные кляксы в тесте Роршаха. Уличные фонари рисовали на снегу желтые световые лужи, и мерцающий голубой маячок патрульной машины заставлял черные тени дергаться и плясать. Большинство жилых домов были погружены во тьму, но кое‑где из‑за приподнятой шторы просачивался свет и высовывался нос любопытного обывателя, желающего выяснить, что здесь понадобилось полиции.

Полиции был нужен Джим Ламли. Квартира Ламли совсем не изменилась с тех пор, как Логан был здесь. Она походила на обычный свинарник. На ковре кучами были сложены коробки из‑под салатов вперемешку с пивными банками и бутылками. Все фотографии из комнат были перевешены на стену в прихожей, это было что‑то вроде фотомонтажа из жизни Питера Ламли.

Когда Инш позвонил в дверь и, подобно броненосцу, вплыл в квартиру, ведя за собой на буксире Логана и пару констеблей в форме, Джим Ламли не предпринял никаких попыток к сопротивлению. Он спокойно встретил их, одетый в свой грязный комбинезон, небритый и взъерошенный: волосы его топорщились, как иголки у посаженного на электрический стул дикобраза.

– Если вы ищете Шейлу, то ее здесь нет, – сказал он и плюхнулся на диван. Выдернул из упаковки банку пива и открыл ее.

– Мы пришли не за тем, чтобы навестить Шейлу, мистер Ламли, – сообщил Инш. – Мы пришли за вами.

Джим Ламли кивнул и отпил из банки.

– Труповоз, – сказал Логан.

Ламли даже не побеспокоился вытереть пиво, пролившееся из банки на щетинистый подбородок.

– Да, Труповоз. – Логан присел на другой конец дивана. – Он мертв.

Джим Ламли медленно кивнул и глубокомысленно уставился на банку с пивом.

– Хотите что‑нибудь рассказать нам об этом, мистер Ламли?

Ламли запрокинул голову и влил в себя банку пива. Пена вылилась из углов рта и потекла по подбородку на засаленный комбинезон.

– Да особо нечего рассказывать… – проговорил он, пожав плечами. – Я ходил по району, как всегда, искал Питера, а тут он появился. Прямо как с фотографии в газете. Вон той. – Он вытащил из упаковки еще одну банку пива, но Инш успел отобрать ее до того, как Ламли ее открыл.

Затем инспектор велел констеблям произвести обыск в квартире – искать орудие убийства. Ламли взял с дивана подушку и приложил к груди, как грелку.

– Ну я и пошел за ним, – прибавил он. – В лес.

– В лес? – переспросил Логан. Это было совсем не то, чего он ожидал, но, встретив строгий взгляд инспектора, промолчал.

– Он шел, как будто прогуливался, как будто ничего не случилось. Как будто Питера не убили! – Лицо Джима Ламли начало краснеть, краска поднималась вверх по шее из‑под засаленного воротника комбинезона. – Я его схватил… Я… я… только хотел поговорить с ним. Сказать, что о нем думаю… – Он закусил губу и посмотрел на шов, тянущийся по краю подушки. – Он начал вопить, и я его ударил. Чтобы он заткнулся. Чтобы не орал. Но я не смог… Остановиться не смог. Я его бил, бил, бил…

О господи, подумал Логан, а мы‑то думали, что на него напала толпа. А Ламли один был!

– А потом… Потом опять пошел снег. Стало холодно. Я снегом умылся, стер кровь с рук и пошел домой. – Он пожал плечами. – Сказал Шейле, что произошло. Она собрала чемодан и уехала. – По щеке Джима Ламли покатилась слеза, оставляя тонкую чистую полоску на грязной щеке. Он шмыгнул носом и попытался сделать еще один глоток из пустой банки с пивом. – Да, я чудовище… такое же, как и он… – Он заглянул в пустую пивную банку – из нее на него взглянула пустота. – Он что, мертв? – Ламли смял банку в кулаке.

Инш и Логан обменялись хмурыми взглядами.

– Конечно, он мертв, мать его, – сказал Инш. – Кто‑то превратил его в сито.

Горькая улыбка искривила залитое слезами лицо Ламли.

– Ну, туда ему и дорога…

Снаружи изящные белые пушинки медленно опускались на землю с серого неба, поблескивая в свете уличных фонарей. Логан и Инш, сев в машину, посмотрели, как констебли засунули Джима Ламли на заднее сиденье патрульной машины и уехали.

