Глава 7. Земной город и бронепоезд

Вначале идти было легко. Костя и не думал расставаться с хабаром, тем более, что хабар, который должен был источать воду, почему-то источал то квас, то пиво, а иной раз и не очень хороший портвейн с привкусом железа, и Костя так часто к нему прикладывался, что в конце концов слегка окосел, и жизнь показалась ему страшно веселой.

— Брось камни, — советовал Бараско, отказываясь от дармового кваса, — брось…

— Хи-хи… — отозвался Костя. — Где твои немцы? Где?

Бараско снова повязал шею грязным бинтом и привычно ворочал ею, словно у него что-то болело.

— Брось, все равно не дотащишь.

— Не-а-а-а… — не сдавался Костя, все больше и больше отставая. — Расскажи лучше о немцах и о запутанном времени.

Постепенно ноги у него стали непослушными, а во рту пересохло. Квас и пиво больше не утоляли жажду. О портвейне даже думать не хотелось — во рту от него становилось очень гадко. Чего бы солененького, мечтал Костя. Огурчика или помидорчика! Он уже подумывал выбросить пачки три патронов, но когда на подъеме повернул ногу, то сгоряча выбросил камень, дающий квас, пиво и вино. От остального хабара он избавился проще: когда Бараско смотрел в другую сторону, опорожнял карман за карманом. Честно говоря, ему было немного стыдно. Ведь хотел же слушать умных людей, а слушал собственные чувства.

Между тем, Бараско встревожился: на горизонте давным-давно должны были появиться знакомые очертания пригорода, а вокруг по-прежнему простирались песок да саксаул. Его взгляд все чаще задумчиво останавливался на Косте. А на лице застыл недоуменный вопрос — что происходит? Если бы только Костя знал!

Сутки они кружили на одном месте. Провели ужасную ночь под открытым небом, клацая от зубами холода и ожидая каждую минуту нападения «дантая» или «рока судьбы». От страха сожрали все сало и весь хлеб. А когда на следующий день вышли на странные следы да еще наткнулись и на кучу хабара, Бараско понял, в чем дело:

— Ты все выбросил? — спросил он с подозрением.

— Все… — не очень уверенно ответил Костя.

— Точно?

— У меня ничего нет, — сказал Костя, отойдя на всякий случай в сторону.

— Покажи! А ну покажи, кому говорят! — Бараско сделал по направлению к Косте угрожающий шаг.

Костя, наверное, с ним бы и справился, если бы выдержал первые секунд тридцать. Но проверять это предположение он не собирался. Зачем бегуну меряться силами с боксером, все равно проиграешь, подумал он, пусть даже я и выносливее.

Пришлось распахнуть телогрейку.

— А это что?!

— Полосатый камень… домой возьму…

Хабар действительно был красивым. Переливчатым, с красно-бурыми полосами всех мыслимых и немыслимых оттенков. Он был создан, чтобы прекрасно смотреться на книжной полке и удивлять девушек, которые забредали к Косте. Костя готов был сочинить любую фантастическую историю, лишь бы только завлечь их в свою берлогу, хотя мало-мальски грамотный геолог объясни бы ему, что полосатость обусловлена различными окислами железа и других минералов и что такие камни образуются там, где столетиями просачиваются грунтовые воды.

Бараско саркастически рассмеялся:

— Не собирай в этой пустыне ничего. А если берешь, спрашивай у меня, — и выкинул полосатый камень в овраг.

— Зачем же ты его выкинул! — возмутился Костя и готов был бежать за камнем. — Такой красивый!

— Это не просто красивый камень, а хабар, который морочит голову. Водит людей кругами по пустыне, пока они не погибают.

— Не верю! — уперся Костя.

— Ну иди посмотри, — усмехнулся Бараско.

Костя пошел и посмотрел. Самое удивительное заключалось в том, что камень вдруг сделался серым, неприметным, как и другие камни. Совесть заела, что ли? Только какая совесть у хабара?

— Ну что, убедился? — спросил Бараско.

— Убедился… — вздохнул Костя и с потерянным видом стоял перед ним, как ученик перед учителем. — Я больше не буду…

— Ну слава богу, — терпеливо согласился Бараско. — А теперь идем в город.

Только он это сказал — город перед ними и открылся: заводские окраины, трубы, какие-то заводы и телевизионные вышки. В общем, индустриальный пейзаж. А за ним море — синее-синее, бескрайнее-бескрайнее, до самого горизонта. Море, которое еще никто не исследовал. Если бы Костя прибыл в Дыру не на бронепоезде и не насмотрелся на чудеса пустыни с ее хабаром, то и не поверил бы, что это Дыра. Скорее, все та же Зона — человеческая и понятная, правда, с морем, которого, естественно, в земной Зоне не было. Хотел он расспросить Бараско, да взглянув на его сердитое лицо, передумал.

Дальше они шли с помощью гаек. Бараско зря не рисковал. И хотя после Зоны со всем ее хитроумием. Дыра казалась им детской песочницей, Бараско терпеливо бросал и бросал гайки, пока не добросался: земля на перекрестке вздыбилась до небес в виде вихря, и бежали они без оглядки так, что свистело в ушах. В довершении ко всему их обстреляли откуда-то из развалин.

Костя так и не спросил, что это был за вихрь: вначале было не до этого, а потом забыл. Какая, в принципе, разница?! Может, прямо в «дровосека» гайкой заехали, а может, так среагировал «аттракт»?

— Сволочи! — выругался Бараско, облизывая губы и сплевывая вязкую, как замазка, слюну. — У нас вода еще осталась?

— Пробили, гады!

Пуля действительно задела последнюю бутылку с водой, и Костя старательно высасывал влагу из рукава телогрейки.

Пришлось им, не испив водицы, поползать меж гор строительного мусора. А спас их только склон холма. Бараско зашипел:

— Прикрывай фланги, — а сам принялся разглядывать пейзаж в оптику.

Костя занимался тем же самым, но рассматривал, как показалось ему, совершенно неинтересные места: горы, кочки, канавы, поросшие полынью и тысячелистником, ржавый экскаватор в котловане, превратившийся в сито, такой же «камаз», бетономешалки и прочее строительное оборудование. Не такой он представлял себе Дыру. Здесь тоже, оказывается, взрывают и стреляют. Через оптический прицел АК-74М смотреть было одно удовольствие: вот тебе упреждение на ветер, вот на дыхание. Костя даже расслабился. Стал вертеться от нетерпения и что-то насвистывать, как вдруг увидел: от ковша экскаватора отделился мужик в черном и пропал в траве на склоне. Там же лощина, догадался Костя. Сейчас заберется на горку, и мы окажемся как на ладони. Хотел он позвать Реда, да не успел: высунулся тот мужик выше по склону метрах в ста, и оказалось, что у него положение тоже не ахти какое. Лощинка-то была мелкой. К тому же ему надо было сориентироваться, а Костя, хотя и не менял позиции, оказался в лучшем положении, потому что «вел» его, вычислял, где тот появится. И вычислил. В тот момент, когда мужик в черном высунулся вслед за своей М16, Костя выстрелил. Отдача была не очень сильной, и он подумал, что промазал, потому что фонтанчик от пули возник перед фигурой в черном. Но вдруг по склону, поднимая хвост пыли, скользнула винтовка М16 и застряла в траве, чуть-чуть не долетев до основания горки.

