Голливуд разнесен на части

108 комментариев

Пижон 326 сказал…

Клево, братаны. Молотки! Здорово вы этим флаям врезали. Я с вами! Так держать!

Сан Диего 11.51 утра

Шугаргерл сказала…

Дорогой Клык, я очень рада, что вы спаслись. Я ненавижу флайбоев и всех ваших врагов. И надеюсь, что они все разобьются или сломаются. Если вам надо будет остановиться в Роаноук в Вирджинии, дайте знать.

12:14 дня

Хетер сказала…

Мы должны все вместе искать всюду Школы и лаборатории, и вообще. На планете миллионы и миллионы детей, и мы можем вместе исправить все, что взрослые напакостили и испортили. Свалки, протечки нефти, вымирающие звери, исчезающие леса, транспорт на газовом топливе — это только малая часть их преступлений. Надо запретить им все разрушать. Время объединяться в партию Зеленого молодняка.

Зеленый молодняк всех стран, объединяйтесь!

Хетер Шмидт

Президент. www.ЗеленыйМолоднякзаЗеленуюПланету. орг

12.57 дня

Уличный боец сказал…

Мы дети надо брать инициатив. Взрослые уничтожайыт весь планет и весь портят. Они хочит чтобы мы молчал. Но мы не должен больше молчат! Вся власть дети и подростки!

Бруклин

1:20 дня

Чен Вей сказала…

Клык, я хотела у тебя спросить, у тебя есть подружка?

ГонКонг

PS: Мне 15 лет, но я выгляжу моложе.

2:40 дня

Карлос сказал…

Я за то, чтобы все лаборатории пожечь и всех взрослых взять в рабство.

Техас

3:07 дня

Аноним сказал…

Карлос, сжечь все лаборатории глупо. Наука, сама по себе, — вещь полезная. Она плоха только в руках плохих людей. Наука может разрешить важные проблемы. Например, помочь накормить человечество. Я не хочу, чтобы все взрослые были рабами. Мои родители — взрослые, и вполне нормальные.

Озабоченный будущий ученый.

Луизиана

4:21 дня

Адид сказал…

Боюсь, взрослые уничтожат нашу планету. Я хочу их остановить. Я хочу, чтобы наука помогала поднять урожайность и сделала, чтобы было больше дождей. Вместо бомб пусть делают больше учебников для детей.

Уганда

4:26 дня

Кобра сказала…

Клык я думайу йа видила, как ты и тваи рибята лители над магазинам майего дяди в линкольнпарке

Чикаго

5:27 вечера

Дита сказала…

Я до сих пор не верю, что вы с Макс расстались. Вам надо держаться друг за друга. Я теперь еще больше за вас всех беспокоюсь. Будьте экстраосторожны.

Бомбей

6:08 вечера

Шон сказал…

Клык, я хочу быть хомо-авиан, как вы. Чего бы это ни стоило. Я через все готов пройти, только бы вы приняли меня в стаю. Скажите, где с вами встретиться. Присоединюсь к вам в любое время в любом месте.

Манчестер, Англия

6:35

Сью П сказала…

Я тоже хочу к вам присоединиться. Я тоже хочу крылья. Но мне уже поздно. Но я буду за вас сражаться на земле. Только скажите, где и когда.

Палм Бич

6:38 вечера

Клык прочитал тысячи подобных посланий и комментариев и выключил компьютер. Когда он начинал блог, он не думал, что это как-то может ему помочь. Но теперь он точно знал — может. Он может с легкостью поднять сотни тысяч… обыкновенных ребят. Они будут смелы и без остатка преданы делу. Но боевой подготовки у них — ноль, и их, попросту сказать, быстро пустят на мыло. Это не вариант…

Он вздохнул и откинулся назад, положив голову на руку. Похоже, лидер из него получается хреновый…

Спасибо Ангелу, моя мини-стая пока справляется со всеми трудностями. Вот тебе, дорогой читатель, на будущее несколько примеров того, что можно предпринять с помощью шестилетней генетической аномалии, способной на расстоянии читать и контролировать, а точнее, подчинять себе сознание окружающих ее людей:

1) взять билет в бизнес-класс на Британские авиалинии для всех четверых генетических аномалий и для собаки;

2) убедить службу охраны аэропорта, что наш говорящий Скотти — собака-поводырь, и поэтому ей можно пройти всюду, включая женский туалет (что не слишком приводит меня в восторг);

3) заставить людей не замечать огромного страшилу ирейзера, который тащится за вами по пятам;

4) на борту самолета заставить людей считать, что совершенно в порядке вещей, чтобы собаке было предоставлено отдельное место и подан собственный обед;

5) устроить нам всем по три обеда на каждого. И не тех дурацких обедов экономкласса. А первоклассных, вернее, бизнес-классных, свежих и изысканных…

— Тотал, — шепчу я, — когда людям надо в туалет, они не могут не пройти мимо нас. Поэтому прекрати рычать.

— Прости, — бормочет он в ответ. — Они слишком близко оказываются к моему стейку. Кстати, не можешь его мне на маленькие куски разрезать?

Наклоняюсь разрезать у него на тарелке кусок мяса, вижу, как весело улыбается мне Ангел, и сама не могу ей не улыбнуться. Половина моей семьи восстала и отщепилась, и в результате стая разбилась пополам. Как всегда, мы бездомные и в бегах. Держим путь в странную страну и понятия не имеем, что мы там будем делать. Мы впихнуты в здоровенную намертво закупоренную консервную банку с кучей незнакомцев, любой из которых может оказаться ирейзером или белохалатником.

И все-таки…

— Клевые кресла, — Ари похлопывает по подлокотникам огромными когтистыми лапищами.

— И мне здесь нравится, — говорит Ангел. Она подпрыгивает на сиденье и начинает просматривать меню предлагаемых фильмов по заказу.

— Макс, — шепчет мне Надж через проход и кивает на пассажиров, — думаешь, здесь все нормальные?

— Надеюсь, нормальные.

Сказать по правде, полной уверенности у меня нет. Но не буду же я говорить ребятам, что все это ловушка и что мы вполне можем быть окружены белохалатниками, которые в любую минуту на нас накинутся. С другой стороны, Ангел не уловила ничего подозрительного. Ни от кого в самолете не идет к ней никаких злокозненных флюидов. Так что у моей надежды даже есть некоторые основания.

— Я никогда не летала на самолете, — говорит Надж.

— Почему только ты? Никто не летал. Странно даже, мы и самолет…

— А как удобно! Кресла можно в постель превратить. Я уже выяснила. И маленький телевизор, и журналы, и еда, и стюардессы тебе приносят всего.

Я с ней согласна. Здесь нам настоящая лафа. Особенно по сравнению с роскошествами ночевок в туннелях Нью-Йоркской подземки и помоечных обедов.

— Но все равно странно быть в воздухе и не… снаружи… И мне не хватает… я скучаю… — Надж прикусила губу.

— Я тоже. Ничего… Уверена, с ними все в порядке и мы скоро встретимся.

Когда моя миссия будет окончена, я всю землю носом пророю, а их найду. Привяжу себя к Клыку намертво. Или стальными цепями прикую. Чтоб ему от меня было никуда не деться.

— Думаешь, с самолетом ничего не случится? Думаешь, не упадет? Неестественно как-то тяжеленной такой махине лететь. Непонятно даже, как она в воздухе держится.

— У нее моторы мощнейшие, — даю я ей исчерпывающее объяснение со всей убедительностью настоящего лидера. — Но знаешь что. Если с этим самолетом что-нибудь случится, мы, четверо, видимо, будем единственные, кто выйдет сухим из воды.

Лицо у Надж посветлело:

— Ой, конечно, как же я не подумала?

— Хватит болтать. Спи теперь. Готовься к захвату Британской империи.

Семь часов самолетного комфорта подошли к концу, мы приземлились в Хитроу, и настало время переходить к делу. За весь перелет никто не превратился в атакующего нас ирейзера, и самолет не брякнулся камнем с небес на землю. Так что, можно считать, начало делу положено.

Выйдя из аэропорта, какое-то время жду, не прорежется ли Голос и не будет ли мне от него каких-нибудь четких и полезных указаний.

Куда там. Голос ушел в подполье, бросив нас на произвол судьбы. Ну и хрен с ним. Голос мой — явление относительно новое. Я и сама без него долго справлялась. Так что пусть катится подальше, и без него обойдемся.

