Глава 11. Синие человеки

Арсений Гайдабуров стал заговариваться. И все из-за того, что старая армейская дружба сковывала его и не давала развернуться его натуре монстра. Он бы давно их всех заразил, не моргнув глазом, но Федор Березин, он же — Егор Чепухалин, был его армейским другом. И Гайдабуров ужасно мучился неразрешимостью ситуации, от этого в мозгах у него шарики заскакивали за ролики.

— Так и хочется кого-нибудь обнять, так и хочется, — жаловался он, наевшись и напившись, — чтобы нашего полку прибыло… — и почему-то с вожделением поглядывал на Костю, как на самого юного и беззащитного участника застолья.

Но Костя, во-первых, сидел по другую сторону двигателя, а во-вторых — за Бараско, у самой двери. Так что дотянуться до него у Гайдабурова не было никакой возможности.

— Сходи в балок за спиртом, — попросил Березин Костю на правах бывшего советского офицера и дружески подмигнул.

Костя все понял. Ему нужны были такие подтверждения, говорящие о том, что они одна команда. Бараско же, в свою очередь, с облегчением вздохнул. Он уже давно заметил поползновения майора и на всякий случай положил автомат рядом с собой и незаметно дослал в ствол разрывной патрон. Черт знает, что там у этих монстров на уме, подумал он. А парня я не отдам.

— Ну давайте за дружбу! — сказал майор Гайдабуров, выплескивая в стаканы остатки спирта.

Он пил и не пьянел. Должно быть, это было такое свойство всех «глушителей мыслей» или всех русских офицеров. Березин же беспечно хлопал его по плечу и клялся в вечной армейской дружбе. Гайдабуров, несмотря на то, что порядком налакался спирта, руки не распускал, обниматься не лез, в общем и целом, вел себя сдержанно, только поглядывал на Костю, как на первого кандидата в монстры.

— Иди, Костя, иди, — сказал Бараско и на какое-то время расслабился.

Черт знает что! — подумал он. Как они эту душу высасывают, обнимаясь, что ли? Надо отсюда сматываться, и как можно быстрее.

— Погоди, он же не знает, где заначка, — всполошился Гайдабуров. — Я схожу с ним, — и стал выталкивать Березина, чтобы выбраться из кабины.

— Сиди, майор, — веско сказал Бараско. — Костя еще никогда и никого не подводил. Правда, Костя?

— Правда, — ответил Костя и захлопнул за собой дверь РПН.

Снаружи летали редкие снежинки, и было холодно. Правда, вначале на сытый желудок холод не чувствовался. Ватное небо скрывало белое северное солнце. Поверхность озера блестела и была покрыта мелкими волнами. Чахлые ветки кустарника гнулись от ветра.

Костя побежал через позицию к знакомым балкам. Кабели, толстые, как анаконда, утопали во мху. Шестигранная ФАР покачивалась то ли от ветра, то ли искала цель за много километров отсюда. Крышки на пусковых установках оказались приподнятыми. Неужели будем стрелять? — удивился Костя и осторожно открыл дверь третьего балка справа. Внутри никого не было: ни в грязном предбаннике, заваленном пустыми бутылками и использованными консервными банками, ни в спальной части на четыре койки. Костя закинул автомат за спину, отодвинул самую дальнюю из них и полез в загашник, который был вырублен в вечной мерзлоте. Две бутылки он поставил рядом с койкой, третью засунул в карман и выпрямился. Ему показалось, что перед входом в балок мелькнула тень. Костя выглянул в окно. Однако никого не увидел и, решив, что ему показалось, выскочил из балка, на всякий случай держа автомат перед собой. Какой-то человек, как мышь, юркнул за КП. Костя постоял, ожидая, что произойдет дальше, и пошел к своим. Возвращаться за двумя оставшимися бутылками расхотелось.

Честно говоря, ему уже надоело пьянка. Во что бы то ни стало надо было передать на Большую землю о появлении в Дыре америкосов и сваливать, прихватив с собой еду и теплую одежду. Он только не представлял, что им делать со всеми этими монстрами без лиц. Рассуждая таким образом, он едва не наступила на человека, лежавшего ничком под колесами ПУ.

Костя замер, выставив перед собой автомат:

— Эй!..

Человек не отреагировал. Костя оглянулся. Вокруг никого не было. «Анцитаур» безмолвствовал. Может, действительно никакой опасности и нет, подумал Костя и подошел к лежавшему.

— Эй!.. Ты!..

То что это не рядовой, было очевидно. Бушлат на человеке был офицерским, а сам он был толстый, седой и плешивый. Должно быть, это и есть генерал Лаптев, догадался Костя.

— Живой? — спросил он, осмелев, и наклонился.

Вроде бы лицо нормальное, успел подумать он, заглядывая сбоку.

Человек резко повернулся и, схватив Костю за лацкан куртки, потянул к себе. Костя с ужасом понял, что человек его обманул, что у него на лицо надета маска, которая от возни сместилась набок, и под ней обозначилась все та же знакомая пустота, которая у этого человека оказалась настолько черной, что не было видно даже глаз.