– Итак, человек не тот, но повод хороший, – сказал инспектор, выдыхая вместе с каждым словом облачко пара. – Пятьдесят на пятьдесят. – Он протянул Логану пакет с леденцами: – Нет? Как хотите. – Высыпал в ладонь с десяток леденцов и начал кидать один за другим в рот; иногда он промахивался, и леденец падал на забрызганный грязью пол «рэнджровера».

– Полагаете, они с ним справятся? – спросил Логан, в то время как Инш заводил машину и включал обогрев на полную мощность.

– Да. Вполне возможно. Жаль только, что это не он Труповоза искромсал. Так бы все хорошо срослось.

– Поедем обратно в больницу? – спросил Логан.

– В больницу? – Инш взглянул на часы. – Уже почти час ночи! Она меня повесит. – Поздние возвращения инспектора домой жена его принимала в штыки. – Я оставил полицейских, чтобы опросили свидетелей. Утром прочитаем. Все равно половина пациентов уже спит.

Инш высадил Логана рядом с домом. Логан понаблюдал, как «рэнджровер» медленно катится по обледеневшей дороге и исчезает из виду. Потом пошел домой. На автоответчике мерцала красная лампочка. Может, звонила Джеки Ватсон, подумал Логан и нажал на кнопку. Из динамика донесся голос Миллера. Репортер уже знал, что Труповоза закололи, и хотел эксклюзива.

Выругавшись, Логан нажал на кнопку и стер сообщение. И пошел спать.

Среда началась так, как и должна была начаться. Телефон зазвонил, когда Логан принимал душ; он выскочил из ванной, но не успел ответить, и в дело вступил автоответчик. Еще один звонок от Миллера, призывавшего его поговорить по душам. Логан не стал поднимать трубку. Послушал лепетанье репортера и отправился в кухню, желая выпить чашку чая и съесть тост.

Уже выходя из квартиры, он задержался, чтобы стереть сообщение Миллера. Оно оказалось необычно длинным. Слушать его он не стал. Было понятно, что на сегодня это не последний звонок от журналиста.

Утреннее совещание прошло спокойно, Инш позволил себе несколько раз зевнуть, информируя сотрудников о событиях прошлой ночи, как в больнице, так и в комнате для допросов номер три. Заданием на день стал поквартирный обход. Еще раз.

Логан успел к концу совещания, улыбнулся констеблю Ватсон и получил от нее улыбку в ответ. Она готовилась к опросу врачей, медицинских сестер и пациентов. Да и вообще он был должен ей пинту.

Инш устроился на своем обычном месте, а именно на краю стола, и, опираясь на него громадным окороком, шарил по карманам в поисках чего‑нибудь сладкого.

– У меня точно были где‑то фруктовые пастилки… – пробормотал он, когда к нему подошел Логан и спросил о планах на текущий день.

Потерпев неудачу в поисках сладостей, он сказал Логану, чтобы тот оставил Кэмерона Андерсона в комнате для допросов одного и помариновал подольше.

– Вы эту штуку знаете, – сказал он. – Громадный полицейский стоит в углу комнаты и пялится на парня. У того начинает холодеть под ложечкой.

К девяти часам утра Кэмерон Андерсон сидел комнате для допросов целый час. В ней было жарко, как в духовке. Напротив стоял громадный полицейский и сверлил его ненавидящим взглядом. Как Инш и предсказывал, пациента уже начало ломать.

– Мистер Андерсон, – сказал Инш ледяным голосом, когда они вновь приступили к допросу. – Как приятно, что вы нашли немного времени в вашем плотном графике, чтобы ответить на наши вопросы.

Кэмерон с ужасом взглянул на него: он выглядел изможденным, как будто прорыдал всю ночь.

– Полагаю, – продолжил Инш, кладя в рот фруктовую мармеладку, – вы уже сварили волшебное снадобье, которое поможет вам чудесным образом объяснить нам события вчерашнего вечера. Скорее всего, это сделали инопланетяне, не так ли?

Руки Кэмерона, лежавшие на столе, дрогнули. Голос был тихий и еле слышный. И дрожал так же, как его руки.

– В первый раз, – начал он тихим голосом, который дрожал так же, как его руки, – мы с Джорди встретились, когда мне исполнилось десять лет. Его мама умерла от рака груди, и он переехал жить к нам. Он был старше меня… И больше… – Голос Кэмерона превратился в едва различимое шептание, и Логан попросил его повторить еще раз, для записи. – Он занимался разными делами. Он… – По щеке покатилась слеза. Кэмерон закусил губу и выложил все про своего брата.