— Так, ребята, — я хлопнула в ладоши, собирая вокруг себя стаю. — Перво-наперво надо найти Интернет-кафе и поискать в Гугле ИТАКС в Великобритании. Даже если мы саму корпорацию не найдем, может, какие-то полезные ссылки вылезут.

— Але, потише, — влезает Тотал. — Мы в Лондоне. Ты что же, хочешь сказать, что мы не пойдем смотреть на королевские драгоценности?

— И в Тауэр, — добавляет Ангел.

— Ой, смотрите, «Мадам Тюссо»! — Надж уставилась на афишу в окне киоска. — Туда тоже надо пойти.

Уже в который раз у меня не укладывается в голове способность моей стаи совершенно забыть или полностью игнорировать первостепенные задачи, забыть, что мы спасаем свои жизни, а заодно и все человечество.

Нахмурившись, продолжаю, точно не заметив их «лирического отступления»:

— Думаю, главный офис ИТАКСа будет где-то в окрестностях, не в центре.

— А Буккингемский дворец? — ошарашивает меня Ари. — Там, где еще дядьки в меховых шапках на карауле стоят.

— Конечно, — подхватывает Надж, — как это я про Буккингемский дворец забыла.

Я открываю рот, готовая начать отдавать приказания.

Ты сама знаешь, когда ты права, ничего другого не надо, — вещает Голос.

— Что ты хочешь этим сказать? — раздражаюсь я, плохо понимая, с кем разговариваю, с Надж или с Голосом.

— Ты что, обалдела? Говорят тебе, Буккингемский дворец, — объясняет Надж. — Где Королева живет и мистер Королева.

«Нет, нет, только не ты». Прислоняюсь к стене, на минуту прикрыв глаза. «Нельзя ли объяснений каких-нибудь прибавить? Или прикажешь мне пойти и на вершине горы тридцать лет размышлять над твоими сентенциями?»

— Макс? — встревоженно спрашивает Ангел. — У тебя голова опять болит?

— Нет, я в порядке. Дайте мне минуточку. И смотрите по сторонам повнимательней. На всякий случай.

В отличие от меня, стая терпеливо стоит и ждет. А я готова ногтями скрести стену.

Ты должна исполнять свою миссию. — Поразительно, но Голос на сей раз соизволил откликнуться. — Но ты так и не научилась быть лидером. Надо не только вести за собой, но и уметь слушать.

Прикажешь на поводу у них идти? Что им в голову придет, то и делать?

Макс, они всего-навсего дети. Им покататься хочется. Сильный лидер — тот, кто уступать умеет.

Я открываю глаза.

— Ладно. Уговорили. Сейчас сядем на автобус и все посмотрим — и дворец, и Тауэр. Ангел, давай-ка, устрой нам тур вон на том двухэтажнике.

— Будет исполнено, товарищ командир, — радостно соглашается Ангел, Надж победоносно вскидывает кулак, и мы движемся по знаку, указывающему направление «К наземному транспорту».

— Я хочу ехать на втором этаже, — канючит Тотал, семенящий рядом с Ангелом. — Но только в Максовой куртке. А то холодно.

«Эй, ты, — тихонько говорю я. — Ты, Голос, не прав. Они, конечно, дети, но мы сюда не покататься приехали. Мне нужен каждый из них. Без их помощи у меня ничего не получится».

— Они не настоящие. — В этом я уверена. Как можно выставлять в хлипкой стеклянной витрине настоящие бриллианты из Английской короны? Стекло кто хочет разобьет и все это добро стащит.

— Какие красивые, — еле дышит Надж, чуть ли не упершись носом в стекло. — Вот это да! Большая Государственная Корона! Хотела бы я, чтоб у меня такая корона была.

Уж в чем-в чем, а в этом я уверена. У нее обязательно будет такая корона. Потому что экземпляры, полученные в результате генетических экспериментов, непременно становятся коронованными главами государств.

— Вон, смотрите, какой скипетр, — шепчет Тотал. — А какой в нем бриллиант вставлен — размером с булыжник.

— Тут написано, они все настоящие, — говорит Ангел, показывая на плакат с объяснениями. — Вон тот — алмаз Куллинан.[10]Но мне скипетр не очень нравится. Держава, по-моему, лучше.

— А что, значит, королева просто приходит сюда, открывает витрины и забирает все эти штуковины, когда едет в Парламент? — я поворачиваюсь к Ари. — А что вот на том плакате написано, с твоей стороны?

Ари смотрит на меня, и всего на одно мгновение в его лице отчетливо видны черты маленького мальчика, каким я его знала в детстве, много-много лет назад. Он покраснел, и от этого на щеках выступили шрамы от недавних, но уже заживших ран:

— Не знаю. Я читать не умею.

— Пошли теперь в Тюссо, — торопит нас Тотал. — Туда обязательно тоже надо сходить.

Придя в Тюссо, мы обходим одну за другой тысячу восковых фигур, и, наконец, Ангел в растерянности признается:

— Понятия не имею, кто такие все эти «знаменитости».

Давно бы так. На мой взгляд, ничего хуже Тюссо придумать невозможно. Разве только запихать мне в ботинок пару камней. Можно и не драгоценных.

Положим, они все восковые. А вдруг не все? Вдруг какой-то из этих мужиков окажется белохалатником и на нас кинется? Публика, конечно, такого себе и представить не может. Но те из нас, кого за лабораторной решеткой взрастили и из пробирки молоком поили, вполне такую возможность в виду имеют.

Поэтому я орлиным взором в каждую фигуру всматриваюсь: не дернется ли у кого из этих восковых болванов веко, не колыхнется ли грудь от сдержанного вздоха. Пока все тихо. Повторяю, пока.

— Я тоже никого из них не знаю, — с чувством глубокого морального удовлетворения улавливаю в голосе Надж сильное разочарование.

— А я и подавно, — с готовностью подхватывает Ари. Рядом с гладкими отполированными румяными восковыми личиками его грубые, точно топором вырубленные черты выделяются, как кирпич в шкатулке для драгоценностей.

— Ммм, похоже, вот этот — Брэд Питт. Кто бы мог подумать, что он такой высокий.

— А кто такой Брэд Питт? — спрашивает Ангел.

Остервенело почесав за ухом задней лапой, Тотал разочарованно цыкает на нее:

— Хоть бы ты газеты иногда читала, что ли. Всего-навсего всемирно известная кинозвезда.

— Вы уж простите, ребята, я очень стараюсь вашу туристическую программу выполнить. Но как-то мне здесь неуютно. Боюсь, покажется, что кто-то из них шевельнулся, так я всю экспозицию ненароком разнесу. Пошли-ка мы лучше отсюда.

— Пошли, пошли. Нам тут тоже не нравится, — соглашаются хором Надж и Ангел.

— Эх вы, — Тотал явно в нас разочарован. — Не понимаете вы ничего. Это же современная культура.

Следующий пункт на повестке дня — индустриальный гигант, корпорация ИТАКС. По всей вероятности, стоящий за всеми рекомбинантными генетическими экспериментами. План «Ре-эволюция», известный еще под названием «Одна вторая», — тоже, кажется, их рук дело. И, кто знает, какие еще они готовят миру бедствия и разрушения.

В общем, это последнее место, куда нам охота по доброй воле идти своими ногами.

И куда нам НЕОБХОДИМО идти своими ногами по доброй воле.

Офис ИТАКСа находится в…

— Тред-гилл-на-Тэй-ме-зе, — читает по складам Надж.

— Тред-гилл-на-Тэй-ме-зе — звучит, как парк аттракционов на английскую тематику, — повторяет за ней Ангел.

— Не «Тэй-ме-зе», а Темзе. Произносится «Тред-гилл-на-Тем-зе», — поправляет девочек Тотал и облизывает лапу. — Дайте-ка мне еще одну жареную картошку.

Передаю ему свернутый конусом пакетик жареной рыбы с картошкой. Эти сумасшедшие англичане называют картошку по-французски чипсами, печенье бисквитами, а бисквит вообще неизвестно чем называют.

— А уксусом поливать дядя будет? — требует Тотал.

Покорно побрызгала ему на картошку уксусом и снова смотрю в карту. Все интернет-кафе, которые мы здесь отыскали, обслуживают людей со своими компьютерами. А мы — бескомпьютерные. Клык забрал наш единственный лэптоп. Так что сперва нам опять пришлось разыскивать библиотеку.

Конечно же, отделения ИТАКСа и здесь повсюду понатыканы. В Соединенном Королевстве мы нашли четырнадцать городов, где ИТАКС раскинул свои щупальца. Но головное отделение — в этом самом Тредгилле-на-Темзе. Туда от Лондона на юго-восток — тридцать минут лету.

