Глава. Гостеприимная хозяйка

Вечер выдался настолько пасмурным и снежным, что из моего маленького окошка было не видно даже подъездную дорожку. Я слышала, что в доме происходит странная суета, все бегают, звенит посуда на кухне. Я прислушивалась ко всем звукам в доме и поняла, что у нас гости и, наверное, очень важные. Наверняка партнеры Ника из Лондона. Сейчас я уже не часть его жизни и вскоре и вовсе не буду знать, чем занимается мой муж. Раньше он посвящал меня во все дела. Он говорил, что любит, когда рядом с ним умная женщина, а не разодетая кукла. Полноценный партнер, который при надобности может и его заменить, и дать ценный совет. Но для меня все это уже кончилось. Больше я ему не партнер. В мою комнатушку постучали, и дверь отворилась. Вошел управляющий. Я с трудом подавила желание его прогнать. Он осмотрел меня с ног до головы, презрительно скривился и сказал:

– Хозяин желает, чтобы ты переоделась и вышла к гостям.

Управляющий имел странную внешность. Он, несомненно, вампир, но из какой-то низшей расы. Словно смесь Носферату и Гиен. Он отличался совершенно непривлекательной внешностью. Холенный, одетый в стерильно чистую белую рубашку и черные брюки с прилизанными волосами и тоненькой полоской усов над верхней губой. Весь его вид вызывал непреодолимое отвращение.

Я даже не знала, как его зовут и, если честно, то меня это не интересовало. Управляющий прошел в мою каморку. Повесил на спинку стула пакет с одеждой, на стол поставил коробки.

– Велел быть готовой к ужину. Ужин через сорок минут.

Он снова презрительно на меня посмотрел и ушел. Меня считают преступницей, хотя они конечно вряд ли знают, что именно я натворила, но отношение моего мужа ко мне не оставляло у них много сомнений в том, что эта вина огромна. Я вспомнила, как Ник мне сказал, что для других вампиров братства я невиновна и поэтому, когда в доме будут гости, я обязана выполнять свою роль хозяйки, а точнее свою роль мебели, неизменно обязанной присутствовать в доме темного князя.

Я закрыла дверь на крючок и подошла к сверткам. И вдруг обрадовалась. Неожиданно меня обуял дикий восторг. Ник хочет, чтобы я была рядом. Чтобы исполнила роль жены и приняла гостей, как подобает в королевской семье. Весь вечер я проведу с Ником. Пусть все это игра, но я смогу разговаривать с ним, смотреть на него. Чем больше мы будем общаться, тем быстрее, возможно, он перестанет так меня ненавидеть. Наивная глупая дура. Я развернула пакет с нарядом и тихо вскрикнула. Платье было новым, еще с этикеткой из бутика в Лондоне. Значит, он думал обо мне, покупал мне вещи, зная, что я их одену. Я развернула платье. Черный тончайший трикотаж с люрексом, мелкая блестящая нить переливалась, как драгоценные камни. Я сбросила опостылевший наряд служанки и надела великолепное платье, оно сидело как влитое. Ник хорошо помнил мой размер. Я застегнула «змейку» на боку и обнаружила на юбке разрезы до бедра. Единственная смелость в наряде. В остальном, платье было довольно строгим: с воротником под горло, до колен, плечи закрыты, никакого выреза ни спереди ни сзади, но руки оставались открытыми. В коробках оказалось нижнее белье, черные туфли лодочки на высокой шпильке и скромное колье из жемчуга. Я с наслаждением надела тоненькие чулки, трусики и новый лифчик без лямочек. Оказывается, я соскучилась по красивым вещам. Всего этого мне очень не хватало. Я сунула ноги в туфельки и прошлась по комнате. Ощущения былой роскоши вернули мне уверенность в том, что возможно я смогу вернуть и ЕГО. Когда-нибудь, через время. Я взяла расческу, несколько раз провела по волосам, потом скрутила их в высокий узел на макушке, заколола шпильками. Увидела еще одну коробку – с косметикой. Это не было новым, маленькая косметичка была моей. Я высыпала ее содержимое на стол, взяла зеркальце и, когда открыла, громко вскрикнула. На меня смотрели глаза убийцы. С ужасом я отшвырнула зеркало в сторону, и оно с треском разлетелось на маленькие осколки. Несколько секунд я приходила в себя. Потом глубоко вздохнула, на ощупь подкрасила губы и ресницы, нанесла на щеки немного румян. Обойдусь без зеркал, может когда-нибудь я снова смогу видеть собственное отражение. Но не сейчас. Сейчас я это отражение ненавидела.

Я сунула руку под подушку и нащупала обручальное кольцо. Долго смотрела на рубиновые камешки и все же надела.

Спустя полчаса за мной пришел Криштоф, тоже нарядно одетый, торжественный. Я отметила, что он довольно привлекателен, можно даже сказать красив. Темные волосы, не черные, а каштановые, похожие на мои собственные, и светло-зеленые глаза, черты лица немного грубоваты, но он очень симпатичен. Мужественный, сильный. Наверное, женщинам он головы кружит, как пить дать.

– Скажи, я нормально выгляжу в этом платье?

Я покрутилась перед ним и увидела, как он быстро отвел глаза, посмотрел на осколки разбитого зеркала, а потом снова на меня.

– Разлюбила зеркала?

– Можно сказать и так. Скажи, я хорошо выгляжу? Ну, вот честно, ты же мужчина, как я выгляжу в твоих глазах?

Криштоф смутился, я видела, что задала ему довольно сложный вопрос.

