Дионис и безумие 11 page

Существовали различные формы лирики трубадуров, которые могли бы быть названы и жанровыми, так как строфическая структура и система рифм стихотворений обычно были связаны с их тематикой. Главнейшими из этих жанровых форм были: кансона, сирвента, тенсона, пасторела, альба и другие.

По своему происхождению лирика трубадуров связана с народным песенным творчеством. Для произведений трубадуров характерны повторы, образные описания (пейзажа и некоего действия), небольшой объем и т.д. Однако провансальская поэзия выступает — впервые в истории новоевропейской литературы — как поэзия индивидуальная, как лирика осознающей себя личности. Хотя здесь есть некоторые условности. Французские поэты старались не вложить в произведение свои собственные переживания (за любовными признаниями не стоит никакого реального жизненного содержания, высказываемые поэтом чувства подчиняются строгой регламентации), а изложить известный простой сюжет в новой форме, то есть найти эту новую форму. Провансальская лирика отличается большой изысканностью. Стих построен на определенном числе слогов и ритмическом движении, создаваемом распределением ударений (чаще всего встречается ямбический ход). Рифма — притом рифма точная — обязательна, причем она может связывать между собой как стихи одной строфы, так и соответствующие стихи разных строф. Строфика необычайно разнообразна, число стихов в строфе и строф в стихотворении не ограничено никакими правилами. Поэты подбирали пышные слова, создавали ряды синонимов. Из-за этого некоторые стихотворения оказывались не слишком понятными (особенно это относиться к произведениям сторонников «тёмного стиля»), что зачастую вызывало гордость авторов.

Во второй половине XII в., в период высшего расцвета провансальской лирики, велся спор между сторонниками поэтических манер - так называемого "ясного стиля" и "темного стиля". Представители "темного стиля", усложняя синтаксис, перегружая стихи туманными намеками, загадочными метафорами, иносказаниями, сознательно стремились к малопонятности, недоступности своей поэзии для "профанов".

Помимо художественной ценности, творчество трубадуров также внесло значительный вклад в становление и развитие устных и письменных форм современных романских языков.

Обычно трубадуры были и певцами-исполнителями своих произведений, и только некоторые из них ограничивались составлением лишь поэтического текста и музыкальной мелодии, поручая исполнение их жонглеру. Так, например, Бертран де Борн неоднократно обращается в своих песнях к своему жонглеру — Папиолю. Творчество трубадуров развивалось главным образом в Провансе, но оно было распространено так же в Северной Франции, в Италии и Испании. Немало провансальских поэтов побывало в Испании, в Италии, в Северной Франции, с другой стороны — многие испанцы, итальянцы и французы слагали свои песни на провансальском языке. Есть основание думать, что некоторые провансальские трубадуры переносили свою деятельность даже в Англию, литературным языком которой после вторжения войск Вильгельма Завоевателя в 1066 году стал французский. Поэзия трубадуров оказала также значительное влияние на развитие миннезанга. Все это свидетельствует о том, что поэзия трубадуров пользовалась в средние века европейской славой.

Некоторые жанры поэзии трубадуров наглядно демонстрируют фольклорную традицию. Так баллада (с провансальского balata — «плясовая») хранит в словах и музыке многие черты, подтверждающие её связь с народными хороводными песнями; (плясовая) — ритмичная песня, обычно сопровождаемая припевом; в одной балладе прямо упоминается «апрельская королева», традиционный персонаж народных весенних обрядов. Существует также гипотеза о значительном влиянии на развитие поэзии трубадуров поэтической культуры арабской Испании и, прежде всего, заждаля — жанра строфической поэзии на разговорном арабском языке, которым пользовались жители Испании как христиане, так и мусульмане.

Баллада.

Канцона — был одним из основных жанров поэзии трубадуров, лирическое стихотворение о рыцарской любви в средневековой поэзии прованских трубадуров или просто любовная песня (пров. canso, ит. canzone «песня»).

Канцона достаточно сложная форма, состоящая обыкновенно из пяти семи строф, замыкаемых одной-двумя посылками (торнадами) из трёх четырёх стихов. В торнаде указывался адресат песни, часто называемый условным именем — сеньялем — это могла быть сама дама, наперсник трубадура или его покровитель.

