Глава четырнадцатая. Лицо Калеба замкнулось, как створки раковины, гладкие, блестящие и твердые

Лицо Калеба замкнулось, как створки раковины, гладкие, блестящие и твердые.

У Маргред упало сердце. Он ничуть не походил на ее возлюбленного. Он выглядел… в общем, он выглядел как человек, который целыми днями расспрашивает других людей об их мотивах и поступках. Она почти пожалела о своих словах.

Слишком поздно.

Она просто обязана была рассказать ему правду, потому, что это он спас ее в ту ночь на пляже. Потому что она узнала о том, кем была его мать. Может быть, еще с того самого момента, когда он впервые вошел в нее и прошептал ее имя, зарывшись лицом ей в волосы.

– Ты пережила шок, – сказал он.

Вежливо. Отстраненно. Нейтрально.

– Давай лучше я отвезу тебя к Донне Тома.

Он не поверил ей.

Она и не ожидала, что это случится, тем не менее, ее так и подмывало закатить ему такую же пощечину, как и его братцу.

– Мне не нужен врач. Мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

– О, я слушаю тебя, и еще как! На мой взгляд, твою голову должен осмотреть врач.

Она оскалила зубы в недоброй усмешке.

– Ты говорил, что хочешь знать правду.

– Да, говорил. Но мне нужны факты, а не досужие вымыслы.

– Получается, ты не готов признать факты, которые не вписываются в твою теорию?

«Ага, проняло», – с удовлетворением отметила она.

Губы его сжались в тонкую, неразличимую полоску.

– Хорошо. Ладно. Давай выкладывай.

Но теперь, когда она безраздельно завладела его вниманием, предстоящая задача представлялась Мэгги огромной и непосильной. Она коснулась ожерелья на шее. Чтобы подбодрить себя?

– Даже не знаю, с чего начать.

Выражение его лица не смягчилось, но в зеленых глазах, когда она встретилась с ним взглядом, светились терпение и спокойствие. Это были его глаза, Калеба.

Глаза полицейского.

– Обычно лучше всего бывает начать с начала, – заметил он.

Маргред открыла рот. И не произнесла ни слова. На дне лужицы, оставшейся после отлива, краб деловито перебирал раковины, простукивал их, открывал, отбрасывал в сторону.

– Вероятно, нам лучше присесть, – предложила она.

Он удивленно приподнял брови, но потом сложил свое длинное тело пополам и сел, вытянув больную ногу, и подошвы его мокрых ботинок царапнули по белым стенам известняковых фортов, выстроенных морскими уточками.[17]Солнечные зайчики играли в прядях его влажных волос, бросая сочные оттенки красок на лицо. Шея у него была сильной и слегка загорелой. И такой соблазнительной, что ей захотелось проверить ее температуру губами.

Маргред опустилась на песок в нескольких футах от него – ей надо было иметь возможность обдумывать свои слова – и расправила юбку, чтобы та высохла.

Калеб ждал, и его молчание угнетало ее.

Она поддела ногтями свободный конец белой нитки в поисках конца. Начало. У ее народа было мало печатных текстов. Их история передавалась и сохранялась из поколения в поколение, из одной инкарнации в другую в вечной песне китов. Как она прозвучит для Калеба?

Маргред глубоко вдохнула.

– До начала… словом, до начала времен, до появления всего сущего Дух Создателя коснулся лика вод.

Губы Калеба дрогнули.

– Мэгги… когда я говорил о начале, я не имел в виду, что начинать следует с Книги Бытия.

– Что такое Книга Бытия?

Его лицо снова замкнулось, словно раковина.

– Не обращай внимания. Продолжай.

Мэгги от досады и недовольства прикусила губу. В прошлые века, когда представители морского народа являлись сыновьям и дочерям хумансов,[18]их встречали с благоговейным страхом и обожанием, вожделением и ужасом. Маргред, в общем‑то, не рассчитывала на обожание со стороны Калеба, но она оказалась не готова и к тому, что он рассматривает ее так, как ученый рассматривал бы какой‑нибудь новый, доселе не известный ему вид морской флоры.

Она обнаружила, что легче всего вообще не смотреть на него.

– Из ничего Он создал элементы. И по мере того как каждый элемент обретал форму и содержание, из него появились люди – дети земли и моря, воздуха и огня.