— Мне нравится жареная рыба с картошкой, — облизывается Ари. — Вкуснятина!

— Так-так-так, — я деловито прочерчиваю пальцем по карте линию полета — мне не до их аппетитов и кулинарных предпочтений.

До сих пор не могу поверить, что мне теперь одной без Клыка сражаться с этим стоглавым драконом. Он бросил меня. Бросил не только меня — Надж и Ангела тоже на произвол судьбы кинул. Что же это получается, он так на меня за Ари разозлился, что ему наплевать стало, выживем мы или умрем? Он что, размечтался, что его блог — решение всех мировых проблем? Что соберет армию ребятишек с вилами и факелами, поведет их на ИТАКС и со своей зеленой гвардией покончит с ИТАКСовой эпохой террора?

Слово «террор» вдруг напомнило мне, как Газзи назвался фебеэровцам «Капитаном Терор». Тут же дыхание перехватило, a в глазах защипало. Газзи, Игги… Как мне их не хватает! Они мне каждую ночь снятся. Просыпаюсь в уверенности, что с ними что-то случилось, а помочь им ничем не могу.

Убью Клыка. Точно убью. Это пункт два в моем списке неотложных заданий. Сразу после спасения мира.

Псих! Кретин! Господи, он же часть меня. Он у меня в крови. У него же в жилах моя кровь течет. Буквально. Как же он посмел от нас отколоться? Стаю разбить?

Я бросаю взгляд в сторону Ари. Куском жареной картошки — или, если по-английски, то чипсом, зажатым в его огромной лапище, он размазывает по тарелке кетчуп. Вот уже много дней как я внимательно за ним слежу. Но ничего подозрительного в нем не заметно. Он искреннен и, по всем признакам, верен стае. Но вдруг я все-таки совершила непоправимую ошибку?

Знаю, знаю, преданный мой читатель, ты сейчас скажешь мне, что это не я, что это Клык совершил ошибку. Спасибо тебе за поддержку. К тому же, нам-то с тобой хорошо известно, что мои ошибки — страшная редкость. Почти что невероятная редкость.

Но все-таки…

Надо все-таки продолжать наблюдать за Ари.

— Макс! — Надж пристально смотрит на меня. — Макс, ты что там размечталась! Вернись на землю.

— А? Что?

— Мы туда опять полетим, да? — спрашивает Надж, тыкая пальцем в карту туда, где обозначен кружок Тредгилла-на-Темзе. — Полетим, в смысле, по-нормальному полетим, не на самолете?

— По-нормальному, — я выглядываю за окно рыбной забегаловки. — Вот стемнеет — и сразу туда. А пока кому чаю?

— Мне! Мне чаю, с сахаром. И чтоб сахару побольше!

Как ты думаешь, дорогой читатель, кому это надо побольше сахару? Угадал, Тоталу!

— Местечко здесь, прямо скажем, хоть куда! — вздыхаю я, заглядывая поверх высокой зеленой изгороди. — Они даже не удосужились хоть как-то это заведение закамуфлировать, хоть чуток приукрасить.

— Да, мрачновато тут как-то… — утвердительно кивает Надж. — Не хотелось бы мне здесь работать.

— Работать? А как насчет быть подопытной лабораторной крысой? Подходящее местечко для извращенцев-генетиков и их диких безжалостных экспериментов типа немыслимых прививок волчьей ДНК невинным младенцам.

— Типа того… — Надж морщится от страха и отвращения.

— А что мы здесь будем делать? — спрашивает Ари.

Мы трое, с нашим птичьим костяком, — легкие и тонкие. Рядом с нами он — мясная неуклюжая туша. И здесь, в темноте, под стенами здания английской головной корпорации ИТАКС, это почему-то особенно заметно: он горой возвышается над нами.

Здание это переделано из тюрьмы. Лучшего прежнего назначения не придумать. Согласен ты с этим, дорогой читатель? Видать, британцы и здесь своим знаменитым чувством юмора руководствовались. Сооружение источает очевидную ауру тюряги. Целый квартал построенных квадратами зданий грязного кроваво-красного кирпича.

Если среди читателей найдется хоть один руководитель английского ИТАКСА, послушайте моего совета: наймите садовника. Хоть цветочки вокруг посадите.

Весь квартал окружен высоченным, футов двенадцать вышиной, железным электрифицированным забором. А наверху еще, как бритва острая, колючая проволока. На случай, если кому напряжение в пятьсот вольт — недостаточное средство устрашения.

Нам-то плевать: перелетели — и дело в шляпе.

Слышу, как Ангел судорожно пытается проглотить застрявший в горле комок, и опускаю на нее глаза. Зрачки у нее расширены, а лицо — бледное как простыня.

— Что случилось? — внутри меня забил оглушительный сигнал тревоги.

Она беспомощно хватает меня за руку. И я присаживаюсь перед ней на корточки.

— Ко мне оттуда текут мысли, — говорит она дрожащим голосом. — От белохалатников… И от… не знаю, как объяснить… как будто мозг без тела.

У меня в памяти встают экскурсии с Ари по Школе и увиденные там мозг на палочке и мозги в плексигласовых кубах.

— Они про всякие ужасы думают. И все мысли у них одна другой чернее. Лютые и кровожадные. Они хотят свой план исполнить. Все равно какой ценой. И людей убить. И зверей.

«А о всяческих комбинациях одних с другими и говорить не приходится», — мысленно добавляю я.

— А там еще какие-нибудь дети-птицы есть? Или другие рекомбинантные формы жизни? Ирейзеры, например?

Она отрицательно трясет головой, и ее кудряшки сияют в лунном свете:

— Нет, нету. Они их всех убили.

Безусловно, нам надо туда проникнуть. И почему бы нам не воспользоваться удобным случаем и не влезть туда, где спятившие убийцы планируют укокошить всех нам подобных? А точнее, именно нас. Какой смысл избегать столь удачно сложившейся ситуации? Почему бы, напротив, не получить от нее максимум удовольствия?

— Ты уверена, что нам туда надо? — спрашивает Надж.

Конечно, надо… Если по-честному, то мне самой туда неохота… Я бы лучше отвалила отсюда куда подальше.

Я улыбаюсь ей и ласково приглаживаю ее буйную шевелюру:

— Мы с тобой, моя хорошая, еще дети. Но у меня есть задача — спасти человечество. И мне а) от нее не отвертеться и б) с ней одной не справиться. Вот я тебя и спрашиваю: пойдешь со мной?

Она кивает. Без особого энтузиазма, но с упрямым и злым выражением на лице.

— Я готова! С тобой — хоть к дьяволу в пасть, только бы этих гадов уничтожить!

— И я с тобой! — выступает вперед Ангел. — Эти люди — злодеи. Нельзя позволить им уничтожить человечество. Если не мы, их остановить некому.

— Мы должны прекратить их существование. Здесь и сейчас! — басит Ари.

— Вот и хорошо, — я выставляю кулак, первый в нашей традиционной пирамиде братства. — Давайте спалим это осиное гнездо. Чтоб от него ни следа грязного не осталось.

Макс, помнишь про Гидру?

Я чуть не подпрыгнула. Интересно, я когда-нибудь привыкну к непрошеным комментариям, которыми Голос забивает мне голову? Нетрудно догадаться, что вряд ли.

«Гидра… Гидра… — напряженно думаю я. — Это что-то с водой связанное…»

Да нет же. Лернейская Гидра, один из двенадцати подвигов Геракла. Вспомни, каждый раз, как Геракл отрубал Гидре одну голову, на ее месте вырастали две новые.

А, теперь понимаю, о чем ты. Я однажды мультфильм такой видела. Ну и при чем тут Гидра?

Подумай, подумай, Макс, хорошенько. Сразу все поймешь.

Я страшно на него разозлилась: сколько можно кормить меня никчемными непрошеными метафорами? Умрешь ты что ли, если раз в жизни прямо скажешь, что думаешь?

Молчание.

Ничего другого я от него и не ожидала.

— Макс? — тянет меня за рукав Ангел.

— Подожди минуточку. Мне Голос выдает неожиданную информацию.

Тотал шлепнулся на траву и терпеливо пристраивает голову на передних лапах.

Та-ак, значит Гидра… Вспоминаю мультфильм, где большая мускулистая мышь, одетая в львиную шкуру, пыталась снести кошкообразные головы гигантского дракона.

