Прах и тень

Линдси Фэй

Прах и тень

Шерлок Холмс. Свободные продолжения –

Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6085505

«Прах и тень / Линдси Фэй»: Эксмо; Москва; 2013

ISBN 978‑5‑699‑65634‑9

Аннотация

С таким трудным делом великому сыщику мистеру Шерлоку Холмсу сталкиваться еще не доводилось. Настоящим испытанием для его дедуктивного метода стала серия загадочных и жутких убийств, потрясших Лондон, а с ним и весь мир в 1888 году. Их совершил самый знаменитый маньяк всех времен и народов, которого навеки запомнили как Джека Потрошителя. Этот неуловимый убийца совершенно нелогичен, а его преступления непредсказуемы. Маньяк живет и творит свои злодеяния в глубокой тени. Мало того, он решился бросить персональный вызов самому Холмсу, затеяв с ним смертельную игру. Он всегда опережает знаменитого детектива на один шаг. Он дьявольски ловок, хитер и коварен. Вычислить и поймать его стало для Холмса делом чести. Ведь цена каждой его ошибки – еще одна человеческая жизнь…

Линдси Фэй

Прах и тень

© Абушик М.В., перевод на русский язык, 2012

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

История с Джеком Потрошителем оставила в душе моего друга Шерлока Холмса глубокую рану. Весь Лондон тогда пребывал в смятении. Почти всякий раз, когда я входил утром в комнату Холмса, он лежал на диване после бессонной ночи. В ногах была скрипка, на полу валялся выпавший из длинных пальцев шприц для подкожных инъекций, но никакое снадобье не могло изгнать из памяти Холмса призрак человека, которого мы безуспешно пытались поймать вот уже больше двух месяцев. Насколько хватало сил, я заботился о здоровье друга. Увы, мне плохо удавалось рассеять ужас, охвативший нас после того, что произошло. Я разделял страдания Холмса, и мне было нелегко рассеять мучавшие его сомнения. Этому гениальному человеку, несмотря на те невероятные усилия, что он предпринимал, казалось: он сделал не все, на что способен.

Однажды меня посетила мысль: надо бы занести случившееся с нами на бумагу – не для публикации, конечно, а чтобы осмыслить события и хоть немного унять душевное смятение. Помню, как измучили меня попытки запечатлеть для истории события, произошедшие у Рейхенбахского водопада[1]. И в этот раз стоило взяться за перо, как ужасная тяжесть наваливалась на меня. Трудные были дни. Не раз и не два, когда дел накапливалось столько, что игнорировать их было уже никак невозможно, Холмс говорил, облокачиваясь на мой письменный стол:

– Давайте займемся Тарлингтоном вместе. А о том деле вам вовсе нет нужды писать, дружище. Мир уже не помнит о нем. Настанет день – и мы тоже забудем.

В этом Шерлок Холмс заблуждался, что случалось с ним крайне редко: мир до сих пор не забыл о Джеке Потрошителе. Редкий мальчик, сколь бы ни был он храбр, не испытывает холодка страха, когда взрослые тревожат в своих разговорах ужасный призрак этого злодея.

Я заканчивал эту хронику, стараясь излагать факты в спокойном, размеренном тоне, как и пристало биографу. Это было много лет назад, когда участие Холмса в деле Джека Потрошителя многие еще оспаривали. Однако затем о нашей роли в расследовании этих злодеяний почти вовсе перестали упоминать. Лишь безусловно удачно завершенные моим другом дела вызывали славословие публики. Если же рассказ не имеет конца, то это и не история вовсе, поэтому для всего Лондона загадка Джека Потрошителя так и осталась абсолютной тайной.

Возможно, я действую против собственных интересов, однако не в силах заставить себя сжечь записи о расследовании, которое мы проводили вместе с Холмсом. Я намереваюсь препоручить эти бумаги, включая и данное письмо, заботам своего искушенного адвоката. Впрочем, у меня нет абсолютной уверенности, что мое пожелание никогда не публиковать эти записи будет выполнено, сколь бы энергично я на нем ни настаивал. Рассказанная мной история далеко превосходит наши обычные представления о границах человеческого злодейства, поэтому меня трудно обвинить в приукрашивании или желании произвести сенсацию. И все же очень хотелось бы, чтобы к тому времени, когда читатель ознакомится с этими страницами, память о Джеке Потрошителе стала бы легендой былых времен, менее справедливых и более жестоких.