Джорди приехал из Эдинбурга три недели назад. Чем‑то занимался по заданию своего босса. Что‑то вроде получения разрешений на землеотведение. И деньгами сорил так, как сейчас не делают. Азартные игры в основном. Но только почему‑то не выигрывал. Потом дело с землеотведением не выгорело. А все деньги, которые ему дали на взятки, он к тому времени потратил. Тогда он начал угрожать. И после этого ему пришлось быстро сматываться из города…

– Он толкнул под автобус чиновника из департамента земельных отношений, – сказал Инш. – Тот сейчас в Королевском госпитале Абердина, с тяжелым сотрясением мозга и переломанными костями таза. Вот‑вот умрет.

Кэмерон, никак не отреагировав на слова инспектора, продолжил рассказывать:

– Но через неделю Джорди вернулся. Сказал, что тот, кто его нанял, хочет знать, куда делись его деньги. Понятно, у Джорди их не было, а тут еще ребята от букмекеров ко мне в квартиру приперлись. Они Джорди и забрали потом. А когда он вернулся на следующее утро, он был совсем никакой, кровью мочился. – Он вздрогнул, глаза заблестели. – Но Джорди придумал план. Сказал, что кое‑кто очень хочет поразвлечься. Чем‑то особенным. А он это особенное может достать.

Логан заерзал на стуле. Это было именно то, что сказал Миллер. Что кто‑то ищет «живой товар».

– Дня два я его не видел. Он таскал с собой громадный чемодан, а в нем была эта девочка. Он чем‑то ее накачал. Он… он сказал, что она – решение всех его проблем. Хотел продать ее тому человеку, и денег должно было хватить, чтобы расплатиться с долгами и вернуть боссу сумму, которую тот на взятки давал. Он очень не хотел потерять эту девочку.

– Как ее звали? – спросил Логан, и его ледяной тон слегка охладил воздух в комнате.

Кэмерон пожал плечами, в глазах у него опять появились слезы, и маленькая блестящая капля повисла на кончике носа.

– Я… Я не знаю. Она была иностранка. Откуда‑то из Росси, наверное. Ее мать была шлюхой в Эдинбурге, ее туда по заказу привезли. Она от передозировки померла. Ну и ребенок, вы сами понимаете, вроде как ничей… – Он шмыгнул носом. – Ну, Джорди на нее лапу и наложил, чтобы больше никто претензий не предъявлял.

– Значит, вы с братом хотели продать четырехлетнюю девочку какому‑то ублюдку? – Инш не сумел скрыть угрозу в своем голосе. Его лицо покраснело, глаза вспыхнули.

– Я не имел к этому никакого отношения! Это все Джорди! Всегда был он…

Инш нахмурился, но больше ничего не сказал.

– Она по‑английски совсем не говорила… Он и научил ее произносить кое‑какие слова. Ну, вы сами понимаете. – Он закрыл голову трясущимися руками. – Грязные слова. Она даже не понимала, что это значит.

– И потом вы над ней надругались. Выучили говорить «трахни меня в попку», а потом так и сделали.

– Нет! – вскричал Кэмерон. – Нет! Мы не могли этого сделать… – Его лицо залилось краской. – Джорди сказал, что она должна остаться девственницей.

Логана передернуло от отвращения.

– Поэтому вы заставили ее сосать вам член? – с ожесточением произнес он.

– Это была идея Джорди! Он заставил меня! – По щекам Кэмерона покатились слезы. – Всего один раз. Я сделал это всего один раз. Как раз тогда, когда пришел старик. Он начал бить Джорди, и я пытался его остановить. А потом пришла девчонка и начала говорить те слова, которым Джорди ее научил. Она ухватилась за старика, и он ее оттолкнул, а она упала и ударилась головой. И все, насмерть. – Он заискивающе посмотрел Иншу в глаза. – Он сказал мне, что убьет Джорди, а потом и за мной придет! – Кэмерон провел рукавом рубашки по глазам, вытирая слезы. Но они текли и текли. – Я должен был избавиться от нее! А она лежала у камина, голая и мертвая. Я попытался ее разрезать, но не смог. Это было… Я просто… – Он вздрогнул и снова вытер глаза. – Тогда я замотал ее упаковочной лентой. И залил в рот… залил в рот отбеливатель… чтобы… вы понимаете… чтобы прочистить.

– Потом вам нужно было найти мусорный мешок, чтобы спрятать тело.

Кэмерон кивнул, и прозрачная капля упала с его носа на трясущиеся руки.

