Приносим извинения доктору Конан Дойлу

Мы находились в своей старой квартире на Бейкер‑стрит. Шел нескончаемый дождь, и однообразие последних трех дней, никак не оживляемое очередным убийством или разгадкой какой‑либо тайны, начинало серьезно портить настроение моего друга Шерлока Холмса. В тот мрачный день он лежал на диване и потягивал концентрированный раствор кокаина через соломинку, изредка прерываясь и развлекая себя игрой на изящной виолончели, привязанной прямо над ним на толстой струне, исполняя несколько тактов из «Боже, храни королеву». Неожиданно он воскликнул:

– Вы же выходили вчера вечером из дома, Ватсон!

От неожиданности я вздрогнул. Холмс тихонько хихикнул и продолжал:

– Дорогой мой Ватсон, это же такое простое дело. – И он одарил меня своей особенной, проникающей в душу улыбкой. – На ваших брюках я заметил две или три крошки особой формы и цвета. Я сразу же отметил их принадлежность к сухому печенью. Должен заметить, что я в свое время написал монографию о крошках сухого печенья, галет и крекеров. По той цепкости, с которой они прилипли к ткани, я смог сделать вывод, что они держатся там не без помощи жидкости. Но что же это за жидкость? Одежда, о которой идет речь, имеет достаточно светлый оттенок, так что кофе я сразу исключаю. Простую воду вы не пьете. А так как я знаю ваши запасы наизусть, следовательно, это должна быть содовая вода. А почему вы, взрослый здоровый мужчина, завтракали лишь сухим печеньем и содовой водой? Это может произойти только в том случае, если вчера вы выходили куда‑либо из дома и ужинали в городе.

– Но, дорогой мой Холмс! – воскликнул я. – Вчера вечером я отправился спать в десять часов. А эти брюки ваши, и я имел смелость позаимствовать их у вас на некоторое время, поскольку мои собственные в данный момент… находятся в ремонте, если вам угодно.

Холмс лишь горько улыбнулся.

– Мне никогда не достается слава за расследование, если я начинаю объяснять шаг за шагом, как именно я добился полученных результатов. Боюсь, что этим я всегда выдаю себя. – И, залпом допив остатки кокаина, он устало закрыл глаза.

Неожиданно мы оба вздрогнули от звона дверного колокольчика. Я бросился к окну и был вознагражден видом женской фигуры, входящей в наш подъезд. Я едва сдерживал возбуждение, в тот же миг нахлынувшее на меня.

– Наш посетитель, – как бы между прочим заметил Холмс, – джентльмен высокого роста, плотного телосложения, одетый в длинное синее пальто. У него рыжая борода, хотя насчет последнего я не совсем уверен.

Я догадался, что в заднюю часть корпуса виолончели вмонтировано небольшое зеркало, причем с таким расчетом, чтобы Холмс мог прекрасно видеть все, что происходит на улице.

– Вы великолепно описали полисмена, стоящего напротив нашего дома, – ответил я, – однако я полагаю, что нас почтила своим вниманием особа куда более интересная.

Пока я говорил, в комнату вошла дама лет сорока, одетая во все черное. Мне сразу бросилось в глаза, что она сильно волнуется. Холмс тотчас же вскочил на ноги и приветствовал ее с нарочитой вежливостью.

– Смею заметить, – галантно произнес он, – что вы только что прибыли из Глазго, четыре года тому назад вам слегка рассекли правую бровь, у вас три золотые зубные коронки, вы носите обувь, пока не собьются каблуки, любите изысканные напитки и питаете слабость к мятным пастилкам. Вы находитесь в весьма стесненных обстоятельствах, много лет тому назад вы пережили бурный роман, а в настоящий момент вы чем‑то очень сильно взволнованы.

– Именно так, сэр, – ответила дама, не на шутку встревожившись. – У меня есть веские причины для волнения, однако я никогда не была в Глазго, а зубы…

Холмс прервал ее нетерпеливым взмахом руки.

– К делу, сударыня, к делу, – сказал он. – Расскажите как можно подробнее, что случилось.

Холмс откинулся на спинку кресла и приготовился слушать.

Дама, по‑видимому, действительно пребывала в стесненных обстоятельствах, поскольку уже несколько лет сдавала комнаты одинокому джентльмену, некоему мистеру Толлоксу. По ее словам, это был весьма приятный и учтивый господин, весьма обеспеченный и занимавший достойное положение в обществе. Его единственной странностью являлась привычка приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. В остальном же она не замечала за ним ничего необычного или подозрительного вплоть до сегодняшнего утра.