Единственной причиной, заставившей меня написать все это, было искреннее восхищение несравненными талантами и высокими стремлениями, отличавшими моего друга более чем полвека назад. И все же должен с удовлетворением заметить, что уже теперь благодарные потомки отвели великому Шерлоку Холмсу достойное его место в истории. Это случилось сейчас, когда я пишу эти строки, предчувствуя, что близится новая война, которая принесет еще один прилив вселенского горя.

Д‑р Джон Г. Уотсон, июль 1939 г.

Пролог

Февраль 1887

– Мой дорогой доктор, боюсь, сегодня вечером мне потребуется ваша помощь.

С немым вопросом во взгляде я поднял глаза от статьи о местных выборах в «Колуолл Газетт».

– Я в вашем распоряжении, Холмс.

– Одевайтесь потеплее. Барометр не сулит сильных атмосферных возмущений, но ветер прохладный. Буду вам признателен, если не забудете положить в карман револьвер. Это очень веский аргумент, к тому же осторожность никогда не помешает.

– Вы, кажется, говорили за обедом, что мы вернемся в Лондон утренним поездом?

Шерлок Холмс загадочно улыбнулся сквозь тонкую пелену табачного дыма, неизменно клубившегося вокруг его кресла в нашей со вкусом обставленной гостиной.

– Если речь идет о моем замечании, что в городе у нас будет возможность поработать гораздо более продуктивно, чем здесь, в Херефордшире, то это действительно так. В Лондоне нас ждут три дела, в разной степени интересные.

– А пропавший бриллиант?

– Я уже разгадал его тайну.

– Дорогой Холмс! – воскликнул я. – Поздравляю вас. Но где же он тогда? Сообщили ли вы о своей находке лорду Рамсдену? Послали весточку в гостиницу инспектору Грегсону?

– Друг мой, я сказал, что разрешил загадку, но вовсе не имел в виду, что все устроил. – Холмс рассмеялся, поднимаясь с кресла, чтобы выбить трубку о каминную решетку. – Эта работа нам еще предстоит. Что касается дела, оно не было особенно таинственным, хотя и повергло в смущение нашего друга из Скотланд‑Ярда.

– И все же теряюсь в догадках, – признался я. – Кольцо, украденное из фамильного склепа, абсурднейшим образом отсутствующий клочок лужайки в южной части имения, трагическое прошлое барона…

– Мой дорогой Уотсон, вы обладаете определенного рода талантом, но удивительно редко им пользуетесь. Вы только что перечислили самые главные обстоятельства дела.

– И все же должен признать, что остаюсь в полнейшем неведении. Собираетесь ли вы сегодня вечером встретиться лицом к лицу с преступником?

– Никакого фактического правонарушения пока что не случилось. Но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы увидеть преступление в момент его совершения.

– В момент его совершения?! Что вы имеете в виду?

– Ограбление могил, если чутье мне не изменяет. Встретимся у дома в час ночи: к этому времени служители кладбища уже будут спать. Постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Не опаздывайте: это может навредить делу.

С этими словами Холмс проследовал в свою спальню.

Без десяти час я покинул особняк, тепло одевшись. Ночь была холодной, и звезды отражались в инее на траве. Я без труда нашел своего друга: он вышагивал по ухоженной с почти континентальной тщательностью садовой дорожке и был явно впечатлен панорамой прекрасно видных этой ночью созвездий, усеявших небо. Я прочистил глотку. Шерлок кивнул и приблизился ко мне.

– Мой дорогой Уотсон, – сказал он негромко, – значит, вы тоже предпочли риск простудиться перспективе остаться вдали от Мэлверн‑Хиллз этой ночью? Наверное, нечто подобное пришло в голову вашей экономке?

– Не думаю, что миссис Дживонз бодрствует и способна это предположить.

– Чудесно. Тогда пройдемся быстрым шагом, чтобы немного согреться.

