Глава 14. Чем дальше шли на север, тем легче становилось идти, несмотря на то что, как и сказали Иваныч и Дмитрий

Чем дальше шли на север, тем легче становилось идти, несмотря на то что, как и сказали Иваныч и Дмитрий, асфальт скоро закончился и потянулся сплошняком привычный для глаз еловый лес. Местность все время шла на подъем, зато почва под ногами все светлела, становилась каменистой, а деревья росли все реже. Теперь можно было идти, выбирая ровные участки, свободные от камней. Иваныч все время сверял маршрут по компасу, и за первый день мы отмахали почти сотню километров – ходоки все подобрались под стать, а поклажи у нас собой было не много. Кроме еды, мы ничего брать не стали, оставив лишние вещи в той деревушке с красивым названием Синяя Гавань, в которой накануне заночевали. Иваныч сказал, что нет смысла даже спальники тащить – выспаться можно и на еловых лапах. Мы с Димой даже спорить не стали – чем быстрее двигаешься, тем дольше живешь.

За себя мы не очень переживали. Я успел переговорить с Дмитрием, улучив момент, когда Иваныч вышел куда-то. Оказалось, Дима уже тоже пару раз сталкивался с демопсом нос к носу, и тот его не тронул. Оставалось только надеяться, что мы никого в лесу не встретим или что наше присутствие их отпугнет или остановит.

За весь день мы ни разу не остановились – съели на троих пару копченых зайцев прямо на ходу. Рыжей пришлось довольствоваться костями с остатками мяса. Впрочем, она не спорила.

– А переночевать в сторожке охотничьей можно будет, – предложил Иваныч, когда начало смеркаться. – Давайте поднажмем, километров пять до нее всего, если я не ошибся в расчетах.

До охотничьего домика мы шли два часа. Оказывается, Иваныч охотился в этих местах до Первой Кары, но местность до неузнаваемости изменилась, сосновый лес погиб во время пожара, и многие ориентиры просто пропали. Да и больше десяти лет прошло с тех пор, как он был в этих краях.

Сторожку-то мы нашли, но воспользоваться ее кровом не получилось. Судя по всему, в нее попал здоровенный кусок льда, разваливший избушку на бревна.

– А и ничего, – не унывал Иваныч, – зато дрова искать не надо.

Мы наломали сушняка в лесу для растопки, а когда занялись толстые валежины, кинули в костер короткие бревнышки, когда-то служившие той стеной избушки, где была вырезана дверь. Мы выбрали самые сухие из них, те, что лежали заваленные другими бревнами, и костер получился почти без дыма.

Иваныч нарубил еловых веток и показал, как устроить постель, чтобы не простыть от земли. Дежурили по очереди, подкидывая в костерок дрова.

Мне выпала последняя часть ночи. Когда начало светать, я подложил дров и сварил овсяную кашу – где-то читал, что это пища спортсменов и нравственных людей. Правда, вряд ли они ели ее круто посоленную и с мясом. Когда каша сварилась, растолкал товарищей и поставил чайник на огонь. Мы быстро поели, и я заварил чай.

– Не знаю почему, но в лесу самый говеный чай кажется самым вкусным. Давайте-ка еще для вкуса и поднятия жизненного тонуса…

Иваныч подмигнул и плеснул из фляжки, которую выудил из своего рюкзака.

– Это настойка лимонника. Сегодня как заведенные будем бежать, вот увидите. Это у меня из старых запасов, случайно в доме два года назад нашел. Еще до Первой Кары мне товарищ с Дальнего Востока привез целый мешок. А я на чердак закинул да забыл про него. Сейчас-то на чем настоять не найдешь. – Иваныч сплюнул на изумрудную траву. – Так что пейте, это теперь редкость.

– Раньше аптеки потрошили, – улыбнулся Дмитрий. – Там были травы всякие.

– Ну, вспомнил, – отмахнулся Иваныч. – В аптеках давно все подмели, даже что на пол упало… Сейчас водку только и можно что на еловых шишках настаивать, да кто ее пить будет, когда этот запах уже в печенках сидит?

– Зато почти никто не болеет, – возразил я. – Инфекций так точно уже давно не бывает.