Главенствующим принципом любовной лирики старого Прованса была бесконечная вариация разнообразных сочетаний постоянных элементов в пределах строго определённого условного канона. Неверное понимание этого принципа создало мнение об «однообразии» и «монотонности» поэзии трубадуров, о том, что формальности созданного ими кодекса любовных отношений породили «бесплодные перепевы некогда новых и своеобразных тем».

Канцона часто отличается условностью и узостью эмоционального содержания, однообразием и бедностью поэтических образов. Нередко обращенная к знатной покровительнице поэта, кансона превращается в форму своеобразного феодального служения не столько самой даме, сколько её супругу.

Для любовной песни характерны «весенние запевы» (поэт начинает свою песню с описания весны, птичьего щебета и распускающейся зелени). Это показывает, насколько тесно кансона была связана с народной лирикой. Наиболее традиционный для кансоны сюжет – сетования певца, безответно влюблённого в знатную даму.

Почти одновременно с канцоной возникает жанр пародийной пьесы, где мотивы куртуазной любви иронически снижаются и шутливо обыгрываются. Неожиданным образом пародия, «выворачивание наизнанку» куртуазной любви, обновляли поэзию трубадуров, загнанную в строгие рамки канона, предохраняли её от вырождения.

Менее условен, чем кансоны, более насыщен конкретным жизненным материалом другой распространённый жанр поэзии трубадуров — сирвенты (провансальское sirventes — «служебная песня»). Образцом для формального построения сирвенты служила кансона. Сирвента (служебная песня) – строфическая, полемическая по тону песня; разрабатывает темы политические или общественные, также часто содержит личные выпады поэта против его врагов. Это жанр обсуждения вопросов религиозных, моральных, политических. В сирвенте трубадуры высмеивали недостатки противников и воспевали достоинства друзей. Сирвенты отличаются социальной, заостренностью; нередко превращаются в агитационные произведения или в памфлеты.

Популярен был жанр пасторелы (pastorella или pastorela), песни, изображающей беседу рыцаря с пастушкой. Пастурель жанр не столько «социальный», где встречаются представители противоположных классов, сколько жанр противопоставления взглядов на жизнь: с одной стороны куртуазного, с другой — здравого смысла. Причём трубадур, обращающийся по-куртуазному с пастушкой, почти всегда терпит поражение.

Пасторела — лирическая пьеса, стихотворный диалог юноши и девушки, которому предшествует небольшое введение, описывающее ситуацию встречи. Для пасторелы типичны упоминания о весенних обрядах, наличие припева и другие фольклорные особенности. В круг действующих лиц вводятся люди крестьянского сословия. Обычно сюжетную схему образует спор крестьянки или пастушки с рыцарем-поэтом, желающим удовлетворить внезапно вспыхнувшую страсть: в одних случаях девушке удается ловкими речами избавиться от назойливого ухаживателя, в других — он добивается желанного обещаниями и прямым насилием. Иногда пасторела может приобретать комический характер (девушка зовёт на помощь односельчан, которые, прибежав с вилами и дубинами, заставляют рыцаря позорно отступить), иногда и трагический (рыцарь уезжает, девушка остается обесчещенной). В некоторых случаях куртуазный герой устраняется (спор идет между пастухом и пастушкой) или пьеса приобретает дидактический характер (поэт-рыцарь выслушивает наставления почтенного пастуха). Другой распространенный тип пасторелы — так называемая «описательная пасторела», или «пасторела-сценка». Куртуазный поэт выступает здесь в качестве наблюдателя, который рисует весенний праздник и крестьянское веселье.

Ещё один популярный жанр — альба (провансальское alba — «утренняя заря»): жалоба влюблённых на неизбежность разлуки с наступлением утра, после тайного свидания; связана со свадебным фольклором и свадебными народными обрядами.. Представляет собой драматический диалог кавалера с дамой либо другом, охраняющим покой влюблённых, характерен повтор слова «alba» - заря. Диалогичность альбы указывает на её связь с народной песней. Вопреки классической куртуазной ситуации в альбе любовь осуществляется, но счастье кратковременно — с наступлением утра любовники расстаются из-за страха перед клеветой или ревнивцем-соперником. Этот жанр был распространён и в поэзии немецких миннезингеров.