Мы направились по тропинке, которая сначала вела в глубь сада, а потом повернула в сторону близлежащих утесов. Вскоре Холмс провел меня сквозь заросший мхом лес, и мы покинули границы имения Блэкхит‑хаус. Не зная цели нашей прогулки и чувствуя себя от этого крайне неуютно, я не удержался от вопроса:

– Вы как‑то связываете ограбление могилы с недавно украденной фамильной драгоценностью?

– Почему вы решили, что недавно? Как вы помните, мы мало что знаем о времени ее исчезновения.

Я задумался. Мое дыхание образовывало в воздухе причудливые облачка.

– Согласен. Раз речь идет об ограблении могил, мы можем скорее не дать свершиться преступлению, чем обнаружить его.

– Едва ли.

Хотя я и привык к чрезмерной скрытности Холмса на заключительной стадии расследования, его безапелляционность действовала мне на нервы.

– Не сомневаюсь, что очень скоро вы разъясните мне, что значит этот странный акт кладбищенского вандализма.

Шерлок бросил на меня быстрый взгляд.

– Сколько времени вам потребуется, чтобы вырыть могилу?

– В одиночку? – Я пребывал в затруднении. – Если очень спешить, хватит и дня.

– А в обстановке полной секретности?

– Полагаю, это заняло бы еще несколько дней, – сказал я нерешительно.

– Наверное, столько же времени нужно, чтобы раскопать захоронение. А ваша природная сметка помогла бы сделать это скрытно от посторонних глаз.

– Холмс! – Я чуть не задохнулся от осенившей меня догадки. – Вы хотите сказать, что отсутствующий клочок дерна…

– Тсс! – прошептал он. – Вот. Видите?

Мы забрались на гребень поросшего лесом холма примерно в полумиле от имения и теперь рассматривали неровную лощину, образующую одну из границ расположенного невдалеке города. Холмс указал пальцем:

– Смотрите на церковь.

В дрожащем лунном свете я с трудом различил среди кладбищенских деревьев сгорбленную фигуру. Человек бросал последние комья земли на могилу с миниатюрным надгробным камнем в изголовье. Вытерев лоб тыльной стороной ладони, он направился в нашу сторону.

– Это и есть лорд Рамсден, – пробормотал я.

– Назад, за гребень холма! – скомандовал Холмс, и мы отошли в кусты. – Он почти закончил… Должен признаться, Уотсон, в этом деле мои симпатии полностью на стороне преступника, но вам следует сохранять объективность и в своих суждениях полагаться только на себя. Я намереваюсь предстать перед бароном в одиночку. Будем рассчитывать на то, что он окажется разумным человеком. Если же нет… А сейчас пригнитесь, да поскорее! Ни звука!

Присев на камень, я нащупал револьвер в кармане пальто. Чиркнула спичка, донесся запах сигареты Холмса, затем я услышал негромкий звук шагов по склону холма. Холмс выбрал укрытие с чрезвычайной тщательностью: скала закрывала меня от посторонних глаз, но в расщелину между ней и прилегающим валуном я мог наблюдать за происходящим.

Выйдя на гребень холма, барон оказался в поле моего зрения. Он тяжело дышал, хватая воздух, лицо его блестело от пота, несмотря на мороз. Бросив взгляд на расстилающийся перед ним лес, он остановился, охваченный страхом, и вытащил пистолет из кармана подбитого мехом пальто.

– Кто идет? – спросил он скрипучим голосом.

– Лорд Рамсден, это я, Шерлок Холмс. Мне надо поговорить с вами.

– Шерлок Холмс! Что вы здесь делаете в такой час?

– Я мог бы спросить вас то же самое.

– Полагаю, это не ваше дело, – огрызнулся барон, но в голосе его прозвучали панические нотки. – Я нанес визит другу…

Холмс вздохнул:

– Не могу допустить, чтобы вы лжесвидетельствовали подобным образом. Я знаю, что ваша сегодняшняя миссия имеет отношение скорее к мертвым, чем к живым.

– Откуда вы это знаете? – вопросил барон.

– Мне все известно.

– Выходит, вы обнаружили ее могилу.

Пистолет, направленный в землю, сильно дрожал в руке лорда, описывая небольшие круги, словно он не знал, как им пользоваться.

– Я нанес туда короткий визит нынешним утром, – признался Холмс. – Вы сами сказали, что любили Эленору Роули. И поступили очень разумно, сообщив мне это: все равно после ее смерти не удалось бы утаить ваши многочисленные встречи и оживленную переписку.