– Это еще неизвестно, от чего их не бывает, – буркнул Иваныч. – Ладно, давайте собираться, что ли?

Нищему собраться – только подпоясаться, так что через пять минут мы уже отправились в путь, завалив костер камнями – берегли воду. Иваныч сказал, что раньше ручьи были только на той стороне кряжа, а как дела обстоят сейчас, никто не знал. Можно было собирать дождевую, но это заняло бы много времени, а останавливаться не хотелось.

К обеду лес почти сошел на нет. Огромные валуны и почва под ногами приятного желто-коричневого цвета, так не похожего на черные, оплавленные остатки камнепада, радовали глаз. Даже трава тут, на открытой местности, уже не так резала глаз, как на контрасте с темными елями. Я шел последним, когда услышал впереди смех Дмитрия.

– Ты чего?

– Да вспомнил тут, – отмахнулся он. – Ты помнишь, как фильмы смотрели раньше? Ну, через компьютеры качали, потом на ди-ви-ди крутили?

– Помню, конечно. Хотя давно это было. А чего ты вспомнил вдруг?

– А у тебя какой фильм был любимый?

– Да что-то уже не очень помню. Про Терминатора нравился… А, этот, «Матрица», крутой.

– Ну, этот-то уже старый совсем. Иваныч! А у тебя какой фильм любимый был?

– Из наших? «Девчата» и «Весна на Заречной улице».

– Тьфу на тебя, мы таких и не видели, – рассмеялся Дима. – Из голливудских что?

– Да не знаю… «Криминальное чтиво» несколько раз смотрел, помню. А другие как-то мимо.

– Ничего вы не понимаете в искусстве, – в шутку обиделся Дима. – Лучший фильм всех времен и народов – «Властелин колец».

– А, помню, – кивнул я. – Да, ничего, только нудноватый…

– Дурак ты, Серега, хоть парень вроде и неглупый.

Я только через минуту понял, о чем он говорил.

– Блин, так ты про это… чудо, что в подземельях с главным волшебником билось?! Не, не похож…

– Да ладно, не похож. Очень даже.

– Ну, как скажешь. А чего ржал?

– Да напоминает те места, где фильм снимали. – Дмитрий кивнул налево.

Сейчас мы шли чуть ниже середины пологой стороны горного кряжа, возвышающегося от нас справа. С другой стороны склон уходил вниз, так что мы видели его до границы леса. Изумрудная трава скрывала неровности, а торчащие то здесь, то там коричневые валуны и черные оплавившиеся камни делали местность живописной и одновременно суровой, негостеприимной. Увы, наш мир не любит его прежних хозяев.

Мы с Дмитрием и не заметили, что остановились и любуемся уходящим вниз склоном.

– Парни! – окликнул нас Иваныч. – Давайте поживее, а? Хорошо бы к вечеру до перевала дойти. А то тут ни дров, ни укрытия. Как три тополя на Плющихе, блин.

Рыжая согласно гавкнула и завиляла хвостом.

Дальше шли без остановок. Иваныч ускорил и без того не медленный темп, но мы не протестовали. Как ни красиво тут было, но я чувствовал себя неуютно. Иваныч прав. На открытой местности было опасно. Кроме того, мы настолько привыкли жить в городе, зажатом со всех сторон лесом, что уже не представляли себе каково это – находиться на открытом пространстве. Клаустрофобия наоборот – кажется, раньше это называлось агорафобией.

К перевалу мы вышли по плану, к вечеру. К этому времени кряж справа поник, стал клониться к земле все ниже и ниже, пока не исчез совсем. Я так уже свернул бы, от гор остался каменистый холм метров пятьдесят, не больше, высотой, с удобным для подъема склоном, но Иваныч все шел и шел вперед.

– Там спуск потом ровный будет, а то по горам придется километра три еще идти, это по верху уже, – пояснил он. – Да еще и спуск с горы с той стороны намного круче, чем тут, так что лучше обойти. Умный в гору не пойдет…

Не знаю даже, по каким приметам он определил, что перевал уже начался, на мой взгляд, ничего не изменилось. Но Иваныч остановился, дожидаясь, когда мы с Димой нагоним его, и кивнул вправо:

– Все, можно на ту сторону переходить. Давайте вы вперед, а я сзади подстрахую, если что… да тут не круто, смотрите только аккуратно опору для ног выбирайте. Если упадете, цепляйтесь хоть зубами, главное, по склону не покатиться. Ну, с Богом, пошли.