Костя уперся стволом в грудь человека и выгнулся, не давая себя обнять. Человек был силен и действовал рывками, все ближе и ближе притягивая Костю к себе, словно хотел высосать из него всю кровь. Однако в какой-то момент ему не хватило сил, и он на мгновение ослабил хватку. Тогда Костя сумел перехватить цевье АК-74М и выстрелить. Человека отбросило на колесо ПУ. Он по-поросячьи хрюкнул. В руках его остался капюшон от маскхалата. Костя отлетел в другую сторону.

— Ах ты, сука! — одышливо произнес человек, ворочаясь, как большая кукла, под колесом вездехода.

— А ты? Ты чего?! — с обидой произнес Костя.

— Ну-ка иди сюда, щенок! — сказал человек, пытаясь быстро подняться.

Справа на бушлате у него все явственнее проступало красное пятно. Но подняться быстро он не мог не из-за этого пятна, а из-за того, что был толстым и неуклюжим.

— Да пошел ты знаешь куда! — ответил ему Костя, перезаряжая автомат и ставя его на очередь. — Сейчас как пальну!

И только тогда «анцитаур» напомнил о себе. Он мгновенно нагрелся и заставил Костю оглянуться. К нему, как зомби, брели трое без лиц. Костя отскочил в сторону и навскидку выстрелил, однако не в туловище или голову, помня, что это бесполезно, а по ногам. Двое упали, третий прогудел, как в водосточную трубу:

— Давай обнимемся, человек!

— Зачем это? — с подозрением произнес Костя.

Из двоих упавших один поднялся, а другой, как часовой давеча, пополз, протягивая руки, чтобы схватить и сделать Костю монстром. Лицо у него было почти нормальным, на нем еще виднелись глаза и рот, но неясно, словно в дымке.

— Кто вы? — на всякий случай спросил Костя, боясь, что выстрелил не в того, в кого надо.

Ясно было, что они не испытывали боли и что они вообще не люди, а монстры.

— Синие человеки, — засмеялся тот, кто полз. — И ты станешь синим. Синим и холодным!

— Чего вы застыли?! Чего?! Хватайте его! Хватайте! — закричал генерал Лаптев, обходя Костю сбоку и загоняя его в воду.

И тут их накрыла снежная пелена. Костя, который до этого никогда не видел снежных зарядов, на мгновение растерялся, а потом бросился туда, где, по его расчетам, находились Бараско и Березин.

Снежный заряд длился бесконечно долго. Костя двигался в нем, как молочной пелене. Сильный ветер сбивал дыхание. Приходилось отворачиваться и закрывать лицо. Под ногами плюхало и чавкало. Костя пару раз провалился в щели между камнями, чуть не сломав ноги, забрел в мелкое озеро, потом безуспешно ломился сквозь ивняк, лез по мокрым скалам и бесчисленное количество раз пересекал холодные ручьи и огромные лужи.

Заряд закончился так же внезапно, как и начался. Костя оглянулся. Вокруг была совершенно незнакомая местность, засыпанная мокрым снегом: гранитные складки, болото между ними и далеко-далеко внизу, в мрачной серой пелене — залив.

После заряда стало еще холоднее и промозглее. Ветер выдувал остатки тепла. Костя хлебнул из бутылки и, не чувствуя вкуса спирта, побежал вниз, где должно было быть озеро с ракетными позициями комплекса С-400. Выглянуло солнце, и снег стал быстро таять. Ноги у Кости были настолько мокрыми, что он уже не обращал внимания на лужи. Горные ботинки оказались не той обувью, в которой можно было бегать по тундре. Выскочив на вершину горы, Костя еще больше удивился: внизу раскинулся военный поселок. Черные заборы, покосившиеся домики и избы. Там, где было поровнее, располагалась воинская часть с плацем. Однако никого: ни военных, ни гражданских, видно не было даже в бинокль.

Костя так вымок и замерз, что сбежал с горы, как мячик, и сунулся в крайний из домов — маленький, дощатый, потрепанный ветрами, дождем и морозами. Он выбрал этот домик по двум причинам: он был крайним и из его трубы поднимался черный угольный дым.

Отворив скрипучую дверь, обитую рваным дерматином, из-под которого торчала вата, Костя попал в темные сени, где умудрился наступить на пустое ведро, и оно с грохотом откатилось к стене. Он так и застыл с поднятой ногой, ожидая, что на шум сбегутся обитатели дома, но никто не появился, и Костя, ободренный этим, заглянул в окошко следующей двери, толкнул ее и сразу ощутил живительное тепло. Оно исходило из кухни. Он шагнул туда, где гудела и пылала печь, а на столе перед окном стоял огромный ведерный самовар, из носика которого шел пар и сочился кипяток.