– Да, я все вам рассказал!

– Вы мастерски вели свою игру с того момента, когда ваши близкие обнаружили пропажу кольца, – продолжал мой друг, не сводя гипнотического взгляда серых глаз с лица барона. При этом все внимание Холмса, как, впрочем, и мое, было приковано к пистолету. – Вы просили меня и доктора Уотсона содействовать полиции, настаивая при этом, чтобы мы оставались в Блэкхит‑хаус, пока все не утрясется. Мои комплименты вашему профессионализму.

Глаза барона сузились от ярости.

– Я был с вами откровенен, проявив всю мыслимую учтивость к вам и мистеру Уотсону. Зачем же вы тогда пришли на ее могилу?

– Лишь потому, что вы утверждали, будто не знаете, где она.

– А что мне было делать? Да, она составляла для меня целый мир, но… – Он сделал паузу, пытаясь справиться с чувствами. – Наша любовь была ревностно охраняемой тайной, мистер Холмс. Я и так достаточно унизил себя, рассказав о ней наемному детективу.

– Люди вашего положения обычно избегают болезненных тем личного свойства, беседуя с посторонними, – продолжал детектив. – Во время нашей первой беседы в Лондоне вы, очевидно, решили: если выложить начистоту все сразу, я утрачу интерес к делу. Ваша тактика позволила бы вам завершить намеченное, если бы вам попался менее дотошный исследователь. Однако даже ваши россказни о нахальных деревенских мальчишках, бесчинствующих по ночам на кладбище, оказались похожей на правду выдумкой. Впрочем, я многое понял, увидев в воскресенье вечером, в каком состоянии ваша одежда.

– Как я уже говорил вам, моя собака погналась за фазаном и попала в капкан, поставленный кем‑то из жителей деревни.

– Я бы поверил этому, если бы в грязи были перемазаны только ваши брюки, – терпеливо разъяснил Холмс. – Но больше всего были испачканы предплечья, как это бывает, когда человек опирается на локти, чтобы выбраться из ямы глубиной примерно в его рост.

Рамсден поднял пистолет. Глаза его горели безумием, но Холмс спокойно продолжал:

– Вы так страстно любили Эленору Роули, что извлекли свадебное кольцо своей бабушки из семейного склепа. Рассчитывали сделать это в полной тайне: едва ли кому‑нибудь, кроме вас, придет в голову разрывать могилу. Вы подарили кольцо мисс Роули, твердо намереваясь жениться на этой дочери местного торговца, чья красота, как мне говорили, сравнима разве что с благородством ее души.

Взгляд барона затуманился, а голова едва заметно поникла, однако пистолет по‑прежнему был направлен на Холмса.

– И конечно, сделал бы это, не разлучи меня с ней судьба.

– Сегодня утром я имел долгий разговор с бывшей служанкой мисс Роули. Ваша возлюбленная, заболев, сообщила вам в письме, что уезжает лечиться на континент вместе с родителями.

– Врачи ничего не сумели сделать, – признался барон, нервно стиснув пальцы свободной руки. – После ее возвращения тяготы путешествия ускорили ход болезни. Она тайно известила меня, что ее любовь ко мне неизменна со времен нашего детства. Отец Эленоры поставлял нашей семье галантерейные товары… Через три дня она… – Он весь содрогнулся от невыносимого страдания, прижав руку ко лбу. – Ничто не могло быть хуже случившегося, даже моя собственная смерть.

– Как бы там ни было, леди умерла, – заметил мой друг с сочувствием, – а вы так сильно горевали, что не сразу поняли: она вшила ваш залог любви в подкладку погребального одеяния. Обретя способность трезво мыслить, вы, несомненно, осознали, что ваша фамильная драгоценность безвозвратно утеряна.

– Я тогда сам занемог: совсем лишился разума. Большую часть месяца я был лишь бледной тенью себя прежнего. Полностью утратил интерес к чему‑либо, – равнодушно констатировал барон. – Тем временем сумасбродства брата следовали одно за другим, как дни в календаре, а наша семья оказалась вовсе не столь богатой, как представлялось моей матери.

– Проверка бухгалтерских книг выявила отсутствие драгоценности.