– Ты очень красивая, Марианна. Сегодня особенно, – сухо ответил он и пригласил идти за ним.

Я не поняла, почему в нем произошла такая перемена. Ведь еще вчера он болтал со мной, и мы даже играли в шахматы, и вдруг словно отдалился, поставил между нами стену.

– Что с тобой? Я тебя обидела?

– Нет. Идем.

Я вошла в залу и почувствовала, как от волнения у меня кружится голова. Мне стало страшно. Я даже не знаю, как объяснить этот страх. Наверное, все мои прежние комплексы, которые были еще до встречи с Ником, вдруг вернулись. Я всегда боялась выходить к гостям. Мне казалось, что я плохо выгляжу, что у меня виден краешек чулок, что я споткнусь или вообще покажусь всем нелепой.

Меня тут же заметили. Гости дружно повернули головы в мою сторону. Но мне они были не интересны, я ждала, когда ОН на меня посмотрит, и он посмотрел. Лучше бы я в этот момент отвела глаза. Его взгляд уже не был тяжелым и не сверкал ненавистью, все гораздо хуже – сейчас он был полон ледяного безразличия. Словно я пустое место. Тем не менее, муж улыбнулся и направился ко мне. Каждый его шаг отзывался ударом моего сердца. Грациозный, как пантера, в черном элегантном костюме с приталенным пиджаком и белым галстуком. Волосы приглажены назад и собраны в конский хвост, в руке неизменная сигара, на запястье сверкает «ролекс».

Он подошел ко мне вплотную, и я тщетно пыталась понять, нравится ли ему то, что он видит? Тот наряд, что он мне купил? Хотя, судя по его взгляду, для него я ничтожество в любом наряде.

Ник проводил меня к столу. Представил гостям. Меня рассматривали с любопытством, особенно женщины. Я ответила им равнодушным взглядом и села за стол. Дальше мужчины говорили о делах, а женщины делились свежими сплетнями, они пытались втянуть меня в разговор, но после того, как подали спиртные напитки и гостям принесли пакетики с кровью, я их больше не интересовала. Лишь иногда они бросали на меня взгляды полные зависти и недоумения. Наверняка меня сочли высокомерной. Мне было наплевать. Я прислушивалась к тому, о чем говорили мужчины. Точнее один из них. Самый загадочный для меня – мой муж. Я слушала его голос, пожирала взглядом каждое его движение и ловила себя на мысли, что до боли хочу к нему прикоснуться. Так сильно этого желаю, что даже непроизвольно сжала край скатерти дрожащими пальцами. Я уже простила ему то, что он меня ударил, я простила ему насилие. Тогда простила. Я, наверное, была готова на все, лишь бы просто коснуться его сильной руки. Внезапно он заметил, что я смотрю на него, и, оторвавшись от разговора, сказал:

– Дорогая, почему бы тебе не развлечь жен наших друзей интересной беседой?

Он говорил мне, чтобы я присоединилась к тем скучным и поверхностным гостьям, а вообще он просто намекал, чтобы я находилась от него подальше.

– Ну, есть женщины, которым интересен и бизнес, Николас, – вмешался граф Нортон и бросил на меня восхищенный взгляд, – Ваша жена украшает нашу компанию, давно не встречал подобной красоты, столь естественной и яркой. А чем вы занимаетесь в свободное время Марианна? У такой красивой женщины наверняка есть увлечения, хобби.

Глаза Ника сверкнули и прожгли во мне дыру. Ему не нравилось, что разговор закрутился возле меня.

– Увлечения? Я очень люблю конюшни, то есть наших лошадей. Совсем недавно мне подарили породистых арабских скакунов. Это моя слабость.

Ник крутил в руке вилку и начинал злиться, я это видела по его глазам, приобретающим все более темный оттенок. Но Нортон, казалось, не замечал ничего, он увлекся разговором со мной, не скрывая своего восторга:

– Вы ездите верхом? – он явно был удивлен. В братстве знали, что я очень «юный» вампир, совсем не их поколения, когда подобное умение считалось не достоинством, а само собой разумеющимся фактом.

– Конечно, отец учил меня этому с детства.

– Восхитительно, а танцуете вы так же великолепно, как и ездите верхом?

Вилка в пальцах Николаса теперь крутилась гораздо быстрее.

– Возможно. Хотя у меня вряд ли получится вам показать, сегодня наверняка танцев не будет, но в следующий раз я обязательно с вами станцую. Если вы снова приедете к нам в гости.

Я была само очарование, Нортон уже забыл, где находится и прошептал:

– Теперь я обязательно приеду к вам еще раз.

В этот момент послышался резкий звук, затем вскрик и звон бьющейся посуды. Вилка встряла в стол, раскачиваясь от той силы, с которой ее воткнули в столешницу. Испуганная служанка прижала руки к груди, а осколки разбитого блюда рассыпались по полу. Ник резко схватил служанку за руку и дернул к себе.

– Безмозглая, ты что сделала? Ты забрызгала мои туфли.

Я напряглась. Гости с любопытством ожидали, что будет дальше, с нездоровым блеском в глазах. И я тоже, но я боялась, Ник был в ярости и мог наказать бедняжку, хотя и сам был виноват в том, что она уронила блюдо. Он напугал ее, когда воткнул вилку в стол. Ник с вызовом на меня посмотрел и быстро встал из-за стола. Он развернул служанку к себе, заставил посмотреть в свои ярко-синие как сапфиры глаза и какое-то время удерживал ее взгляд. С ужасом я поняла, что он ее гипнотизирует, но зачем?