Костя подставил руки под эти капельки, не ощущая, какие они горячие, растер руки, сел на древний стул и стянул с ног раскисшие ботинки и носки. Он снял бы и брюки, чтобы высушить их над печью, да боялся, что хозяева войдут и застанут его в таком виде. Затем он налил в кружку кипятка и стал пить его маленькими глотками, ощущая, как живительное тепло разбегается по телу и в голове постепенно проясняется. Ногами он почти касался стенки печи, и от брюк пошел пар. Ему стало тепло, приятно. Он достал бутылку со спиртом, плеснул чуть-чуть в кипяток и заставил себя выпить эту дурно пахнущую и обжигающую жидкость.

Его сразу развезло, хотя стало очень тепло, и огонь, который поселился в желудке, разбежался по всем жилам. Захотелось спать. Его клонило то вправо, то влево. В последний момент Костя чудом не упал со стула, а когда надо было встать, упирался то плечом в буфет справа, то клевал носом в умывальник слева. Он вздрагивал, как больная лошадь, и таращился в коридор, откуда, скорее всего, должна была проистекать опасность. Но сон наваливался все сильнее, затягивая в свои видения, и сил не было с ним бороться. Костя понимал, что засыпать нельзя, что надо встать и уйти, пока его не поймали и не превратили в синего человека. Тем более, что в прихожей стояли кирзовые сапоги, которыми можно было воспользоваться, а на вешалке висел вполне приличный бушлат. Но сон пьянил сознание и предлагал сладостные видения. И Костя почти уступил ему.

Вдруг он услышал сквозь тяжелый морок, как кто-то зашел в сени, и хотел схватить автомат, но его почему-то под рукой не оказалось, хотя Костя точно помнил, что прислонил его к столу. Тогда он сорвал с поленьев еще сырые ботинки с носками и спрятался под стол, на котором стоял самовар. Вошли двое в яловых сапогах, с оружием, которое, однако, оставили в прихожей.

— О, — воскликнул один из них сиплым голосом, — чаёк! — и уселся на стуле, на котором только что сидел Костя.

— Где-то здесь у Ирки должны быть сушки, — сказал другой, судя по звонкому голосу, помоложе.

Он стал шарить в буфете, гремя баночками и шурша пакетами.

— Брусничное варенье будешь?

— Гадость… надоело… — ответил Сиплый. — Водки нет? Что-то мне водкой пахнет!

— Откуда у Ирки водка? Она одна не пьет.

— Я говорю, пахнет, значит, пахнет. У меня на это дело нюх особый.

— Да ладно, брось. Я бы знал. Что мне, для друга жалко?

— А может, и жалко! — хитро ответил Сиплый. — Откуда я знаю?

— Ну тогда поищи сам, — с вызовом ответил Молодой.

— А-а-а! — засмеялся Сиплый. — Пошутил я, пошутил. Хотя пахнет, точно.

— Ты знаешь, а ведь действительно пахнет.

Костя, который сидел ни жив, ни мертв, перестал дышать.

— Ну так поищи для друга!

— Я точно знаю, что самогон она давно не гнала. Не из чего бражку делать. Последний раз когда завоз был?

— Осенью.

— Вот видишь! А когда будет следующий, неизвестно. Откуда у нее самогон? Сахар — ек.

— Бабы народ хитрый. Пахнет не самогоном, а водкой. А водка у нас у кого?

— Иди ты! — предупредил Молодой после паузы. — А то в дыню дам!

— Брось, чего ты?! С тоски и не то сотворишь! Или скажешь, что Ирка у тебя не такая? Вот моя Лорка, как она была в меня влюблена! Клялась быть верной не хуже жен декабристов. Поперлась за мной на край света. Зимой у нас на кухне сосульки висели, а в умывальнике лед плавал.

— Да помню! — согласился Молодой.

— А что учудила? — продолжил Сиплый. — Втрескалась в лейтенантика!

— Ну-у-у? — лениво отреагировал Молодой, наливая в кружки чай.

Но Костя уже понял, что сейчас будет мордобитие — слишком резиновым был голос у Молодого.

— Из последнего пополнения.

— Ну-у-у и?..

— Что «ну-у-у и»?.. — переспросил Сиплый. — Я его отправил в Земляное, а ее порешил.

— Лорку, что ли? — насмешливо удивился Молодой. — Врешь, я ее сегодня видел!

— Конечно, не до смерти, но рука у меня тяжелая. Слушай, чего ж так спиртом пахнет?! — И, отогнув клеенку, заглянул под стол.

С минуту он смотрел на Костю, как на привидение, а потом они его вытащили в коридор и стали избивать.

— Вот он, твой лейтенантик! — радостно кричал Сиплый, норовя заехать кулаком Косте в лицо, чтобы поставить синяк.

Но у него не получалось, потому что каждый раз, когда, казалось, его кулак должен был найти свою цель, Костя исхитрялся уворачиваться, хотя его крепко держал Молодой.

— Погоди! Погоди! — твердил он. — Сейчас мы тебя! Ты не крутись! Не крутись! Будь мужиком!

«Бах!»

— Да что ж ты в меня бьешь, придурок?

— А ты держи крепче!

«Бах!»

— Ну ты и гад! — воскликнул Молодой, готовый оставить Костю в покое и броситься на мазилу.

— Стойте! Стойте! — закричал Костя, вдруг с легкостью разрывая объятья Молодого. — Вы синие люди?!