Иваныч перестраховывался. Идти было совсем не трудно. Иногда из-под ног выскальзывали камни и, гремя, катились вниз, собирая за собой жидкий каменный ручеек. Тогда я просто заваливался вперед, опираясь еще и на руки, и, убедившись, что опасности скатиться вниз нет, продолжал подъем. Дима шел параллельно со мной, не отставая. Даже Рыжая, за которую я переживал больше, чем за себя, легко поднималась по склону. Она то и дело обгоняла нас и оглядывалась, словно приглашая двигаться быстрее.

Через десять минут мы были на вершине. Я увидел все то же плато, только почти без травы и без привычного горного кряжа справа. Дальше, где-то в полукилометре, было видно начало спуска и темнели верхушки елей вдали.

Я обернулся и протянул руку Иванычу, помогая подняться. Ну, что же, первую часть нашего путешествия мы преодолели не только без потерь, но и ни разу не встретив ни одной твари – ни земной, ни адской.

Словно подслушав мои мысли, Иваныч вытащил пластиковую бутылку с водой, сделал несколько глотков и протянул мне:

– Думаю, мы прошли самый трудный участок. Дальше людей уже не встретим. На севере в этом районе, кроме тайги и гор, ничего нет до самого Полярного круга, но там тоже только поселки нефтяников да газовиков. А в них вряд ли в живых кто остался еще после Первой Кары. Следующая-то зима суровая была, обычная, не то что сейчас – думаю, там просто замерзли все… кого адские гончие не пожрали… Возле эпицентра, куда мы идем, часть воинская еще была, ракетчики стояли. Но с ними связь сразу пропала. Если и выжил кто, вряд ли до наших дней дотянул, их там всего-то батальон и стоял. Да нет, не может быть, что кто-то еще там остался.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что вряд ли нечисть какая тут шляться будет, разве что собаки.

– Почему это?

– Так людей-то нет, что они жрать тут будут?

Я задумался. Логика в его словах была, но для того же демона Ли лишних пятьсот-тысячу километров пролететь, думаю, не проблема. Будем надеяться, что прав Иваныч, а не я.

Дима, всматривающийся в ту сторону, откуда мы пришли, вдруг полез на высокий камень и приложил руку ко лбу, закрываясь от красноватого света начинающегося заката, пробивающегося сквозь легкие облака.

– Ты чего, Дим? – встревоженно спросил Иваныч, подходя к нему.

– Не знаю, что-то вижу как будто… Или показалось.

– Да что там?

– Не, не пойму, – спрыгнул с камня Дима.

– Давайте-ка убираться отсюда, – подвел я итог.

Уговаривать никого не пришлось. Плоская, почти ровная желтая каменная поверхность, утыканная черными обломками, оставшимися после камнепадов, позволяла нам идти очень быстро. Но чувство тревоги не оставляло меня. Однако время шло, а ничего не происходило. Я уже решил было, что сам себя накрутил, но Иваныч, шедший впереди, вдруг пошел медленнее, так что мы его догнали, а потом и вовсе остановился.

– Ты чего? – встревоженно спросил Дмитрий.

– Не могу парни, все…

Он обернулся к нам, и я его не узнал. Бледный, пот градом катится, руки и ноги трясутся, как у припадочного, – я такое видел только когда при мне на улице Севка Хромой упал в эпилептическом припадке. Единственное отличие – у Иваныча не шла ртом пена. Тут же завыла Рыжая.

Я подхватил Иваныча под мышки и помог сесть так, чтобы он оперся рюкзаком на спине о камень. Дмитрий снял с плеча и прислонил рядом с ним его винтовку с оптическим прицелом, расстегнул куртку и верхние пуговицы рубашки, чтобы ему было легче дышать. Я вытащил бутылку, дал Иванычу напиться и вылил немного воды ему на голову.

Иванычу не стало легче, но он успел сказать:

– Парни, вырубаюсь… Как на ферме… – Иваныч закатил глаза и захрипел, потеряв сознание.

– На ферме? – удивился Дмитрий. – О чем он говорит?

