Глава 3. Истошный крик старика не застал парня врасплох

– Руслан, беги!

Истошный крик старика не застал парня врасплох. Тут вообще никто никогда не расслабляется. Иначе умрешь быстрее, чем успеешь повернуться в сторону опасности.

Вот и Руслан сорвался с места, как только услышал первые звуки окрика, среагировав не на слова, а на интонацию. Он на полпути обогнал деда Тимоху, торопливо ковыляющего к единственному более-менее надежному убежищу рядом с ними – деревянному домику, в хорошие времена служившему складом инструмента для бригад овощеводов. Подумал было схватить старика за шиворот и тащить за собой для увеличения скорости, но потом плюнул. И дед не намного быстрее бежать будет, и сам Руслан пропасть может из-за секундного промедления.

Двумя последними прыжками Руслан взлетел по хлипким прогнившим жердочкам крыльца в дом и обернулся, оценивая обстановку. Пока ничего не было видно. Через несколько секунд досеменил, припадая на левую ногу, Тимоха.

Теперь, пока опасности не было видно, Руслан схватил деда за воротник подранного, засаленного на пузе и локтях свитера и одним рывком втащил его в дом. Скоро дед выглянул из-за спины молодого напарника и натужно захрипел в ухо, восстанавливая дыхание. Руслан покосился на старика и недовольно поморщился. Теперь целый день отходить будет от пробежки. А им еще дрова тащить до поселка почти километр.

По-хорошему Тимохе уже не след на работы выходить, да у него на горбу кроме бабки еще и внучка Светка – сын Тимохи пропал в прошлом году на охоте. Пошел за зайцами, а угодил кому-то на ужин. Теперь Тимоха трудился изо всех сил, да все равно им троим не хватало. И дурак ведь: не будь Светки, можно и не работать, коль уж все равно в лес ходишь – ставь силки да питайся зайчатиной. Но крупа и овощи были только в общих запасах, а «ребенку нужно разнообразно питаться».

Руслан как-то предложил Тимохе, куда этого ребенка приспособить, чтобы и сама ела, да еще и деду с бабкой перепадало, но тихий и робкий Тимоха вдруг затрясся и так двинул ему в ухо, что в голове потом целый день гудело. Тяжелая рука у старика… А все равно дурак. Девке пятнадцатый год, чего тянуть? Руслан, конечно, старику не спустил – тот потом валялся неделю, на работу не выходил и дополнительный паек, конечно, не получал. И кому от этого лучше стало?

Вокруг сторожки ничего не происходило. Руслан постоял еще минуту, прислушиваясь и держа дверь наготове, чтобы захлопнуть ее при первом же признаке угрозы. Но, кроме шелеста мелкого по-осеннему дождя, ничего не было слышно. Руслан вышел на крыльцо и осторожно посмотрел налево и направо. Потом спустился и заглянул за угол сторожки. Постоял еще несколько минут, напряженно прислушиваясь. Нет, все чисто.

– Вроде никого, – сказал Руслан деду.

Тимоха, по-прежнему хрипя, вышел следом и боком, припадая на больную ногу, спустился с крыльца.

– Ну и шут с ними… Значит, обознался, – спокойно сказал дед и пошел к четырехколесной самодельной тележке на резиновом ходу. В тележку влезало почти два куба рубленых дров. Старик начал собирать поленья, разбросанные вокруг большого пня, на котором их рубили. Рядом с пнем валялся тяжелый колун на длинной деревянной ручке, брошенный впопыхах Русланом.

Парень постоял еще несколько минут, напряженно прислушиваясь. Действительно, ничего подозрительного. Он подошел к Тимохе, складывающему на тележку очередную охапку дров, и взялся за ручку колуна.

– Да брось, хватит уже, – сказал старик. – А то вываливаться будут, потом собирай всю дорогу…

Руслан прикинул объем разбросанных вокруг дров и оставшееся в тележке место и согласно кивнул. Он отложил топор и начал собирать поленья.

По поводу ложной тревоги он деду ничего не сказал – это дело такое… Лучше перебздеть, чем недобздеть… В их местах от героев очень скоро ничего не остается. И даже хуже – чаще всего никто даже не знает, что с ними случилось. Сгинул человек, и все. Потом только расклады прикидывай – собаки, чертовы псы или сам сатана забрал. Вариантов три, а результат один. Так что ну его, это геройство, лучше пробежаться лишний раз.

Через пять минут они закончили с дровами и замерли на несколько секунд, прислушиваясь и медленно поворачивая головы в разные стороны. Но все было тихо. Только шум дождя да шелест еловых лап на ветру. И то все звуки приглушенные, мягкие, сонные.