– Криштоф, запри дверь, – спокойно сказал Ник, теперь он обошел остолбеневшую девушку, стал сзади. Его длинные пальцы осторожно убрали волосы с ее шеи, и я поняла… Я поняла, что он с ней сейчас сделает. Его чувственная верхняя губа дрогнула, показались острые белые клыки. Я не видела их очень давно. Гости, казалось, были заворожены, их ноздри трепетали, они были готовы к кровавому пиршеству, которое предлагал Николас. Девушка блаженно закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями его пальцев, и я, словно физически, ощутила, как он касается ее кожи. До меня доносился его чувственный шепот, он готовил ее…

– Нет! – закричала я и дернула девушку на себя. Николас посмотрел на меня так, словно сейчас я окажусь на ее месте. Но я знала, что при гостях он не посмеет.

– Не нужно. Не в этом доме, – сказала я, отчеканивая каждое слово и видя приговор в его глазах. Я посмела ему перечить, – Криштоф, уведи ее. Уведи ее сейчас.

Гости разочарованно сели на свои места и с невозмутимым видом продолжили беседу. Дрожа всем телом, я наблюдала, как Криштоф выводит служанку из залы, и успокоилась лишь тогда, когда за ними закрылась дверь. Я тоже села, чувствуя, как у меня трусятся колени. Ник сжал мое запястье под столом с такой силой, что я подумала о том, что он сломает мне руку, но стиснув зубы, вынесла боль. Другой рукой я отправила в рот маслину и улыбнулась Нортону.

– Итак, на чем мы остановились? – невозмутимо спросила я по-английски и улыбнулась одной из самых очаровательных улыбок. Пальцы Ника все еще стискивали мою руку, не ослабляя хватку. Я почувствовала, как по моему телу разливается жар от его прикосновения. Я удивлялась собственной реакции, вместе с болью я трепетала от того, что его жестокие пальцы сжимали мою кисть. Ведь он прикасается ко мне, и эти прикосновения по-прежнему сводят меня с ума. Внезапно он отшвырнул мою руку и достал сигару. Я с наслаждением увидела на его безымянном пальце обручальное кольцо. Ник посмотрел мне в глаза, и я поняла, что эта выходка мне даром не пройдет. Но мне было все равно, я не хотела, чтобы девушка пострадала, только не на моих глазах.

Остаток вечера прошел без происшествий, мужчины уединились в кабинете, а мне приходилось слушать пустую болтовню их жен. Я будто снова вернулась в прежнюю жизнь и не могу сказать, что мне это не нравилось. Я успела привыкнуть к роскоши, к светским беседам, к шикарным нарядам. Гостьи восхищались моим платьем, и так я узнала, что это эксклюзивный экземпляр, и кроме меня такого наверняка ни у кого нет. Они даже не представляли, во что я была одета сегодня утром и в какую жалкую каморку вернусь сегодня ночью. Но им и не нужно этого знать. Вскоре Ник и гости вышли из кабинета, и я поняла, что у них что-то не склеилось. Нортон в бешенстве забрал жену и отправился к выходу, не попрощавшись с Ником и со мной, а мой муж одарил меня таким взглядом, что у меня по спине пробежал холодок. Они поругались. Наверняка, сорвалась какая-то важная сделка, и вот было у меня мерзкое чувство, что это я виновата. Только не могла понять, каким образом. Гости разошлись, и я последовала за Криштофом, который вызвался проводить меня в комнату.

– Стоять! – рявкнул Ник, и я обернулась. Он смотрел на меня, потом на Криштофа, кивком головы показал тому на дверь. Как ни странно, Криштоф ушел не сразу. Он что-то сказал Нику, но тот заорал, что это не Криштофа ума дело, и пусть убирается ко всем чертям, если ему что-то не нравится. Я попятилась к стене, наблюдая, как медленно закрылась дверь за моей единственной надеждой на спасение.

Николас повернулся ко мне, и теперь его синие глаза стали почти черными.

– Ты сорвала мне сделку! – отчеканил он и двинулся ко мне, – Я обещал им развлечения, я обещал чудесный отдых, а ты все испортила. Я говорил тебе, что никакого права голоса ты в этом доме больше не имеешь – ты больше не госпожа, ты прислуга, и ранг твой ниже, чем у той дуры, которую ты защитила. Так что, за ее проступок будешь расплачиваться ты. Собери все осколки руками, а потом почисть мои туфли, эта девка забрызгала меня соусом.

Мои щеки запылали, лучше бы он снова меня ударил, чем приказал так унижаться. Я не собиралась подбирать осколки руками, а уж чистить его туфли и подавно.

– Ты слышала, что я сказал?! Собрала все осколки и натерла мои туфли до блеска, не то велю тебя выпороть.

– Ну, так вели выпороть прямо сейчас, я не стану исполнять твои приказы.

Он удивленно посмотрел на меня, потом схватил за плечо и толкнул на пол.

– Собирай! – прорычал он, нависнув надо мной как тень. Меня трясло от ярости, сейчас я готова была даже ударить его, он не заставит меня так унижаться. Не позволю. Я поднялась с пола и упрямо посмотрела ему в глаза.

– Я сказала, что можешь выпороть меня прямо сейчас.

Теперь его глаза сверкнули красным огнем, он вытащил ремень из брюк и двинулся ко мне.

Замахнулся, и характерный свист раздался у моего уха, и тут во мне словно что-то переключилось. Изнутри поднялась дикая паника, звук напомнил свист хлыста, которым демон учил меня покорности. Я не помню, что случилось дальше, наверное, я закричала, закрыла лицо руками, вздрогнула. Меня начало бить мелкой дрожью, я упала на колени и услышала свой хриплый шепот.