– Блин, Дима! Демопсы рядом! И Рыжая взбесилась!

Собака выла, не переставая, и явно была напугана.

Я схватил Иваныча под мышки и крикнул:

– Бери за ноги!

Мы затащили его в каменный мешок, образованный несколькими большими камнями, стоящими кру́гом. Между двумя из них оставался узкий, едва протиснуться, проход. Мы положили Иваныча на бок, чтобы он не захлебнулся собственной слюной и не подавился языком. Рыжая забилась между двумя камнями, прикрыв голову лапами и скуля, как щенок. Оставив Дмитрия с Иванычем, я влез на ближайший камень и посмотрел в сторону Лисинска. И сразу их увидел, причем это было гораздо хуже, чем я мог себе представить. По плоскому гребню горной гряды прямо к нам неслись две черные точки, оставляя за собой смазанные черные следы. У меня не осталось сомнений, что это адские гончие.

Но это было не самое плохое. Высоко в небе я увидел еще одну, висящую над демопсами, черную точку. Как только я поднял голову, мое внимание привлекла еще одна, чуть в стороне. Сначала я подумал, что померещилось, но нет – справа приближалась вторая точка, она была гораздо крупнее, и я уже мог различить фигурку, парящую на раскинутых крыльях.

Через несколько мгновений я услышал знакомый полурык-полувой, и над каменной грядой, в том месте, где мы только что прошли, показались головы еще двух чертовых псов!

Несколько секунд, и они оказались возле моего камня. Раскаленные пасти и горящие угли глаз, мышцы, стальными канатами перекатывающиеся под черной шкурой, раскрашенной красными полосами, стальные когти и клыки – передо мною стояли две совершенные машины для убийства. Не знаю, как они нас выследили и зачем вообще за нами шли. А те два демопса, что еще не достигли этого места? А демоны, парящие в небе? Хозяева и слуги? Охотники и загонщики?

Я бросил взгляд на Иваныча – он затих, и я не знал, жив ли он еще.

– У нас гости, – бросил Дмитрию, не спуская глаз с тварей.

– Я чувствую, – отозвался он и в мгновение ока оказался на соседнем камне.

При первых звуках моего голоса адские гончие присели и напряглись, словно готовились к прыжку. Медленно переступая, они начали приближаться к расщелине между нашими камнями. Демопсы рычали, словно собаки, но этот рык больше походил на рев военного самолета, который однажды очень низко пролетел над нашей деревней и запомнился мне на всю жизнь. На нас псы уже не обращали внимания. Я понял, что они чувствуют запах Иваныча, а может быть, его душу. Но я не намерен был отдать его просто так. Это не жертва, не искупление за грехи, а обычное убийство. Мне плевать, пусть жрут и меня.

Я сбросил дробовик с плеча и дернул назад-вперед цевье, досылая патрон в ствол. Я посмотрел на Дмитрия. Не люблю отвечать за поступки других людей, а тем более делать за них выбор. Но Дима в ответ коротко кивнул, взял в руки автомат и передернул затвор. Он побледнел, почти как Иваныч, и я испугался, не почувствовал ли и он психическое воздействие адских гончих. Сам я не ощущал ничего – скорее всего, от злости.

Демопсы совсем потеряли к нам интерес, только косились иногда красными горящими глазами. Дым от их шкур забивал ноздри. Мне было жутко и страшно, я боялся, что в них вообще бесполезно стрелять: разве можно убить человеческим оружием того, кто пришел из ада? Но я не мог позволить разорвать человека, который дал мне кров и за несколько дней стал другом. Слишком мало у меня друзей.

Я глубоко вздохнул, поднял дробовик и прижал приклад к плечу.

Первая из тварей подошла совсем близко, до нее оставалось не более трех метров. Мне казалось, что дымные шлейфы, полосами ползущие за ней, потянулись ко мне, как будто желая задушить в своих объятиях.

Не помню, кажется, я заорал что-то нечленораздельное, выплескивая весь страх, что копился у меня в голове и сердце все эти годы.

И нажал спусковой крючок.