Вчера вечером он сказал, что намеревается поужинать в городе, что не вызвало у хозяйки, миссис Бодл, ровным счетом никакого беспокойства. Она отправилась спать в десять вечера, закрыв дверь на замок, но не накинув щеколду, поскольку знала, что у квартиранта есть запасной ключ. Около часа ночи она проснулась от какого‑то непонятного шума, раздававшегося снаружи, именно снаружи и не в доме. Сердце ее бешено колотилось, она со страхом ждала, что же случится дальше. Однако шум вскоре смолк, и миссис Бодл снова заснула. Через несколько часов она вновь внезапно проснулась. На сей раз она четко и ясно услышала какое‑то утробное урчание, доносившееся из‑за окна. На какое‑то мгновение оно стихло, затем в комнате послышался звук, похожий на глубокий вздох, и снова воцарилась тишина. Миссис Бодл так разволновалась, что больше уже не смогла заснуть. Странные звуки и шумы исчезли, лишь тикали настенные часы, да изредка снаружи завывал ветер, но бедная женщина так не смогла успокоиться. До самого рассвета она проворочалась с боку на бок. Соблюдая величайшую осторожность, она вызвала полицию. Затем в сопровождении инспектора и двух констеблей миссис Бодл постучала в дверь спальни своего квартиранта. Ответа не последовало, и миссис Бодл заявила, что это в высшей степени странно, поскольку ночью, по ее мнению, происходили какие‑то необычные события. Войдя внутрь, они обнаружили, что постель не тронута и что мистер Толлокс, очевидно, не появлялся в своих комнатах со вчерашнего вечера. Тогда миссис Бодл, оставив в доме шестерых детективов, поспешила на Бейкер‑стрит.

В конце этого интереснейшего рассказа, иногда прерываемого всхлипываниями, Холмс возбужденно вскочил. От его прежней апатии не осталось и следа, а глаза горели азартным огнем.

– Нельзя терять ни минуты! – воскликнул он. – Ватсон, ищите кеб. Да, чуть не забыл. Миссис Бодл, позвольте вам представить доктора Ватсона, моего друга и коллегу. Мы сейчас же отправляемся на место преступления.

Во время поездки Холмс сидел в углу кеба, надвинув шляпу на глаза, погруженный в свои мысли. Вдруг он выпрямился, загадочно улыбнулся и начал разговор, который со стороны показался бы бессвязным бормотанием. Никто бы и подумать не мог, что он бился над разгадкой одного из сложнейших дел, на что у менее светлых умов уходят долгие дни раздумий, и перед подобными делами они так часто бессильно опускают руки. Примерно через час мы доехали Турал‑Террас, тихого пригорода с аккуратными домиками и ухоженными садиками, стоявшими по обе стороны улицы. У дома номер 16, где проживала миссис Бодл, с самым беспечным видом прогуливались двое хорошо одетых мужчин. Когда Холмс, хозяйка и я входили в калитку, они вежливо приподняли шляпы. У двери нас встретил Магсон, начальник лондонской сыскной полиции.

– Странное дело, мистер Холмс, – заметил он, важно покачав своей круглой головой и окинув нас мудрым взглядом своих не замутненных интеллектом зеленых глаз, – весьма странное, но у нас есть зацепки, и я полагаю, что мы очень скоро его раскроем.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – саркастически улыбнулся Холмс. – Однако позвольте поинтересоваться, какие улики вы обнаружили?

Магсон самодовольно усмехнулся, засунул руку в карман пиджака и вынул оттуда белый предмет сферической формы. Несмотря на покрывавший его слой грязи, можно было безошибочно узнать в нем бильярдный шар. Холмс взял его в руку и внимательно осмотрел со всех сторон. Вдруг из его уст раздался возглас удивления.

– Это же шар‑биток! – воскликнул он.

Магсон являл собой воплощенное изумление – очевидно, он упустил из вида столь важный факт. Однако быстро совладав с собой, он заявил важным тоном:

– У нас есть кое‑что еще.

С этими словами он протянул Холмсу узкую полоску бумаги. Тот нетерпеливо схватил ее, вынул из жилетного кармана лупу и внимательно изучил находку.

– Мой дорогой Магсон, – произнес он наконец, – вы превзошли сами себя. Это просто великолепно.

Затем, положив обе улики в карман, он попросил нас посторониться и начал метр за метром скрупулезно обследовать сад. То падая наземь, то перебегая от клумбы к клумбе, он не оставил без внимания ни единой травинки или камушка.

– Ну‑с, Магсон, – наконец произнес он, закончив осмотр, – вы, разумеется, заметили, что два красных булыжника у калитки этой ночью перевернули, а внизу стены три года тому назад нацарапали слово «Бетси». Конечно же, вы сделали из увиденного соответствующие выводы.

Магсон выглядел совершенно сбитым с толку.

– Зайдемте в дом, Ватсон, – предложил Холмс.

Тщательно исследовав все комнаты, сняв все картины и заглянув под все ковры, он, наконец, остановился и посмотрел на меня вопрошающим взглядом:

– Ну‑с, что вы обо всем этом думаете?