– Не надо…

Я недооценила свои нервы, они сдали, как только я услышала уже знакомый мне звук. Я бы не выдержала, если бы он меня сейчас ударил. Во мне поднялась волна панического ужаса. Первобытный страх той боли, что испытала всего лишь месяц назад. Оказывается память иногда выкидывает такой фокус, и ты думаешь, что кошмар позади, что забыла, а какой-то незначительный звук погружает тебя в пучину ужаса словно наяву. Я все еще тряслась, но видела свои пальцы, которые лихорадочно собирали осколки и складывали в кучу. Я даже порезалась, но боли не почувствовала. Перед глазами я видела лишь его ноги, носки его кожаных туфель и его тень на полу. Ник стоял надо мной, как надзиратель и, когда я закончила, бросил мне салфетки, как собаке. Впервые во мне всколыхнулась ненависть. Впервые именно к Нику. Стиснув зубы, я вытерла его туфли. И вдруг заплакала. Даже не знаю, как эти предательские слезы вырвались наружу. Я рыдала, как раненное животное, и не могла остановиться. Сквозь слезы я увидела, что он уходит. Вот так просто уходит, даже не сказав мне ни слова. Я подняла осколок блюда и посмотрела на блестящий фарфор. Вот так разбилась и моя жизнь. Когда-то давно Ник говорил мне, что он меня сломает, что нам нельзя быть вместе, а я ему не верила. Наверное, все же стоило прислушаться к его словам. Он был прав. Только я не собиралась ломаться. Единственное, что я тогда впервые поняла, что именно этот эпизод отложится в моей памяти навсегда. Не побои и оскорбления, а именно это унижение. Он показал мне, что я никто, что я лишь кратковременная прихоть хозяина и сделаю все, что он прикажет. Именно в этот вечер моя любовь к нему дала трещину. Нет, я не перестала сходить по Нику с ума, я была им одержима, я была им больна прогрессирующей хронической болезнью, но в этот самый первый раз я вдруг захотела излечиться или хотя бы попытаться. Он ломал не меня, он ломал мою веру в него, веру в мою любовь, которая может растопить лед и свернуть горы. Я могла простить ему ревность, я могла стерпеть его грубость, но не обращение со мной, как с животным.

Ник швырнул ремень на пол. Яростно дернул галстук, расстегнул пуговицы на рубашке и, схватив бутылку виски из бара, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Только что он сорвал настолько важный договор, что теперь даже не предполагал, как сможет сказать об этом Владу. Он разругался с Нортоном почти до драки. Этот хлыщ посмел смотреть плотоядно на Марианну, смел шептаться с его женой. Наглость аристократа разозлила его не меньше, чем красота Марианны в этот вечер. Он нарочно выбрал ей самое скромное платье, надеясь скрыть все прелести ее тела под черной материей, и просчитался. Легкая, тоненькая материя обрисовала каждый изгиб, даже ямочку ее пупка, а разрезы открывали стройные ножки в чулках, слегка открывая краешек кружевной резинки. Пусть платье и было наглухо закрыто до самого горла, но Марианна собрала волосы, и красивую шею, и нежный овал лица не скрыть даже таким образом. С употреблением зелья, человеческий запах ее тела усилился, и Ник почувствовал ее задолго до того, как она вошла в залу. Проклятый английский аристократ, несомненно, тоже. Больше всего его бесила именно она. Весь ужин не давала ему спокойно разговаривать, он чувствовал ее взгляд каждую секунду, чувствовал кожей, плотью и распалялся все сильнее, ненавидя себя за это. Ее тоненькие пальчики с обручальным колечком совсем рядом, и невыносимое желание накрыть ее руку своей, как когда-то, вгрызалось ему в мозги. Весь этот ужин превратился в пытку. Марианна как назло не собиралась общаться с пустоголовыми куклами-женами англичан, а Ника уже раздражала ее близость. Точнее, она действовала на него, как красная тряпка на быка. Вместе с бешеной страстью поднимались и флюиды ненависти. Но когда она начала флиртовать на его глазах с Нортоном, Ник потерял над собой контроль. Наглая сучка смеет перед ним строить глазки его партнеру. Ник злился все больше и больше. Перед глазами уже разыгралась бурная фантазия, где его жена в объятиях графа, и тот помогает ей сбежать от тирана мужа. В этот момент Ник, не выдержав напряжения, яростно воткнул вилку в стол и даже не заметил, что чуть не поранил служанку, которая в этот самый момент собиралась поставить на стол блюдо с соусом. Девушка вскрикнула и разбила блюдо. В тот же момент Ник почувствовал дикую потребность дать волю своей ярости. Загрызть эту девчонку на глазах у всех. Вспомнить, как это приятно пить теплую кровь жертвы и слышать ее предсмертные судороги. Он ужасно хотел сделать это на глазах у Марианны. Но она вступилась за чертову служанку и все испортила. Как же ему хотелось ее наказать за то, что осмелилась ему перечить при гостях. Но больше всего он ненавидел ее за притворство: убийца, развратное низкое существо все еще разыгрывало перед ним милосердие.