— Не люди, а человеки, — назидательно поправил Сиплый. — Люди на Большой земле живут, а мы человеки.

— Так я оттуда и прибыл! — огорошил их Костя.

— Ты, правда, приехал не к моей Ирке?! — обрадовался Молодой, отпуская его.

— Конечно, правда! Я просто грелся, — и Костя кивнул на ботинки, которые валялись под ногами.

— А спирт у тебя откуда? — с подозрением спросил Сиплый, не желая так просто расставаться с Костей.

— С позиций. Я у Гайдабурова в гостях был да заблудился в снежном заряде.

— Должно быть, не врет, — сказал Сиплый, — был заряд. То-то мне морда его не знакома. Точно! Он не из нашего гарнизона!

И только он собрался отпустить Костю на все четыре стороны, как в комнату влетел генерал Лаптев собственной персоной и как заорал:

— Молчать! Смирно! Руки по швам! Дайте мне его обнять! Дайте! Я сотворю из него настоящего, первосортного «глушителя мыслей».

Костя, который уже понял, что это сон, рванулся что есть сил, хотел убежать, да не смог. А подлый генерал, от которого почему-то пахло чем-то горелым, все приближался и приближался, и Костя уже знал, что неизбежно станет синим человеком. Ему сделалось так противно, что он дернулся в одну сторону, в другую, мучительно застонал и… проснулся.

Он по-прежнему сидел на стуле. Ботинки упали с поленьев, и у одного из них тлела подошва. Носки высохли, а колени стали горячими.

Костя принялся обуваться. Руки и ноги у него нагрелись, а лицо пылало. Должно быть он заболевал. Черт с ним, все равно успею, подумал он.

— Новенький, что ли? — спросила незнакомая женщина и прошла в комнату.

Костя никак не мог зашнуровать левый ботинок. Шнурки были мокрыми и непослушными.

— Новенький, новенький… — радостно подтвердила другая женщина и тоже прошла в комнату.

— Ты напои гостя чаем, — велела первая женщина.

— Я ему черничной настойки дам.

— Костя! Это ты?! — раздался удивленный голос.

В двери, скрестив руки на груди, стояла Ирка собственной персоной.

— Ты что здесь делаешь?! — хотел спросить он, но все понял, потому что вид у Ирки был соответствующий, то есть она была одета в армейскую форму, на плечах носила сержантские лычки, а ее безумно прекрасные ноги, в которые он был так сильно влюблен, теперь прятались под бесформенной зеленой юбкой.

— Я, Костик, — сказала она, — замуж вышла, служу в армии планшетисткой. Ты же меня бросил?!

— Ничего я тебя не бросил! — буркнул Костя, с трудом напяливая правый ботинок.

Хотя носки были сухими, он почувствовал, что все-таки простынет. По спине бродил холодный озноб. А в пояснице поселилась предательская слабость.

Она осуждающе покачала головой:

— Господи! Ну что с тобой делать?! Что! То ты мне морочишь голову два года, то исчезаешь, то заявляешься на край света и молчишь!

Она побежала в соседнюю комнату и вернулась с ворохом сухой одеждой в руках:

— Переодевайся! — кинула ему этот ворох в лицо.

Костя, ничуть не стесняясь, разделся до исподнего и переоделся в сухое и теплое, не переставая дивиться метаморфозе, произошедшей с Иркой.

Когда они встречались, она была вечной ломакой и кривлякой, готовой на эксцентричные поступки. Теперь же перед ним стояла уверенная в себе женщина. Чуть-чуть усталая, чуть-чуть опытная. Но милая и желанная. Он хотел объяснить ей причину своего появления, но подумал, что он еще не разобрался в своих чувствах, что не готов жениться, хотя память о ее шикарных ногах волнует его по-прежнему.

— Господи! — вдруг воскликнула она. — На тебе же лица нет! Тебя кто-нибудь обнимал?

— Этот, как его?.. Генерал Лаптев!

— Лаптев! — всплеснула она руками. — Господи! Господи! — запричитала она. — Нашел дружка! Да на нем клейма некуда ставить! Он же сплошной синяк!

— Да я только боролся, — объяснил Костя.

— И этого достаточно! Он тебя заразил! — вскрикнула она. — Я думала, ты избежишь этой судьбы и увезешь меня на материк.

— Конечно! Конечно! — неожиданно для себя пообещал Костя, обувая теперь почему-то кирзовые сапоги.

Сапоги были очень удобными, а главное, пропитанными парафином, что делало их непромокаемыми и пригодными для северного лета.

— Как же ты увезешь, если ты заразился?!

— Да не заразился я, — объяснил Костя, — у меня есть «анцитаур». С ним не пропадешь. Он вывезет!

— «Анцитаур»! — хитро воскликнула она. — Что же ты молчишь?! Да с «анцитауром» здесь никогда не пропадешь! Господин генерал! — крикнула она в сени. — У него «анцитаур», поэтому он и не заразился.