Но не нахожу никакой связи между нами, ИТАКСом и этой дребеденью.

Подождите, подождите… Одну голову срубили — две на ее месте выросли…

Мы собирались уничтожить английский ИТАКС…

Он что, имеет в виду, что на его месте два других вырастут? Или что один новый вдвойне накрутит себе мощностей? Мммм…

Надо не голову, Макс, рубить, а саму Гидру уничтожать. Всю целиком. Найди сердце Гидры. Тогда ее и убьешь.

Усиленно размышляю. Вспоминаю промелькнувшую в дверях лаборатории карту во время одной из наших с Ари «прогулок» по Школе. Это была карта мира. На каждой стране была пришлепнута эмблема ИТАКСА. А на некоторых странах и понескольку.

Как рекомбинантный образец с неоспоримыми незаурядными интеллектуальными способностями, понимаю, что в поисках сердца чудища надо проверить отделения ИТАКСа хотя бы в нескольких других странах. Спасибо, уважаемый Голос, надоумил. Нельзя ли поточнее задать нам маршрут? Взял бы да сказал: сначала в Англию, потом, скажем, во Францию, дальше в Германию и т. д. и т. п. Я же тебя всегда слушаюсь. А так, со всеми этими «поди туда — не знаю куда» туристическими прогулками, когда изволишь мир спасать?

Короче, я снова взялась за дело и просигналила всем собраться в кучу:

— Граждане стая, по-моему, труба зовет нас во Францию!

— Прямо так именно и зовут хомо-авиан мутантов? — недоверчиво переспрашивает Надж.

— Прямо так и зовут. — Я поднимаюсь в полный рост, даю Тоталу знак прыгать мне на руки. — Кто-нибудь может что-нибудь сказать по-французски?

— Я знаю, как в баре Шабли заказать, — подает голос Тотал из моей куртки.

Готовая на взлет, разворачиваю крылья на полный размах.

— Я немножко по-испански могу, — говорит Надж, — «cerrado» — открытая и «abierto» — ограда. Ну и еще, может, парочку слов вспомню.

— Это для Испании сгодится. А во Франции, видимо, придется на Ангела полагаться. Если, конечно, она умеет читать мысли по-французски.

Ангел встряхнула крыльями, и в глазах у нее загорелись искры надежды:

— Не знаю. Попробую. Но, в чем я стопроцентно уверена, это в том, что французские кондитерские очень даже стоит исследовать.

— Я тебя полностью поддерживаю, — с энтузиазмом поддакивает ей Тотал.

Когда, в конце концов, они образумятся! Похоже, уроки «Мадам Тюссо» не пошли им на пользу. Я взмываю в небо, чувствуя себя, как Гарри Поттер, улизнувший от Дурсли. Разве что в нашем мире Дурслей — как собак нерезаных, и все с отличным финансированием, с первоклассным оборудованием и с серьезным научным уклоном.

— Настало время проверить познания криминального мира. Начнем с бандитов Лос-Анджелеса, — настороженно говорит Клык.

— Они или Крипсы, или Бладсы,[11]— на полном серьезе утверждает Игги.

— Тише. — Клык кладет ему на плечо руку. — Не буди в них зверя. К тому же, это Духи. У них у всех на каждой куртке крупными буквами написано.

— Как же это я пропустил, что у них на куртках написано! — огрызается Игги, и Клык мысленно хлопает себя по лбу. Думать надо, что со слепым разговариваешь, а потом ляпать.

— Эй! — окликает их, подходя со спины, чувак по имени Киз.

В то утро, когда мальчишки залегли на пустыре в восточном Лос-Анджелесе, их внезапно окружила огромная банда. Настоящая уличная банда Духов. Ребята напряглись было, готовые кинуться в драку, но Киз узнал Клыка, а за ним и Газа, и Игги. Видел их в новостях. И блог Клыка тоже читал. Так что криминальный мир встретил наших крылатых героев с распростертыми объятиями. Эта часть города была под контролем Духов, и Киз предложил Клыку хазу:

— Давай, паря, за мной.

— Смотри-ка, а мы оказывается пользуемся успехом, — шепчет Игги так тихо, что даже Клык с трудом его слышит.

Киз направляется к заброшенному дому в центре Лос-Анджелесской трущобы. Крылатая троица беспрекословно следует за ним по пятам. Прохожие с удивлением пялят на них глаза, но одного движения руки бандита достаточно, чтоб любой, самый здоровый мужик, скромно потупившись, заторопился прочь.

— Вот бы мне такую куртку, как у Духов, — шепчет Газман. Он поднял было руку ухватиться за Клыка, но тут же ее опускает. С тех пор как стая раскололась пополам, Газ изо всех сил храбрится: я-де самый крутой, мне-де все по фигу. Клыку приходится постоянно напоминать себе, что Газзи всего лишь восьмилетний мальчонка.

И как только Макс ухитряется быть им всем мамкой-нянькой? Она сама кремень-девка. По крайней мере, он, Клык, ни одного чувака не встречал, кто покруче нее будет. Но она горазда и носы подтереть, и царапины промыть, и малышню успокоить. Откуда у нее на это душевные силы берутся? Непонятно. Никогда раньше Клык не понимал, чего эта ежедневная забота стоит. Пока теперь самому не пришлось на собственной шкуре испробовать.

Поднимаясь за Кизом по выщербленным заплеванным ступеням, Клык потянулся и взял Газа за руку. Тот посмотрел на него удивленно, но в следующую секунду вцепился в него маленькими пальцами. Значит, правильно Клык его за руку взял.

Двое амбалов стоят на секе у входной двери, но по знаку Киза мгновенно расступаются, пропустив внутрь и главаря, и нашу троицу. Внутри хаза — один в один тот наркоманский притон, который исследовали Макс с Клыком в Вашингтоне. Только еще более заплеванный и обветшалый. Зато с гарантией, что сюда к бандитам никто не сунется. И значит, относительно безопасный.

— Располагайтесь, — Киз гостеприимно открывает им дверь в комнату. Точнее, в развалину, где как будто совсем недавно Игги взорвал одно из своих новейших изобретений.

— Ништяк, выручил ты нас, кореш, — искренне благодарит его Клык. Игги и Газ с облегчением укладываются на полу. А Клык углубляется в разработку плана.

— Что, это и есть твой план? — не верит своим ушам Игги.

— Ага. Давай, хватай монатки, пошли.

Газман молчит, но Клыку кажется, он жалеет, что не остался в стае с Макс вместе с девчонками. Первый день было еще ничего. Казалось, это их мужское приключение. Но теперь ситуация накаляется. И обратной дороги нет. Клык назад не пойдет. По крайней мере, до тех пор, пока она не избавится от того кретина.

Офис журнала «People» занимает этажа четыре колоссального небоскреба в центре Лос-Анджелеса. Клык уверен: была бы с ним Ангел — их бы без проблем под белы руки провели к президенту компании. И он бы сам предложил Клыку сделать специальный выпуск с громким названием «Злодеяния корпорации ИТАКС».

Но Ангела под рукой нет, и он, Клык, должен действовать своим умом. Ничего, он и сам не лыком шит. Клык поднимает мешок с сэндвичами. Охранник в вестибюле протягивает ему временный пропуск и лениво бросает:

— Лифты доставки и обслуги сзади.

— Давай по лестнице пойдем, — умоляюще смотрит на него Газман.

— Какая лестница, нам на двадцать седьмой этаж.

В общем-то Газ прав. Войти в лифт — все равно, что добровольно подвергнуть себя пытке. Маленькое замкнутое пространство, битком набитое людьми. Которые, к тому же, все хорошо одеты и чисто вымыты и смотрят на вас как на зачумленных.

На двадцать седьмом этаже троица пулей выскочила в модерновую приемную, кишмя кишащую народом. Клык бодро шагнул к справочной стойке.

Молокосос, лет двадцати от силы, в хиповых квадратных очках, презрительно смотрит на них как на пустое место:

— Чем могу помочь? — цедит он сквозь губу.

— Мне срочно нужно переговорить с вашим лучшим корреспондентом, — вежливо просит Клык, — по поводу истории с возможными последствиями мирового значения. Напечатайте ее — и ваш журнал войдет в историю.

Молокосос за стойкой и глазом не моргнул:

— Вы записаны на прием? Хоть с кем-нибудь?

Конечно, нет. В такой степени Клык принципы работы масс-медиа еще не освоил, чтоб заранее на прием записываться. Похоже, с бутербродами дальше приемной не пройдешь.