Ник специально заставил ее заниматься унизительной уборкой, служанка и не посмела бы возразить, молча бы все убрала, еще бы и туфли начистила до блеска, но госпожа? Ник хотел показать ей, что она для него значит не больше, чем безликая прислуга. Впервые он увидел, как Марианна сопротивляется ему, как с вызовом бросила ему, что не собирается выполнять его приказы. Сейчас это уже было делом принципа – ее сломать. Ник не знал, хотел ли он ударить ее тяжелым кожаным ремнем, но ее реакция его просто поразила. Она отреагировала как жертва, которая уже знала, что такое удар плетью. И не просто удар, а жертва, которую избивали, погружая в пучину ужаса. Гримаса на ее лице заставила его руку дрогнуть и опуститься. Она, наверно, даже не поняла, что инстинктивно закрылась руками и согнулась, содрогаясь в ожидании удара, а потом упала на колени и начала лихорадочно собирать осколки у его ног. Так реагирую те, кто боятся и знают, что такое избиение. Но как она могла об этом знать, если Ник никогда не бил ее, а пощечины все же не в счет? Впрочем, возможно, она хорошая актриса и хотела, чтобы он ее пожалел. Николас снова пригубил бутылку. Он не заметил, как уже откупорил вторую. Вернулся из Лондона, увидел ее, и всю душу наизнанку вывернуло. Им явно тесно под одной крышей.

– Он тебя бил? – угрюмо спросил Криштоф, усаживая меня на постель. Я отрицательно качнула головой и легла на подушку. Нет, в этот раз не бил. В этот раз пожалел, или я быстро сдалась. Криштоф еще долго смотрел на меня, подрагивающую, как от холода. Потом набросил одеяло и ушел. И я была рада. Мне нужно было побыть одной. Невыносимо хотелось закрыть глаза и заснуть. Провалиться в сон и забыться. И моя мечта исполнилась – я уснула. Только лучше бы я вообще не спала, этой ночью я впервые за много лет увидела сон. Нет, не сон, а кошмар. В нем я вновь висела, голая, у позорного столба, и меня хлыстали кнутом. Лицо своего мучителя я не видела, но я знала кто он – это мой муж, и он будет бить, пока не убьет меня. Самое страшное, что во сне я его боялась и не просто боялась, я его ненавидела. Разбудил меня Криштоф, долго тормошил, пока я не села на постели, пытаясь понять, что я все же не в аду Берита. Хотя кто знает, возможно, через время мой сон сбудется. Криштоф закрыл на защелку дверь в моей каморке и сел напротив меня на облезлый табурет.

Я, пошатываясь, прошла по комнате в ванную и умылась холодной водой, почистила зубы и вернулась. Криштоф все еще сидел на табурете и смотрел на меня.

– Расскажи мне, – попросил он, – Расскажи мне, почему ты их убила. Я просто хочу понять, как ты могла причинить зло своим родным, а вчера спасла прислугу от гнева Николаса. У меня все это не укладывается в голове.

Я устало присела на краешек постели. На мне все еще было вчерашнее платье, а волосы выбились из прически и свисали мне на глаза. Неужели, кто-то и правда готов выслушать мою версию. Неужели, я смогу рассказать хоть кому-то весь тот кошмар, что происходил со мной в аду демона. Смогу ли я передать словами весь мой страх и все мои надежды? Но, несмотря на сомнения, я рассказала. По мере того, как я говорила, выражение лица моего нового друга, а в том, что он мне друг я уже не сомневалась, менялось. Теперь он смотрел на меня иначе, и в его глазах – невыносимая горечь и сочувствие, я понимала, что он мне верит. Когда я закончила, Криштоф отошел к маленькому окошку, ему словно воздуха не хватало. Я видела, что он напряжен, и ждала его приговора. Поверит ли он мне? Звучит ли моя история правдоподобно, или можно даже не пытаться рассказывать ее кому-то?

– Вы рассказывали об этом вашему мужу? – глухо спросил Криштоф, и я вдруг поняла, что он снова обратился ко мне уважительно, как к своей госпоже. На душе потеплело. Впервые за этот месяц.

– Нет. Он не станет даже слушать. Это бесполезно совершенно. А доказать я ничего не могу. Спасибо, Криштоф, за то, что выслушал. Мне так хотелось все это выплеснуть из себя.

Криштоф посмотрел на меня с таким сожалением, что даже мне стало себя жалко.

– И вы позволите ему карать вас за то, что вы не совершали? Вы позволите ему втаптывать вас в грязь?

Я вздохнула, поправила выбившиеся из прически волосы.

– У меня нет выбора, Криштоф. Я в его власти. Мои родители от меня отвернулись, и только богу или черту известно смогу ли я когда-нибудь доказать свою невиновность.

– Не пойму вас, если вы не виновны, вы должны бороться, доказывать, убеждать.

Я усмехнулась.

– Бороться с кем? С ним? Ты считаешь это возможным? Кроме того, я все еще…

Я не договорила, голос дрогнул, я словно поперхнулась.

Криштоф нервничал.

– Вы все еще его любите, да? Несмотря ни на что, любите. Так не может продолжаться дальше – он вас убьет.

– Мы ничего не можем сделать, ничего не можем доказать, и я прошу тебя забыть обо всем, что я рассказала. Мне достаточно, что ты мне веришь, Криштоф. Для меня это ценно. Ты даже не представляешь насколько. Я справлюсь с Ником, или нет, это уже не важно, но я не хочу, чтобы ты пострадал от его гнева.

– Я его не боюсь, и спокойно смотреть, как он вас бьет и истязает, не смогу. Больше не смогу, мне и раньше с трудом удавалось держать себя в руках, а сейчас я, наверное, не сдержусь.

Я почувствовала, как меня наполняет благодарность, нежность к Криштофу. Я не хотела, чтобы Ник его убил или выгнал. Он этого не заслуживает.

