Глава 3. – И что мне прикажешь теперь делать, Валерка?

– И что мне прикажешь теперь делать, Валерка? – хохотал во весь голос Севастьянов. – Сжечь тебя на костре? Ничего себе условие!!!

Мельников нервно улыбался и вытирал мощную шею банным полотенцем. Ему сводило зубы от желания удавить эту мерзкую девку, которая осмелилась говорить о нем подобным образом. Ведь знала же, наверняка знала, тварь, что почти все кабинеты в офисе прослушиваются, и не побоялась говорить такие вещи! Ну, ничего! Ничего, гадина! Ты еще за это заплатишь! И он не посмотрит на то, что она приглянулась Севастьянову. Он ее уничтожит! Медленно, с наслаждением. Он заставит ее землю жрать! Заставит молить о пощаде. А он не пощадит! Он ее…

– Валера, шутки шутками, но мне хочется именно эту девку.

Мутные от выпитого глаза хозяина глянули на Мельникова жестко и требовательно. У Валеры сжалось сердце. Тот редко когда так смотрел. Но если смотрел, то это значило, что никакого отказа. Что все будет именно так, как он скажет.

И что делать?! Угораздило же ее сегодня задержаться! Опять, значит, опоздала, бессовестная. Опоздала и задержалась. И нарвалась на директора и учредителя как раз на выходе. Буквально нос к носу столкнулась, едва не наступив Севастьянову на ногу. Зарделась вся, как девочка, засмущалась, забормотала извинения. А Севастьянов встал столбом, уставился на нее, чуть склонив голову набок. Севастьянов таким образом – Мельников знал – всегда рассматривал интересующий его предмет. И Карина вдруг по воле судьбы и случая сделалась таким предметом в восемнадцать сорок пять сегодняшнего дня.

Они разошлись на входе. Мельников повел хозяина в его рабочий кабинет, такой имелся в их офисе и тщательно убирался ежедневно, хотя там и не бывало никого иногда по полгода. Они долго работали с бумагами, жонглировали цифрами. Остались довольны положением дел и друг другом. Выпили по рюмке коньяка, и тут вдруг Севастьянов спрашивает:

– Как, говоришь, ее зовут?

– Кого? – занервничал сразу Мельников, прекрасно понимая, о ком речь.

– Ту коротко стриженную блондиночку, что отдавила мне ногу у входа.

– А‑а‑а, это Илюхина Карина Георгиевна, – Мельников пренебрежительно выгнул нижнюю губу.

– Чем она у тебя занимается? – продолжил допрос Севастьянов.

– Начальник отдела продаж, – вяло отрапортовал Валера. – С повышением‑то я явно поторопился, не тянет, совсем не тянет. Постоянно опаздывает. Устал от нее, честное слово!

Он говорил глупости и понимал это. Если ты держишь плохого работника, то либо тебе это зачем‑то нужно, либо тебе самому грош цена как руководителю. Он нервно покусал губы. Надо было как‑то изворачиваться и, главное, в этом преуспеть. Севастьянов умен и хитер, сразу поймет, что он виляет.

– Давно бы выгнал, да жалко ее. Муж год без работы, а она кредит выплачивает за дом. Плачет, просит постоянно. Жалко ее, – повторил он, решив казаться человечным. – Опять же, задерживается, выходит по выходным безропотно, без требования отгулов и оформления приказов за работу в выходные дни. Сейчас ведь все грамотные. Чуть что – об ущемлении своих прав верещать начинают.

– С ней подобных проблем нет, как я понял, – удовлетворенно кивнул Севастьянов, медленно потягивая дорогой коньяк из пузатой рюмки.

– Совершенно, – кивнул Валера и поставил свою рюмку на стол.

Руки заметно подрагивали, надо было их срочно чем‑то занять. Подрагивающие руки – признак слабости. А слабых людей Севастьянов не терпел, он от них избавлялся. Пример тому – два предыдущих генеральных директора, одного из которых Мельников благополучно подсидел.

– А покажи мне ее кабинет, – вдруг резко поднялся из своего кресла хозяин.

И они пошли в отдел продаж, возглавляемый Кариной. Впереди – Севастьянов, сзади – на ватных ногах Мельников. Коридор в двадцать три с половиной метра показался ему нескончаемым. Он думал, думал, думал, следуя за Севастьяновым по пятам.

Что он задумал?! Зачем ему эта девка?! Ему что, мало других, которые прыгают ему на шею, стоит голову в их сторону повернуть?! Так там такие красотки, не чета этой длинноногой дылде, выстригающей свою белобрысую голову почти под «ноль». Может, устал от совершенства и потянуло на простоту?! Так Карина далеко не проста, это та еще головная боль. У нее такое на уме!

Кстати!

– Вот ее место, – ткнул пальцем в сторону стола в дальнем углу Мельников.

– Ага… – хозяин подошел, потрогал безделушки, выставленные на подставке монитора, взял в руки фотографию черноволосого улыбающегося мужчины. – Муж?

– Наверное, – Мельников равнодушно пожал плечами. – Проблемный будто.

– Не работает, я помню.