— Молодец, — прошептал Бараско, — а теперь уходим.

— Зачем уходить-то! — сгоряча возмутился Костя. — Одного же подстрелили!

Уж очень ему хотелось еще раз отличиться. К тому же, он оказался азартным. Пока Костя разглядывал склоны в поисках новых врагов, Бараско и след простыл. Костя оглянулся — Бараско уже скользил, как ящерица, далеко внизу, и Косте не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Черт! — ругался он. Какой глупый Бараско. Мы бы их сейчас здесь всех перещелкали, как китайцы воробьев. Надо было только на холм взобраться.

Он нагнал Бараско, когда тот уже спрятался за железобетонными блоками. Бараско занимался тем, что старательно вытирал «американца». Хотел Костя высказать свои претензии, даже воздух в легкие набрал, а Бараско ему и говорит:

— Выгляни, сообрази, что к чему, почему ушли, какая позиция? И вообще, пораскинь мозгами. У тебя военная кафедра была?

— Нет…

— Ну тогда сам думай!

Выглянул Костя, огляделся и сообразил, что им еще повезло. Кинулись бы люди в черном со всех сторон одновременно, и не удержали бы они с Бараско позицию ни на склоне холма, ни на его вершине, потому как было их всего двое и патронов на три минуты ленивого боя, а сколько людей в черном — еще неизвестно.

Стыдно стало ему. Ничего он не понимал ни в тактике, ни в стратегии. А Бараско, словно прочитав его мысли, сказал:

— Они знают, что мы здесь, и пойдут перебежками с флангов. Твое дело держать дорогу. Место чистое. До броска гранатами дело не дойдет. А я пока попартизаню, — и оставил Костю одного.

Некоторое время еще слышались какие-то шорохи, потом и они стихли. Страшно стало Косте. Не любил он оставаться один. Да и как себя вести, не знал. Упал он за поребрик, поросший травой и чертополохом, и вперился в дорогу и левый склон холма. Вначале его сильно смущал экскаватор. Он боялся, что из-за него снова кто-нибудь вылезет. Так боялся, что пропустил группу то ли из двух, то ли из трех человек справа. Конечно, они не были дураками и на рожон не полезли, а пробирались перебежками вдоль трассы, используя для маскировки всю ту же брошенную технику и остатки ларьков, а также прятались за толстенными тополями. Вначале Костя никак не мог поймать никого на мушку. Только он приноравливался, как человек перебегал и прятался за дерево или за иное укрытие. Но Костя обратил внимание, что перед, тем как выбежать из-за дерева, человек выставлял перед собой дуло автомата. А автоматики-то М16 у них были подлиннее АК-74М, и этот факт многое значил. Поэтому Костя прицелился с упреждением на один корпус. Как только человек в черном показал ствол М16, выстрелил короткой очередью из трех патронов. И попал. Завалил. Даже криков не было. Только суета в траве. Костя еще раз пульнул туда для порядка. После чего группа в черном затаилась и больше не двигалась. Зато на гребне появились двое и в наглую стали расхаживать там, демонстрируя, какие они смелые. Хотел Костя их снять, да внутренний голос подсказал, что не стоит. Может, это и не люди вовсе? Ведь недаром же они его провоцировали? Недаром. Да и Бараско молчал. Ведь где-то он сидит и наблюдает? Уж он бы не упустил такого шанса. Костя надеялся, что Бараско все продумал и не бросил его на произвол судьбы.

Вдруг он краем глаза заметил шевеление в котловане, и волосы у него встали дыбом: по дну его бродил голый по пояс гигант. Горы мышц облепляли его торс, а руки походили на витые канаты. «Дантай», догадался Костя и понял, что против такой силы ему не продержаться и минуты. Стал он пятиться, как рак. А «дантаю» вроде бы этого и надо было. Только Костя шевельнулся — он навострил эльфические уши и повернулся в его сторону. Замер Костя — замер и «дантай». Зато поперли те двое, которых Костя не прищучил. Только он в их сторону повернул ствол, как «дантай» определился с направлением и пошел прямо к Косте. Лицо у него было огромное, с гипертрофированно развитыми чертами: огромный нос, развитые надбровные дуги и глубокие складки вокруг рта. Все, понял Костя, мне капец, и стал пятиться быстрее. Только у него ничего не вышло. Не мог он оттолкнуться от земли. Не получалось, потому что тело сделалось невесомым, как в полете во сне. Каким-то чудом ему удалось зацепиться за край железобетонного блока, подтянуться и спрятаться за него. Только после этого он снова обрел вес и сразу вспомнил о «куни-кори» — антигравитаторе. Получалось, что «дантай» владеет этим самым антигравитатором и пользуется им, чтобы не дать противнику убежать.

В запасе у Кости было всего-то секунд пять-десять. Поэтому он высунулся с другой стороны железобетонного блока и влепил «дантаю» почти в упор сорокамиллиметровую гранату из подствольника. Только зря он это сделал — с «дантаем» ничего не произошло. Граната не взорвалась, а просто пролетела сквозь него и «пыхнула» в котловане. А «дантай» уже перешел середину дороги, и осталось ему-то пройти всего метров десять. Но он их не прошел — не получилось у него, не вышло. Гигант вдруг стал бледнеть, фигура его потеряла прежние очертания, и в тот момент, когда он почти добрался до Кости и тот вновь ощутил действие антигравитатора, «дантай» вдруг сделался совсем прозрачным и растворился в воздухе, будто его и не было, а Костя шлепнулся на землю.

Собственно, после этого все и закончилось: те двое на гребне куда-то исчезли, а те, которые перлись вдоль дороги, видать, предпочли ретироваться, ибо кое-что сообразили раньше, чем Костя. Рядом же беззвучно, как дух, возник Бараско.

— Фу-у-у… — вытер он мокрый лоб, — едва успел.

— Е… твою мать! — выругался Костя. — Я здесь воюю…

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Бараско, пряча глаза.

— Я говорю, что я воюю…

— Отлично! — сдержанно похвалил Бараско.

— Я говорю…

И тут до него дошло. А ведь меня использовали, как живца, понял он, тем более, что Бараско без утайки вышел на дорогу и вернулся, держа в руках хабар — «куни-кори», антигравитатор, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.

— Так ты из-за этого?.. меня?.. — Костя едва не впал в истерику.

Он был готов к чему угодно, но только не к такому предательству. Не укладывалось у него это в голове. Он все еще думал, что все люди братья. Даже на телевидение его так не подставляли, хотя бывало, конечно, всякое. «Чем интеллигентней народ, тем умнее он пакостит», — учила его мама.

— Спелись, гады! — сообщил Бараско, будто ничего не случилось. — У нас в Зоне такого отродясь не бывало.

— Это что, местные жители? — расстроено спросил Костя.