– Криштоф, я прошу тебя, пообещай мне, что все это останется между нами. Пожалуйста, не заставляй меня жалеть о том, что я тебе все рассказала.

Он кивнул. А я подошла к нему и обняла. Вот так просто обняла. Мне нужна была эта защита, его надежность и сочувствие, но он вырвался и просто исчез. Тогда я не понимала почему, я пойму это позже, гораздо позже. Сейчас я боялась, что у Криштофа могут быть неприятности, если он вмешается, да и у меня тоже.

Я стянула с себя платье, швырнула на постель, затем чулки, но вот с нижним бельем я расстаться уже не могла. Ощущение шелка на моей коже мне понравилось. Словно я украла кусочек роскоши и спрятала от всех. В неизвестном месте, где никто не мог этого видеть. Сегодня среда и я дежурю в конюшне, я буду мыть моих любимых лошадок, чистить их шерсть. Для меня это было отдушиной. Будь моя воля, я бы работала только в конюшне, мои питомцы встречали меня радостным ржанием. Они всегда были мне рады. Я облачилась в серую юбку и белую блузку, натянула чулки. Сегодня придется работать в сапогах, на улице, несмотря на солнце, сильный холод, и я в туфлях просто замерзну. Сегодня я впервые поймала себя на мысли, что не жажду снова увидеть мужа. Наверное, именно в этот момент во мне начало пробуждаться желание разлюбить его. Это было началом конца, как я тогда думала. Точнее, я очень хотела этого, я хотела верить, что когда-нибудь смогу его разлюбить, смогу излечиться от своей зависимости, от постоянного желания находится с ним, несмотря ни на что, от своего безумного желания принадлежать только ему. Завтрак я пропустила, но есть мне не хотелось, сегодня у меня не было желания идти в общую столовую. Может, я схожу на обед.

Как только я увидела своих любимцев, то забыла обо всем, они тыкались в мою ладонь своими шершавыми губами. Вот где есть искренняя любовь, настоящая, где нет лжи и обмана.

Я увлеклась своей работой, расчесывала мягкую гриву своего любимого Люцифера, натирала до блеска его бока, принесла свежей воды. Люцифера привезли из Лондона год назад, за это время ужасно по нему скучала. Сейчас он нежно толкался в мою ладонь. Я прижалась к его горячей морде, и поцеловала. С Люцифером у нас особая связь всегда, он чувствует меня как родной. Вот и сейчас он терся о мою щеку, как бы успокаивая.

Присутствие постороннего заметил он, а не я, конь отреагировал радостным фырканьем, и я поняла, что здесь есть кто-то не посторонний для него, я обернулась и замерла. Ник стоял у двери, сложив руки на груди, и наблюдал за мной. Как всегда в его присутствии мне стало жарко, кровь тут же бросилась в лицо. Но больше всего меня насторожило выражение его лица. Он просто пожирал меня взглядом, и в его глазах не было того омерзительного блеска безразличия. Наоборот его глаза горели. Я проследила за его взглядом и вдруг поняла, что моя юбка завернута до самых бедер, кофту я сбросила, чтобы не мешала, рукава закатила, и сейчас я выгляжу настолько непристойно, что впору спрятаться и не высовываться от стыда. Пока я мыла коня, вода забрызгала мою блузку, и она прилипла к телу, отчетливо обрисовав грудь. Я попыталась одернуть юбку, но как назло ткань прилипла к моим ногам и не поддавалась. Я видела, что Ник все еще смотрит на меня, и почувствовала, как по спине стекают ручейки пота. Мне уже было невыносимо жарко. Наконец-то удалось одернуть проклятую юбку, я повернулась к коню и принялась более яростно чистить его лоснящийся бок. Мои мучения продолжатся и сегодня.

– Никогда не думал, что в тебе столько скрытых способностей. Служанка, конюший, уборщица, шлюха. Удивительно, как все это умещается в хрупком и слабеньком теле.

Я судорожно проглотила слюну, но тереть Люцифера не перестала. Он появился и заполнил собой все пространство, заставил меня снова нервничать. Рядом с Ником я чувствовала себя беспомощной, стоит ему захотеть, и он разбудит во мне неукротимый пожар. После вчерашнего унижения я не хотела это испытывать, я хотела его ненавидеть.

– Кстати, туфли ты чистишь отвратительно.

Я повернулась к нему и яростно бросила ему в лицо:

– Если ты не забыл, я из королевской семьи, и меня не учили всему этому никогда. Если тебе не нравится, как я работаю – выгони меня.

Он усмехнулся. Сейчас он выглядел довольно спокойным, удивительно спокойным, как хищник, играющий с жертвой. Тогда я еще не понимала, что это хуже, чем когда он в ярости. Он готов к прыжку, к нападению.

– Выгнать из тюрьмы? Дорогая, ты когда-нибудь слышала, чтобы выгоняли тех, кто приговорен к пожизненному заключению?

Я посмотрела на него, и мне захотелось зажмуриться, чтобы снова не чувствовать эту порочную власть надо мной, над моей волей.

– Зачем я нужна тебе? Зачем? Ты меня ненавидишь, ты не переносишь одного моего вида. Чтобы играться со мной, развлекаться, унижая меня? Делать мне больно?

Он снова усмехнулся и тут же оказался с другой стороны от меня.

– Если бы я не знал, что тебе больно, я бы перерезал себе горло или вонзил кол в сердце. Для меня одна отрада – твои страдания.

И это было правдой, я видела это по его глазам.