– Иначе я никогда бы не забрал кольцо назад – ни при ее жизни, ни после смерти. Да поможет мне Бог! Все беды, которые навлек брат на семью, – ничто в сравнении с моим горем. Возможно ли сочетание слов «грабитель могил» рядом с именем лорда Рамсдена? – Собрав в кулак остаток воли, он все же сумел немного успокоиться и распрямился в полный рост. Глаза его тускло поблескивали. – Думаю, что нет, – продолжал Рамсден, и слова его обрели какую‑то новую пугающую четкость. – Может случиться так, что единственный человек, знакомый с сутью дела, погибнет нынешней ночью.

– Но все же такое развитие событий маловероятно, – спокойно заметил мой друг.

– Это вы так думаете! – прорычал его клиент. – Но вы недооцениваете мою…

– Я не столь глуп, чтобы отправиться на подобную встречу одному, – объявил Шерлок Холмс. – Мой друг доктор Уотсон был настолько любезен, что составил мне компанию.

Я осторожно вышел из‑за валуна.

– Так, значит, вы захватили с собой шпиона! – вскричал барон. – Вы хотите погубить меня!

– Поверьте, лорд Рамсден, я не причиню вам ни малейшего вреда, – возразил Холмс. – Мы с моим другом готовы поклясться: никто не узнает от нас об этом деле, если кольцо будет возвращено.

– Оно здесь. – Барон приложил руку к нагрудному карману. – Вы говорите всерьез? Это невероятно!

– Вздумай я пренебрегать интересами клиентов, моя скромная карьера уже давно бы потерпела крушение, – заявил мой друг.

– Ни полиция, ни семья, ни кто‑либо еще ничего не узнают о кольце после того, как я верну его на место? Я не заслуживаю такой милости.

– От меня они не услышат ничего, – торжественно заявил сыщик.

– И от меня тоже, – добавил я.

– Мне достаточно ваших заверений.

Голова барона склонилась на грудь, словно он совсем лишился сил, охваченный горем.

– Это не первое преступление, которое я покрываю, и, боюсь, не последнее, – признался мой друг тем же успокаивающим тоном.

– Всю жизнь буду вам признателен за молчание. В этом деле вы проявили безупречную осмотрительность и заслуживаете самых высоких похвал, чего я никак не могу сказать о себе.

– Вот тут я с вами не соглашусь, – начал было Шерлок Холмс, но барон с горечью продолжал:

– Элли предпочла скорее умереть в одиночестве, чем обмануть мое доверие. А что дал ей взамен я?

– Полно, лорд. Едва ли разумно мучиться такими мыслями. Вы действовали в семейных интересах, и в конце концов вам удалось сохранить вашу тайну.

– Без сомнения, вы правы, – прошептал он. – Давайте пройдем в дом, джентльмены. С этим покончено. Поверьте, впредь я буду менее разговорчив.

Я уже собрался уходить, но душераздирающий крик друга заставил меня обернуться. Пистолет выстрелил как раз в тот миг, когда Холмс в отчаянном прыжке ухватил барона за туловище и повалил на промерзшую землю. Через мгновение я был уже рядом с ними.

– Быстрее, господи! Он еще дышит. Можете ли вы…

Увы, лорду Рамсдену ни один человек уже не в состоянии был помочь. Когда я ослабил его воротник, он тихо вздохнул, содрогнулся и затих.

– Холмс, он…

– Мертв. – Мой друг закрыл глаза барона, осторожно коснувшись его лица. Деликатность этого жеста несколько приглушила шок от трагедии. – Если бы я только… Но лорд Рамсден, конечно, так или иначе выдал бы себя. Грегсон, безусловно, осел, но даже он способен увидеть перед собой кирпичную стену. Только я сумел бы вернуть кольцо так, чтобы никто не заметил.

Он быстро нагнулся и вытащил блестящую вещицу из кармана мертвеца.

– Трудно представить, что он пережил, извлекая кольцо из могилы! – в ужасе пробормотал я.

– Да поможет нам Бог, Уотсон. – Мой друг, хотя внешне и сохранял спокойствие, был потрясен. Никогда раньше я его не видел в подобном состоянии. – Никому не пожелаешь такой участи.