— Да какие местные?! Сталкеры, которые промышляют грабежом. Район держат. А местным все равно. Для них хабар, что трава на обочине. Ты же местного видел?

— Видел. А кто же это все понастроил? — удивился Костя.

— Братская помощь.

— Какая еще, на фиг, помощь?

— Да наша, наша. Еще до Чернобыльской катастрофы.

— Подожди, ты хочешь сказать, что Дыра была открыта еще до Выброса?

— Конечно. Дыра — это аномалия в пространстве. Ее потихоньку и без огласки осваивали. Дыра — это, быть может, самая большая тайна СССР. Если бы Чернобыль не пыхнул, СССР не распался бы, потому что резервы непознанного здесь неисчерпаемые. Ну, а потом, когда пыхнуло и СССР развалился, не до Дыры стало. Да и Дыра закрылась, и вообще, она стала непредсказуемой. Катастрофа ее изменила. Так что, считай, нам крупно повезло, что Дыра открылась.

* * *

Между тем, капитан Егор Чепухалин все еще находился во власти «камбуна» Гайсин. С одной стороны, это было очень плохо, с другой стороны, Гайсин провел Чепухалина по таким дорогам и тропам, о которых не знал даже черный сталкер.

Чепухалин, который никогда не был в Зоне, с большим интересом знакомился с ней, тем более, что пока в нем сидел Гайсин, ему не грозила никакая опасность. Даже «Дровосек» не посмел раскинуть на его пути свои сети в виде тропинок и лужаек в английском стиле. А «ведьмин студень» или, положим, «аттракт» уползали в сторону, как побитые собаки, а «рок судьбы» менял свою траекторию. Видать, Гайсин — большая шишка, думал капитан Чепухалин, гордо расправляя плечи. Гайсин же после того, как вселился в Чепухалина, молчал, как рыба об лед — то ли язык потерял, то ли не было темы для разговоров.

Самостоятельно «камбун» Гайсин ни за что не вернулся бы в Зону. Без Чепухалина он бы хирел, терял силы и наконец распался бы на элементарные частицы. Поэтому он многим был обязан Чепухалину, но как только надобность в нем отпала, дух или существо по имени Гайсин без всякого сожаления рассталось с Чепухалиным. И не потому что было неблагодарно, а потому что логика таких существ, как Гайсин, сильно отличается от человеческой.

В общем, как бы там ни было, а Егор Чепухалин вдруг очнулся на автобусной остановке. Кто он такой и что он здесь делает, Чепухалин абсолютно не помнил. Он даже не помнил, как его зовут. На языке вертелась только одна фраза, которая связывала его с прошлым: «Ебическая сила».

Вечерело, накрапывал мелкий дождь. С той стороны, где заходило солнце, Чепухалин увидел петляющую реку, какие-то сельскохозяйственные строения. Даже разглядел эстакаду железнодорожного моста. И ему почудилось, что там ходят люди в черном.

Наверное, он пошел бы туда и погиб, как погибают все новички, не знакомые с правилами Зоны, но Чепухалина остановил лай собак. Почему-то именно собачий лай показался ему опасным. Он вспомнил, что у него в детстве была собака породы немецкая овчарка, которая была агрессивной и могла покусать даже своего хозяина, то есть Чепухалина. Эти детские воспоминания и спасли его от неверного шага.

Потом он услышал бренчание гитары и пошел на звук. Ему пришлось спуститься с дорожного откоса, и только тогда он увидел туннель под дорогой, свет костра и людей. Звучала какая-то незамысловатая мелодия из трех аккордов. С другой стороны костра вход в туннель загораживал «уазик», и Чепухалин опытным взглядом определил, что его расколошматили из пулемета РПК.

— О, вояка! — воскликнул кто-то. — Садись.

Ему уступили место и сунули в руки банку пива.

— Где воевал-то?

— Не знаю, — пробормотал он. — Ничего не помню. Устал, как собака…

— О, да ты, видать, в болоте плавал, — сказал худой парень напротив, показывая на тину и ряску, которой был облеплен с ног до головы Чепухалин.

— Ничего не помню, — признался он, — ни где плавал, ни с кем.

Чепухалин почувствовал, как он устал, — словно вместе с Гайсином из него ушла половина силы. Он попробовал было почиститься, но силы окончательно оставили его, и он уснул, не допив свое пиво. Ему ничего не снилось. Он спал мертвецким сном, как человек много и долго физически работавший.

Проснулся он оттого, что его кто-то теребил за рукав. Перед ним маячило загорелое девичье лицо.

— Товарищ капитан… товарищ капитан… да проснись ты, окаянный.

— А? Что? — подхватился он и выронил банку с пивом.

— Товарищ капитан, мы здесь поспорили… Это же вы?..

Под нос Чепухалину сунули книгу, на обороте которой действительно красовалась его фото с золотым «кадуцеем» в руках. Что за ерунда? — удивился Чепухалин. «Кадуцея» я еще не получал. Да и на фото старше выгляжу. Но, видно, в этой Дыре все перепуталось: и время, и события, и то, что было позже, стало раньше, и наоборот. В общем, то, чего не было, сделалось явью. Ебическая сила, решил Чепухалин и уснул. За то время, пока его снова не дернули за рукав, он увидел себя известным писателем, окруженным восторженными почитательницами.

— Вот вы, а вот ваша книга, — улыбнулась еще шире девушка и дернула его за рукав.

Пришлось открыть глаза и снова таращиться, страшась погрузиться в океан ее глаз.

— Моя… — согласился он через силу.

— А «экипаж»?

— Ну да, — зевнул он.

— А «Лунный вариант»?

— Мой «Лунный вариант».

— А «Скалистые горы»?

— Тоже… — Чепухалин устал объяснять.

— А «Частная жизнь»?..

— Она еще не вышла…

У нее были серые глаза, которые в полумраке туннеля показались Чепухалину бездонными озерами. Что-то в нем такое шевельнулось. Любопытство, что ли? Даже с любимой Варенькой у него так не шевелилось, а здесь — он даже не нашел сравнения. Чепуха, подумал он, так не бывает, девушки меня не любят. Но сероглазая не отставала.

— Я выиграла, я выиграла. Вы известный писатель!

— Ерунда, — сказал Чепухалин. — Я капитан российской армии, русский офицер.

Всего лишь, подумал он, засыпая, но в душе его поселились гордость и тщеславие.

— Нет, не ерунда, — не отставала девушка. — Я все ваши книги прочитала и в ЖЖ за вас горой.

Кстати, она была блондинкой в стиле Мерлин Монро, а таких блондинок Чепухалин ох, как любил — до боли в зубах. В общем, от этой мысли он окончательно проснулся и сразу же обнаружил соперника — высокого парня с косичкой, который смотрел на него с плохо скрываемой яростью соперника, у которого увели подругу.

— А сюда вы пришли за впечатлениями для следующей книги?

Ее серые глаза обещали столько приятных моментов, что Чепухалин заранее сдался на милость победителю, вернее, победительницы.

— Ну в общем, да, — согласился он, кусками припоминая все свои приключения за последние трое суток. Но чем это все кончилось, так не и вспомнил, хотя впечатлений как отрицательных, так и положительных было хоть отбавляй.