– Тебе не говорили, что слуги не имеют права снимать кофты с наметками и разгуливать в непристойном виде?

Я промолчала, а он теперь стоял сзади, и я знала, что он смотрит на меня, прожигает меня насквозь.

– А может так задумано. А, жена? Ведь можно совратить кого-то из слуг и сбежать. Верно?

Я не отвечала ему. Он напал на меня совершенно неожиданно. Всего секунду стоял сзади и вдруг уже сгреб меня в охапку, и прижал к стене.

– А может уже кто-то и соблазнился на отвергнутую маленькую и беззащитную девочку? Ааа? Марианна? Может ты уже нашла себе покровителя, ведь у тебя так легко получается окручивать мужчин. Нежная, ранимая жертва – ведь это работает? Скажи, работает?

– Я не пробовала, – хрипло ответила и увидела его губы совсем близко, в голове мелькнула мысль, что я безумно желаю его поцелуев, что я хочу, чтобы он терзал мой рот, я хочу чувствовать его вкус, я даже хочу, чтобы он погрузил в него свой член, как несколько дней назад. От этих мыслей мои соски напряглись, налились. Он перевел взгляд на блузку и долго осматривал упругие комочки натянувшие ткань. Это было неосмотрительно с моей стороны, не надеть лифчик именно сегодня. Физическое влечение к нему оставалось основной помехой на пути к полному отчуждению. Я возбуждалась только от его взгляда. Внизу живота стало горячо, между ног пульсировало желание, бешенное, неконтролируемое желание, и я ненавидела себя за это.

Несмотря на то, что он снова меня оскорблял, я уже понимала, что сейчас произойдет. Он возьмет меня в этой конюшне. А я, как бесхребетная дура, именно этого и хочу. Это еще одно унижение, с помощью которого он хочет показать мне, кто мой хозяин, и все во мне взбунтовалось, я впервые воспротивилась, я не хотела удовлетворять его потребность порабощать меня. Откуда только взялись силы, я его ударила по щеке. Он не ожидал и не успел отреагировать. Теперь его зрачки сузились, и я приготовилась к тому, что сейчас он даст мне сдачи, но вместо этого он разорвал мою блузку, и пуговицы отлетели в разные стороны. Рванул меня к себе за шею, но я уперлась руками ему в грудь.

– Не смей, – прокричала я. – Нет.

– А кто запретит мне? Ты?

Он отвел мою руку в сторону, но я снова силой оттолкнула Николаса и бросилась к выходу из конюшни. Безумная, я думала, у меня получится сбежать. Я не успела сделать и двух шагов, как он настиг меня и повалил в сено. Завязалась борьба, в которой я поняла, что не так уж и слаба. Ник завел мои руки за спину, сейчас его глаза полыхали красным огнем, и я понимала, что рано или поздно он победит. Я не смогу долго сопротивляться. Его левая рука уже задирала мою юбку вверх, коленом он раздвигал мне ноги. Другой рукой удерживал меня придавленной к земле.

– Нет. Слышишь, нет. Я не хочу. Слышишь, не смей, я не хочу.

Но мои крики просто дразнили его, и он распалялся все больше. Теперь он закрыл мне рот рукой, и я его укусила со всей яростью, на которую была способна. Я не шлюха, я не животное и безропотно ему не покорюсь. Он отнял ладонь, посмотрел на рану и усмехнулся, а потом ударил меня по губам.

– Хозяйские руки не кусают.

Я плюнула ему в лицо. Пусть бьет, пусть забьет меня до смерти, но я не покорюсь.

– Играешь со мной, да? Хорошо, давай поиграем, но по моим правилам.

– Я не играюсь, я просто не хочу тебя, не прикасайся ко мне. Не смей. Сейчас ты еще и изнасилуешь меня, ведь ты сильный, тебе все можно, потому что ты сильнее? Отказ женщины ведь ничего для тебя не значит!

Сама того не ожидая, я его задела. Задела сильно, он ослабил хватку. Наверное, когда я дала ему пощечину, он не был так поражен, как от моих слов. Муж пристально на меня посмотрел, а потом вдруг хрипло сказал:

– Я докажу тебе, что хочешь, я сделаю все, чтобы тебе это доказать.

Его рука скользнула по моему бедру над чулками, отодвинула кружево трусиков. Я яростно дергалась под ним, пытаясь его оттолкнуть ногами. Но у меня ничего не вышло. Вскоре его пальцы все-таки достигли своей цели, грубо вошли в мое лоно, и я закусила губу. Сейчас он поймет, что я ему вру. Что я хочу его, что мое тело отреагировало еще, когда он просто смотрел на меня издалека. Ни его грубость, ничего не изменит моей болезненной тяги к этому палачу. За это я начала себя презирать именно с этой минуты. Он засмеялся мне в лицо и, вытащив пальцы из моего тела, показал мне, что они блестят от моей влаги.

– Не хочешь? А по-моему, ты возбуждена до предела. Грубость тебя явно заводит. Демон был прав, ты порочное существо, жадное до удовольствий, и ты знаешь – меня заводит, когда ты сопротивляешься.

Он снова погрузил в меня пальцы, и я стиснула зубы, чтобы не застонать и не доставить ему такого удовольствия. Но становилось все труднее сопротивляться. Он знал, как свести меня с ума. Там, внутри меня его пальцы перестали быть грубыми, теперь он делал все, чтобы выбить из меня стон. Но я поклялась себе, что не пошевелюсь, не произнесу ни звука. Пусть насилует и радуется, что я не сопротивляюсь. Теперь его дерзкие губы теребили мои затвердевшие соски. Он покусывал их, страстно ласкал языком, неумолимо подводя меня к той грани, за которой я забуду обо всем и позволю ему, или стану умолять прекратить эту пытку.