Выстрела я не услышал, как и последовавших за ним, – я стрелял в тварь, пока не кончились патроны. Сначала в одну, потом, когда она отскочила назад, одним прыжком оказавшись в двух десятках метров от меня, во вторую, которая так же быстро ретировалась. Басовитые хлопки дробовика и оглушительный грохот автомата тонули в реве чудовищ и клацанье зубов. Уверен, что несколько раз попал и в одну, и во вторую тварь. Но по их внешнему виду этого сказать было нельзя. Шкуры по-прежнему оставались черными, никаких следов крови я не видел. Разве что дым от них стал гуще, а одной из адских гончих мы выбили глаз.

Этот одноглазый демопес первым пришел в себя. Припав к земле передними лапами, он весь подобрался, похожий на стальную пружину. Я понял, что сейчас он бросится, – его единственный глаз превратился для меня в фокусирующую точку всего мира. Я даже не мог обороняться: патроны в дробовике закончились, а зарядить его заново я не успел бы при всем желании. Дима тоже был «пустой» – я слышал, как сухо щелкнул затвор его автомата.

Вот пес дернулся – так быстро, что движение было почти незаметно, я только и увидел, как его контур смазался, расплылся; а через мгновение он разжался стальной пружиной, взмыв в воздух.

Двадцать метров, разделяющих нас, – это очень много. А может быть, со мной случилось то, о чем я не раз читал в книгах, – время замерло, стало тягучим, как смола.

Демопес, вытянувшись в струну и выставив вперед передние лапы со стальными когтями, летел ко мне. У меня было время увернуться, но тогда он упал бы прямо на Иваныча. Я ухватил за дуло дробовик и отвел руки назад, намереваясь садануть тварь прикладом. Все равно не мог больше ничего сделать.

Боковым зрением увидел мелькнувшую справа тень. С неба, сложив в последний момент крылья, упал демон. Он налетел сбоку, сбив адскую гончую в полете. Когда он приземлился, впечатав ноги в твердь горного кряжа, камень, на котором я стоял, задрожал. Грохот приземления, победный рык демона и предсмертный визг чертова пса, оказавшегося в руках слуги сатаны – все смешалось в чудовищном реве, который я воспринимал уже не слухом, ибо человек не может это слышать, – звук ощущался через дрожание камня под ногами, и сам воздух вдруг уплотнился настолько, что стал вибрировать.

Тут же я почувствовал воздействие демона – страшная боль привычным обручем сковала голову и через мгновение отпустила, оставив страдание на пределе возможного.

Демон одним рывком разорвал адскую гончую пополам – брызнуло во все стороны чем-то черным, густым, дымящимся – и отбросил в стороны бьющиеся в агонии куски мяса. Теперь я понял, почему мы не видели результатов наших с Дмитрием выстрелов, – черная жидкость, служившая чудовищу кровью, просто не была видна на его шкуре.

Демон крикнул что-то повелительное второй гончей, и она, словно собачонка, бросилась обратно, откуда появилась. Через несколько секунд от нее остался только черный шлейф дыма, стелющийся по земле.

Оставшийся стоять ко мне спиной демон наклонился вперед, выставив вперед рогатую голову. Его хвост метался из стороны в сторону, а раскаленные кончики роговых выступов на руках и ногах пульсировали, словно отбивая сердечный ритм. Хотя это, конечно, глупость – откуда у посланца сатаны сердце?

Крылья висели грязными темно-серыми мешками у него за спиной и в такт ударам хвоста нервно дрожали. Демон сжал кулаки и заревел, повернув морду в сторону приблизившейся за это время второй пары демопсов, бежавших по вершине горного хребта. Казалось, от его рева, залепившего мне ватой уши, поднялся ураган – гончие начали тормозить, упираясь лапами в камень; когти высекали искры, дым по инерции обогнал их, накрыв облаком с головой, так что только сверкали красным глаза да пасти.

Они успели остановиться в пяти метрах от демона, но тот не дал им шанса – одним прыжком он приблизился, очутившись между ними, и, как ни были они быстры, он оказался проворнее. Я увидел только, как он развел руки в стороны и две головы отлетели на десяток метров вправо и влево. Псы постояли несколько секунд, потом зашатались и свалились замертво.