– Должен признаться, что я в полной растерянности, – ответил я.

Холмс протянул мне полоску бумаги и сказал:

– Возможно, это прольет свет на наше дело.

Я внимательно посмотрел на бумагу.

– Так, полоска шириной примерно полтора сантиметра, края не оборваны, а ровно обрезаны, заглавными буквами написано следующее: «Зал полон, иски рассмотрены и приняты». Похоже на судебную хронику, но что‑то я не слышал, чтобы громкие процессы завершались принятием исков. Ерунда какая‑то, – недоуменно пробормотал я.

– Ах, дорогой мой Ватсон! – воскликнул в ответ Холмс. – Именно благодаря расследованию на первый взгляд запутанных, а на самом деле очень простых дел я и снискал себе известность не без помощи вашего бойкого пера. Признаться, поначалу я счел это дело весьма трудным. Опыт показывает, что если факты лежат на поверхности и на первый взгляд все элементарно, – значит, жди подвоха. Однако после недолгих размышлений я убедился в следующем. Во‑первых, совершенно очевидно, что мистер Толлокс вернулся домой, но в сам дом он не заходил. Во‑вторых, я сразу же отверг историю миссис Бодл как надуманную и противоречивую, сколь бы правдоподобной она ни казалась. Согласно постулату исключения сомнительного должно остаться нечто ложное или истинное. Поэтому я пришел к выводу, что мистер Толлокс убил миссис Бодл.

Я вздрогнул от изумления.

– Это невозможно! – воскликнул я. – Миссис Бодл в эту самую минуту находится в саду!

– В саду находится мистер Толлокс, переодетый в платье миссис Бодл, и я велел Магсону и его подручным глаз с него не спускать, – ответил Холмс.

– Но как вы все это узнали, Холмс? – спросил я с восхищением, которое всегда приводило его в восторг, поскольку он продолжал с довольной улыбкой:

– Ах, мой дорогой Ватсон, дело оказалось очень простым. Я сразу заметил, что произошла ужасная трагедия. Этот шум снаружи, якобы глубокий вздох, а также обнаруженные мной дополнительные улики утвердили меня в этих выводах еще до того, как мы вошли в дом.

– Но, возможно, – предположил я, – все это выдумала миссис Бодл, или, точнее сказать – выдумал мистер Толлокс?

– Я подумал и об этом, – ответил Холмс, – но сразу же отверг подобную гипотезу как несостоятельную. Шар‑биток и полоска бумаги лишь подтвердили мои подозрения, а в результате поисков в доме и в саду я отыскал последние недостающие звенья этой зловещей цепи. – Он на мгновение умолк, наслаждаясь своим триумфом, а затем продолжал: – Послушайте меня, Ватсон, и судите сами. Начнем с шара. Как видите, это не просто бильярдный шар, а шар‑биток. Как он здесь оказался, и, самое главное, почему? Очевидно, его перебросил через ограду некто, кому хорошо знаком сам дом и привычки его обитателей, так что в появлении шара кроется немаловажный смысл. В чем же состоит этот смысл? Скорее всего, мы здесь имеем дело с игрой слов. Что значит «биток»? Шар, которым бьют. Значит, здесь кого‑то будут «бить», захотят «убить» и, вероятно, «убьют». Иными словами, здесь должно произойти убийство. Почему здесь, спросите вы? Да потому, что он служит еще и своего рода меткой. Что же нам поведает полоска бумаги? Совершенно ясно, что здесь мы сталкиваемся с довольно простым шифром, который использует некое тайное общество. Если немного переставить слова и вдуматься в их значения, то это сообщение из «судебной хроники» приобретает куда более зловещий смысл.

Холмс схватил лежавший рядом старый почтовый конверт и написал на обороте: «Поиск завершен. Большой совет – зал полон – утвердил ликвидацию – иски приняты».

– Что вы на это скажете, Ватсон? – хмыкнул он, потирая большие белые ладони.

– Я просто поражен, – только и смог выдохнуть я.

– Вы совершенно правильно подметили, Ватсон, что текст написан заглавными буквами. Это доказывает, что его «автор» нечасто имеет дело с пером и бумагой. Так, какие народности пишут заглавными буквами и совершают убийства в заранее выбранных местах?

Холмс достал карманное издание Британской Энциклопедии, полистал его и прочел:

– «Племя хойти‑тойти обитает на Кляксовых островах в южной части Тихого океана. Рост аборигенов в среднем составляет метр тридцать сантиметров, одеваются они в украшенные кораллами набедренные повязки, а в волосы вплетают полоски коры эвкалиптового дерева, ну и так далее… Вот. Благодаря стараниям миссионеров научились писать заглавными буквами… Заранее огораживают метками места совершения своих языческих обрядов». Из этого можно сделать вывод, что и миссис Бодл, и мистер Толлокс принадлежат к народности хойти‑тойти. Кроме того, они оба – члены тайного общества.