— Неправду говорят, что девушки не бывают сталкерами, — сказала девушка. — Вот я сталкер с пяти лет. Меня папа с мамой приучили. Мы здесь каждый отпуск проводили. А ловушки я определяю по запаху.

И опять уставилась на Чепухалина своими чарующими глазами. Чепухалин вообще выпал в осадок от удивления. Вот ебическая сила, подумал он.

— Да, — кивнул бородатый толстяк напротив. — Сто пудов правды! Настоящий сталкер! А ловушки по запаху!

— Сделайте меня героиней своего романа, — схватила она Чепухалина за руку. — Ну пожалуйста!

Психопатка какая-то, решил Чепухалин и неожиданно для себя пообещал:

— Сделаю!

— Дайте слово!

— Честное пионерское, — добавил он.

Гитарист сотворил нежный перебор. Худой парень засмеялся. Бородатый толстяк улыбнулся. Соперник, напротив, сжал кулаки. На запястьях у него лопнули напульсники с бахромой. Морду бить будет, равнодушно подумал Чепухалин. Девушка по-прежнему не сводила с него восторженных глаз.

— Слышь, капитан, — сосед ткнул в ребра локтем, — а Ксюхе ты приглянулся.

Чепухалин хотел по привычке сказать, что женат, да вспомнил, что они с Варварой в разводе. И вдруг у него в памяти всплыло все, что он забыл: кто он такой, что наделал, чем это все обернется, и едва не схватился за голову. Ведь теперь, должно быть, меня разыскивают все вооруженные силы России и Интерпол в придачу! — понял он.

— Пойдем выйдем, — поднялся соперник и потянул Чепухалина за рукав.

— Пойдем, — бездумно согласился Чепухалин.

После совершенных им преступлений ему было все равно, что с ним произойдет. Пусть меня лучше убьют, обреченно подумал Чепухалин.

— Олег, не надо, — попросила Ксения и оглянулась на сталкеров, но никто из них даже не шевельнулся, чтобы заступиться за Чепухалина.

Чепухалин шел за Олегом. Отблески пламени становились все тусклее и тусклее. На свежем ночном воздухе они окончательно пропали.

Олег развернулся и со словами:

— Кто ты такой?! — ударил Чепухалина в лицо.

Если бы он знал, с кем связался, то бежал бы без оглядки до самой границы Зоны и бросился бы на электрическую стену, чтобы избежать позора. Ибо наш Чепухалин, несмотря на то, что расстался с Гайсином, за эти три дня приобрел все его повадки, а главное — хватку и силу и навыки всех приемов, которые знал Гайсин. Ведь, как известно, самая долговременная память — это физическая память.

Чепухалин сам не ожидал, что сотворит в следующее мгновение. Он отклонился, поймал руку противника и, используя его инерцию, крутанул и забросил его в кусты. Пока он в недоумении разглядывал собственные руки, Олег выполз из кустов и снова бросился на него. Теперь Чепухалину нужно было сделать нечто такое, чтобы реально успокоить сильного и настойчивого противника. Он «пропустил» его, подсек, изменил движение и бросил через плечо так высоко, что ноги Олега, описав широкую дугу, взметнулись выше головы, и приземление было настолько жестким, что Олег крякнул и затих.

— Здорово! — похвалил бородатый сталкер. — Где ты так научился?

— Пф-ф-ф… — не успел произнести Чепухалин, глядя на дело рук своих, как у него на шее уже висела Ксения и мурлыкала, как котенок: «Здорово, здорово, здорово!»

— Так ты военный сталкер! — догадался гитарист. — Их там и не таким приемам обучают.

— А-а-а… — почесал лысину бородач. — Пойдем, у нас заначка есть, выпьем. Нас тоже научишь!

— У меня бутылка чешского рома имеется, — сказал худой парень.

— А он?.. — спросил Чепухалин.

— А с ним ничего не будет, он привычен.

— Полежит и оклемается, — добавил гитарист. — Это ему за Шурика. Он здесь давеча одного бил, бил, бил, бил, едва не убил. Тоже, кстати, из-за нее, — и нехорошо посмотрел на Ксению.

— Ну ладно, — сказал Чепухалин, прижимая ее к себе, — чего вы на девушку напали.

— Это правильно, кто прошлое помянет, тому глаз вон, — согласился толстяк. — Может, она на тебе успокоится?!

— Может, — согласился Чепухалин, подмигнув Ксении.

И они пошли пить водку и чешский карамельный ром.

За водкой выяснилось, что все дороги в Зоне ведут к Сидоровичу Ивану Каземировичу и что завтра все идут к нему наниматься на службу и что он дает оружие и ставит на довольствие.

— Ты, как военный, будешь у него на первом месте, — объяснил бородатый толстяк. — Мы-то в основном, мужики необученные.

— А может, я не хочу воевать? — задумчиво сказал Чепухалин. — Может, я уже навоевался за всю оставшуюся жизнь?

Чепухалин вспомнил свой подвиг со стратегической ракетой и неожиданно для самого себя покраснел. Хорош был бы я, если бы разбабахал Пентагон! — думал он. Одним махом изменил бы историю. Стал бы новым Геростратом в масштабе планеты. Здорово! Но видно, не судьба. А жаль, подумал он. Жаль. Хороший бы роман получился!

— А он еще и деньги дает, — отвлек его гитарист, разливая водку.

В качестве закуски у них была консервированная буженина и черный хлеб, а еще они хрустели огурцами и зеленым луком.

Держась за ребра и пошатываясь, притопал Олег. Однако к костру не подошел, а, покашливая, уселся поодаль, в темноте. Ему отнесли стакан водки. Он выпил и стал кричать:

— Бросила меня?! Бросила! А чем я хуже? Чем? — и, кажется, плакал, размазывая слезы по мужественному лицу.

Чепухалин хотел с ним поговорить, чтобы он не мешал душевным разговорам у костра, но Ксения его остановила:

— Погоди, я сама.

И, выбравшись их теплых объятьев Чепухалина, подошла к Олегу. Чепухалин не без корысти прислушался.

— Ты ведь хотел этого? Хотел! И получил!

— Но я ведь… — примирительно забубнил Олег. — Я очень старался… все из-за тебя…

— Перестарался! Я таких не люблю. Больше ко мне не подходи.

— Ну и черт с тобой! — крикнул Олег. — Дайте водки! Сволочи! Гады! Сговорились против меня!

— Вот так всегда, — тихо пожаловалась Ксения. — Сплошные психи. Я так от них устала. Пойдем со мной.

Чепухалин был однолюбом. Любил Варвару. Добивался ее долго и нудно. Женщины обращали на него внимание только тогда, когда у него появлялись деньги. Он привык к такому положению вещей и не тешил себя иллюзиями. Да и где в гарнизоне эти иллюзии? В общем, капитан не был избалован женским обществом, но, памятуя обещание Гайсина, сообразил, что отныне будет покорять женские сердца направо и налево, только не знал еще, как. Впрочем, меня это устраивает, думал он. Я теперь горы сверну в области секса.

