Август 2008

Дела у Хувилера шли если не блестяще, то, по крайней мере, лучше, чем у большинства его коллег. Кому‑кому, а ему, действующему президенту союза шеф‑поваров Швейцарии, это было известно. Он противостоял кризису из последних сил, проявляя изобретательность, – его меню «Сюрприз», например, появилось в местной газете в виде небольшого шуточного объявления, – и тут на тебе!

Не хватало только самому получить инфаркт из‑за этого придурка. И надо ж было такому случиться в пятницу вечером! Его вырвало прямо на стол. Он даже запачкал рубашку своего гостя, бизнесмена из Голландии!

И каждый из сидящих в зале, должно быть, подумал, глядя на всё это: «Вот так умирают в «Хувилере». Интересно, что он съел?»

Откуда ни возьмись появились три врача. Для начала они раздели его почти догола. Потом первый позвонил в «Скорую», сообщив предварительный диагноз: «Подозрение на инфаркт миокарда». Второй суетился возле очнувшегося больного. Третий выбежал из ресторана, вернулся через несколько минут с чемоданчиком в руке и сделал инъекцию. Тут подоспела и «Скорая».

Санитар с доктором катили носилки на колёсиках, три стола пришлось убрать с дороги. Потом они увозили Дальманна – бледного как смерть, в кислородной маске и блевотиной в волосах. Зрелище не из приятных!

Это был конец. Заказы возвращались на кухню; недоеденные блюда стыли. Одни посетители просили счёт, другие ждали, когда их столы поставят на место. Ещё несколько человек почувствовали себя плохо. Жена одного адвоката забилась в истерике. Гости с отвращением наблюдали, как два тамильца убирают столик Дальманна и вытирают пол.

А потом появился старший официант с освежителем воздуха – чёрт знает, где он его раздобыл. Не успел Хувилер опомниться, как к запаху блевотины добавился утончённый хвойный аромат.

Всё‑таки ему удалось успокоить оставшихся гостей. Хувилер сказал им, что прогнозы благоприятные, что Дальманна спасло то обстоятельство – неудивительное для этого ресторана, – что в зале оказалось сразу три врача. А когда суматоха утихла, из раздевалки для персонала вернулся голландец. Сразу после душа и в тесноватом ему запасном костюме сомелье.

Он попросил столик и несъеденные блюда! Дальманну не понравилось бы, если б остаток ужина пропал, сказал он. Чем, конечно, испортил аппетит ещё нескольким гостям.

На следующее утро Хувилер позвонил Шефферу, помощнику Дальманна, который всегда заказывал для него столик, и спросил его о самочувствии шефа. Тот ответил, что после экстренной операции состояние больного стабилизировалось. Этот человек говорил словами медицинского бюллетеня.

Нет худа без добра. Если бы Дальманн умер в ресторане, ущерб для бизнеса был бы большим. Хотя, с другой стороны, о «Хувилере» написали бы газеты.

Андреа объявилась только во второй половине дня.

Мараван уже собирался готовить мотагамы на вечер, как вдруг зазвонил телефон.

Она была весела, однако ни слова не сказала о том, как прошла ночь. Мараван сдержал любопытство и тоже не стал задавать вопросы.

Когда же спустя час он убирался у неё на кухне, она молча смотрела на него, держа в правой руке бокал и обхватив ладонью левой правый локоть, и даже не изъявляла желания помочь.

– Тебе совсем не интересно, как всё получилось? – спросила она наконец.

– Почему же, интересно, – пробормотал тамилец.

Андреа поставила стакан на стол, обняла Маравана за плечи и поцеловала в лоб.

– Ты волшебник! – прошептала она. – Всё сработало.

Он лишь недоверчиво посмотрел на неё, и тогда она повторила громче:

– Всё сработало, сработало!

А потом, так и не дождавшись его реакции, принялась прыгать и танцевать:

– Всё сработало! Всё сработало!