Плач выражает печаль поэта по поводу смерти близкого ему человека или какого-либо важного сеньора. Плачи наполнены восхвалением достоинств умершего («щедр он был…неслыханной отвагой он горел») и причитаниями. Непременный атрибут плача – упоминание о том, что весь мир скорбит об усопшем («день как будто потемнел», «скорбит душа у всех»).

Тенсона (прение) - спор между двумя поэтами на любовную, литературную или философскую тему. При этом каждый поэт произносит по строфе, как в живом диалоге.

Новыми общественными отношениями определяется радикальный переворот в литературе, происходящий в 13 в.

Поднимается новая, городская литература. Ее поэтика, противоположная поэтике куртуазно-рыцарской поэзии, характеризуется торжеством здравого смысла и трезвой рассудительности, склонностью к изображению обыденной жизни, гротескной игре красок и образов. Ее основу образует народное творчество.

Самые яркие сюжеты и образы городской литературы восходят к фольклору. Городская литература также осваивает целый ряд жанров рыцарской поэзии, существенно их видоизменяя.

Возникают публицистическая, сатирическая и шуточная лирика, краткие стихотворные рассказы бытового содержания, большие сатирические и аллегорические романы, богатая и разнообразная дидактическая литература. Изменяется и стиль. В противоположность изысканности и изяществу рыцарской поэзии стиль здесь максимально приближается к бытовой речи и в языке появляется множество слов и выражений ремесленного, народного, даже жаргонного происхождения.

Одним из излюбленных жанров городской литературы являются во Франции фаблио – небольшие стихотворные рассказы о забавных и нелепых происшествиях из обыденной жизни, которые должные вызывать смех.

Их можно разделить на 3 группы:

1. Лишенные социальной мысли и сатирического содержания, их цель – грубоватый смех, доставляющий отдых и развлечения.

2. Фаблио с более развитыми сюжетами, в которых смех имеет уже определенную социальную направленность («Крестьянин-лекарь», «Кречет»).

3. Разоблачающая определенные пороки, свойственные разным сословиям («Завещание осла»).

В центре внимания фаблио – горожане, те их типические черты, которые были порождены зарождающимися товарно-денежными отношениями. Сюжеты фаблио близки сказкам, новеллам, назидательным рассказам других народов различных стран и эпох. Народное происхождение фаблио отчетливо проявляется в той правдивости и свободе, с какими разоблачаются притеснители и хищники всякого рода. В ряде других фаблио короли и епископы вынуждены бывают склониться перед народной силой и народной мудростью.

В Германии жанром, аналогичным фаблио и сформировавшимся не без их влияния, являются шванки.

Фаблио оказали значительное влияние на последующую французскую литературу (Боккаччо, Рабле, Мольер, др.).

В народной культуре западноевропейского средневековья существовал мощный пласт народной смеховой культуры с его скептицизмом, вольномыслием и карнавальностью. Празднества карнавального типа возникли в позднем Средневековье.

Карнавалы, различные смеховые действа на городских площадях занимали особое место в народной культуре. Основанные на начале смеха, они противостояли официальным культурным формам и церемониям - церковным и государственным, создавали иной мир, мир вне церкви и государства, мир "наоборот", с иными человеческими отношениями (по словам М.М. Бахтина, "второй мир", "вторую жизнь"). Отличительные черты смеховых обрядово-зрелищных форм - свобода от религиозного догматизма, мистики, нередкая пародия на церковный культ, равенство участников, отмена всех иерархических отношений средневекового общества, сильно развитый игровой элемент - действительно позволяют говорить о них как об иной, "второй жизни".

Помимо карнавалов в городах отмечались особые "праздники дураков". Ярмарки сопровождались разного рода увеселениями с участием дрессированных зверей, карликов, уродов, великанов. Шуты и дураки - обязательные участники праздников - пародировали различные церемонии "серьезной", официальной жизни. Они участвовали не только в празднествах. Шуты и дураки были носителями смеховой культуры и в обычной жизни народа.