Демон присел и зашелся в крике. Он обернулся ко мне и заревел, а я только сейчас узнал его – это был демон Ли! Обломанный рог не оставлял в этом сомнений, но его воздействие на меня, на мою психику, было настолько знакомым, что эту примету я мог бы и не видеть.

Меня обдало его смрадным дыханием, смешанным с дымом. Уши взорвались болью, а земля под ногами опять заходила ходуном. Впрочем, возможно, это я сам шатался – не знаю.

С неба донесся гневный рев. Ли отвернулся и вместе со мной задрал голову. Второй демон мощными взмахами гигантских крыльев держал себя в воздухе, зависнув над местом недавнего убийства в паре сотен метров.

Мой Ли присел и прыгнул вверх так быстро, что я опять не увидел ни начала движения, ни самого прыжка, – только почувствовал, как содрогнулась земля, да увидел шлейф дыма, потянувшийся за ним, как за стартовавшей ракетой. Ли выпрыгнул сразу на десять метров вверх, уже в воздухе развернув огромные крылья, закрывшие от меня весь небосклон. Сзади Ли в полете был похож на летучую мышь, только вместо чувства брезгливости он вызывал страх и желание оказаться от него как можно дальше.

Темно-серыми кожистые крылья были только на краях – к середине они темнели, пока не приобретали настолько черный цвет, что казалось, у него на спине сходятся две бездонные дыры. Крылья росли не из лопаток, как я думал всегда, вспоминая увиденные в книгах изображения ангелов, а начинались полосой, состоящей из костяных, сложной формы, частей, похожих на костяшки рыбьего хребта. Полоса каждого крыла шла от плеч и ниже, по всей спине, ягодице, и заходила до середины бедер. Эта костяная основа даже на вид казалась прочнее железа и матово блестела, внешне напоминая вороненую сталь.

Демон Ли взмахнул несколько раз крыльями, взлетая, так что вокруг нас поднялась буря, забивая песком и мелкими камешками глаза и рот. Когда чуть рассеялось, я увидел нереальную по своей красоте и жути картину – битву демонов.

Они кружились в небе, то поднимаясь мощными взмахами крыльев вверх, то чуть не отвесно падая. Каждый старался выиграть позицию и оказаться за спиной противника. При всяком удобном случае они наносили друг другу удары руками и ногами, так что стоял страшный грохот, – казалось, что один железнодорожный вагон били с размаху о другой. Они рычали, выли и хрипели, и эти дикие звуки постепенно складывались у меня в мозгу в странные гармонии, о которых я раньше не догадывался. Человек не в состоянии описать это – настолько непохоже на все привычное и настолько чуждо было то, что мы видели. Начало казаться, что я схожу с ума, пока мозг не сделал какой-то сверхъестественный скачок.

Я видел битву демонов в окрашенном заходящим солнцем небе, и одновременно в голове складывались видения. Не знаю, как это возможно – словно если бы я видел разом два окна, но они находятся в противоположных стенах дома. Добавьте к этому, что оба образа имели собственные звук, цветность и ощущения.

То второе, что я видел или, точнее, ощущал, было восприятием демона Ли. Вернее, та его часть, которая была доступна или понятна мне.

Я видел своего противника, только его внешний вид не вызывал во мне ни страха, ни удивления. Только ненависть – он покусился на мое и должен быть уничтожен. Чувство полета было привычным для хозяина видения и удивительным для меня – мне все время хотелось спрыгнуть, хотя я понимал, что не смогу. Земля под ногами казалась картой, нарисованной пастелью. Яркими, объемными выглядели только вещи, на которых Ли сосредотачивал внимание, а также его враг да мы, живые. Иногда я видел себя мельком – маленькая теплая фигурка на огромном камне рядом с еще одной такой же. Запрокинутые белые пятна лиц. И еще один человек, окутанный черным туманом, между камнями. К этому третьему чувства у Ли были совсем другие, и моему человеческому «я» это не понравилось – это было чувство голода.

Между тем битва продолжалась. Удары сыпались один за другим, клубы едкого дыма стекали лентами вниз, делая дерущихся демонов похожими на сюрреалистический подвижный цветок на тонкой ножке.