— Мне необходимо срочно с кем-нибудь поговорить.

Парень скептически хмыкает:

— Не уверен.

— Когда выяснится, что ты не дал им мою историю выслушать, тебя так спрессуют, что ты, как тунец в банке, в собственном соку законсервируешься.

На этой изысканной метафоре молокосос жмет на кнопку вызова охраны.

Клык мгновенно хлопает Игги по плечу:

— Делаем ноги! Шевелись!

Завидев, как Клык, Игги и Газ ринулись к лестничному пролету, двое грузных охранников набирают скорость. Клыку как дважды два ясно, что в случае погони лифт исключается, двадцать семь этажей под тобой или нет. Лифт можно остановить между этажей. А то можно поставить заслон на выходе. Так что лестница — единственный путь к отступлению.

Он дернул дверь и все трое рванули вниз, перескакивая через четыре ступеньки. Отпихнули на лестничной клетке ошеломленных служащих, чуть не сбили разносчика сэндвичей. За спинами хлопают двери и разносятся свистки и вопли охраны. На каком-то из этажей дверь на лестницу распахнулась прямо перед его носом и, едва проскочив, Клык почувствовал, как кто-то хватает его за куртку. Вырвавшись, он несется вниз, краем глаза следя, рядом ли Газман и Игги. Жаль, что на лестнице ни одного окна, и отступление через воздух отпадает.

Лестница чертовски длинная. В узком пролете то и делай, что вправо-влево поворачивай. У Клыка даже голова закружилась. «Держись! Возьми себя в руки, — повторяет он себе. — С тобой ребенок и слепец. Ты за них в ответе».

— К выходу готов? — предупреждает он Игги после бесконечной череды ступенек. — Последние восемь прыжков, и сразу — резко влево.

Игги быстро откликается:

— Схвачено!

Вот они и внизу. Если только смогут прорваться к выходу…

Восемь дюжих охранников поджидают их на выходе в вестибюль. Клык развернулся было обратно наверх, но ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней выросли еще четверо амбалов.

Пытаясь прорваться, троица детей-птиц кинулась на заградительную цепь в вестибюле.

Безуспешно.

— Мы и так выходим, — рявкает Клык. Но охранник сгребает его в охапку, подводит к стеклянной двери, распахивает ее ногой и пинком скидывает Клыка вниз со ступеней.

Рядом на тротуар приземляются Игги и Газман, и все трое быстро вскакивают на ноги.

— И чтоб не совались тут! Шваль всякая только воздух портит! — орут им вслед стражи порядка.

После переплетов с ирейзерами и с флайбоями быть вышвырнутыми на тротуар с десяти ступенек — не велика беда. Проблема только в том, что план Клыка с треском провалился.

Клык отряхивает джинсы, открывает мешок с сэндвичами, и они за обе щеки уплетают бутерброды по пути в Духову хазу. «ЧБНМММС: Что бы на моем месте Макс сделала? — размышляет Клык. — Оставим пока в стороне, что она пустила в стаю того убийцу».

— Что, непруха? — Киз вострит финку на вертящемся колесе-точиле.

— Полный прокол.

— Надо было там крылья свои им в зенки тыкнуть. У вас крылья-то на месте еще? — запоздало советует Киз. — Я вас по телику однажды видел — во отпад! Они бы на месте за раз окочурились!

— Я не хотел прибегать к дешевым эффектам, — бормочет Клык.

Но, если честно, про крылья-то он и не подумал. А жаль! Есть, видать, сермяжная правда в словах бандита. Крылья и вправду должны были бы подействовать. Вот черт, промахнулся!

Переходим к плану Б.

— План Б — это булки с сосисками, — Газман с энтузиазмом уплетает уже вторую булку (или вторую сосиску. Это как тебе, дорогой читатель, больше нравится). — По-моему, План Б — это классный план.

Клык сканирует окрестность на 360 градусов, но в этой округе Эл Прадо обитает только стандартный контингент бездомных бродяг, наркодиллеров да Духов. Беспокоиться особо нечего.

— План с сосисками не имеет ничего общего. — Клык вытирает руки об джинсы. — Мы просто убиваем время, пока не придет момент его осуществлять.

Конечно, никакого плана нет и в помине. Пока. Но Клык в этой стае лидер. А лидерам положено олицетворять уверенность, даже в провальных ситуациях. Спасибо Макс за преподанные ему уроки — Клык их хорошо запомнил.

— Порядок, мужик, — Киз трясет руку уличному продавцу булок с сосисками.

До Клыка внезапно доходит, что чувака только что раскошелили на двенадцать сосисок в обмен на пару часов крыши на этой разбойничьей улице. Интересно…

Тут Клык с тревогой замечает, что четвертая сосиска застревает в горле у Игги, а на лице появляется выражение напряженного вслушивания.

— Что там?

Игги бросает недожеванную снедь:

— Флайбои!

— Вы, мужики, тикайте, — резко оборачивается Клык к Кизу. — У нас неприятность маленькая вышла. За нами охота. Но вы тут ни при чем.

— Как они нас только находят? — скулит Газман, напоследок отправляя в рот остатки сосиски.

— Не дрейфь. Мы остаемся. — Киз достает из кармана мобильник.

— Не, кореш, ты не понима… — только и успевает проговорить Клык, прежде чем монотонный гул начинает звучать прямо у них над головами. И тут уж благородство демонстрировать поздно.

Их где-то около восьмидесяти, и они, как рой гигантских ос-убийц, клубятся над соседней крышей.

— Чо за хрень такая? — спрашивает Киз, к которому по звонку из всех щелей сбегаются его Духи.

— Роботы! Вам лучше отсюда убраться. — Клык разворачивает крылья и слышит, как банда ахает в один голос. И кто-то в остолбенении шепчет:

— Святая Мария, пресвятая Богородица!

— Сказано тебе, Духи остаются. — Киз достает финку и сигналит своей команде боевую готовность.

— Восемьдесят флайбоев. Направление стрелки на десять часов, — предупреждает Клык Игги. Игги и Газман раскрывают крылья, вызвав новый прилив восхищенного шелеста в рядах Духов.

— На земле Духи помогут. А нам в воздухе поднапрячься придется.

Игги кивает, и Киз вкладывает ему в руки увесистый стальной ломик. Едва успев благодарно ухмыльнуться и ненароком задев крылом потрясенного Духа, Игги взмывает в воздух.

По расчетам Клыка до рукопашной остается четыре секунды. Достаточно для последних инструкций союзникам:

— Они металлические. Покрытые тонкой шкурой. Ножи бесполезны. На них нужны бейсбольные биты и ломы.

— Имеются. И кой-какой сюрпризик в запасе найдется.

Клык видит, как трое Духов тащат пятифутовую базуку.[12]Но сейчас не время спрашивать, откуда они ее взяли. Три шага разбега — и он практически вертикально взлетает вверх, надеясь увести за собой флайбоев подальше от приютившей их банды.

С бешено прыгающим сердцем Клык целит в центр роя флайбоев.

— Вам нет спасения. Мы вас уничтожим, — завывают флайбои.

— Держи карман шире, — бормочет про себя Клык. — Что, эти собаки белохалатники ничего более оригинального не придумали, как запрограммировать эти набившие оскомину угрозы?

Как по команде, к нему разворачиваются механические головы и нацеливаются горящие красными лазерами глаза. Пятерка-другая роботов откалывается от основной массы, заходя на него справа и слева. Клык размахнулся металлической бейсбольной битой. Внезапный ноющий, на высокой ноте свистящий звук заставил его круто отвернуть в сторону. Ракета типа земля-воздух просвистела в каких-то пятидесяти футах прямо в гущу флайбоев. Нацеленная неопытной рукой, она взрывается слишком поздно. И все равно пятнадцати металлических голов — как не бывало. На секунду Клык даже помедлил подумать, не порадовался ли Газ на чудеса пиротехники.

Но дальше все закрутилось в большую драку. Клык молнией носится среди флайбоев. Бита летает вверх-вниз, направо-налево — только рука от ударов немеет. Минута — и он понимает, как бить в плечо, чтобы стопроцентно выбить сустав, и как вдарить по железной флайбойской башке, чтоб подчистую снести ее с плеч.

Вонь стоит страшная — горячий металл, расплавленные провода, тлеющая шкура. Вот уж точно, флайбои — псы смердячие.

У-уф! — удар под дых чуть из Клыка дух не вышиб.