Особое место в народной смеховой культуре занимал карнавал. Знаменитую формулу карнавала дал М.М. Бахтин - "Карнавал - это вторая жизнь народа, организованная на начале смеха". Большие средневековые города жили карнавалом в общем до трех месяцев в году. Карнавал был всенародным праздником, в нем не было разделения на актеров и зрителей. Карнавал временно создавал особый мир изобилия, свободы, равенства всех людей, отменял все иерархические отношения - все становились равными. Свободное, фамильярное отношение между участниками, карнавально-площадный стиль речи создавали особый язык карнавальных форм и символов, используемый в произведениях словесной смеховой культуры.

Смеховые произведения на латинском и народных языках являлись другим видом народной смеховой культуры. Это была праздничная литература средневековья, рожденная карнавальным мироощущением. Сохранились многочисленные пародии на церковные сюжеты, церковный культ - пародийные литургии ("Литургия пьяниц" и другие), пародии на псалмы и т.д. В смеховой пародийной литературе на народных языках преобладают светские пародии, возникает пародийный рыцарский роман.

Последующая эпоха дала крайне поверхностную и упрощенную оценку средневековой культуре как "срединной" между блестящей античной культурой и собственно Ренессансом, возвратом к "золотому веку" античности. Историки Возрождения видели в средневековье века тотальной дикости, всеобщего упадка культуры, господства предрассудков. Мрачный образ средневековья как "темных веков", своеобразного "провала" в развитии европейской цивилизации надолго оставался господствующим представлением об этой эпохе.

Романтизм конца XVIII - XIX вв. дал прямо противоположную оценку средневековой культуре, создав ее идеальный образ как времени подлинного торжества благородства, человеческого достоинства, искреннего чувства. Романтический образ средневековой культуры оказался также далек от истины, как и ренессансный.

Лишь глубинный кризис европейской культуры XIX - XX вв., выразившийся прежде всего в кризисе самого человека: в его прагматически ориентированном существовании, ощущении одиночества, покинутости, бессмысленности бытия, заставил по-иному подойти к осмыслению средневековой культуры.

Безусловно, христианский идеал человека не был реализован в средневековом обществе. Сейчас мы понимаем, что идеал может не соответствовать логике самой жизни, исторической реальности, лежащей в основании культуры. Важно другое - о культуре мы судим по тем идеалам, которые она выдвинула и которые сформировали менталитет ее человека, скрепляющий единство культурной традиции. При всей противоречивости социокультурного процесса для средневековой культуры был характерен глубокий психологизм, обостренное внимание к человеческой душе, внутреннему миру человека.

Высоко оценивая художественные достижения Средневековья в условиях кризиса современной европейской культуры, мы обращаемся прежде всего к духовному опыту средневековья с его глубинно-осмысленным бытием человека, идеей духовного единения людей, доминированием духовного над плотским, материальным, приоритетом внутреннего мира человека.

Духовно-нравственный кризис европейской цивилизации позволяет увидеть достоинства средневековой культуры по сравнению с современной, заставляет переосмыслить важнейшие достижения ее духовной культуры, ее ценности и идеалы - идеи милосердия, бескорыстной добродетели, осуждение стяжательства, идею универсальности человека и многие другие.

Фаблио́, фабльо́ (от лат. fabula — басня, рассказ) — один из эпических жанров французской городской литературы XII — начала XIV в.

ФАБЛИО - (название произошло от латинского «фабула» в силу первоначального отождествления любой смешной, забавной истории с басней, уже известной под этим старинным латинским названием) представляли собою небольшие (до 250—400 строк, редко больше) рассказы в стихах, преимущественно восьмисложных, с парной рифмой, обладавших простым и ясным сюжетом и небольшим количеством действующих лиц.

Преимущественно фаблио создавались жонглерами, но были среди авторов фаблио и клирики. Сюжет фаблио развивается стремительно, диалоги характеризуются живостью и лаконизмом. Завершается фаблио моралью, которая может носить как констатирующий характер («О буренке, попоской корове»), так и иронически-обобщающий («О виллане, который тяжбой приобрел себе рай»). Герои фаблио, в основном, крестьяне или горожане, а также духовные лица, судьи, хитрый купец, изворотливая жена горожанина или крестьянина.