Ксения привела его к «уазику», внутри которого лежали грязные матрасы, распахнула заднюю дверцу и позвала:

— Иди сюда, иди… — а чтобы он не сомневался, расстегнула верхнюю пуговицу на штормовке.

И Чепухалин залез и сделал все, что она хотела — да так, что у «уазика» спустило последнее колесо, а руль отвалился. Чепухалин даже не подозревал, что «камбун» Гайсин поделился с ним вместе со всеми своими навыками и страшной половой силой.

Ебическая сила, подумал Чепухалин и уснул глубоким и долгим сном, а на утро отправился к Сидоровичу.

* * *

Иван Каземирович Сидорович сидел в погребе за деревней. Его охраняли десять отчаянных головорезов с наглыми мордами. Да и вся деревня была забита ими. Везде слышались анекдоты, главным героем которых неизменно был черный сталкер. Горели костры, в котелках варилась каша с тушенкой.

— Говорят, что черного сталкера можно разглядеть только через конское ухо.

— Тише ты. Еще обидится!

— Слушай анекдот! Бандиты поймали черного сталкера и окунули в колодец. Через минуту вытащили и спрашивают: «Есть бабло или хабар?» «Нет», — отвечает он им. Окунули еще раз, вытащили и спрашивают: «Есть бабло или хабар?» «Нет», — отвечает он им. Снова окунули, вытащили и спрашивают: «Есть бабло или хабар?» Он не выдержал: «Ну вы, мужики, блин, даете! Или дольше держите или глубже окунайте — вода мутная, ни хрена не видно!»

Все вежливо посмеялись, потому что слышали этот анекдот раз сто.

— А вот еще один. Слушайте. Один черный сталкер жалуется другому: «Брехня, что здесь радиация, я вот уже сто лет живу, и ничего!» Другой соглашается: «Да, брехня! Вот только что-то шерсть с хвоста стала слезать. К врачу, что ли, сходить?»

— Я еще один знаю. Идут по Зоне черный сталкер и салага. Вдруг черный сталкер шепчет салаге: «Иди тихонько к тому дереву». Салага вначале на цыпочках крался, потом на карачках, потом долго полз. Аж вспотел. Добрался и машет, мол, что дальше делать? А черный сталкер как заорет: «Брешут! Брешут, что здесь ловушка типа „аттракт“ была!»

Больше Чепухалин слушать не стал, не до того было. Только подумал, вот бы с этим черным сталкером познакомиться!

— О-о-о! — воскликнул Сидорович и вылупился желтыми-прежелтыми глазами. — Такая птица ко мне еще не залетала.

На коленях у него сидел здоровенный говорящий кот.

— Птичек я люблю, — облизнулся он и стал мыться, искоса поглядывая на Чепухалина.

— Я не птица, — поправил кота Чепухалин. — Я русский офицер.

В погребе пахло картошкой и прокисшими огурцами. Но, видно, у Сидоровича был такой жизненный стиль — прятаться по подвалам.

— Ну и прекрасно! — тут же согласился Сидорович и предложил: — Ротой командовать сможешь?

— Могу и ротой.

— А полком?

— И полком тоже.

— А дивизией?

— Дивизией — надо подучиться, — сознался Чепухалин.

— Молодец! — похвалил Сидорович. — Люблю честных людей.

— Молодец, — поддакнул рыжий кот, и из его глаз полетели зеленые искры.

— Дам тебе первую роту. Готовь своих людей минновзрывному делу.

— А чего взрывать-то будем?

— Да бронепоезд здесь должен пройти с хабаром. Добра на всех хватит. Лично тебе пять процентов. Считай, деньги нашел на улице.

— Пятнадцать, — поправил его Чепухалин.

В иные времена он поскромничал бы и согласился. Теперь у него был счет в банке. Чего там стесняться? Деньги липнут к деньгам.

— Ладно, — кивнул Сидорович так, словно делал одолжение, и щека у него дернулась. — Десять!

— Тринадцать, и точка!

— Больно много, — заметил говорящий кот.

— А не боишься чертовой дюжины? — спросил Сидорович.

— Волков бояться…

— Ну да… ну да-да… — согласился Сидорович и пожевал губами, пристально разглядывая Чепухалина. — Двенадцать — последнее мое слово.

— Договорились!

Они ударили по рукам.

— Да, и дом на время операции. Я женился. — Чепухалин обнял счастливую Ксению.

— Помню, когда я женихался… — начал кот.

Сидорович погладил его:

— Помолчи, Зерок, — и обратился к Чепухалину: — Будет тебе дом. Эй, кто там? Отведите капитана ко мне на квартиру. И рядом там не особенно орите!

— Есть! — отдал честь сталкер-молодец.

— А это тебе, капитан, на свадьбу, — и Сидорович протянул ему бутылку шампанского и банку черной икры. — Извини, хлеба нет. А после обеда приступай к исполнению своих обязанностей.

* * *

На обратном пути бронепоезд «Смерть врагам СВ!!!» едва тащился. Рельсы гнулись. Оси нещадно трещали. Шпалы вставали дыбом. Командир Березин пожадничал — приказал грузить под завязку. Теперь локомотив не справлялся. В довершение ко всему выяснилось, что восьмая рота дезертировала в полном составе: с командиром, камбузом, свиньей-монстром и всем выводком из третьего вагона.

— Продались! — усмехнулся Березин, с трудом отрываясь от игры «Авто Зона».

Он как раз проходил двадцать шестой уровень и шутя разбабахал всех врагов, включая самого главного шпиона, но до стрелка так и не добрался, зато укокошил диспетчера и узнал дорогу в «Дом мух».

— Думают, они самые умные, — предположил субтильный старший лейтенант по фамилии Жулин.

— Продались! — стукнул кулаком Березин и едва не сломал ноутбук. — Догнать и расстрелять!

Звезда Героя России у него на груди так яростно блеснула, что Жулин невольно прикрыл глаза рукой.

— Догнали… — вздохнул он. — А что толку? Третья рота ушла вместе с ними.

— Сволочи! — выругался Березин и добавил грязное матерное слово, характеризующее весь белый свет с нехорошей стороны.

При этом он все же следил за тем, что происходит на экране.

— Говорят, в конце пустыни хабар необычный имеется, — мечтательно сказал Жулин.

— Чего?! — угрожающе оторвался от игры Березин.

— Виноват, исправлюсь! — вскричал перепуганный Жулин.

— А что за хабар?

— Да шар какой-то висит. Будто бы любые желания исполняет.

— «Шар желаний», что ли? — удивился Березин.

Знал он о таком шарике и сообразил, что дал маху. Конечно, «шар желаний» в сто тысяч раз лучше, чем обычный хабар, который валяется под ногами. Но менять планы было уже поздно. Разве что разгрузить вагоны здесь посреди пути и гнать за пустыню? Но приказ партии и правительства никто не отменял. А мобильную связь между мирами еще не придумали. Да и ресурсы подходили к концу. Как бы экипаж вообще не взбунтовался или хуже того — не разбежался по окрестностям. Тогда действительно — капец! Расстреляют свои же. Нет, надо гнать домой, набрать новый состав и — назад за «шаром желаний».