Драться с флайбоями — совсем не то, что с ирейзерами. Ирейзеры в бою много неповоротливее, но зато обмануть их было труднее — на обманки не поддавались. Флайбои сильнее и точнее ударом, но движения их предсказуемы и реакция слабовата.

Газмана Клык не видит, но Игги только что пронесся мимо, как мечом размахивая ломом. Нос в крови, глаз подбит, но громит и крушит флайбоев так, что только держись. Молодец! Орел!

Снизу, с земли, доносится звук выстрелов и череда частых взрывов. Клыку остается только надеяться, что Газман успел оттуда слинять.

Флайбой на подходе — блокировка удара — скрежет биты по стальной черепушке. Вот черт, шуму много, а толку мало! Уцелел, паскуда.

Новый робот заходит справа. Клык обрушивает на него биту. Конец флайбою.

Следующее металлическое чудовище таранит Клыка в самую почку. Охнув от боли, он складывает крылья и камнем летит вниз. Летит ровно столько, сколько нужно, чтоб оклематься. Придя в себя, выходит из пике и, раскрутив биту над головой, взвивается вверх, сшибая пару-тройку зависших над ним флайбоев. Еще один попадает под искру короткого замыкания, и шкура на нем начинает дымиться. Пах! — точечный взрыв, и флайбой кувырком валится вниз, оставляя за собой извилистый шлейф черного дыма.

В одну минуту битва окончена. Оставшиеся штук пятнадцать роботов разворачиваются, выстраиваются в колонну по двое и улетают ровным строем. Клык подлетает туда, где парит Игги, прислушиваясь к их удаляющемуся гулу.

— Конец, давай на посадку!

Между тем, на земле завывают сирены — со всего Лос-Анджелеса к Эль Прадо гонят полицейские тачки. Улица завалена разбитыми вдребезги металлическими частями и тлеющими шкурами флайбоев.

Газман стоит рядом с Кизом. Оба изрядно побиты, но оба твердо стоят на ногах и победоносно ухмыляются.

— Полиция! Пора всем драпать, — коротко бросает Клык.

— Вот теперь ты, мужик, прав! — Киз протягивает ему распухшую, окровавленную руку. — Клевая получилась драчка. А шкет твой — что надо. Он одного десятка моих пацанов стоит.

Газман гордо выпячивает грудь.

— Спасибо. Спасибо вам за все. — Голос у Клыка чуть заметно дрогнул, и вся троица разом взмыла в небо. С высоты им видно, как Духи мгновенно испарились: рассыпались по трущобам, нырнули в темные пролеты дверей, вскочили по машинам и умчались на предельной скорости.

Прибывшая на место полиция обнаружила только совершенно необъяснимые горы деталей стальных механизмов, перекрученных проводов и меховых лохмотьев.

Тотал свернулся у меня за пазухой. Летим на страшной высоте над Францией, внимательно следя за самолетными потоками. Мы оставили в покое английский ИТАКС — это только одна из голов Гидры. Нам известно о четырех отделениях, включая головное предприятие ИТАКСа в Германии. Туда-то мы и направляемся. Но эта черная псина совершенно выводит меня из себя.

Он снова елозит у меня в куртке, и я с трудом подавляю желание расстегнуть молнию и дать ему еще раз изведать радость свободного падения. Он вздыхает и поводит носом.

Начинается… Тотал, и вправду, снова заводит свою песню:

— Ты совершенно бездушная…

— Тотал, мы все это уже тысячу раз обсудили, — раздраженно обрываю я его. — Мы проверили отделение ИТАКСа в Сен-Жен-Дё-Севр. — Тотал морщится от моего произношения, провоцируя мои ответные агрессивные действия. — И теперь наша миссия ведет нас к головному отделению в Германию. В Париже никаких ИТАКСов нет. Следовательно, останавливаться в столице Франции не имеет никакого смысла.

— Это всего-навсего центр мировой культуры, — зудит Тотал. — Город лучшей кухни на планете. Моды, искусства, архитектуры. Лувр, Версаль, Елисейские Поля… — Он вот-вот зарыдает в голос.

— И, тем не менее, никакого ИТАКСа.

— Я бы совершенно не возражала сделать небольшую остановку в Париже, — осторожно начинает подпевать Тоталу Надж. — Я в библиотеке видела путеводитель. Там такие кораблики на Сене есть. Сядешь и катишь себе по воде через весь Париж. И парки тоже, и Лувер-музей, и дворцы, и все-все. — Она с надеждой заглядывает мне в глаза.

— Не Лувер, а… — но мне даже не удается закончить свои наставления.

Тотал обучил обеих девчонок лить крокодиловы слезы, и теперь очередь Ангела смотреть на меня сквозь влажную поволоку. Собрав волю в кулак, жду, когда она начнет инфильтрироваться ко мне в сознание. Но она не начинает. Очень с ее стороны разумно. Вместо этого она пускается в причитания:

— Жизнь так коротка. Так коротка и так тяжела. Увидеть город огней единственный раз в жизни…

— Да прекратится это безобразие когда-нибудь или нет!

— … бесконечно облегчит наши муки и страдания… — заканчивает Ангел свой трагический монолог.

— Безусловно! Ибо жизнь в деградации и пытке — ничто по сравнению со столиком в кафе на Елисейских полях! — каждое мое слово источает яд сарказма. Как они все еще только живы?

— Вот именно! — Ангел не замечает ни яда, ни сарказма. — И я об этом говорю. Все отступает на второй план, когда стоишь на Монмартрском холме перед красавицей Сакре Кер.

Я знаю, что они меня додолбали. Если я сейчас не сдамся, мне придется всю дорогу до Германии слушать двух бесконечно нудящих девиц и нотации оскорбленной в лучших чувствах собаки. Так что невозможно будет сконцентрироваться на выполнении поставленной главной задачи. Плюс, велика вероятность того, что в любую секунду прорежется Голос со своими метафорами и загадками. Типа: Триумфальная Арка подскажет тебе ответы на мучающие тебя вопросы. Или: подумай о воспитательном и образовательном значении Парижа для молодого поколения американцев…

Я глянула вниз. Далеко под нами столица Франции сияет миллиардом огней, переливаясь, как огромный драгоценный брильянт. Неимоверно дорогой, совершенно бесполезный, но такой притягательный и заманчивый.

Сосредоточенно потерев лоб, неохотно соглашаюсь:

— Так уж и быть. Ваша взяла. Заскочим в Париж на пару часов.

Стараюсь не замечать буйных криков восторга. Смотрю на Ари и понимаю, что он единственный не подал голоса. Он вообще редко высказывается, как будто у него нет права на свое мнение. Надж и Ангел особо с ним не общаются и даже его сторонятся. И еще я знаю, что Париж будет одним из последних событий его жизни.

— Надо найти место переночевать, — говорю я, поворачивая на посадку.

Вот смотри, дорогой читатель, какая странность получается: с тех пор, как мы с Клыком и остальной стаей расстались, ни от ирейзеров, ни от белохалатников, ни от флайбоев — ни слуху ни духу. Меня, Ангела, Надж, Ари и Тотала по-прежнему можно выследить. Но ведь не выслеживают! Нас, похоже, оставили в покое, и здесь, в веселом, как говорится, Париже мы все равно что на каникулах.

В чем, получается, разница? С нами нет Клыка, Игги и Газа. Абсурд какой-то.

Чем они без нас занимаются? На пляже где-нибудь прохлаждаются? Забыли о нас совсем и даже не скучают?

С одной стороны, мне до смерти хочется найти Интернет-кафе и прочитать, что там Клык пишет в своем блоге. Может, из него хоть что-то можно будет о них выудить, хоть какое-то представление получить, где и что они делают. Но с другой, я права, а он нет. Это он меня бросил, это он стаю расколол, а мне, выходит, теперь после всего этого признаваться, что мне без него плохо!

— Смотрите, какой хорошенький! — постанывает от восторга Надж, накручивая на шею тонкий газовый шарф. — Ужасно красиво!

Как ей только в голову не приходит, что любой ирейзер за него дернет и враз ей шею свернет. Я только плечами пожимаю, с трудом воздерживаясь от очевидного комментария. Надеюсь, она оценит мой такт и сама поймет причины отсутствия моего энтузиазма.

— Вот что я называю цивилизацией, — Тотал довольно облокотился о мраморную столешницу и придвинул к себе поближе шоколадное пирожное. — Сиди себе тут, посиживай, кондитерские изыски отведывай, и чтоб Ангелу ничье сознание контролировать не нужно было! Говорил вам, здесь центр мировой цивилизации!