Три группы фаблио: фаблио-анекдоты, призванные рассмешить и развлечь слушателей, не преследующие обличительных целей (например, «Тытам», в котором комический эффект достигается путем создания нелепых ситуаций и игры слов); фаблио с более сложным сюжетом, прославляющие те качества, которые могут считаться добродетелями горожанина – хитрость, сметливость, расчетливость (например, фаблио «Крестьянин-лекарь», которое легло в основу комедии Мольера «Лекарь поневоле»); сатирические фаблио, разоблачающие пороки разных сословий: плутни судей, лицемерие и алчность духовенства, жадность и чревоугодие зажиточных горожан (например, «Завещание осла», разоблачающее алчность духовенства всех рангов). В фаблио подвергаются осуждению не только духовные лица или аристократы, совершившие неблаговидный поступок. Мораль одна для всех, поэтому осуждению за бесчеловечность, неблагодарность, бессердечие могут быть повергнуты и бедняки. В фаблио утверждаются единые, общечеловеские нормы поведения, единая внесословная система ценностей. Фаблио оценивает человека с точки зрения его человечности, а не его социального статуса.

В целом ряде фаблио отстаиваются права истинной любви, утверждается возможность обретения счастья теми, кто любит по-настоящему. Причем, героями этих фаблио могут быть как рыцарь («О сером в яблоках коне»), так и представители незнатных сословий, например, терпеливая и мудрая жена купца-гуляки, которая сумела разоблачить алчность любовницы мужа и вернуть себе любовь супруга, доказав, что она – законная жена - любит по-настоящему преданно и бескорыстно («Кошель ума»).

Фоном действия в фаблио выступает средневековый быт. Действие в фаблио развивается стремительно, диалоги предельно лаконичны и экспрессивны. Некоторые фаблио были переработаны в фарсы, поскольку именно диалоги выступали в них движущей сюжет силой. Художественный прием предельного заострения, а порой и гиперболического преувеличения, использутся в фаблио для создания образов героев. Если в куртуазной литературе гиперболизировались скорее качества героев (смелость, военная сноровка, сила), то в фаблио гиперболизации подвергаются уже черты характера. Важно заметить и оценить то поучительное дидактическое начало, которое нередко звучит в фаблио. Это не только народная мораль, но и мораль духовных кругов, использующих народную сатиру, даже и направленную против них, для очистки все более падающих нравов церкви. Проникает в фаблио и мораль традиционной дидактической литературы на латинском языке. Теперь она появляется в обличье родного языка и представлена в смешных притчах, что делает дидактику гораздо более действенной и доходчивой. Особенно важно подчеркнуть новые средства характеристики действующих лиц, к которым обращается фаблио. Поразительно скромными средствами там четко обрисовываются типы общества XII—XIII вв., что было чуждо рыцарскому роману. Типологизирующее изображение социальных кругов в фаблио связано с бытовым, реальным фоном действия, разыгрывающегося в деревенской избе, на городской площади, в жалкой деревенской церквушке, в поле. Но также — и в доме богатого горожанина и в рыцарском замке. Пафос фаблио — повседневная жизнь крестьянина и горожанина, его и моральные, семейные и хозяйственные заботы».

Во французских фаблио формировался новый тип героя, новый демократический и при этом общеловеческий тип внесословной морали, новый тип повествования, некоторые элементы которого успешно продуцировались в драму. В фаблио утверждались новые ценности, обусловленные правом героя на равенство с другими людьми, независимо от сословного и имущественного ранга, право каждого человека на любовь и счастье, пусть иногда в грубовато-комической форме, а иногда с элементами плутовства и обмана. Тем не менее, выраженное в фаблио стремление измерять все человеческие поступки одной меркой, ценить во всех людях одни и те же качества сообщало ему особый статус в литературе Средних веков, делая фаблио предшественниками новеллы Возрождения. Абсолютно закономерно и логично сюжеты некоторых фаблио были переработаны в новеллы «Декамерона» Дж. Боккаччо.

Король зверей лев Нобль устраивает прием по случаю праздника Вознесения. Приглашены все звери. Лишь пройдоха Лис дерзнул не явиться на королевский пир. Волк Изенгрин подает льву жалобу на Лиса, своего давнего врага: мошенник изнасиловал жену волка Грызенту. Нобль устраивает судебное разбирательство. Он решает дать Лису шанс исправиться и вместо жестокого наказания приказывает Изенгрину заключить с Лисом мирный договор.