– И потом вы выбросили его в мусорный бак на улице.

– Да… Мне очень жаль. Мне очень‑очень жаль…

После того как Кэмерон Андерсон признался, что подвергал сексуальным издевательствам четырехлетнюю девочку, его снова поместили в камеру предварительного заключения, и были подготовлены все необходимые документы для того, чтобы он мог на следующий день предстать перед судом. Однако после его признания ни у инспектора Инша, ни у Логана настроение не улучшилось.

Вернувшись в комнату для совещаний, Логан вздохнул и снял со стены приколотую иголкой фотографию девочки. Он ощущал опустошение. Он арестовал человека, который издевался над девочкой, а потом выбросил ее тело, точно никому не нужный мусор. У Логана было такое чувство, будто он сам выпачкан во всей этой грязи. Ему было стыдно, что он тоже человек.

Инш, как всегда, уселся на край стола и начал помогать ему складывать листы с показаниями.

– Как думаете, мы когда‑нибудь узнаем, как ее звали? – спросил инспектор.

Логан потер лицо руками, почувствовал начинавшую пробиваться щетину.

– Скорее всего, нет, – ответил он.

– И все‑таки, – сказал Инш, отправив документы в папку и широко зевнув, – у нас остается еще много всего, о чем нужно побеспокоиться.

Труповоз.

На этот раз они поехали в больницу на разъездной машине. За рулем была констебль Ватсон.

В Королевском госпитале Абердина было еще шумнее, чем вчера. Они приехали как раз к началу ланча: больным подавали нечто вареное, вроде картошки с капустой.

– Напомните мне, чтобы я в туалет зашел, – сказал Инш, после того как кухонная работница провезла мимо них тележку с кастрюлями, от которых разило капустой.

Они собрали в пустой административной комнате всех полицейских, проводивших опрос в госпитале, и весь медицинский персонал, дежуривший в то время, когда был убит Труповоз, и заслушали отчет. Ничего нового сказано не было, но слушали они внимательно и поблагодарили сотрудников за проделанную работу. Никто ничего не слышал и никто, соответственно, ничего не видел. Отсмотрели даже все записи камер видеонаблюдения: перепачканная кровью фигура ночью из госпиталя не выбегала.

Инспектор произнес нечто, напоминающее небольшую вдохновляющую речь, и отправил всех заниматься своими обязанностями. Оставил только Логана и Ватсон.

– Вы двое тоже найдите себе занятие, – сказал он, проверяя свои карманы в поисках сладостей. – Я пойду поговорю с доктором, которого мы встретили прошлой ночью.

И вышел, продолжая рыться в карманах костюма.

– Ну что, – сказала констебль Ватсон донельзя деловым тоном. – С чего вы хотите начать?

Логан вспомнил, как она в футболке на два размера больше жарила бекон у него в кухне, и подумал о ее стройных ногах.

– А что, если нам пойти и посмотреть записи камер видеонаблюдения? – сказал он, решив, что для воспоминаний о женских ножках сейчас не время и не место. – Может, найдем что‑нибудь, чего другие не заметили?

– Как скажете, босс, – сказала она и изящно козырнула.

Пока они шли длинными больничными коридорами в комнату службы безопасности, Логан пытался максимально сконцентрироваться на работе. Но это не получалось.

– Знаете, – сказал он на подходе к лифту, набравшись наконец храбрости. – Я ведь обещал вас угостить, еще вчера вечером.

Ватсон кивнула:

– Я не забыла, сэр.

– Хорошо. – Он нажал на кнопку, стараясь выглядеть официально. – Как насчет сегодняшнего вечера?

– Сегодня вечером?

Логан почувствовал, что кровь начинает приливать к щекам.

– Нет, если вы заняты… Ничего. Может быть, когда‑нибудь в другой раз…

Идиот.

Двери лифта открылись. Констебль Ватсон улыбнулась:

– Сегодня вечером будет просто замечательно.

Логан был так счастлив, что не смог ничего сказать, пока они не пришли в комнату службы безопасности. Обставлена она была скромно: длинный черный рабочий стол, над ним на стене маленькие телевизионные экраны. Урчали несколько десятков видеомагнитофонов, записывая все, что происходило в больнице. Присматривал за оборудованием блондинистый паренек в коричневой с желтыми вставочками форме охранника и в фуражке с высокой тульей.