– Люди… – эхом откликнулся Калеб. – Ты имеешь в виду Адама и Еву?

Она отрицательно покачала головой.

– Человечество появилось позже. Много позже, после того как жизнь выползла из моря и зашагала по суше. Но потом Создатель вдохнул свою бессмертную душу в смертную глину. Многие элементали презрительно отнеслись к его новому творению – особенно дети огня. Дети воздуха защищали решение Создателя, назначив себя герольдами и хранителями человечества. В то же время дети земли и моря, вынужденные обитать с вами в непосредственной близости, предпочли, по возможности, попросту избегать вас. – Маргред пожала плечами. – Иногда это невозможно. И тогда рождаются легенды… или дети. Твоя собственная мать…

– Мег, – сказал Калеб.

– Твоя мать пришла к твоему отцу из моря. – Вот теперь Маргред осмелилась взглянуть на него. – Как я пришла к тебе.

Глаза его превратились в сверкающие кусочки зеленого льда.

– Ты хочешь сказать, что моя мать, Алиса Хантер…

– Атаргатис.

– То есть вы… русалки? – В голосе его явственно прозвучало недоверие.

Маргред кивнула.

– Собственно, не совсем русалки. Мы – селки.

– Какая разница?

– Обитатели моря могут принимать разные формы. Рыб, млекопитающих или…

– Докажи.

– Прошу прощения?

– Превратись… во что вы там превращаетесь?

Ей очень не понравился его тон.

– В котиков.

– Отлично. Обернись котиком.

Маргред напомнила себе, что должна сохранять спокойствие и самообладание. Ему нужны факты, сказал он. Доказательства. Такова была его натура, такова была особенность его работы.

Не в ее привычках было оправдываться или что‑то объяснять. Но ради него…

– Я не могу, – неохотно признала она. – В последний раз, когда я приплыла на остров, в ту ночь, когда на меня напали, у меня украли шкуру. А без своей котиковой шкуры я не могу пройти Обращение.

Он высокомерно приподнял брови.

– Как кстати! Очень удобно, должно быть.

– Не для меня, – резко бросила она. – Равно как, смею полагать, и для твоей матери.

– Оставь мою мать в покое.

– Не могу, даже если бы и хотела. – Желание переубедить его заставило Маргред нарушить привычные для ее народа рамки поведения, и она, потянувшись к Калебу, накрыла его руку своей. Рукав его был жестким и липким от соли, а мускулы – твердыми как сталь. – Море у тебя в крови, Калеб.

– Может быть, – чрезвычайно сухо ответил он. – Но я не превращаюсь в котика и не вою на полную луну.

Уязвленная и оскорбленная, она отдернула руку. Глупец!

– Луна здесь совершенно ни при чем. Большинство детей, рожденных от союзов селки с хумансами, остаются смертными. Человеческие гены и человеческие душа… это, как вы говорите, доминантные признаки.

– Но ты сказала, что этот малый…

– Это твой брат Дилан.

– Он не мой брат. Мой брат пропал. Кроме того, он слишком молод.

– Селки стареют не так, как смертные. Только когда мы находимся в человеческом теле.

– Мне он показался вполне человеком, черт возьми!

– Только после того, как он достиг зрелости, проявилась его истинная природа. Когда Дилану исполнилось тринадцать, он обратился в первый раз. – Она всматривалась в холодное, замкнутое лицо Калеба, и в сердце ее вползал холод поражения. – Поэтому твоя мать вернулась в море. Чтобы защитить своего сына.

На скулах Калеба заиграли желваки.

– У нее был еще один сын. И годовалая дочь.

Сердце Маргред разрывалось от жалости к нему.

– У нее не было выбора. И она дорого заплатила за это. Она потеряла своих детей и жизнь. Дилан…

– Послушай, я не намерен выслушивать какие‑то дикие истории только для того, чтобы оправдать свою мать, – перебил ее Калеб. – А тебе не нужно лгать, чтобы скрыть то, что ты натворила.

Маргред одним прыжком вскочила на ноги.

– Я не лгу.

– Мэгги… – На лице у него отразилось бесконечное терпение. В голосе прозвучала усталость. – Этот парень, который, как ты утверждаешь, мой брат, он ударил тебя? Сделал тебе больно? Угрожал тебе чем‑нибудь?

Она растерянно заморгала.

– Нет. Это я ударила его.

– Очень хорошо. А раньше?