И только тогда Мараван рассмеялся и тоже закружил по комнате.

Андреа поразила его описанием своей любовной ночи. Она не вдавалась в подробности, но сказанного оказалось достаточно, чтобы шокировать воспитанного в строгих традициях индуса.

– И знаешь, во сколько она ушла? – наконец спросила девушка.

Мараван прокашлялся:

– Поздно, надо полагать.

– В половине третьего дня, в четырнадцать тридцать! – торжествующе провозгласила Андреа.

– Думаешь, это связано с едой? – спросил Мараван. – Может, дело в тебе самой?

Андреа решительно тряхнула головой:

– Но Франциска никогда не спала с женщинами, Мараван! Никогда!

Она помогла ему погрузить вещи в «Гольф» и отвезла его домой.

На какое‑то время Мараванудаже показалось, что его мечта сбылась: они с Андреа, как настоящие партнёры по бизнесу, возвращаются в офис после удачно выполненного заказа, и он мысленно поблагодарил девушку за то, что та не отвлекала его разговорами, возвращавшими в реальность.

Но и когда машину разгрузили, Андреа не ушла. Она курила на кухонном балконе, опершись на перила. При этом девушка не вдыхала дым, а рывками выталкивала его наружу, словно хотела пустить кольца. Мараван стоял рядом.

На улице заметно похолодало, но дождь кончился несколько часов назад. Из открытых окон доносилась музыка и разговоры на тамильском языке. Внизу, во внутреннем дворе, дилер заключал сделку с клиентом. Потом оба исчезли.

– Какая твоя самая большая мечта? – спросила Андреа.

– О мире и возвращении, – ответил Мараван.

– А как же ресторан?

– Да, но в Коломбо.

– А до этого?

Мараван выпрямился и засунул руки в карманы брюк.

– Ресторан здесь.

– И где ты возьмёшь деньги?

Тамилец развёл руками.

– Кейтеринг?

Он кивнул:

– Что‑то вроде того.

Казалось, её вопрос удивил Маравана.

– Получится, как ты думаешь?

Андреа пожала плечами.

– Ну, если ты будешь готовить, как для меня…

– Вот как! – рассмеялся Мараван. – А клиенты?

Андреа задумалась.

– Их я возьму на себя.

– И сколько ты за это хочешь? – спросил он.

– Половину.

У Андреа был бизнес‑план и немного денег – наследство бездетной тёти, умершей полтора года назад и оставившей всё своё состояние четверым племянникам. Оно заключалось в небольшой сумме и шале[30]на не особенно снежном зимнем курорте в Альпах, где тётя провела половину жизни. Дом племянники тут же продали. После всех налоговых отчислений каждый получил не больше восьмидесяти тысяч франков, из которых у Андреа, так часто терявшей работу, осталось чуть больше половины. Часть этих денег она планировала вложить в «Пищу любви» – так она назвала их совместное с Мараваном предприятие.

Она должна закупить недостающее оборудование – прежде всего роторный испаритель, – посуду и столовые приборы; позаботиться о привлечении клиентов; сменить свой «Гольф» на универсал; взять на себя обслуживание и функции администратора; наконец предоставить стартовый капитал.

Маравану остаётся ноу‑хау.

Пятьдесят процентов – это ещё по‑божески, Мараван должен признать.

Ужин на двоих обойдётся в тысячу франков, не считая напитков. Мараван рекомендует шампанское, которое нужно закупать по оптовой цене и продавать по ресторанной.

Тамилец с ней согласился. Получался совсем не тот кейтеринг, о каком он мечтал. Но готовить пищу для укрепления супружеских связей – а именно так собиралась Андреа представлять их продукцию, – в этом не было ничего предосудительного даже с точки зрения человека строгой восточной культуры. А возможность работать с Андреа делала Маравана счастливым.