Он объяснил, что в палате, где произошло убийство, камеры наблюдения установлены не были, но зато камеры установлены во всех коридорах, в отделении неотложной помощи и на всех выходах. В каких‑то палатах видеокамеры тоже были установлены, но потом возникли юридические проблемы, ведь камеры фиксировали все, что происходило с больными, которым требуется постоянное медицинское наблюдение. Вторжение в частную жизнь, отношения с обслуживающим персоналом… Вы понимаете.

На столе лежала стопка видеокассет, оставшихся с прошлой ночи. Полицейские их уже просмотрели, но если Логан пожелает просмотреть еще раз, то никаких препятствий не будет. Именно в этот момент мобильник Логана зазвонил, в маленькой комнате сигнал прозвучал неприлично громко.

– Вы знаете, – сухо сказал охранник, – мобильные телефоны у нас полагается выключать!

Логан извинился, сказал, что это не займет больше минуты.

Снова звонил Миллер:

– Лаз! Я начинаю думать, что ты заблудился в самой темной заднице этого мира. Нуты совсем!

– Я немного занят сейчас, – сказал Логан, отвернувшись от молодого охранника в униформе поносного цвета. – Это срочно?

– Думаю, это зависит от твоей точки зрения на эту проблему. У тебя телевизор есть поблизости?

– Что?

– Телевизор. Это такой аппарат, там картинки движутся, как живые…

– Я знаю, что такое телевизор.

– А… да, конечно. Если у тебя есть один под боком, переключи, пожалуйста, на местную программу. На «Грэмпиан».

– Можете переключить какой‑нибудь телевизор на местную программу? – спросил Логан охранника.

Тот ответил, что переключить невозможно, но телевизоры есть в других комнатах, дальше по коридору.

Три минуты спустя они стояли перед мерцающим экраном телевизора. Шел американский сериал. Еще в комнате была кровать, и на ней отчаянно храпела старуха с лиловыми волосами. На тумбочке в стакане с водой лежали ее вставные зубы.

«Слушай, Аделаида, – говорил с экрана загорелый блондин с белоснежными зубами и животом, плоским, как стиральная доска. – Ты утверждаешь, что это мой ребенок?»

Трагическая музыка, крупный план брюнетки с громадными силиконовыми грудями и толстым слоем грима на лице; переход на рекламу. Чипсы. Стиральный порошок. Наконец на экране появился Джеральд Кливер. Огромный и положительный, он сидел в глубоком кожаном кресле, одетый в кардиган.

«Они хотели сделать из меня монстра!» – сказал он, и пошли кадры, как он выгуливает очаровательного веселого Лабрадора.

«Они обвиняли меня в ужасных поступках, которых я не совершал».

Еще один переход камеры, и вот Кливер сидит на невысокой каменной ограде. Честный и очень огорченный.

«Читайте, как я провел год в аду, только на этой неделе, в „Мировых новостях“!»

– О господи, – сказал Логан, как только на экране появился крупным планом логотип. – Это то, что нам нужно.

Логан и Ватсон вернулись в комнату службы безопасности, ругая газету и ее решение заплатить Джеральду Кливеру за рассказ. Юный охранник в униформе цвета дерьма как раз собирался выходить, на ходу поправляя фуражку с высокой тульей.

– Проблемы? – спросила констебль Ватсон.

– Кто‑то ворует шоколадки из киоска! – ответил он.

И убежал.

Они смотрели, как он несется по коридору, топая ногами и энергично двигая локтями, стремясь как можно быстрее оказаться на месте преступления. Ватсон улыбнулась:

– Интересно, как поживает его напарник…

Второй охранник – крупный мужчина лет пятидесяти с небольшим, лысина, прикрытая зачесанными назад волосами, брови, как у терьера, – сидел перед мониторами. Он был погружен в чтение утренней газеты и время от времени прихлебывал «энергетик» из стеклянной бутылочки. На первой странице газеты бросался в глаза крупный заголовок: «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ДЕТЕЙ ЗАРЕЗАН!» Когда Логан сказал охраннику, зачем они пришли, тот хмыкнул и указал на стопку видеокассет.

Усевшись перед одним из телевизионных экранов, Логан и Ватсон принялись просматривать пленки. Полицейские, работавшие здесь раньше, здорово облегчили их работу – все пленки были перемотаны на то время, когда убили Труповоза. Медленно, одну за другой, они просматривали их, а сидевший сзади охранник все прихлебывал свой тоник и время от времени цыкал языком.