Она молча и в некоторой растерянности продолжала смотреть на него.

– На пляже, я имею в виду, – уточнил Калеб. – В ту ночь, когда на тебя напали. Это был тот же парень?

– О нет!

– Ты сама говорила, что было темно. Он подошел к тебе сзади. Может быть, ты просто не рассмотрела его.

– Я вообще его не видела. – И она уже несколько раз рассказывала об этом. – Но это был не Дилан.

– Как ты можешь быть в этом уверена?

– Это был демон.

Воцарилась тишина. Она тянулась очень долго, нарушаемая лишь шепотом прибоя и посвистом ветра.

В горле у Маргред застрял комок. Дилан не поверил ей. Так почему она ожидала, что поверит Калеб? Потому что он был ее любовником? С каких пор этот факт стал иметь какое‑то значение, когда…

Она вздрогнула. С каких пор этот факт стал вообще значить хоть что‑то?

– Все эти разговоры о русалках и демонах… Это большая проблема, – наконец проговорил Калеб бесстрастным, размеренным тоном.

Маргред ощутила на губах резкий и соленый привкус разочарования.

– Твоя проблема.

– Скажем, наша. – Он встал. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Портленд и показалась доктору Кроуфорду.

Она воинственно задрала подбородок.

– Я не больна. И не хочу показываться еще одному доктору.

– Это для твоей же пользы. Доверься мне.

– Почему я должна верить тебе? Ты же мне не веришь.

– Я верю в то, что с тобой что‑то случилось, – осторожно начал он – и твой мозг справляется с этим самым лучшим способом, какой ему известен. Вот поэтому ты и выдумала историю, которая объясняет…

Она протянула ему ногу.

– Объясни вот это.

Он взглянул на ее босую ногу, потом посмотрел ей в глаза.

– Что?

– Между пальцами у меня перемычки. Мы называем их паутинками. – Она пошевелила пальцами, чтобы показать, что имеет в виду.

Калеб положил руку себе на затылок.

– Мэгги, это все равно всего лишь пальцы. – Голос его звучал терпеливо. Но в нем слышалась боль. И забота. – Не плавники и не жабры. Чтобы убедить меня, этого мало. От тебя мне нужно больше.

Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть жалости в его глазах.

– Мне тоже.

Ей нужно было, чтобы он поверил.

А он не мог. И не хотел.

Будь проклят Дилан, который оставил ее в одиночку сражаться со скептицизмом своего брата! Возможно, он никак не ожидал, что она расскажет Калебу правду.

А может, как раз наоборот. Не исключено, что Дилан, обладавший большим опытом в отношениях с людьми, как раз и предвидел реакцию Калеба, посему почел за благо избавить себя от недоверия младшего брата. Он наверняка подозревал, что Калеб отвергнет его.

Ты или селки, или нет…

А сейчас Маргред не могла считать себя только селки. Больше не могла.

Но она скорее согласилась бы быть наполовину селки, изгнанной из объятий океана, изуродованной и покалеченной утратой своей шкуры, чем полоумной женщиной, отвергнутой хумансом, с которым она занималась сексом.

Разумеется, она могла прибегнуть к магии, чтобы доказать, что она не обманывает. Вызвать огромную волну, как поступил Дилан. Вызвать ураган и обрушить его на упрямую башку Калеба. Но она не поступит так. Он должен сам поверить ей.

– Давай лучше вернемся домой, – ласково сказал Калеб. – Там ты снимешь с себя промокшую одежду и…

Маргред открыла глаза.

– Остаться с тобой без одежды – не выход из положения.

Он слабо улыбнулся.

– Я вовсе не предлагал решить наши проблемы с помощью секса. Хотя если эта идея тебе по душе…

– Я хочу поехать к твоей сестре.

В глазах Калеба промелькнула настороженность, как у человека, приближающегося к выброшенной на берег акуле.

– Конечно. Мы можем заехать к ней по пути домой.

– Я не вернусь к тебе домой. – Руки у нее дрожали, но голос оставался твердым и непреклонным. Она приняла решение. – До тех пор, пока ты не примешь меня такой, какая я есть.

Калеб вопросительно приподнял бровь.

– Раньше для тебя это не имело значения.

Раньше и он не имел для нее значения.

Но теперь все изменилось. И он стал значить очень много. И Маргред не намерена была отступать.