— Так говорят, — извиняясь, добавил Жулин.

— А где начальник штаба?

Старший лейтенант Жулин испуганно заморгал.

— Говори! — потребовал командир Березин.

— Они командовали третьей ротой… — упавшим голосом доложил Жулин.

— Сволочь! — еще раз выругался Березин. — Пиши приказ: «Генерал-майора Чичвакина считать дезертиром и поступать с ним согласно законов военного времени».

— Какого времени? — переспросил старший лейтенант Жулин.

— Военного, — подтвердил командир Березин. — Какого еще?! А где младший лейтенант Нежный? — вспомнил он. — Небось, портит медсестр?

— Никак нет! Командует!..

— Кем командует?! — удивился Березин.

— Этими самыми…

— Кем?

— Медсестрами. Проводит занятие по оказанию доврачебной помощи.

— Хорошо! Значит, так! Личному составу выдать водки. Петь песни. Объявить конкурс на… на… Придумаешь сам. Выигравшего наградить именным оружием. Выполняйте!

— Есть! — бросил к виску ладонь Жулин.

Так мы домой не доедем, подумал славный командир Березин, и тяжелое предчувствие поселилось у него в душе, но он тут же снова отвлекся на игру. Это было интереснее, чем реальность. Это было завлекательней, чем жизнь, это было даже лучше, чем женщины. А женщин Березин очень любил.

Однако в десять тридцать Березина оторвали от «Авто Зоны» — сыграли тревогу. Командир Березин с сожаление закрыл компьютер. Реальность была лишь жалким подобием игры.

— Товарищ командир! Товарищ командир! Рельсы взорваны.

— Перезагрузиться! — крикнул Березин. И тут же поправился: — В смысле, оглядеться!

Он включил пульт внешнего наблюдения и увидел железнодорожный мост, а за ним вздыбленные к небу рельсы. Клубы пыли застилали берег.

— Полный назад! — приказал он.

Но бронепоезд был слишком тяжел. Пока колеса проворачивались, пока состав преодолевал инерцию, набирая скорость, новый взрыв потряс землю — на этот раз позади бронепоезда.

Не успела осесть земля и рассеяться пыль, как раздался голос Сидоровича, усиленный динамиками:

— Сдавайся, красный командир! Отдай хабар и уходи на все четыре стороны.

— Русские не сдаются! — в азарте закричал громовым голосом славный командир Березин. — Огонь!!! — и у всех врагов лопнули перепонки, некоторые упали в обморок, другие же с перепугу поползли в тыл.

В свою очередь Сидорович тоже приказал ударить из всех орудий. Сто тысяч стволов выстрелили одновременно. Но когда рассеялся дым, все увидели, что на рельсах по-прежнему стоит прекрасный бронепоезд со славным названием «Смерть врагам СВ!!!» Такова была силы убеждения командира Березина.

Но бойцы бронепоезда, разложившиеся под действием вражеской пропаганды, а также лишенные веры в личную жизнь и светлое будущее коммунизма, стали дезертировать. Еще где-то со стороны локомотива стучал пулемет, отгоняя супостатов, пару раз даже бухнуло орудие главного калибра, но потом и они замолкли. Слышались только радостные возгласы сталкеров:

— Вот это хабар! Вот это добыча!

Происходило всеобщее братание.

— Хотим в сталкеры! — кричали бойцы бронепоезда «Смерть врагам СВ!!!»

Они выходили, подняв руки, пьяные и веселые. Бросали оружие:

— Слава капитализму!

— Слава Бараку Обаме!

— Слава Зоне и Дыре!

— Хотим в сталкеры!

Они строились в отряды и уходили вдоль по рельсам вслед за восьмой и третьей ротами. Многие сталкеры, прихватив хабар, пошли вместе с ними, захваченные рассказами о «шаре желаний».

Напрасно Сидорович носился вдоль вагонов и кричал:

— Не мародерничать! Это все мое! Мое! Я же вам деньги заплатил!

Его никто не слушал. Его не замечали. Над ним смеялись, как над недотепой. Его молодцы попытались было кое-кого из солдат расстрелять, да сами едва ноги унесли, оставшись без оружия, кевлара и зеленого траварона.

Сидорович присмирел и стал отползать в тылы, где у него была поддержка и сила. Он понял, что проиграл, что диким неорганизованным сталкерам доверять нельзя.

— Вах, вах! — кричали грузины. — Ми тоже идем за «шаром»!

Все это видел славный командир Березин и все понимал, но ничего не мог сделать. Карты легли не в его пользу. Судьба выкинула крендель. Фортуна отвернулась.

— Эх, было бы у меня спец-БЧ?! — горевал он. — Я бы им показал кузькину мать! В игре все просто, а в реальности придется погибать!

Косясь на экран, он достал пистолет, чтобы застрелиться, но в этот момент в ЗКП вбежал его сын — младший лейтенант Нежный:

— Папа! Только не это!

— А что, сынок?! Давай застрелимся вдвоем: вначале я тебя, а потом ты меня?

— У нас есть еще один путь, — и младший лейтенант Нежный ткнул пальцем в экран. — Вот где настоящая жизнь!

— А женщины там есть?

— Конечно, там такие телки в баре сидят!

— А ты откуда знаешь?!

— Да так… по телевизору видел!

— Хорошо! — восторженно закричал славный командир Березин. — А что для этого нужно сделать?

— Нужно всего лишь переодеться в спецформу и стать электронной версией реальности.

— Правильно! — закричал Березин. — То-то я смотрю, мне так нравится игра. А это больно?

— Нет, папа, совсем не больно! А даже очень приятно. Только чуть-чуть щекотно будет.

— Где?

— Ну вот здесь: между ног и в заднем проходе.

Они переоделись в спецформу, которую, оказывается, хитрый младший лейтенант Нежный приготовил давным-давно, и храбро шагнули в экран. Там они обрели бессмертие.

— Ха-ха-ха… — раздался гомерический хохот командира Березина.

— Хи-хи-хи… — вторил ему младший лейтенант Нежный.

Над ними летали вертолеты.

— Вспышка справа! — услышали они и под нарастающий рокот винтов сиганули в ближайший колодец.

Что стало с ними дальше, никто не знает. Говорят, они до сих пор бродят в ирреальности и счастливы, как никогда.

В этот момент в ЗКП вошел капитан Чепухалин. Он бестолково слонялся по бронепоезду, среди сталкеров, которые делили хабар, и решал одну важную задачу. Ему нужно было незаметно исчезнуть, потому что рано или поздно его найдут и расстреляют за то, что он предал Родину, за то, что дезертировал, за то, что поубивал столько родных солдат и дискредитировал родную страну. Но как это сделать, он, хоть убей, не знал. С такой фамилией — Чепухалин, меня вмиг заметут, думал он. И вдруг увидел документы и командирскую форму, а на ней сверкающую Звезду Героя России. Чепухалин открыл офицерскую книжку и прочитал: Березин Федор Дмитриевич. Командир советской армии. Ебическая сила, обрадовался Чепухалин, повезло мне, как никогда. Хорошее простое русской имя — Федя. И фамилия запоминающаяся. Стоп! А где я ее видел?! Да на обложках своих же книг! Его словно молнией прошибло. Он понял — это судьба. Давно надо было стать Березиным, и баста! И никто меня не найдет и не разоблачит!