— «Анцитаур»?! — как дух, явился генерал Лаптев. — С «анцитауром» мы теперь на коне! Да, моя девочка?!

— «Анцитаур»! — выскочили из соседней комнаты две другие женщины и с восторгом воззрились на Костю.

— Да, папуля! — ответила Ирка и поцеловала толстого, плешивого Лаптева в седую, небритую щеку. — С «анцитауром» мы не пропадем. Мы вылечимся и уедем на Большую землю!

— «Анцитаур»! «Анцитаур»! — стал приплясывать генерал Лаптев. — Давай сюда «анцитаур»! Давай! — потребовал он.

Костя понял, что сейчас он их поубивает этим самым «анцитауром» и что сделает это с превеликим удовольствием.

И здесь тоже предательство, мучительно подумал он и с облегчением проснулся. И хотя Ирка никогда не была такой, какой предстала ему во сне, он твердо решил, что ни за что не женится, хоть камни с неба. Все женщины лживы и вероломны!

Он сидел перед жаркой печкой, и его бил озноб. Лицо горело и пылало, словно от перца. Как был босой, Костя побежал в прихожую, где видел зеркало. Нет, лицо было на месте, только словно подернулось пленкой. Костя отчаянно потер лоб и щеки. Но они сделались еще бледнее. Неужели я все-таки заразился? — подумал он и, услышав голоса, осторожно выглянул в окно. Прямо перед домом стоял генерал Лаптев с тремя солдатами и что-то им внушал приказным тоном. У солдат тоже не было лиц. Один из них посмотрел в сторону дома, и Костя отпрянул, метнулся на кухню за носками, натянул кирзовые сапоги в прихожей и в мгновении ока надел бушлат.

А если я действительно заразился? — подумал он. Тогда это конец. Мне остается один путь — вечно бродить в Зоне или Дыре. А самое паскудное, что хваленый Бараско «анцитаур» не действует. И зачем он нас притащил сюда?

На всякий случай Костя проверил свой арсенал. У него осталось четыре полных рожка, четыре гранаты для подствольника и две РГО. Одну из них он сунул в карман бушлата и, сменив рожок, осторожно приоткрыл наружную дверь. Живым не дамся, решил он.

* * *

Самое страшное заключалось в том, что граната РПГ-27 не совсем убила Т-94. То есть, конечно, она лишила его оружия, но не способности двигаться. Даже без башни танк был грозен. Сразу после взрыва он взревел, как лев, и, как сто тысяч буйволов, устремился в атаку. Его удар в фасад почтамта был чудовищен. Здание содрогнулось от фундамента до крыши, зашаталось, крыша еще раз жалобно скрипнула, стены сложились и рухнули. Но внутри уже никого не было. Группа «Бета» не была бы «Бетой», если бы вовремя не передислоцировалась. Т-94 еще с остервенением равнял развалины почтамта, а Калита со своими людьми уходил в сторону абсолютно черной стены.

Ослепший и оглохший Т-94 еще долго ездил по площади, пытаясь найти и уничтожить врага. Потом, когда топливо у него закончилось, он прыгнул и исчез за горизонтом, отправившись на ремонтную базу, чтобы восстановить башню, а потом вернуться и отомстить неприятелю.

Квартала три они молча бежали. Потом перешли на быстрый шаг.

— Как? Как он нас нашел? — удивлялся Жора Мамыра.

Он уже забыл о Юлечке, и новые, куда более значимые события отвлекли его от мыслей о любимой.

— Вероятно, он нас принял за механизмы, — сказал Чачич.

— Механизмы не думают, — возразил Дубасов.

— Не думают, — согласился Калита, — зато они общаются по радиосвязи.

— Точно! — воскликнул Жора, пораженный дедукцией Калиты.

Я бы не додумался, уважительно осознал он.

— Всем отключить радиосвязь! — приказал Калита. — Контакт только вербальный.

— Это как? — спросил Жора.

— Языком, — пояснил Калита.

— Ты думаешь, угадал? — спросил Дубасов.

— Не знаю, — ответил Калита. — Венгловского жаль. Если бы не он, лежали бы мы все там, — Калита оглянулся на север.

— Андрей Павлович, думаете, нам не жаль?! — воскликнул Жора.

— Если вернемся, его долю отдадим жене! — сказал Калита.

— И Леонида тоже, — напомнил Дубасов.

— У Леонида нет семьи.

— Тогда найдем его детей! — воскликнул Калита. — Дети у него вроде бы были. Кто знает?

— Кажется, в Омске, — неуверенно сказал Чачич.

— Ладно, главное выбраться! — сказал Калита. — А там все сделаем по-честному.

Он не успел закончить фразу. Над ними беззвучно, как птеродактиль, пролетел БЛА.

— Господи! Откуда он взялся?! — крикнул Чачич, прячась в ближайших развалинах.

— Как откуда?! — усмехнулся Калита, передергивая затвор у ПКМ. — Жора, брось! — приказал он, видя, что тот возится с кассетным гранатометом РГ-6. — Возьми «муху»! И бей влет.

Но маленький БЛА больше не прилетел. Зато высоко в небе появился большой БЛА и стал нарезать круги.