Если ты, дорогой читатель, еще сам не просек, собак пускают почти во все парижские рестораны. Мы сидим в уличном кафе, за маленьким мраморным столиком, мимо проплывают толпы народу, и никому и в голову не приходит превращаться ни в ирейзеров, ни в какую другую биологическую или технологическую усовершенствованную модель убийц-террористов.

— До чего же вкусно! — Надж заправляет шарфик, чтоб ненароком не искупать его в чашке с кофе. — А сколько этих пирожных съесть можно?

Для справки: она доедает уже третье.

— Сколько влезет, столько и ешь. Смотри только, чтоб не стошнило.

Не могу не признать: мои родительские принципы относительно нетрадиционны. Но нельзя не принять во внимание, что самой-то мне всего только четырнадцать лет, и к тому же никого из моих подопечных я сама не рожала.

— Как бы мне… — начинает Ангел, но сама прерывает себя на полуслове и молча прихлебывает стоящий передней cafe au lait.[13]

«Как бы мне хотелось, чтобы мы были здесь все вместе», — звучит у меня в голове. Но это явно не Голос. Киваю Ангелу, молчаливо с ней соглашаясь: «И мне тоже».

— А что мы дальше будем делать? — нетерпеливо спрашивает Надж. — Может, в Лувер заскочим?

— Во-первых, не «Лувер», а «Лувр». А во-вторых, там слишком много народу, секьюрити на каждом углу и камер в каждом зале навалом. Не произвели еще столько валиума, чтоб меня туда спокойно затащить можно было.

— Зато Эйфелева башня открытая. И высоко там, — логично предлагает Ангел.

— Вот это вариант. — Смотрю на часы. — Вам, друзья мои, на развлечения четыре часа. И ни минутой больше. Через четыре часа мы отсюда сваливаем.

— Яволь, — Надж вскидывает мне руку в салюте, Тотал давится от смеха, и даже Ари криво усмехается.

Нет, наверное, на свете человека, который не знал бы, как выглядит Эйфелева башня. На картинках ее каждый видел. Но если прямо перед ней встать — она така-а-а-я огромная. И прямо в небо летит. И все железки просто как кружевные! Как ты думаешь, дорогой читатель, чего там, у подножия башни, нам больше всего хотелось? Правильно! Раскинуть крылья да взлететь на самую маковку. Но вместо этого, как все нормальные люди, мы выстояли в длиннющей очереди и поехали наверх в битком набитом лифте. Можешь себе представить, какое нам всем это удовольствие доставило.

Но зато наверху — глаз не оторвешь. Внизу Сена с корабликами и весь Париж как на ладони: и Триумфальная Арка, и Лувр, и все-все.

Какой все-таки красивый город! Здания все старые, изысканные, не как в Америке. Вот бы мальчишки его увидели… И ты, дорогой читатель, тоже его непременно когда-нибудь увидишь. Если, конечно, он устоит, когда белохалатники мир уничтожат.

Само собой разумеется, Надж заставила нас все лавчонки обсмотреть. Но, по крайней мере, посчастливилось избежать клаустрофобии — Надж удалось уломать ограничиться уличными лотками. Благо их вдоль Сены полно. Старые книги продают, цветы. Как будто мы в фильме с субтитрами оказались. Я с ангельским терпением дожидалась, пока Ангел и Надж все футболки, все шляпки перемеряют и все книжки на французском пересмотрят. Какой толк смотреть, если мы их все равно ни унести, ни, тем более, прочитать не можем.

Ари примерил кожаную куртку. Его старая давным-давно превратилась в лохмотья. И от запекшейся крови колом стоит. Торговец было выпялился на него с беспокойством, но Ангел мужика отвлекла, и он про Ари даже думать забыл.

— Тебе очень идет. Удобно? Не жмет?

Он скривился:

— Все будет жать, коли туша такая, — Ари сконфуженно показывает на свои неестественно выпяченные мускулы и выпирающие на спине крылья.

Отступив на полшага, поправляю ему воротник на шее и снова вижу ее, зловещую татуировку. Его срок близок. Очень близок.

Знаешь что, дорогой мой читатель! Хорошо, что я показала ему Париж…

Знаете, что еще в Европе странно? Она крошечная. Только глазом моргнешь, и ты уже в Бельгии. Возьмем Америку к востоку от Миссисипи — там вся Западная Европа поместится. Мы из Англии во Францию за тридцать минут перепорхнули. Францию — за шесть часов пересекли. А дома над одним Техасом восемь часов летели.

Ладно, короче. Вот вам мое мнение о немцах: они чистюли. Такая облизанная страна, будьте-нате, не то что Франция.

— Извольте здесь свои носки не разбрасывать, — строго инструктирую я свою команду, заходя на посадку неподалеку от маленького городишки под названием Лендехейм. — Здесь нерях не потерпят.

Лендехейм построили как будто специально для немецкой секции Диснейленда. Я только и жду, что сейчас Бемби из-за куста выпрыгнет. А наличники и балки на домах — все в резьбе. Как пряниками увешаны. У меня даже слюнки потекли.

Единственная в городке дорога идет в гору, к невообразимому средневековому замку. Догадался уже, сметливый мой читатель? Он самый, ИТАКС. Царит здесь самым что ни на есть средневековым манером.

— Что-то этот ИТАКС какой-то игрушечный, — Тотал подпрыгивает у меня на руках, а Надж развела широко руки и затянула:

— The hiiiills are aliiiive with the sound of muuuusic…[14]

— Значит, так, — прерываю я ее самодеятельность, — замок там, за деревьями. Сначала разведаем быстренько, что к чему, а там решим, как дальше поступать.

Вхожу в лес, разводя руками ухоженный немецкий кустарник.

— Подождите-подождите, — семенит за мной Тотал. — Вы что, хотите сказать, что мы сейчас туда вломимся, стырим особо важные секреты, покрушим, чего надо, окажемся на краю гибели, а потом улизнем каким-нибудь исключительно высокохудожественным образом?

Сцепив челюсти, с суровым видом стараюсь не замечать, как заразительно хихикает Надж:

— Может быть, и хотим. А у тебя что, лучше план есть?

Он на секунду растерялся:

— Нет, нету…

Вы, конечно, уважаемые читатели, можете мне не поверить, но пробираться через иностранный европейский лес глухой ночью, с бывшим ирейзером, говорящей собакой и двумя малолетками, жизнь которых полностью от тебя зависит, — удовольствие ниже среднего. Но, с другой стороны, пока все в норме, и это просто во мне пессимизм голову поднял.

В общем, по лесу идти — радости мало. Лететь было бы много проще. Но нарываться не стоит. Мне вовсе не хочется, чтоб нас у подножия замка заметили. Они, поди, и радарами, и с наблюдательных вышек, и прожекторами каждый сантиметр округи прощупывают.

Наконец мы у цели. Стоим на опушке леса и смотрим через широченный ров на высокую толстую каменную стену замка. Это, похоже, самый замковый из всех виденных мной замков: сплошные шпили, башенки, узкие бойницы для стрел Робин Гуда и окошки, в которых поблескивают маленькие стеклышки. Сторожевые прожекторы и колючая проволока по верху стены очарования слегка убавляют, но если немного прищуриться, то можно их и проигнорировать.

— Смотрите, там ворота железные, — шепчет Надж. — Можно внутрь через решетку заглянуть.

Стараясь держаться в темноте и тщательно прошаривая землю на предмет капканов и ловушек, ползком пробираемся к замку. Футах в тридцати от ворот замираем. Мерный топот ног заставляет нас вжаться в землю.

С моим ястребиным зрением я ясно вижу марширующую по внутреннему двору команду электронного поколения ирейзеров. А следом за ними строй людей с воинственно-жесткими лицами. Но в их лицах не просто жестокость — у них всех какое-то странное нечеловеческое выражение.

И тут я вижу мою старую знакомую. Это ее попытка подменить меня закончилась полным провалом. Это ее убить пытался уговорить меня Джеб. Макс-2, мой клон-двойник, снова выходит на сцену.

Чувствую, как рядом со мной цепенеет Ари. Глаза его прикованы к Макс-клону. Одного этого мне достаточно, чтобы тут же вспомнить, как они вдвоем против меня сражались, и мои подозрения по поводу Ари подскочили сразу на десять градусов.

Обмозговываю данный поворот дела, и вдруг Надж толкает меня локтем в ребро.

— Мама дорогая! Видишь?