Наконец они сцепились так, что ни один, ни другой, не могли использовать крылья, и начали камнем падать вниз. Ли попытался воспользоваться моментом и извернулся так, чтобы оказаться на спине соперника. Это ему удалось, но от движения они перевернулись, и Ли оказался ближе к земле. Когда они грохнулись оземь, подняв тучу пыли и заставив мой камень зашататься так, что я не устоял и спрыгнул вниз, основной удар приняла на себя спина Ли. Похоже, его оглушило на мгновение, потому что его соперник извернулся и оказался наверху, начав вколачивать голову Ли в камень.

И тут я почувствовал его отчаяние и что-то похожее на панику. И этот не страх даже, а обреченность и невозможность по-настоящему защитить себя вдруг подтолкнули меня к действиям.

Я бросился к Иванычу и схватил его винтовку. Не знаю, может быть, и сошел с ума, но я собирался стрелять в демона. Понимаю, что пулей его не убить, но, может быть, его удастся немного сбить с толку, дать хоть крошечный запас времени? Спроси меня сейчас, для чего это делаю, я не смог бы ответить. Спасать слугу сатаны? Да, я собрался сделать все, чтобы помочь ему, – не мог иначе после того, как побывал у него в голове… Или он проник в мою…

Я передернул затвор, проверяя, есть ли в стволе патрон, и встал, опершись о камень, с которого только что спрыгнул, локтями.

– Стой! – заорал Дима и спрыгнул с камня рядом со мной. Он прижал ствол винтовки к валуну и крикнул мне в ухо: – Не стреляй, это мой!

Я сразу понял, о чем он говорит. Соперник Ли – лисинский демон. Как Дима это понял, я не стал спрашивать – и так все ясно. По крайней мере, мне. Я посмотрел ему в глаза и понял, что он пойдет до конца.

– Ладно, – сказал я ему и выпрямился.

Дмитрий опустил руку, а я в тот же миг крутанул винтовку, ударив его в челюсть прикладом. Он еще не успел упасть рядом с Иванычем, как я уже развернулся обратно и посмотрел в глазок прицела.

Лисинский демон воздел руки над головой Ли и заревел, намереваясь обрушить кулаки на голову противника. Практики в стрельбе из снайперской винтовки у меня совсем не было, но они бились метрах в двухстах, не больше, так что промазать я не боялся. Как только тонкие нити перекрестия прицела совпали со лбом демона, я нажал на спусковой крючок.

Голова дернулась в сторону. Не теряя ни секунды, я выпустил подряд пять пуль. Одна прошла мимо цели, когда демон дернулся в сторону. Две отскочили от его головы, выбив искры, – кажется, попали в основание рогов. Одна вырвала куски плоти со щеки, обнажив кинжальные зубы, а еще одна попала в то место, где у нас висок, и пробила там дыру, тут же начавшую затягиваться дымом.

Демон или был серьезно ранен, или оглушен – он сидел на Ли, бестолково размахивая руками и покачиваясь из стороны в сторону, как будто вот-вот потеряет сознание.

Не знаю, сколько это длилось бы, но Ли хватило доли секунды, чтобы прийти в себя. Он дернулся, опрокинул соперника и сам оказался сверху. Издав победный рев, с размаху саданул когтями по голове противника. Но это был не просто удар, а расчетливый и, как оказалось, верный ход. Ли воткнул коготь в дыру, пробитую моей пулей, и сорвал полчерепной коробки противника, сняв с него скальп вместе с рогами и костью.

Оба заорали так громко, что я опять перестал их слышать, – поверженный демон от боли, мой Ли – от торжества победы.

В голове демона я увидел черную массу, испещренную красными прожилками, – точно такую, если не считать цвета, как наш мозг. Но зрением Ли это был зеленого цвета сгусток энергии, опутанный нитями смысла и связями с внешним миром.

Я чуть не вскрикнул, когда он воткнул лапу в это месиво информации, уничтожая его. Ли выдернул из развороченного черепа кусок мозга и небрежно стряхнул его с рук.