По экрану, дергаясь и подпрыгивая, двигались люди, камера делала один снимок в три или четыре секунды, поэтому изображение напоминало экспериментальное канадское анимационное кино. Лица почти невозможно было разглядеть, но черты проявлялись, когда люди ближе подходили к камере. Уже через полчаса Логан начал узнавать перемещавшихся в разных концах больницы знакомых. Доктора, который лечил Отчаянного Дага. Медсестру, которая решила, что он чудовище, избившее несчастного старика. Полицейского, который должен был охранять престарелого наемного убийцу. Женщину‑врача, которая вчера вечером констатировала смерть Труповоза. Хирурга, который семь часов штопал ему, Логану, внутренности. И медицинскую сестру Хендерсон – синяк под глазом был ясно виден на пленке, когда мать Лорны Хендерсон прошла перед камерой, одетая в обычную одежду: спортивная куртка, джинсы и кроссовки. На плече – небольшая сумка с ремешком.

– Сколько еще пленок осталось? – спросил Логан как раз в тот момент, когда Ватсон громко зевнула и потянулась.

– Простите, сэр, – сказала она. – Еще две пленки с камер на выходе из больницы, и будет полный набор.

Логан вставил очередную кассету в плеер. Входная зона боковой пристройки. Мелькают лица, люди смеются, разговаривают, опускают голову, когда выходят из здания под пронизывающий ветер. Ничего подозрительного. Последняя пленка была из отделения неотложной помощи. Видеокамера находилась в громадной приемной, снимала с нормальной скоростью будни отделения, в частности результаты слишком часто проявляющегося антисоциального поведения, которое, в свою очередь, являлось результатом тяжелых ночных запоев. Логан увидел много знакомых лиц: в основном он арестовывал этих людей. За то, что мочились в подъездах, за мелкие кражи, за вандализм. Но не заметил ничего необычного. Если, конечно, не считать необычным внезапно возникшую потасовку, когда два еле передвигавших ноги алкоголика напали на охранника, вооруженного самодельной резиновой дубинкой. Опять вопли, перевернутые стулья, кровь. Медсестры пытаются разнять мужчин. Наконец в кадре появляется констебль и закрывает мероприятие с помощью двух щедрых порций слезоточивого газа. После этого все катаются по полу и вопят. Но опять‑таки никакого следа убийцы Труповоза.

Логан сел удобнее в кресле и потер глаза. Часы на экране монитора показывают время: десять двадцать. Констебль с газовым баллончиком постоял немного, чтобы убедиться, что все живы. Десять двадцать пять: герой полицейский принимает из рук сестры чашку чая и возвращается на свой пост перед дверью в палату Труповоза. Десять тридцать… Логану все это стало надоедать. Ничего они на пленках не найдут.

И в этот момент на глаза ему опять попалась медицинская сестра Хендерсон: синяк под глазом был еще более заметен. Логан нахмурился и нажал на «паузу».

– Что случилось? – Ватсон искоса взглянула на экран.

– Заметили что‑нибудь?

Ватсон призналась, что ничего не заметила, поэтому Логан постучал пальцем по экрану, по голове сестры Хендерсон, на плече у которой все еще висела небольшая сумка:

– Здесь она в форме.

– Ну и что?

– На предыдущей кассете на ней была обычная одежда.

Ватсон пожала плечами:

– Значит, она переоделась.

– У нее все еще сумка на плече. Если Хендерсон переоделась, почему она не оставила одежду в шкафчике?

– А может, у них нет шкафчиков?

Логан спросил старого охранника, есть ли в раздевалке у медицинских сестер шкафчики для одежды.

– Да, – ответил тот. – Но если ты хочешь, чтобы я дал тебе пленку, на которой сестры переодеваются, то лучше придумай что‑нибудь пооригинальнее!

– Мы расследуем убийство!

– Да мне наплевать. Не получишь ты пленку с голыми медсестрами.

Логан рассвирепел:

– Послушай, ты…

– У нас там нет видеокамер, – сказал охранник, не дав ему закончить, и улыбнулся, обнажив отличные вставные зубы. – Мы пытались их там установить, но управляющий не позволил. Не хотел, чтобы мы отвлекались от основной работы. Вот беда. Я заработал бы на этих пленках кучу денег…

Административное отделение больницы выглядело привлекательнее, чем те помещения, где лежали больные. Здесь вместо запаха антисептика и старого линолеума под ногами были свежий воздух и ковры. Логан нашел очаровательную крашеную блондинку и уговорил ее посмотреть, кто из персонала работал вчера в вечернюю смену.

Date: 2015-09-05; view: 291; Нарушение авторских прав