— Вижу, — отвечаю ей шепотом, — вот и снова встретились.

— Что ты имеешь в виду? Мы ее никогда раньше не видели.

Я недоуменно поворачиваюсь к Надж:

— Ты что, забыла тот сумасшедший день, когда «я» готовила завтрак и заплетала тебе косички?

— Помню, конечно. Это была Макс-2. Я совсем не об этом. Посмотри, четвертый ряд позади нее.

Смотрю и не верю своим глазам. Ну и дела…

Там, куда показывает Надж, в четвертом ряду марширует Надж-2. Единственная разница — каменное выражение лица. А так — как две капли воды.

— Ой! Ой! — тихо говорит Ангел. Проглотив стон, на мгновение роняю голову в руки.

Красота. Только этого человечеству и не хватало. Второго Ангела! Будто мало одной шестилетней крылатой гипнотизерши.

— Они что же, еще одну меня сотворили? — возмущается Надж.

— И меня, — вторит ей Ангел.

Что там все колонна — из одних клонов, не поручусь. Но то, что все они мутанты — это точно.

— Что же получается, я один не удостоился клона, — обиженно бухтит Тотал. — Поди, рассудили, что нечего на собачьего клона средства расходовать.

Я почесала ему за ухом, но это не помогло. Он все равно поджал хвост и, надувшись, брякнулся на траву.

— У меня там тоже нет двойника, — говорит Ари. — Джеб, выходит, решил не клонировать себе еще одного сына. Ему и одного меня достаточно.

— Похоже, они собираются заменить всех нас. Как когда-то, Макс, тебя заменить пытались. Правильно я думаю? — допытывается Надж.

— Ты, вроде, права. Но нам-то сразу будет понятно, кто есть кто, когда новая Надж будет помалкивать в тряпочку, а новая Ангел поведет себя, как нормальный шестилетний ребенок.

Они улыбаются, а я прибавляю себе очко за способность сохранять присутствие духа в таких вот кошмарных ситуациях.

— Я серьезно. Давайте-ка придумаем пароль, слово или фразу. Чтобы в любом случае этих самозванцев можно было отличить от нас.

— Отличная идея.

— Придумала! — Ангел сигналит нам наклониться к ней поближе и каждому шепчет пароль на ухо.

Губы Надж растягиваются в хитрую улыбку. Я смеюсь втихомолку и показываю Ангелу большой палец, а Ари ухмыляется и кивает. Даже с Тоталовой мордочки, похоже, соскочила его недавняя обида.

Ты, любопытный мой читатель, может, хочешь знать наш пароль?

Так я тебе и сказала. Держи карман шире.

За всем этим топотом и маршевым скандированием ни флайбои, ни клоны, ни другие мутанты не услышали, что мы как могли тихо перелетели через стену. Пристроившись в хвосте колонны, маршируем вместе со всеми, этакий арьергард фанатиков, нетерпеливо жаждущих провозгласить начало ре-эволюции.

Короче, всех перехитрив, мы строем, печатая шаг и с синхронной отмашкой, вошли в замок. Интересно, когда же они нас засекут? Думаю, ждать осталось недолго. Наверное, это предчувствие.

Проходим сквозь двойные железные двери. Они тут же захлопываются за нами со зловещим скрежетом. Внутри вся эта милитаризированная банда мутантов в мгновение ока рассеивается кто куда. Флайбои зарулили куда-то в тускло освещенные каменные коридоры, а все остальные, разбившись на несколько потоков, рассосались по разным направлениям нескончаемого замкового лабиринта.

Присоединились к одной из групп и молча следуем за ними. Проходим еще одни двери. Но, куда движемся, в полумраке даже понять трудно. Полный сюр. Такой, что было бы страшно смешно, если бы не было так страшно.

Никто по-прежнему не замечает нашего вторжения, и мы, совершенно не замеченные, все глубже и глубже погружаемся в недра самого главного ИТАКСового логова.

Смотрю на Ангела и, практически не раскрывая рта, спрашиваю:

— Ловушка?

Она кивает:

— Ловушка.

— Сека, — выдыхаю я, и тут мы вдруг оказываемся в огромном помещении, типа самолетного ангара.

Потолок здесь высотой футов под тридцать, а вместо окошек под самым потолком — узкие горизонтальные щели. На каменных стенах, по нескольку на каждой, развешены гигантские телеэкраны. На полу — ряды серых железных, в два этажа, коек. На них без единой морщинки, по-солдатски, натянуты грубые коричневые одеяла.

Нельзя не отдать им должное, уютное они свили здесь гнездышко.

Мутанты разбрелись по своим койкам, и мы остались у двери в полном одиночестве. Инстинктивно сгрудились спина к спине — в позицию круговой обороны.

— Мне лично здесь нравится, — бодрится Тотал. — Давайте дома, если у нас будет когда-нибудь свой дом, тоже такую красоту устроим.

— Ш-ш-ш… Держите уши и глаза востро. Примечайте выходы. Не расслабляйтесь. Того и гляди, что-то начнется.

Движение вокруг нас, на первый взгляд, хаотичное, на самом деле, четко определено розданными каждому заданиями: продукты высококлассных научных экспериментов деловито намывают полы, полируют спинки коек, надраивают до блеска ботинки.

Мы с Надж, не сговариваясь, переглядываемся, а Ангел безошибочно читает наши мысли. Украдкой пригнувшись, в следующий момент каждая из нас выуживает из-под кроватей бутсы себе по размеру. Ари тоже не растерялся, быстро смекнул, что к чему, и извлек откуда-то здоровенные сапожищи. Секунда — и мы обуты, а наши грязные и драные кроссовки пинками загнаны с глаз долой в самый темный угол.

— Вот это я понимаю! Что называется, слились с окружающей средой, — завистливо комментирует Тотал, которому явно тоже охота поживиться на дармовщинку.

Скорчив ему рожу, концентрируюсь на телеэкранах. Кабы там футбол показывали, я бы считала, что мы в раю.

Как бы не так. С каждого их двенадцати экранов, по три на стенке, смотрит на нас честными глазами светловолосая тетка и вещает по очереди на нескольких языках: сперва на немецком, потом на французском, итальянском, испанском, пока, наконец, не переходит на японский. То и дело секундные паузы в ее речи заполняются дружным хором одобрительных возгласов обитателей здешнего концлагеря.

Надж морщит лоб:

— Кого-то она мне напоминает, не пойму. Как будто я ее где-то раньше видела?

— Понятия не имею. Мы с ней раньше не встречались.

В конце концов, белохалатница переходит на английский:

— Пришла пора ре-эволюции! — выкрикивает она с энтузиазмом, и несколько голосов энергично подхватывают:

— Пришла! Пришла!

— План «Одна Вторая» запущен в действие. Даже сейчас, когда вы меня слушаете, все слабые, все бесполезные, все лишние существа, на которых человечество до сих пор бессмысленно разбазаривало столь необходимые ресурсы, подвергаются уничтожению!

Под новые приветственные восклицания мы пятеро в ужасе смотрим друг на друга. Быстро вспоминаем о необходимости притворяться и тоже вяло подаем голос.

Женщина таращится с экрана с рвением полоумной фанатички:

— Мы создаем новый мир! Мир, где не будет ни болезней, ни голода, ни слабостей.

— Конечно, порешите все человечество, вот вам и не будет никаких слабостей, — бурчу я себе под нос.

— Не будет больше причин для войн, — искренне продолжает тетка, — всем будет вволю воздуха и пространства. Люди перестанут сражаться за собственность, за пищу, за деньги и энергоресурсы.

Мутанты дружно рукоплещут ее изображениям.

«А что вы с религией будете делать? — думаю про себя. — Считаете, что все сытые да здоровые про веру свою и думать забудут? Что-то я в этом не уверена…»

Время от времени мимо проходит то один, то другой мутант, но никто не удостаивает нас ни единым взглядом. Стараемся слиться с толпой и то аплодируем вместе со всеми телевизионной агитаторше, то деловито принимаемся разглаживать и без того туго натянутые одеяла или ставить ровными рядами ботинки.

— Помните, — белохалатница переходит к следующему пункту, — вы, избранные, вы необходимое звено в ре-эволюционной цепочке. Без вас ре-эволюция не состоится. Новый режим должен быть чист и не запятнан. Все расы — равны, все гендеры равноправны. Но ни больным, ни слабым в новом обществе места нет и не будет.

— Все генд

Date: 2015-09-05; view: 313; Нарушение авторских прав