— Черт знает что! — выругался Калита. — Ну, что ты видишь?

Чачич, как бывший вертолетчик, рассматривал БЛА в бинокль.

— Здоровая чертяка, — сказал Чачич. — На боку надпись «USA».

— Вот это да! — воскликнул Калита. — Выходит, мы в американскую Зону вперлись?!

— Или они к нам, — зло возразил Жора.

— Или они, — согласился Калита. — Ну, чего будем делать? Он же нас видят как на ладони.

— Придется ночью идти, — сказал Дубасов.

— У них и ночные приборы есть, — ответил Чачич. — Я вот боюсь, как бы хуже не было.

— В смысле? — посмотрел на него Калита.

— В смысле, чего они к нам прицепились? Им больше делать нечего? Вокруг столько сталкеров!

— Сталкеров много, — согласился Калита. — Значит?..

— Значит, они по нашу душу.

— Или мы по их! — снова веско вставил Жора Мамыра.

Андрей Дубасов только хмыкнул, в том смысле, что с кем наш дитятя решил потягаться?

— А вот увидишь, — сказал Жора. — Вот увидишь! Наши им сейчас надерут жопу!

— Чем, — с усмешкой спросил Андрей, — веником?

Жора спорить не стал, а ворча себе что-то под нос, подхватил гранатомета РГ-6 и «муху», и они, поглядывая в небо, пошли дальше. Больше они ни о чем не говорили. Да и разве поговоришь, если за тобой следят. Жора из презрения поплевывал в пыль, а Калита оценивающе поглядывал на БЛА и шептал: «Ну спустись, спустись. Ты же видишь, какие мы беззащитные. Идем себе и идем. Ну спустись, посмотри, как я в носу ковыряюсь. Дай мне шанс пальнуть в тебя».

Дубасову было все равно. Ему хотелось побыстрее с кем-нибудь сцепиться и отомстить за Куоркиса и Венгловского.

Один Чачич не ворчал и не расстраивался, потому что какой смысл, к тому же он, как профессионал, прекрасно знал возможности БЛА и считал, что они, все четверо, обречены, только не говорил об этом. Сейчас пальнет какой-нибудь ракетой, думал он, и был Серега, и нет Сереги. Но БЛА по-прежнему безмолвно кружил в синем небе.

Они прошли кварталов пять. Уже взмокли и выпили половину запаса воды, и по расчетам Калиты находились недалеко от таинственной черной стены, когда в небе родился звук.

* * *

Капитан Березин делал вид, что напился. На самом деле, он чувствовал себя натянутым, как струна. Сплошной перевод продукта. Друг — это, конечно, хорошо, думал он, это святое. Но с таким другом, увы, каши уже не сваришь. Того и гляди сделает тебя «глушителем мыслей», а ведь потом с него не спросишь. Какой спрос с сумасшедшего? Скажут: монстр, он и есть монстр, и все! Поэтому с того момента, когда ушел Костя, он стал опасливо поглядывать на своего армейского друга, но, боясь напрасно обидеть его, делал это очень осторожно. Спирт кончился, а Костя все не возвращался, и Арсения Гайдабурова стало ломать. Вначале он еще справлялся с желанием наброситься на Березина и высосать из него душу. Спирт и еда способствовали благодушному настроению. Но как только он начал трезветь, руки у него сами собой зачесались и потянулись к горлу друга. Напрасно он укусил себя до крови за большой палец, напрасно всадил себе в ногу вилку. Ничего не помогало. Боль в его больной организм не возвращалась. В какой-то момент он очнулся оттого, что его сильно и очень больно бьют. А так как синие человеки вообще малочувствительны к боли, то он осознал ситуацию только той частью сознания, которая еще не была затронута болезнью.

— Братцы! — закричал он. — Убейте меня! Убейте меня быстрее! Сил нет терпеть!

— Сволочь! Гад! — отвечал ему Березин. — Ты же меня чуть монстром не сделал! Ведь знал же! Знал! А мне еще в союз писателей хочется вступить! Кто же туда примет с такой мордой, как у тебя?!

— Если бы я хотел, то сделал бы! — затравленно оправдывался бедный Гайдабуров.

Руки у него уже были связаны, и он в отчаянии бился головой о металлические части кабины. Не было ему прощения, а за прощение проливают кровь.

— Посиди пока здесь! — велел Бараско и захлопнул дверь. — Ну, что будем с ним делать? — спросил он у ошарашенного Березина.

Березин ходил перед РПН, потирал шею, которую ему едва не свернул армейский друг, и не знал, что ответить. Все произошло так быстро, что он еще не пришел в себя. Если бы не Бараско, который разбил приклад о голову Гайдабурова, стал бы Березин обычным синим человеком, ходил бы по свету и портил нормальных людей, а о писательских лаврах вообще мог забыть.

— Черт его знает, — ответил он. — Застрелить жалко, друг как-никак!

— Друг! Друг! — бился головой о стойку Гайдабуров.

— Давай решать быстрее, — сказал Бараско, — а то он сейчас всю кабину кровью зальет.