– Зачем тебе это? – спрашивал он. – Ты ведь в любое время найдёшь себе место?

– Но это нечто новое, – отвечала она.

Над крышами взметнулась ракета. Она летела всё медленнее, потом на мгновение остановилась и упала на землю, оставив в воздухе затухающий красный след. Они отмечали наступление августа и начало нового предприятия.

Второй раз Мараван готовил еду на кухне Андреа, а в воздухе уже запахло рутиной. Он знал, где что лежит, да и она, накрывая стол и украшая комнату, тоже не задавала никаких вопросов. Каждый молча делал своё, как бывает в сработавшейся команде.

Их сегодняшней гостьей была Эстер Дюбуа, психолог, с которой Андреа познакомилась в ночном клубе. Она приходила туда с мужчиной, однако не скрывала своих симпатий к Андреа.

Эстер Дюбуа работала сексуальным психологом и вот уже несколько лет вела в одном журнале популярную колонку для женщин старше сорока. Она и сама принадлежала к этой возрастной категории, красила в огненно‑рыжий цвет свои рано поседевшие волосы и подолгу зависала в Интернете.

Андреа застала её на рабочем месте и без особого труда уговорила на «захватывающий кулинарно‑сексуально‑терапевтический эксперимент» – как сама выразилась.

Сегодня Эстер опоздала на полчаса и принесла большой букет калл, которые, как она объяснила, «так хорошо соответствуют теме вечера».

Андреа познакомила её с Мараваном.

– Шри Мараван – великий гуру эротической кулинарии, – так представила она своего приятеля.

Насчёт «шри» и «гуру» Андреа его не предупреждала, но по реакции Маравана поняла, что это следовало бы сделать. Тамилец со смущённой улыбкой протянул гостье руку и вернулся к работе.

– Я сгораю от нетерпения, – объявила Эстер Дюбуа, устроившись на подушках в полутёмной гостиной, наполненной множеством зажжённых свечей. – А как же курительные палочки, музыка?

– Шри Мараван считает, что первое перебивает аромат еды, а второе заглушает удары сердца, – объяснила Андреа. – Однако это не запрещено. – Тут она позвонила в медный храмовый колокольчик. – Вот единственная музыка, которую допускает здесь Шри Мараван.

Дверь отворилась – и на пороге появился тамилец с подносом, на котором стояли два бокала с шампанским и две миниатюрные тарелочки с чапати. Пока женщины чокались и произносили тост, Мараван сбрызнул лепёшки эссенцией из корицы, кокосового масла и листьев карри.

– Надеюсь, здесь обошлось без химии, – улыбнулась Эстер Дюбуа.

– Вся кулинария – это химия и физика, – вежливо возразил Мараван.

Гостья взяла чапати, понюхала, зажмурившись, потом откусила немного и открыла глаза.

– Сногсшибательная химия… – прошептала она.

Психотерапевт, в общем, довольно разговорчивая женщина, за едой говорила крайне мало. Она лишь стонала, вздыхала на разные лады и театрально закатывала глаза.

– Знаешь, что во всём этом самое непристойное? Есть руками, – заметила она.

Дожевав последний кусок глазированного сердечка, она счастливо вздохнула.

– Ну, чего мне ещё попробовать? Может, твоего симпатичного гуру?

Но «симпатичного гуру» уже и след простыл.

И на этот раз всё повторилось. Андреа провела потрясающий вечер и ночь. Хотя общаться с Эстер ей было трудно: психотерапевт казалась бывшей официантке слишком интеллектуальной и закрытой. Кроме того, она недолюбливала этих бисексуалок, которые живут со своими мужьями и ради них запросто отменяют свидания: «Я сегодня не могу, милая. Завтра всё объясню».

Во всяком случае, Андреа обрадовалась, когда, проснувшись рано утром, обнаружила, что Эстер уже встала и уходит домой, не позавтракав, – совсем как неверный муж от любовницы.