– К тому же еще и пьет, – поспешил добавить Валера.

– Да… С таким нелегко, – Севастьянов внимательно рассматривал симпатичное лицо на фотографии. – Или, наоборот, прекрасно… Что она‑то говорит?

– По поводу?

– Вообще… – он неопределенно развел руками, поводив кистями рук, как в восточном танце. – Обо всем. О жизни, о муже? Какие у нее планы на жизнь вообще?

– Так кто же знает‑то, Николай Егорович?! – будто с горечью воскликнул Мельников, панически не зная, в каком русле вести разговор. – Сами знаете, мне с моей занятостью некогда с подчиненными задушевные разговоры вести.

– Да! Но зато я точно знаю: ты можешь эти самые разговоры в редкие минуты отдыха прослушивать, – и, обернувшись к нему, Севастьянов потребовал. – Давай, давай сюда свою прослушку. Я знаю, что ты всех слушаешь. Ну! Валера, не заставляй меня ждать!

Мельников почти умер в эту минуту. Он оглох, ослеп, перестал дышать.

Кто??? Какая падла настучала??? Кто сдал его Севастьянову??? Кто‑то из своих??? Но этого не может быть! Он всех слушает! Он знает все о каждом. Все!!! О критических днях своих подчиненных. О сексе на стороне, о проблемах детей. О сваренных борщах и непропеченных пирогах. Он все знает! Почему ни разу не понял, что за его наблюдениями кто‑то тоже наблюдает??? Кто это???

Скорее всего, кто‑то из уволенных настучал. Больше некому.

– Ну же! Валера!

Взгляд Николая Егоровича был полон нетерпения и только. Не было в нем ничего более. Ни осуждения, ни злобы, только нетерпение и любопытство.

– Давай‑ка мы послушаем твою красавицу, – пробормотал с вожделением Севастьянов, принимая из рук Мельникова хитрую японскую штучку, включающуюся только при разговоре.

И послушали!

Лучше бы эта дрянь вообще сегодня не приходила на работу, даже пожалел ее Мельников, допивая свой коньяк в кабинете учредителя. Для нее лучше. Не будет у нее теперь работы на этой фирме, не будет опозданий, вымоленных прощений, премиальных не будет и зарплаты. Пусть как хочет, так и крутится со своим мужем‑алкашом. Мало того, он ей еще то семейное счастье устроит! Он ее, гадину, мужу сдаст на предмет супружеской неверности. Себя, конечно, светить не станет, а вот ее обгадит так, что не очистится. Никогда!

Севастьянов прослушал запись несколько раз. Остался вполне доволен. А чего ему быть недовольным, собственно? Глупая девчонка Олька откровенно восхищалась им и готова была прыгнуть к нему в койку без приглашения. Говорила о нем с таким восторженным придыханием, что любого за душу тронет. Севастьянов тоже был из плоти и крови, хоть и причислял себя к небожителям.

Карина о нем тоже ничего плохого не сказала. Она и не видела его толком ни разу. И о политике его правления не знала тоже ничего, потому что не вышла рангом, чтобы быть с ней знакомой. И тоже готова была прыгнуть к нему в койку, правда, условия выдвинула немыслимые, овца!

– И что мне прикажешь теперь делать, Валерка? – хохотал во весь голос Севастьянов. – Сжечь тебя на костре? Ничего себе условие!!! Тоже нашла инквизитора, ха‑ха‑ха. Да и ты не Джордано Бруно! Ха‑ха‑ха… – захлебывался смехом Севастьянов.

Они уже пару часов как уехали из офиса и отдыхали в загородной резиденции Севастьянова, где с обеда топилась баня. Мельников баню не любил – не видел особой нужды истекать потом и задыхаться от жара. Больше бассейн любил и теннис. Но с хозяином‑то не поспоришь – тот любил парную, значит, ее должны были любить все, кому он платил. А после парной любил покуражиться, с девками там или со стрельбой по тарелкам. Сегодня девок не было, ружья тоже не доставали. Сегодня доставали Мельникова.

– Эта твоя Карина… – Севастьянов сделал из пальцев воронку, покрутил ею в воздухе. – Такая, скажу тебе штучка…

Спросить, почему Карина его, Мельников не осмелился. Если Севастьянову кто‑то настучал про прослушку в кабинетах, то могли оповестить и о том, что он с Кариной регулярно в дни ее опозданий запирается в своем кабинете. И могли добавить, кстати, что не с ней одной это делает.

Интересно, как относится к этому хозяин? Он вот лично относится к этому, как к спорту. Ему на них плевать, на этих офисных баб. Он их даже презирал за покорность. И Карина не была исключением. За то, чтобы сохранить свое рабочее место и весьма приличную зарплату, такое порой вытворяла!

Поэтому реплику хозяина он оставил без комментариев, лишь слабо пожав плечами.

– Слушай, а расскажи мне, брат Валерка, как разработки нашего с тобой нового проекта себя чувствуют? – отошел через полчаса от фривольных тем Севастьянов, снова возвращаясь к работе. – Туговато идет? Чего не хватает? Связей или ума?

Мельникова обдало холодом, невзирая на то, что в предбаннике, где они теперь отдыхали, было невыносимо жарко.