– Но, дорогой мой Холмс, – прервал я его, – этот Толлокс, или Бодл, или кто там они, гораздо выше метра тридцати!

– Значит, они гигантские хойти‑тойти, – без тени смущения ответил Холмс. Он всегда славился железной логикой.

– Прошлой ночью этот шар и полоску бумаги бросили в сад. Это стало сигналом к «ликвидации», так что нам, Ватсон, осталось лишь найти тело.

Не успел он закончить, как раздался стук в дверь, и в комнату ворвался пунцовый от охотничьего азарта Магсон. В руках он держал перепачканное грязью синее пальто.

Ну‑с, мистер Холмс, пока вы с вашим другом думали, мы работали, и вот что мы нашли. Мы обнаружили это под двумя красными булыжниками, – самодовольно объявил Магсон.

Холмс вздрогнул от удивления, но тотчас же взял себя в руки.

– Надеюсь, вы осмотрели содержимое карманов? – как бы между прочим спросил он.

Настала очередь Магсона вздрогнуть, поскольку он явно забыл это сделать.

Вполголоса обозвав кого‑то идиотом, Холмс схватил пальто и вывернул карманы. Мы стояли рядом, затаив дыхание. Портсигар, билет в театр, несколько ружейных запалов; и наконец, Холмс с торжествующим возгласом извлек из кармана сперва простой, а затем красный бильярдный шар. Торопливо запустив руку в другой карман, Холмс вытащил оттуда целый ворох бумажных лент с надписями, сделанными заглавными буквами.

– Это архив! – воскликнул Холмс. – Здесь все протоколы секретного общества! Поздравляю вас с потрясающей находкой, Магсон!

Мы обступили Холмса, стараясь прочесть таинственные надписи, как вдруг из сада донесся сдавленный крик.

– Он не мог далеко уйти, – пробормотал Холмс и выбежал наружу. Мы ринулись за ним.

– Мы нашли его, сэр, – отрапортовал один из детективов, идя из сада навстречу нам.

– Нашли? Кого? – резко спросил Холмс.

– Мистера Толлокса, сэр.

– Как бы не так, – возразил Холмс. – За мной.

Мы поспешили в сад и увидели там миссис Бодл и пятерых детективов, стоявших вокруг корыта для дождевой воды. Когда мы подошли поближе, нашим взорам предстала потрясающая картина. В корыте, полном воды, сидел джентльмен средних лет, одетый во фрачную пару. Его аккуратно снятые ботинки лежали рядом, а из воды торчали взъерошенная голова и грудь в испачканной белой манишке. Скорее всего, вчера за ужином он перепил и до сих пор не успел протрезветь, поскольку на все слезные мольбы миссис Бодл он отвечал пьяным бормотанием:

– Птом, все птом, дарагая. Зайдите в пол… девя… деся… того, ну, этак вот…

Очевидно, сильно перебрав за ужином в клубе, он вернулся домой, и после безрезультатных попыток войти внутрь снял пальто и тихо улегся спать в корыто.

Немного повозившись, нам удалось перенести его в дом, несмотря на все его заверения, что ему и там «ошнь нравицца». Он немного протрезвел и смог более‑менее внятно отвечать на вопросы.

– А шары, как к вам попали шары? – допытывался Холмс.

– Ккакие ттакие шшары? – прохрипел мистер Толлокс, тараща на Холмса налитые кровью глаза.

– Бильярдные шары, которые мы нашли у вас в карманах?

Мистер Толлокс пьяно расхохотался:

– Мммы… ммышинально кладу в карман мелок, есть такой грех! А тут, видать, по ошибке шары положил. Мможет, перепутал, а?

– А вот это, как у вас вот это оказалось?! – рявкнул Магсон, тряся перед его носом ворохом бумажных лент.

– Этто? А это лента из ттикерного аппарата, нну, вроде телеграфа. Бросаешь пенни и получаешь сссводку хоть с биржи, хоть из «Таймс», хоть от «Рейтера». За одну‑то монетку – и столько забавы! – ответил мистер Толлокс, блаженно улыбаясь.

– Думаю, лучше предоставить его заботам миссис Бодл, – пробурчал Магсон. – Мы хорошо поработали, – добавил он, обращаясь к Холмсу. – Я вам премного обязан за то, что вы нам немного помогли.

– Вот так всегда, – горько констатировал Холмс. – Стараешься, распутываешь дело, а все лавры достаются другим. Помяните мои слова, Ватсон, нынче все вечерние газеты станут трубить об остром уме и хватке Магсона.

Когда мы возвращались домой, Холмс заметил:

– Я вам так скажу, Ватсон: в следующий раз вы будете вести расследование, а я его подробно опишу. Договорились?