В этот момент звери видят похоронную процессию: петух и куры несут на носилках растерзанную Лисом курицу. Они падают в ноги Ноблю, умоляя его покарать злодея. Разгневанный лев приказывает медведю Бирюку найти Лиса и доставить во дворец. Но хитрому пройдохе удается и его обвести вокруг пальца: он заманивает любителя меда к пчелиному улью, и неуклюжий Бирюк застревает в дупле дуба. Лесник, увидев медведя, созывает людей. Еле живой, забитый палками, бедняга возвращается к Ноблю. Лев разгневан. Он поручает коту Тиберу доставить злодея. Не посмев ослушаться приказа владыки, тот отправляется к Лису. Он решает хитростью и льстивыми речами завлечь преступника во дворец. Но и на этот раз ловкий проныра надувает королевского посланника. Он предлагает ему отправиться вместе на охоту — в амбар к священнику, где много мышей, и в курятник. Кот попадает в западню.

Разъяренный лев решает пойти войной на преступника. Звери отправляются в поход. Подойдя к крепости, где скрылся Лис, они понимают, что не так-то просто преодолеть каменные стены. Но, охваченные жаждой мести, звери все же разбивают лагерь вокруг замка. Целыми днями штурмуют они крепость, но все их усилия тщетны.

Звери, потеряв всякую надежду взять крепость, ложатся спать. Лис же тем временем, потихоньку выбравшись из замка, решает отомстить врагам. Он привязывает хвосты и лапы спящих к стволам деревьев и ложится под бок к королеве. Проснувшись, испуганная львица поднимает крик. Звери, увидев Лиса, пытаются подняться, но не могут сдвинуться с места. Слизняк Медлив, решив всех освободить, сгоряча рубит им хвосты и лапы. Лис уже готов удрать, но в последний момент Медливу удается схватить прохвоста. Наконец-то Лис пленен.

Нобль выносит жестокий, но справедливый приговор — казнить лгуна и злодея. Жена и сыновья Лиса, узнав, что ему грозит неминуемая гибель, умоляют владыку помиловать преступника, предлагая взамен богатый выкуп. В конце концов лев соглашается простить Лиса, но при условии, что тот оставит свои дерзкие проделки. Обрадованный Лис скрывается, как только с его шеи снимают веревку. Но выясняется, что в толчее и неразберихе Лис совершил еще одно преступление — раздавил мышь. А его уже и след простыл. Нобль приказывает каждому, кто увидит преступника, не дожидаясь судебного разбирательства, расправиться с ним на месте.

Тяжелые времена наступили для Лиса, Он вынужден скитаться, скрываясь от всех. Не так-то легко стало добывать себе пропитание. Но хитрость и смекалка по-прежнему выручают его. То ему удается льстивыми речами выманить у ворона кусок сыра, то он надувает рыбаков, возвращавшихся домой с богатым уловом. На этот раз Лис притворяется мертвым, и простаки кладут его в повозку. Тем временем проныра досыта набивает себе брюхо, да еще и прихватывает часть добычи с собой. То-то радовались его домочадцы!

Тем временем Изенгрин, рыщущий в поисках съестного, подходит к дому Лиса. Учуяв запах жареной рыбы, он, забыв о смертной вражде с Лисом и все его преступления, просит накормить его. Но хитрец говорит волку, что ужин предназначается монахам, а они принимают в свою общину каждого, кто захочет. Изголодавшийся Изенгрин изъявляет желание вступить в Тиронский орден. Лис уверяет волка, что для этого необходимо выстричь тонзуру. Он велит ему просунуть голову в дверную щель и поливает ее кипятком. Когда же волк, измученный этими пытками, напоминает ему о том, что тот обещал его накормить, Лис предлагает Изенгрину самому наловить себе рыбы. Он отводит его на замерзший пруд, привязывает к его хвосту ведро и велит ему опустить его в прорубь. Когда лед замерзает и волк уже не в силах сдвинуться с места, к пруду собираются люди. Увидев волка, они с палками набрасываются на него. Оставшись без хвоста, Изенгрин едва уносит ноги.