Проект!!! Это и не проект был даже, а так, одна пока говорильня! В одном телефонном разговоре, состоявшемся очень‑очень давно, Николай Егорович обмолвился, что неплохо было бы освоить еще одно направление, что оно пока не так хорошо освоено в их регионе, и ниша, мол, пока не заполнена. Можно туда влезть и освоиться.

Поговорили – и поговорили. И что дальше? Ни тебе денег на откаты, ни тебе нужных людей. Помощи‑то никакой с его стороны! А он что – господь бог?! Он сунулся к одному, сунулся к другому, ему по носу только что не чпокнули, осторожно указав его место. Он и успокоился. И решил, что если Севастьянов вспомнит когда‑нибудь, он все скажет.

Севастьянов не вспоминал долгое время. Вообще ни разу, будто того телефонного разговора и не было вовсе! Мельников и сам забыл. Пока пару месяцев спустя после того телефонного разговора к нему не явился один из тех, к кому он в свое время обращался по этому вопросу за консультацией.

– Слышь, Валерий Сергеевич, а тема‑то стоящая, – шептал он, перегнувшись через стол в кабинете Мельникова. – Я тут пробил по своим каналам, можно все это без посредников из Германии таскать за копейки!

– Так и таскай.

Он слушал его рассеянно, можно сказать, почти не слушал. Раз Севастьянов об этом забыл, ему‑то это зачем?!

– Так деньги нужны, Валерий Сергеевич, – последовала жалкая улыбка. – А у меня их, сам знаешь, нет.

– А у кого есть? У Севастьянова? – Он снова был весьма рассеян, даже теперь и не вспомнить – почему.

– Ой, да при чем тут твой Севастьянов!!! – вспылил визитер. – Не надоело на чужого дядю горбатиться?! Долго будешь за зарплату корячиться?!

Мельников отвлекся от бумаг, глянул на гостя.

Эта мысль неоднократно посещала, но не его – нет. Эта мысль посещала неоднократно Машку. В ее безмозглой голове регулярно созревали мысли о подобной независимости.

– Хребет ломаешь год за годом на этого олигарха! – ворчала она, разминая его затекшие плечи перед сном. – Кто он такой?! Бездельник по большому счету! На яхте на своей плавает по морям, да телок снимает! Прилетает сюда раз в год, уму‑разуму учит, блин! Ты давно уже сам рулишь, Валер. И капитал у тебя есть. Чего не начать собственное дело, а? А вдруг он тебя уволит, а? Что тогда? По миру пойдем?..

По миру идти он боялся пуще смерти. Картинки прошлой голодной жизни регулярно посещали его и так же регулярно снились. И поэтому, подперев пухлую щеку кулаком, он внимательно выслушал визитера. Очень внимательно…

– Так что, Валера? – поторопил его с ответом Севастьянов. – Или ты забыл?

– Как можно, Николай Егорович! – делано возмутился Мельников. – Работал, и очень плотно, людей трепал, и значимых людей, – он назвал несколько фамилий, бывших на слуху в деловых кругах. – И толку?

– Что сказали? – Севастьянов взял в руки вареного рака, принялся рассматривать его клешни, будто видел впервые.

– Посоветовали ерундой не заниматься и не тратить время. На откатах, говорят, разоришь своего хозяина. Я еще какое‑то время позанимался этим вопросом, получил пару предупредительных звонков, – соврал Мельников, ему никто не звонил и тем более не угрожал. – И затих. Вы были в тот момент недоступны, кажется, где‑то отдыхали. И я… Перенаправил всю энергию по основному направлению, цифры вы видели.

– Да, видел, – согласно кивнул Севастьянов, швырнул рака обратно на блюдо. – Молодец, что могу сказать! Фирма процветает. Прибыльно – это хорошо. Хотелось бы, конечно, расширить, но… Раз все, как ты говоришь, значит… А все так, Валера?

Мельникова снова прошибло ледяным потом. Севастьянов смотрел на него вроде бы как всегда. Глаза сонно моргали после бани и ледяного пива с раками. Тон его был обычным, в нем не чувствовалось подтекста или намека. Ничего такого, из‑за чего Мельникову следовало бы паниковать.

А вдруг нет?! Вдруг он что‑то упустил?! Вдруг где‑то прокололся со своим осторожным компаньоном, который вопреки всем его протестам называет его коллегой?!

В горле застряла пивная горечь. В ушах зазвенело, наверняка давление скакнуло. Вот она, банька‑то, как неудачно отполировала бокал коньяка и две бутылки пива. Машка теперь снова трындеть будет, массируя ему виски.

– Буду еще пробовать, Николай Егорович, – отозвался Мельников, вытерев ледяной пот со лба краем громадного махрового полотенца. – Вы же знаете, я настырный. Я так просто не сдамся.

– Вот и молодец! – Севастьянов протянул ему руку, дружески улыбнулся. – А теперь давай подумаем, как нам укротить твою Карину и при этом тебя оставить в живых, ха‑ха‑ха!!!

Date: 2015-09-05; view: 239; Нарушение авторских прав