Мы молча стояли на коленях в густой тени деревьев, все сильнее ощущая пронизывающий холод.

– Что мы им скажем?

– Ну, это, по крайней мере, ясно, – ответил детектив. – Мы услышали выстрел посреди ночи где‑то за садом и отправились посмотреть, что случилось. Барона мы нашли уже бездыханным. Вот и все.

Я кивнул.

– Допускаю, что угроза финансового краха способна подтолкнуть к самоубийству чувствительного человека. Но чтобы кольцо…

– Возможно, барон решил, что его жизнь станет вечной угрозой хранимой им тайне, и я вовсе не хочу, чтобы смерть раскрыла ее, – мягко ответил Холмс.

Нам было тяжко созерцать горе, охватившее домочадцев, когда мы возвратились с печальным известием о кончине лорда. Хозяйка имения, узнав о потере старшего сына, по‑видимому, даже не вспомнила о кольце матери. Почувствовав свою полную ненужность среди этого хаоса, мы покинули имение.

На следующее утро встав пораньше, мы зашли в гостиницу, чтобы попрощаться с инспектором Грегсоном и констеблем, прибывшим вместе с ним из Лондона. Они занимали номер из нескольких комнат, превратив гостиную в кабинет. Инспектор выразил искреннее сожаление в связи с нашим отъездом в своей особой, присущей только ему форме:

– Ну что ж, полагаю, вы правы. Когда ты не в силах что‑то понять, надо вести себя по‑мужски и признаться в этом. И все же, мистер Холмс, я намереваюсь довести игру до конца. Просто не могу позволить себе бросить расследование на полдороге, когда многое еще не ясно.

– Вам удалось обнаружить какие‑то новые зацепки? – холодно вопросил мой друг.

– Объявился брат покойного барона – азартный игрок и повеса, если вы склонны доверять моим источникам.

– Не думаю, чтобы…

– А теперь это самоубийство! – воскликнул инспектор Грегсон. – Да еще при весьма мрачных обстоятельствах.

– Что вы имеете в виду?

– Чувство вины. Иначе зачем ему было себя убивать? При таком развитии событий, мистер Холмс, вы, возможно, сумели бы понять, что к чему, если бы остались.

– Я нашел в Лондоне след пропавшей драгоценности, – сказал детектив, недовольно передернув плечом. – Мне необходимо возвратиться в город и переговорить с резчиком по камню, моим добрым знакомым. У нас слишком мало информации, чтобы изучить вновь открывшиеся обстоятельства здесь, в Колуолле.

– Извините, сэр, – раздался голос с другого конца комнаты. – Безусловно, мы располагаем многочисленными свидетельствами.

Холмс повернул голову в сторону юного констебля, осмелившегося высказать подобное замечание.

– Вы так считаете? – спросил он сухо. – А я утверждаю, что расследовать преступление практически невозможно, если оно совершено чуть ли не год назад, а вы даже не в состоянии установить его точную дату.

Этот находчивый ответ вызвал сдавленный смех Грегсона:

– Ну‑ну, мой мальчик. Я взял вас сюда, чтобы вы понаблюдали за работой истинного профессионала. Мистер Холмс может дать вам хороший совет. А вам, я думаю, надо больше слушать, оставив свое мнение при себе.

Но смутить констебля оказалось не так легко.

– А как насчет изуродованной лужайки?

– Да что в этом особенного? – рассмеялся Грегсон. – Какое отношение имеет к нашему делу садоводство?

– Я и сам терялся в догадках, пока не увидел мальчишек, совершивших этот акт вандализма, – быстро проговорил Холмс. – Не далее чем вчера, прогуливаясь по конному двору гостиницы, я повстречал юного Фергюса Макартура и его сообщников. Они намазывали седла гостей жиром, пока конюх безмятежно храпел. Если бы успех в этом мире определяли только творческие способности, эта шайка сорванцов в ближайшем будущем заправляла бы делами во всей Британской империи. – Мой друг проворно поднялся с места и взял шляпу, лежавшую на скамеечке у двери. – Я тотчас пришлю вам новые сведения, если сумею раздобыть их в Лондоне.

– Ни минуты не сомневаюсь, однако твердо рассчитываю покончить с делом к этому времени. Тем не менее благодарю вас.