У него был заряжен гранатомет, и он готов был одним выстрелом решить проблему.

— Кончай реветь! — сказал Березин, распахивая дверь. — Ты себя в руках держать можешь?

— Пока пьян, — признался, всхлипывая Гайдабуров.

— Ладно, сейчас Костя спирт принесет, и поговорим. Может, что-нибудь и придумаем.

— А что?! Что?! — радостно закричал Гайдабуров. — Сделайте мне какой-нибудь укол, чтобы я окончательно не превратился в «глушителя мыслей»!

— Сейчас, погоди! — пообещал Березин, мысленно матеря Костю, ведь у Кости «анцитаур» — единственная их надежда.

И где его только носит? — думал Березин с раздражением.

В этот момент и прозвучали выстрелы. Бараско бросился на помощь Косте, но налетел снежный заряд, и они разминулись. Когда снежный заряд ушел в сторону залива, Бараско обыскал все окрест, но, кроме следов крови и оторванного капюшона маскхалата, ничего не обнаружил. Это означало, что Костю захватили «глушители мыслей» и собираются сделать из него синего человека, если уже не сделали.

Бараско вернулся и обо всем рассказал Березину.

— Жаль Костю! — воскликнул Березин. — Это никуда не годится. Это очень плохо! Ебическая сила! И «анцитаур» пропал.

Гайдабурову налили стакан спирта и без всякой жалости приказали выпить. После этого ему развязали руки и обработали раны.

— Вы же не бросите меня, ребята?! — всхлипывал пьяный Гайдабуров. — Вы же не такие гады, как я?! А?! Не бросите?!

— Сиди! — отвечал ему армейский друг с пьяной откровенностью. — Думаешь, мы такие подлые, как ты? Мы ведь люди! А ты кто?!

— Да! — кричал пьяный Гайдабуров. — Вы люди! А мы человеки!

На всякий случай Березин тоже выпил спирта, расчувствовался, и ему стало жаль друга.

— Гад ты, Арсений! — сказал он. — Гад! Но я тебя не брошу. Слышь, — позвал он Бараско, который с автоматом наперевес охранял машину, — надо побольше спирта запасти.

— Что ты задумал? — спросил Бараско.

— Пока не знаю. Одно точно — надо известить наших о появлении американцев и уносить ноги.

— С ним? — Бараско посмотрел на кабину.

Гайдабуров то ли притворился, то ли действительно спал мертвецким сном.

— А мы вот этот РПН и угоним. — Бараско оценивающе посмотрел на вездеход и пнул огромное колесо. — Опустим антенну, и гуляй не хочу.

Березин пошел в КП, чтобы связаться со штабом округа, а Бараско стал опускать антенну, но так как не знал системы, то этот процесс занял у него много времени, и он, к счастью, не успел опустить антенну.

Между тем, Березин забрался в КП и нашел, что тот в рабочем состоянии. Он тут же включился на частоту штаба округа и заявил:

— Говорит точка «Дыра». Говорит точка «Дыра». По нашим данным в нашу Зону и в Дыру проникли американцы.

— Кто говорит? — услышал он в динамике встревоженный голос.

— Капитан Чепухалин! — по привычке доложил он. И тут же исправился: — Герой России, командир Березин!

— По нашим данным, Березин Федор Викторович погиб, защищая славный бронепоезд «Смерить врагам СВ!!!» Так что не парьте нам мозги!

— Все это так, — согласился Березин, — но я, к счастью, выжил, и нахожусь на командном пункте.

— Мы вам не верим. Вы самозванец. Где генерал Лаптев?

— Ваш генерал Лаптев тяжело болен, он превратился в «глушителя мыслей» и заразил весь гарнизон.

— Все равно мы вам не верим, пока не услышим голос генерала Лаптева.

— Тогда как вы объясните, что Припять уничтожена вместе с ЧАЭС?

— Это военная тайна! — сообщили ему с паникой в голосе. — Там сбесились все ловушки. Оттуда живым не вышел ни один человек.

— Ну да, — иронически заметил Березин, — кроме меня и моих товарищей. Эту военную тайну мы сотворили собственными руками. Можете верить, можете не верить. Зенитно-ракетный дивизион захвачен синими человеками во главе с генералом Лаптевым. Если вы не уничтожите гарнизон вместе с ЗРДН, то зараза распространится по всей Дыре и Зоне, а там и по Земле. Вот это будет катастрофа!

В динамике задумались, потом спросили:

— Что вы собираетесь делать?

— Через полчаса уйдем на вездеходе РПН на юг.

— Хорошо. Мы приняли ваше сообщение к сведению.

Федор Березин собрался уже покинуть КП, как его профессиональный взгляд ракетчика случайно упал на один из мониторов. Именно в этом мониторе отражалась оперативная обстановка в зоне ответственности зенитно-ракетного комплекса С-400. А так как в Дыре мало кто летал, то и целей на мониторе не было. И вдруг она возникла в виде маркера с обозначением А01. Хотя зенитно-ракетный комплекс С-400 мог работать в автоматическом режиме, в настоящий момент для принятия решения ему требовалось вмешательство людей. На мониторе появилось сообщение о распознавании: «чужой», «пуск».