Он выпрямился над трупом врага и заревел, задрав голову вверх и вытянув напряженные руки вниз и назад. Потом повернулся ко мне, и в голове пронеслась, как карта, картинка двух городов – Уральска и Лисинска, как будто я смотрю на них с большой высоты. Тайга смазывалась, истончалась цветом, выглядела так, как будто все краски потускнели. Но я тут же понял, что могу, если захочу, выделить любой элемент, хоть отдельное дерево. Зато города выделялись объемом и более яркими красками. Они были окутаны черным туманом, в тайге виднелись красные и багровые искры, но я не знал, что это, – понимал только, что или демопсы, или собаки. Ли показал, хозяином чего он стал. Мне показалось даже, что он хвастается передо мной.

В следующий миг демон подпрыгнул, развернул крылья и начал стремительно удаляться в сторону Лисинска, могучими толчками набирая высоту и все увеличивая скорость.

И сразу все пропало. За те несколько минут, что все длилось, я так привык к «стерео» в своей голове, что почувствовал, насколько бедны и тусклы наши представления об окружающем мире. Казалось странным, что я уже не вижу Ли, вернее, вижу его только как черную точку, растворяющуюся в быстро темнеющем небе.

Мысли вернулись в привычное русло. Я бросился к товарищам, которые по-прежнему лежали в каменном мешке без признаков жизни. Зато Рыжая уже пришла в себя и виновато смотрела на меня, извиняясь за панику, в которую ударилась, почувствовав приближение адских тварей.

Прислонив винтовку к камню рядом с Иванычем, я повернул Дмитрия на спину и достал бутылку воды. Через пальцы полил голову сначала ему, а потом Иванычу водой.

Они зашевелились, заворочались. Иваныч первым сел, тяжело дыша и потирая голову:

– Что со мной?

– Вырубился от демопсов. А потом еще и два демона налетели.

– Шутишь? – не поверил он. – Ничего не помню…

– Вон посмотри на горе. Один демон и три демопса валяется.

Иваныч недоверчиво посмотрел на меня и поднялся, держась за камни.

Он постоял несколько секунд с отвисшей челюстью, потом молча сел, глядя на меня сумасшедшими глазами.

– Это… там… – Он чуть кивнул головой к дыре между камнями.

– Да, это все на самом деле, и глаза тебя не обманывают, – подтвердил я.

Иваныч полез в свой рюкзак, а я приподнял голову Дмитрия и влил ему в рот несколько глотков воды. Он заворочался, закашлялся, потом сделал несколько жадных глотков и открыл глаза.

– Он умер? – спросил, глядя мне в глаза.

Мне не надо было переспрашивать, я сразу понял, о чем он говорит.

– Да.

– Жалко. Ты?

– Нет, конечно. Ли… Ну, мой демон.

Интересно, я тоже почувствую, когда Ли умрет?

Дима оперся руками и подтянулся к камню, опершись о него спиной. Иваныч выудил из рюкзака фляжку с настойкой лимонника, жадно сделал несколько глотков и протянул мне. Я подал ее Диме и, когда он вернул мне фляжку, тоже сделал пару глотков. Алкоголь обжег горло, но через несколько секунд стало намного легче.

Дима пошевелил челюстью, придерживая ее рукой. Перехватив мой виноватый взгляд, махнул рукой:

– Нормально. До свадьбы заживет.

– Извини…

– Да брось! Мне-то можешь не рассказывать.

– Ты чувствуешь что-то? – после паузы спросил я его.

Дима откинул голову и закрыл глаза на несколько секунд.

– Да, – кивнул он, взглянув на меня. – Как будто что-то вынули из груди. Или из головы, не пойму…

Иваныч переводил взгляд с меня на Диму, но так ничего не понял.

– Ночевать тут будем? – спросил он.

– Давайте здесь, – сказал я. – Не знаю, как вы, а у меня что-то ноги трясутся.

Мы завалили «вход» рюкзаками, хотя я был уверен, что нас никто не побеспокоит до утра.

Утром, только начало светать, вышли из убежища. Мы хотели побыстрее добраться до леса, чтобы можно было наконец обогреться и вскипятить чай, – за ночь все замерзли так, что зубы стучали.

Иваныч хотел было подойти рассмотреть поближе гончих и демона, но мы с Димой, не сговариваясь, пошли прочь, и он поспешил за нами, то и дело оглядываясь. Рыжая еще раньше унеслась вперед, не желая оставаться в этом месте ни одной лишней секунды.

Остатки адских тварей до сих пор дымились, распространяя вокруг жуткий смрад.