Никогда не покорюсь насилию больше. И я выбрала другую тактику, я перестала сопротивляться совсем, я расслабилась. Ему нравится, когда я вырываюсь – так пусть берет холодную ледышку. Он уловил перемену во мне мгновенно, но решил, что я просто покорилась, теперь он уже возился со своей ширинкой. Его член погрузился в мое лоно до упора одним резким ударом. Я знала, что сейчас он смотрит в мое лицо, ожидая реакции, ее не последовало.

– Смотри на меня! – прорычал он.

Я открыла глаза и теперь вложила в свой взгляд все мое презрение к нему. Он двигался быстро, глубоко, приподняв мои ноги за колени, а я смотрела в потолок и молилась, чтобы не подчиниться своему телу. Ник злился, я чувствовала по его толчкам, по его яростным сдавленным стонам. Он бесится, он не понимает, что происходит.

– Давай, смотри на меня, Марианна, не притворяйся, ведь тебе нравится то, что я делаю с тобой. Давай Марианна, покажи мне, насколько ты развратна. Покажи мне, что ты меня хочешь.

Но я смотрела в потолок, по-прежнему стараясь унять дрожь приближающегося оргазма. И мне удалось, думая о его грубых словах, о том, как вчера он заставил меня вытирать свои туфли. Я думала о том, что еще он приготовил для меня? Как он унизит меня завтра?

Ник резко из меня вышел, из моего тела, и теперь я видела, что между его густых бровей пролегла складка. Он раздвинул мне ноги и осторожно раздвинул влажные лепестки моего лона пальцами. Теперь и он сменил тактику, его прикосновения стали осторожно умелыми, он нежно надавливал на мой клитор. Настолько нежно, что я почувствовала, как вся моя уверенность в собственных силах исчезает, Ник знает мое тело лучше меня. Я прикусила губу до крови. Только бы не застонать, не показать ему, что я на грани. Меня начала бить дрожь, от невероятного напряжения, от этой дикой внутренней борьбы. Я зажмурилась, сжимая руки в кулаки, и вдруг взвилась, когда почувствовала совсем другие прикосновения, мягкие, скользкие и острые. Меня ужалила вспышка дикого удовольствия, и я пропала. Дернулась в его руках, но его пальцы сильно сжимали мои ягодицы, не давая пошевелиться. Если раньше такие ласки были прелюдией к самому вторжению, сейчас он решил показать мне всю свою власть над моим телом. Язык скользил, бился, трепетал, опять нежно гладил, а потом он обхватил клитор губами, и я уже вскрикнула, больше не было сил сопротивляться, я впилась пальцами ему в волосы, притягивая его голову еще ближе, жадно требуя разрядки. Меня колотило, подбрасывало, но сейчас Ник уже управлял мною полностью, и он мучил меня, не давая кончить, показывал, кто мой хозяин, и я уже готова была на все что угодно. Наконец-то он позволил мне кончить. Взрыв оргазма оказался ошеломляюще острым, измученная долгой пыткой, я уже не слышала, не понимала, что громко выкрикиваю его имя, изгибаюсь навстречу языку, который вырвал наружу невыразимую вспышку, оглушительную и разрушающую меня изнутри. Я всхлипнула, содрогаясь всем телом. В тот же миг он снова наполнил меня всю до упора, продлевая удовольствие, выбивая из меня крики каждым толчком. Не помня себя от страсти, я царапала его спину, оплетая его бедра ногами, впиваясь жадными руками в его беспрестанно двигающиеся упругие ягодицы. Эти грубые, резкие толчки превратили меня в бешеное животное. Новый приступ наслаждения оглушил, лишил разума, я почувствовала, как он стиснул меня еще сильнее и излился в мое дрожащее и мокрое от пота тело.

Ник настолько сильно прижал меня к себе, что у меня разболелись ребра. Когда он молча встал с сена, я все еще лежала с закрытыми глазами, неистово себя презирая и его тоже.

– Обвинить меня в насилии не получится, под насильниками не кончают, как бешеные самки. Я тебя трахал, а ты стонала как животное. Берит был прав – ты очень горячая штучка. Кстати забавно, ты, наверное, всем своим мужчинам признаешься в любви, поистине замарала такое прекрасное слово. Хотя, может в этом и есть твое проявление чувств. Наверное, ты любишь всех своих мужчин, ведь они дарят тебе удовольствие. Кстати, мне понравилось. Довольно неплохо, даже лучше, чем раньше. Мне следует тебя наградить. Я позволю тебе появляться в правом крыле дома и возможно даже расширю твою комнату. Послушных женщин всегда нужно поощрять. Я мог бы дать тебе денег, да они тебе здесь явно не нужны.

Он ушел, а я свернулась калачиком на сене и тихо себя ненавидела. Нет, он не поверил в то, что я хочу именно его, что он единственный, кто когда-либо ко мне прикасался, наоборот, чем больше я открывалась перед Ником, тем более развратной он меня считал, словно испытывать страсть это порок, за который нужно карать. Для него это было доказательством, что я могла вот так же отдаться кому угодно. Я дала себе слово, что больше не подпущу его к себе, не позволю, не дам ему новых поводов для издевательств. Следующего раза не будет. Пусть лучше бьет, пусть оскорбляет. Но я и не представляла себе, что ждет меня дальше.

Date: 2015-09-05; view: 337; Нарушение авторских прав