Чисто автоматически Федор Березин откинул с красной кнопки защитный колпачок и нажал на нее. Пол у него под ногами вздрогнул ровно четыре раза. Это катапульты выбросили на высоту тридцать метров одну за другой четыре ракеты дальнего действия. Затем четыре раза над головой у Березина ухнуло со страшной силой. Это запустились маршевые двигатели. Если бы Березин находился снаружи, он бы увидел, как ракеты ушли в ватное небо и еще долго светились в тучах. Но он находился в КП и видел лишь, как сближаются маркеры А01 и Р4. Березина охватил азарт. Он даже не заметил, как вцепился в пульт и стал кричать диким голосом: «Давайте, девочки! Давайте!» Когда казалось, что маркер Р4 сольется с маркером А01, последний вдруг пропал с экрана.

— Ебическая сила! — выругался Березин. — Неужели промазал?!

Потом он вспомнил, что ракеты комплекса С-400 способны поражать цель за пределами радиовидимости наземных локаторов наведения, и поспешил покинул КП, помня, что рекомендовал штабу округа уничтожить комплекс С-400 со всем его гарнизоном.

* * *

Костю гоняли, как сурка, от одной сопки к другой.

— Эй, пацан, — кричал генерал Лаптев в матюгальник, — сдавайся, и мы сделаем из тебя настоящего монстра!

А сам втихаря посылал бойцов обойти Костю то с одного фланга, то с другого. По сравнению с ними у Кости было преимущество высоты. Но синие человеки были бессмертны. Пули лишь временно выводили их из строя, а потом они оживали и снова карабкались на скалы. Наконец они загнали Костю так высоко, что дальше лезть было некуда, да и патроны у него заканчивались. Об одном жалел Костя: что не убил генерала сразу, у домика. Был у него такой шанс. Но он не бросил оборонительную гранату РГО и даже не выстрелил из гранатомета. Понадеялся, что все обойдется. Не обошлось. Теперь Костя расплачивался за свою мягкотелость.

Он сидел в старом пулеметном гнезде, вырытом неизвестно кем и неизвестно когда, и отстреливался. Через оптический прицел прекрасно была видна вся низина вплоть до Мотовского залива, и бойцы, которые штурмовали высоту, тоже были как на ладони. Лиц у них не было, и человеческие желания и чувства их не тревожили. Больше всего они походили на безропотных зомби, которыми командовал генерал Лаптев.

— Сдавайся, парень! Наша жизнь прекрасна! — кричал он. — Мы новые человеки!

А так как ветер никто не отменил и он дул с прежней силой, то до Кости доносились всего лишь обрывки фраз, которые понять было невозможно, да Костя и не желал становиться монстром. В качестве последнего аргумента у него в кармане оставалась оборонительная граната РГО. Можно было еще побегать, но Костя чувствовал себя все хуже и хуже. Когда вражеская пуля прошила ему левую руку, он почувствовал лишь отголосок боли. А это означало, что он все-таки заболел, причем, должно быть, в самой тяжелой форме.

Все ближе и ближе подбирались «глушители мыслей», они же синие человеки, они же монстры без чувств и нервной системы или попросту — люди без лица. Они даже не прятались от пуль, потому что если и испытывали боль, но незначительную, как не испытывает боль растение. Только непонятно, зачем генералу Лаптеву понадобилось убивать Костю. Легче было подождать, пока болезнь не одолеет его окончательно. Похоже, что генерал Лаптев сам не знал, что творит, и действовал так, как привык действовать, например, с капитаном Чепухалиным.

Все было кончено. Костя выдернул чеку на гранате и ждал, когда хотя бы один монстр заскочит к нему в окоп. По нему уже не стреляли, уже генерал Лаптев торжествовал победу и отдал приказ брать Костю живым. Уже монстры, ничего не боясь и не страшась, позли по склону сплошным ковром, как вдруг они ни с того ни с сего замерли и даже попятились. «Бах! Бах!» стали среди них рваться гранаты из подствольника. Костя оглянулся. На гребне сопки стояли Бараско и Березин и вовсю расстреливали свой боезапас.

— Давай сюда! — крикнул Бараско и махнул рукой.

Костя поднялся и неуклюже, придерживая левую руку, стал карабкаться наверх. Ему оставалось совсем немного, когда силы покинули его. Последнее, что он помнил, это как его грузили в вездеход РПН.

— Не обнимайте меня, не обнимайте, я заразился, — успел он сказать и провалился в темноту.

— А я слышу, кто-то стреляет! — рассказывал Бараско. — Думаю, ну кто еще может стрелять в этой пустыне, кроме Константина? И точно, он. Слышь? Молодец! — и оборачивался.

Но Костя ничего не слышал. После стакана спирта, который влили ему в рот, он спал мертвецким сном рядом с таким же пьяным в стельку майором Гайдабуровым.

Date: 2015-09-05; view: 308; Нарушение авторских прав