Так Егор Чепухалин превратился в Федора Дмитриевича Березина и отбыл из Зоны восвояси, потому как ни хабар, ни Зона, а одна лишь Дыра волновала его. Решил он собрать информацию для нового романа.

* * *

Красноводск представлял собой сплошные заводы и домостроительные комбинаты. За трубами виднелась полоска моря. Над морем плыли белые облака и летел белый-белый самолет.

Для того чтобы попасть в «Дом мух», им пришлось пройти между холмом, свалкой и домостроительным комбинатом. Где-то там, за его воротами, постреливали из АКМов, да за пустырем в зарослях татарника притаилась радиация. Об этом сказал Бараско.

— Как ты узнал? — удивился Костя.

— Походишь с мое, тоже будешь чувствовать. Самое безопасное место — это дорога. Но и на ней подстрелить могут.

Страшно и неуютно было идти по дороге. Костя только и делал, что вертел головой, пока Бараско не сказал:

— Успокойся. Они же не дураки. Сидят в местах, где нет радиации, и вылезать им не резон. Вот если б ты к ним в гости пожаловал, тогда бы они еще посмотрели, что с тобой делать.

Только он это произнес, как пуля, посланная издалека, срезала тополиную ветку, и Бараско присел.

— О, бля… — удивился он. — Поприветствовали.

Потом они передвигались только перебежками, и Бараско уже не философствовал на тему радиации и тех, кто прячется за ней. А выстрелили по ним из недостроенного дома на перекрестке. Бараско сказал, что не стоит с этим разбираться, потому что им сделали большое одолжение — напомнили, что это Дыра и что здесь ворон не ловят.

Потом они весьма довольно миновали автовокзал, заправочную стацию и городской сквер с памятником Вождю.

— Вот, все как у людей, — сказал довольный Бараско, и они взошли на крыльцо «Дома мух».

Вход был обложен мешками с землей, из амбразуры торчал раструб ДШК, и дежурили три человека с АКМами.

Перед входом висела простреленная в нескольких местах табличка с надписью: «Аборигенам вход со двора».

К удивлению Кости, у них с Бараско даже не потребовали документы, не говоря об оружии, на которое никто не обратил внимания.

— А почему «Дом мух»? — спросил Костя, пока они поднимались на второй этаж.

— А это перевод с местного диалекта. При коммунизме все было для народа, и к мнению местного населения прислушивались. Это уже потом пытались переименовать в Обком или Райком партии. А когда развалился СССР, осталось одно старое название. Так и закрепилось «Дом мух». А что, почему и как, никто не знает.

В приемной было пусто. Секретарша — миловидная женщина лет тридцати, разукрашенная, как индеец, вышедший на тропу войны, расплылась в улыбке:

— Ред! Ты, что ли?

— Я! — важно надул щеки Бараско.

— Мы тебя уже и не чаяли увидеть. Поговаривали, будто ты погиб на Выселках.

— На Выселках не я погиб, а Тополь и Эльза.

— А-а-а… Точно! — подняла секретарша ухоженный палец с маникюром факельного цвета. — Я забыла! Он за мной еще так красиво ухаживал, не против был жениться, а потом эта Эльза… противная гадина!

Костя с удивлением посмотрел на Бараско, потому что не заметил, когда тот успел поменять грязный бинт на свой неизменный красный платок и даже пригладил непослушный ежик.

— У себя?

— У себя, — радостно подпрыгнула секретарша. — Сейчас доложу.

— Рахиль Яковлевна, к вам Бараско!

— Бараско?! — безмерно удивился голос. — Секунду…

Ровно через секунду лакированная дверь в кабинет стремительно распахнулась и появилась старуха с фарфоровыми зубами. Костя ожидал увидеть кого угодно, но только не высокую костлявую женщину с плоской грудью, в пестром платье с глубоким декольте и связкой ярких, разноцветных бус, как у африканских дикарей. К тому же она была еще на высоченных каблуках. Благородная седина пробивалась в замысловатой прическе, но глаза, темные, как вишни, и пронзительные, как свет фар в ночи, были азартными, молодыми и колючими.

— Ред! — воскликнула она. И даже, кажется, в тот момент, когда обняла Бараско, прослезилась. — Совсем не ожидала тебя увидеть. Совсем. Пойдем ко мне. А-а-а… ты не один? — поймала она взгляд Бараско, брошенный в сторону Кости. — Пусть твой друг подождет. А мы поговорим тет-а-тет. Автоматик-то оставь. Здесь все свои.

Бараско не без замешательства отдал Косте «американца» и пропал за высокой двойной дверью с тамбуром метровой глубины. Такие двери Костя видел только в высококлассных телестудиях. Ни один звук не доносился из-за подобных стен.

Не успел Бараско исчезнуть, как в приемную вошел человек в костюме, с галстуком и в черных очках. Он сел рядом с секретаршей, которая назвала его Альбертом, и уставился на Костю. Косте стало не по себе. К чему такой прием? — удивился он. И что это значит?

Автоматы он спрятал за кадку с фикусом, но, в пику новоявленному Альберту в черных очках, достал свой АМ-74М и стал грязным платком вытирать ствол и проверять, сколько патронов осталось в рожке. Появление такого оружия в руках Кости привело Альберта в страшное волнение. В это время Рахиль Яковлевна попросила секретаршу найти какого-то Ноздрюхина. Секретарша долго разыскивала Ноздрюхина, пока не выяснила, что он «где-то на территории». Все это время Альберт следил за манипуляциями Кости с автоматом, не открывая глаз. А Костя не стеснялся и периодически, как бы ненароком, направлял в сторону Альберта ствол автомата. Как только секретарша поднялась, чтобы идти на территорию, Альберт вскочил:

— Я с тобой!

Костя остался один. Ему становилось все тревожнее. Бараско не походил на словоохотливого человека. Ну, вспомнили общих знакомых, кто когда погиб, ну, выпили по рюмашке. Сколько можно?! Здесь человек дожидается! Поэтому Костя поднялся и держа под мышкой автомат стволом в сторону входной двери, левой рукой нажал кнопку селекторной связи. Из динамика донеслось:

— Ты командир бронепоезда?

Потом сквозь стон:

— Нет…

Костя с удивлением различил звук удара.

— А фамилия твоя как?

— Березин.

— Значит, ты!

— Нет, не я…

— А ты?! Ты его знаешь?

Костя узнал голос Бараско:

— Первый раз вижу!

— Врешь!

И снова раздался звук удара.

— А где твой «анцитаур»?

— Сидоровичу продал.

— Врешь!