Король зверей Нобль внезапно заболевает тяжелой болезнью. Со всего света стекаются к нему прославленные врачеватели, но ни один из них не может помочь льву. Барсук Гринбер, который приходится кузеном Лису, убеждает его, что единственный способ заслужить прощение и добиться благоволения короля — исцелить его. Собрав в чудесном саду целебные травы и обобрав спящего пилигрима, он предстает перед Ноблем. Король разгневан тем, что наглый Лис посмел явиться ему на глаза; но тот объясняет Ноблю цель своего визита. Он говорит, что для исцеления больного потребуется шкура волка, рога оленя и шерсть кота. Король приказывает слугам исполнить его просьбу. Лис ликует: Изенгрин, олень и кот Тибер — его давние враги и обидчики — теперь опозорены навсегда. С помощью снадобий, приготовленных Лисом, король выздоравливает. Хитрец наконец завоевывает любовь короля.

Лев отправляется на войну с язычниками. Он поручает Лису охранять дворец и назначает его своим наместником. Воспользовавшись отсутствием Нобля, он соблазняет его жену и живет, ни в чем себе не отказывая. Вскоре у него созревает коварный план: он подговаривает гонца объявить зверям, что лев погиб на поле брани. Гонец зачитывает зверям завещание короля, состряпанное мошенником Лисом: после смерти льва трон должен перейти к Лису, а вдова Нобля станет супругой новоиспеченного короля. Скорбь по погибшему государю сменяется радостью: никто не хочет ссориться с новым королем.

Вскоре лев с победой возвращается домой. Он штурмует замок и берет предателя в плен. Петух Шантеклер набрасывается на самозванца, но тот притворяется мертвым, и его сбрасывают в канаву. На мертвечину слетаются вороны, но им не удается полакомиться: Лис отрывает одной из них лапу и убегает. Вороны жалуются королю, и тот посылает к Лису барсука Гринбера. Желая выручить кузена, Гринбер возвращается и рассказывает Ноблю, что на этот раз Лис на самом деле скончался, хотя тот цел и невредим. Звери ликуют, один только лев разочарован и опечален неожиданной кончиной врага.

С середины 14 в. в Италии начинается широкое культурное движение, обусловленное зарождением капиталистических отношений в недрах феодального общества. Это движение принято называть Возрождением, или Ренессансом. Начавшись в Италии, которая была родиной капиталистического производства в Европе, оно распространяется со второй половины 15 в. в других европейских странах, постепенно приобретая общеевропейский размах и значение.

Существом культуры Возрождения, ее объективным историческим смыслом является начало идеологической борьбы с феодализмом и всеми его проявлениями в религии, философии, науке, литературе и искусстве. Культурные деятели этой эпохи, представители новой, светской интеллигенции, вели непримиримую борьбу с теологией, схоластикой, аскетизмом, мистикой, с подчинением литературы и искусства религии, характерным для эпохи феодализма. Они стремились создать новую культуру, основанную на принципе свободного развития автономной человеческой личности, ее освобождения от стеснительной опеки религии и церкви. Они прославляли радости земной жизни, стремились критически разобраться в окружающем и анализировать как внешний, так и внутренний мир человека. Они называли себя гуманистами (от лат. слова humanus – «человеческий»), подчеркивая этим словом светский характер создаваемой ими культуры, ее устремленность к удовлетворению чисто человеческих, земных интересов. Весьма характерной чертой деятельности гуманистов эпохи Возрождения являлось «открытие и человека», страстная жажда знания, стремление к открытиям и изобретениям во всех областях жизни. На этой основе развивается у гуманистов материалистическое восприятие природы.

Разложение феодального мира создало пестрый и исторический фон и открывало широчайший простор для проявления деятельности человеческой личности. Люди Возрождения были уверены в возможности ее бесконечного развития и беспредельного утверждения. Переломный характер данной эпохи, когда пути дальнейшего развития еще далеко не были ясны, поддерживал в них эту иллюзию. Отсюда блистательный оптимизм этой эпохи, пронизанной пафосом освобождения человечества от экономического и идеологического рабства феодализма. Это был героический период рождения буржуазного общества в недрах разлагающегося феодального мира.

Date: 2015-09-05; view: 493; Нарушение авторских прав