– Я тебе позвоню, – сказала она на прощанье и поцеловала Андреа в лоб.

Психотерапевт имела в виду обещание, которое дала девушке во время короткого делового разговора в эту ночь любви. Андреа не сомневалась, что она его выполнит.

– И это срабатывает каждый раз? – сонно спросила тогда Эстер.

– Во всяком случае, со мной, – ответила Андреа. – Один раз сработало даже с мужчиной.

– Не знала, что ты спишь с мужчинами, – удивилась Эстер.

– Я тоже, – отозвалась Андреа.

– Потрясающе! – восхищалась гостья. – Что же он такое делает?

– Древнейшие аюрведические рецепты с афродизиаками, – пояснила Андреа. – Но готовит он их по‑своему.

– Знаешь, сколько моих пациентов что угодно отдали бы за такой ужин? – задумчиво произнесла Эстер.

– Так присылай их сюда, – с этими словами Андреа завернулась в одеяло и заснула.

Дальманн уверен, что Шеффер над ним насмеялся.

Он принёс ему красный спортивный костюм с неоново‑жёлтыми вставками.

– Ничего более вызывающего не нашёл? – пробурчал Дальманн.

– В этом сезоне многие предпочитают экспрессивные цвета, – сказал Шеффер, – не в последнюю очередь из соображений безопасности.

– Кто тебе это сказал? – раздражённо спросил Дальманн.

– Я консультировался со специалистами, – ответил Шеффер, тоже заметно нервничая.

И теперь Дальманн вынужден это носить. Хотя в глубине души ему всё равно. Остальные выглядят не лучше в своих слишком просторных или узких одеяниях. Посмотреть только, как они виснут на этих тренажёрах, беспомощные и красные от натуги! Словно собираются искупить все грехи за последние десять лет.

Дальманн осторожно вращал педали велоэргометра. На панели возле руля лежала бумажка с его персональной фитнес‑программой. Но он пренебрегал остальными упражнениями, предпочитая это: здесь можно регулировать нагрузку и сидеть. Доктор советовал заниматься ежедневно, но не переусердствовать. Последней рекомендации Дальманн придерживался особенно аккуратно.

Ему поставили стент. Трубку, которая расширяет коронарную артерию, сжимающуюся при инфаркте миокарда. Он хорошо перенёс операцию и теперь проходил утомительный курс лечения и глотал лекарства, регулирующие свёртываемость крови, чтобы тромбы не забили отверстие. Ему рекомендовали вести здоровый образ жизни: есть и пить в меру и, что самое трудное, бросить курить.

Раньше он говорил: лучше смерть, чем санаторий. Однако теперь находил, что здесь не так уж плохо. Похоже на роскошный отель с профессиональным спа‑салоном. Правда, публика – в основном дряхлые старики, и разговоры только о болезнях. Но Дальманну с ними болтать незачем. Через день приходит Шеффер со своим кейсом, и они на несколько часов уединяются в номере Дальманна для работы.

Пульс за девяносто. Дальманн уменьшил и без того невысокую скорость, потом ещё, наконец выключил совсем и встал с тренажёра.

В раздевалке он завернулся в белый махровый халат с эмблемой санатория на груди и пошёл в киоск. Накупив нужных газет, Дальманн вошёл в лифт и поднялся на свой этаж.

Пресса сообщала об отставке президента Пакистана Первеза Мушаррафа, и Дальманн задумался, какие последствия это может иметь для него.

Сейчас он примет душ, оденется как следует и выкурит на балконе одну сигарету. Его отсек для некурящих насквозь пропах табаком.

Когда, переодевшись, Дальманн вошёл в комнату, в ней оказалось так темно, что ему пришлось зажечь свет. Густая завеса туч превратила пасмурный летний день в ночь. Дальманн открыл балконную дверь. На светло‑бежевом паласе сразу появились тёмные пятна дождевых капель.