В этот момент входная дверь открылась и на пороге появился Альберт с пистолетом руках. На пистолете был глушитель. За Альбертом стоял такой же человек в черных очках и тоже с пистолетом в руке, за ним — секретарша, а за секретаршей — вероятно, тот самый Ноздрюхин — звероподобный мужик, выше всех на голову, бритый под ноль, и действительно с вывернутыми вперед ноздрями.

Все это Костя Сабуров различил в мгновение ока. И наверное, не выстрелил бы, загипнотизированный зрачком глушителя, черного, как смерть. Он завораживал, он лишал воли, принуждал подчиниться. Может, ничего и не случилось бы. Может быть, они поговорили бы, как приятели, и разошлись. Но Костя увидел еще и глаза Альберта, которые не сулили ничего хорошего, и не стал искушать судьбу, а просто нажал на курок, и очередь не меньше, чем в полрожка, выбросила вошедших в коридор и разнесла дверь в щепки.

Костя подхватил «американца», ударом ноги распахнул первую и вторую двери и, как Рембо, ворвался в кабинет, ожидая увидеть Бараско, море крови и куски мяса. Однако кабинет, обставленный книжными полками от пола до потолка, был пуст. Искрилась хрустальная люстра, и пахло дорогим табаком.

Слева Костя заметил еще одну дверь, приоткрытую, замаскированную под книжный шкаф. За ней тоже был тамбур, но уже не с такой хорошей звукоизоляцией, потому что были слышны голоса и тянуло табачным дымом.

Костя носком ботинка надавил на ручку и распахнул дверь, готовый ко всяческим неожиданностям.

На ближнем плане стояли двое: старуха с фарфоровыми зубами и красавчик в костюме цвета «металлик». Красавчик был высоким, подтянутым, с холодным и чуть брезгливым выражением лица. Таких в Москве было пруд пруди. Они сидели по офисам и воображали, что крепко держат судьбу за хвост. Костя их не любил, и не потому что завидовал, а потому что в глазах у них тикал счетчик: одни рубль, два рубля, три рубля.

Оба оглянулись. Старуха, которая курила длинные тонкие сигареты, воскликнула:

— Наконец-то, Ноздрюхин!

Красавчик в «металлике» выдал короткое:

— Эх!

И умер, потому что Костя застрелил его первым. А так как опасался попасть в Бараско, который сидел напротив в глубине комнаты под прожекторами и еще в одного человека, который тоже был привязан к креслу, то выстрелил красавчику в лицо. Красавчик тут же исчез из поля зрения. А Костя, выбрав самую важную цель, стал стрелять из «американца» в здоровяка в подтяжках, в белой рубахе и галифе. Здоровяк наклонился над Бараско и вовсю орудовал огромными кулачищами. Пули входили ему в бок и под мышку, а он все стоял и стоял. Костя успел подумать, господи, почему же он не падает? И тут же повернулся влево, опасаясь старухи на каблуках, но ее уже и след простыл. Только хлопнула еще одна тайная дверь. Костя, не раздумывая, пустил в нее очередь из АК-74М и стал смещаться к стене, потому что краем глаза заметил какое-то шевеление в углу, за креслом, а стрелять было нельзя, потому что можно было попасть в того, кто сидел в кресле со Звездой Героя России на груди. Судя по всему, тот, кто прятался за ним, был врачом, потому что шприц, белый халат и очки не оставляли сомнения в его профессии.

— Не убивай его! — крикнул Бараско. — Я сам!

Человек скулил, как собака. Он ползал вдоль стены и следил за каждым движением Кости.

— Что ж так долго? Я все ждал, когда ты явишься, — укорил Бараско. — Должен же был твой «анцитаур» сработать! Из-за него они и старались. Но я им ничего не сказал. Они ввели в меня какую-то гадость, чтобы развязать язык… А этот!.. сволочь, подонок, старухин прихвостень! — рассказывал Бараско, пока Костя разрезал его путы. — Дай! — Бараско схватил своего «американца» и шагнул в угол.

Костя не стал смотреть. Он вдруг ощутил тяжелый запах крови, и его едва не стошнило. Только развязав второго человека, он заставил себя посмотреть в угол.

— Кто? Кто нас предал?! Говори, сволочь? — твердил Бараско и превращал пальцы человека в халате в отбивные.

— Я не знаю! Я не знаю! — выл человек, дергаясь, как паралитик.

— Кто?! Кто?!

— Да этот самый, — вдруг сказал человек в кресле.

Костя уже освободил его, и он разминал руки.

— Кто?

— Сидорович. По крайней мере, они несколько раз упоминали этого человека.

— Ага! — многозначительно сказал Бараско. — Все сходится. А ты значит, эскулап, на подхвате?

— Ага… — пискляво выдавил человек в белом халате.

— Все! Уходим! Время! — напомнил Костя.

Бараско и сам сообразил.

— Капитан уходим!

Капитан подошел и пнул мертвого здоровяка.

— Здорово он мне морду попортил, — прошепелявил капитан, ковыряясь во рту и выплевывая раскрошенные зубы. — Садист! Один не справлялся. Позвали другого.

Бараско собирал свои вещи, разбросанные по комнате. Через пять секунд он уже был готов. Впрочем, капитан тоже не отставал. Он наклонился над трупом красавчика и вытащил у него из наплечной кобуры огромный «Вальтер» Р-99 и две обоймы.

Перед уходом Бараско развернулся и выстрелил в угол, где сидел человек в белом халате, а потом помедлил мгновение и с удовольствием разнес вдребезги оба прожектора.

Костя вбежал в следующую комнату в надежде увидеть труп старухи, но кроме ее туфель, ничего не обнаружил.

— Ох, и Рахиль Яковлевна! — изумился Бараско, пнув туфли. — Старая лиса. Вспомнила прежние годы!

— Какие годы? — спросил Костя.

— Запахло деньгами. Большими деньгами. В прежние времена она возглавляла спецкомитет по чистоте партийных рядов. Так что ей не надо было даже переквалифицироваться. Ведь это старая-старая допросная еще времен Брежнева.

— А какие деньги? — удивился Костя.

— Денег в Дыре много. Здесь хабара лопатой греби. Один твой «анцитаур» стоит миллионы.

— Ну и что? — удивился Костя, втайне возгордясь. — Деньги — это пыль!

— «Анцитаур» твой — это бессмертие! — объяснил Бараско ошарашенному Косте.

На выходе из тайной комнаты их уже ждали. Не успел Костя пошевелить дверную ручку, как во все стороны полетели щепки.

— Ну, как тебе, капитан?! — крикнул Бараско, прижимаясь к стене и сияя от восторга.

— Бегите сюда! — отозвался капитан. — Здесь еще одна дверь!

Но из-за этой двери их тоже обстреляли и даже предложили сдаваться.

— Гранату бы, — прошепелявил капитан.

— Держи! — Бараско бросил «лимонку».

Капитан ловко ее поймал, вырвал чеку и, нагнувшись, швырнул под дверь. Она покатилась по гулкому коридору от стенки к стенке: «Бум-бум…» Потом дверь выбило. Бараско выстрелил в глубь коридора из подствольника, и они побежали, поливая свинцом все вокруг.

Date: 2015-09-05; view: 292; Нарушение авторских прав