– Желаю вам всего самого доброго, инспектор Грегсон, а также вашему подающему большие надежды юному коллеге.

Холмс в последний раз поклонился и, когда мы вышли, плотно закрыл дверь.

– Назад в Лондон, – пробормотал я в раздумье.

– Да. В Херефордшире нам больше нечего делать, – отозвался мой друг. – Однако я уверен, что сумею найти таинственного покупателя кольца.

Он похлопал себя по нагрудному карману, и на его хмуром лице появилась тень улыбки.

Вскоре после нашего приезда в Лондон Холмс телеграфировал леди Рамсден, что ему удалось разыскать кольцо ее матери. Конечно, постигшее семью горе убило в зародыше не только радость домочадцев, вновь обретших фамильную драгоценность, но и всякое любопытство в связи с пропажей кольца. Детектив был явно удовлетворен таким поворотом дел. Участие Грегсона, таким образом, оказалось весьма незначительным. Но кольцо было благополучно доставлено под эскортом полиции из Лондона в Блэкхит‑хаус, и настроение доброго инспектора поднялось настолько, что он поздравил частного детектива с «невероятной удачей».

Две недели спустя, когда я удобно расположился на диване с медицинским журналом, на лестнице послышались знакомые шаги. Взойдя по ступенькам, Холмс прошел в гостиную, с выражением крайнего удивления на лице приблизил какое‑то письмо к лампе, а затем с равнодушным видом швырнул его на огромную груду документов рядом с книжной полкой.

– Холмс, мне кажется, ваши юные помощники[2]ниже ростом, чем эта чудовищная куча, – съязвил я.

– М‑м‑м, – рассеянно промычал он. – Не думаю. Малыш Грейвз сильно вырос с тех пор, как вы видели его в последний раз.

Я улыбнулся.

– Тогда что это?

– Вы про письмо?

Холмс извлек конверт из кучи, на мгновение задержал его в руке, а потом передал мне. Послание было написано ярко‑красными чернилами странным прыгающим почерком.

Мистер Холмс!

Вы очень умны. Верно? Но даже если вы проницательны, как сам дьявол, то все же не настолько умны, чтобы мистер Никто не наблюдал за вами. Да, я вижу вас достаточно четко и даже ясно.

Вижу вас в аду.

Гораздо раньше, чем вы думаете, мистер Холмс.

Я в страхе взглянул на него:

– Холмс, это письмо содержит неприкрытую угрозу!

– Тон действительно довольно недружелюбный, – согласился он, выгребая табак из недр своего кисета – персидской туфли.

– Что вы намереваетесь делать?

– Ничего. Наверное, ваша переписка менее красочна, чем моя. Каждый раз, просматривая почту, я страстно желаю отыскать дело, достойное моего таланта и стоящее потраченного времени. Однако чаще всего нахожу лишь бессвязные разглагольствования чудаковатой старой девы или скучные лирические излияния новобрачных. Хочу показать вам весьма забавный образчик такого письма. Оно пришло на прошлой неделе из Брайтона.

– Неужели вас нисколько не заинтересовало это странное послание?

– К своему стыду, я вынужден иметь дело со многими преступниками, поэтому иногда приходится получать такие письма, – заметил Шерлок раздраженно. – Оно написано на дешевой бумаге и послано из лондонского Ист‑Энда. Ни отпечатков пальцев, ни малейшей зацепки, которая помогла бы найти автора письма. Что прикажете с ним делать? Весьма необычный почерк: никогда не доводилось такого видеть.

Он внимательно изучал листок бумаги.

– Ну, и как вы поступите? – вновь поинтересовался я.

– Самое лучшее, мой дорогой Уотсон, – бросить это послание в корзину.

Холмс отшвырнул письмо и резко сменил тему, заговорив о философском аспекте работы Ричарда Оуэна[3].

На следующий день я увидел раскрытый на столе Холмса рабочий журнал и убедился, что он не выбросил письмо, а аккуратно подклеил. Я хотел было спросить детектива, не появилось ли у него каких‑нибудь зацепок в этом деле, но его неожиданный приезд с известием о вызове в Кэмберуэлл заставил меня надолго забыть об этом странном послании.

Date: 2015-09-05; view: 320; Нарушение авторских прав