Руслан кивнул Тимохе, и они впряглись в лямки, привязанные к передку тележки – к металлической раме. Руслан рванул, старик подхватил, и тележка, покачиваясь на неровностях дороги, покатила в деревню. Все, что могло скрипеть, было смазано. Все, что стучать, закреплено и привязано. Нужно было тащить и слушать каждую секунду. Враг никогда не спит. Конечно, нарваться на чертова пса днем сложнее, чем ночью, но кто его знает… К тому же рядом может оказаться стая собак, что тоже ничего хорошего не сулит. Все эти опасности смертельные, но, при должной ловкости и осторожности их можно или избежать, или спастись – от собак обычным оружием, от чертовых псов – попросту убежать под защиту надежного убежища. Самое главное, что и собаки, и псы издают шум.

С сатаной все сложнее. Говорят, его видишь только один раз – он же последний. Это, конечно, вранье. Его видели, иначе кому было рассказывать, как он выглядит, – некоторым так везло, что в жертву выбирали человека, который был рядом. По крайней мере, про крылья и лапы с когтями не поверить невозможно – а то как бы он летал и отрывал голову за одно мгновение? Руслан сатану не встречал, а вот труп с оторванной головой, который он видел еще ребенком, лет восемь назад, до сих пор иногда ему снился.

Но и в этот раз все обошлось. Через десять минут они уже подъехали к школе, в которой жила небольшая община выживших после Первой и Второй Кары.

Их было немного. В селе осталось триста двадцать человек. Из более чем тысячи дворов. Из трех тысяч чуть больше пятисот человек уцелело после Второй Кары. Кто-то ушел в город, в райцентр. Кто-то погиб за эти десять лет. Да и из тех, кто в райцентр ушел, вряд ли хоть половина дошла… Да если и дошли? Кто скажет, что там с ними стало? Ни один не вернулся, чтобы рассказать… Может, их там сожрали всех уже давно…

По расчищенной от камней на ширину тележки дорожке, Руслан и Тимоха подтащили дрова почти к самому крыльцу. Тимоха сходил за подмогой – детьми, и за десять минут они вместе перетаскали дрова в отведенные под это дело классы. Сейчас было еще тепло, и дрова шли только на приготовление еды. Руслан с Тимохой заготавливали впрок, на зиму – за это время они высохнут. Ну и запас на всякий случай. Как-то раз три чертовых пса держали школу в осаде больше недели. Монстры кружили вокруг, чувствуя запах людей, а может, и их души, и не уходили, пока не услышали где-то в лесу вой собак. Видно, за неделю и у них животы подтянуло – псы бросили охранять школу и больше не возвращались.

Пока они возились с дровами, пока закатывали тележку под навес, уже совсем стемнело. Нужно было торопиться. К тому времени уже вернулись с работ все жители маленькой колонии.

– Руслан, дядь Тимоха, долго еще возиться будете? – выглянул из дверей дежурный.

– Все, идем, – отозвался Тимоха и задергался, как припадочный, в приступе кашля.

Руслан следом за ним зашел в школу и помог дежурящему сегодня Ивану Гуркину сначала затворить тяжелые металлические двери, а потом заклинить их массивным металлическим ломом, продев его в специально наваренные для этого петли. Вдобавок они для надежности подперли двери тяжелым стальным сейфом, притащенным в незапамятные времена из кабинета военрука.

– Как сегодня? – спросил Руслан щуплого Ивана, своего ровесника.

– Все живы, – просто ответил парень.

Обязанности дежурного были не сложными. Пересчитать, все ли ушедшие на дневные работы вернулись обратно да запереть на ночь единственную дверь. Окна во всей школе уже давно были забраны стальными решетками, сваренными из всего, что попалось под руку, – от арматуры до спинок железных кроватей. К тому же все проемы изнутри были завешены старыми одеялами и покрывалами – чтобы светом не привлекать внимания хищников.

Впрочем, это помогало мало. Не успели они затворить двери, как за оврагом, на околице, раздался вой десятка собак. Судя по звуку, они приближались к деревне.

– Началось, мать его так, – зло сплюнул Иван и побрел, сутулясь и шаркая ногами, как старик, в спортзал.

Руслан, расстегивая на ходу куртку, двинулся следом. Почти все обитатели села жили в школе – так было проще обогреваться. И не так страшно вместе-то. Большинство холостых мужчин и матерей-одиночек ютились в спортзале. У женщин не было сил устроить себе отдельное жилье, а с людьми все как-то проще. К тому же как бы там ни было, а от тех же мужиков защита.

Те, кому повезло выжить всей семьей или кто сошелся уже после Второй Кары, жили в основном тут же, в школе. Только не со всеми вместе, а в классах. Их, конечно, на всех не хватало, да и не протопить семье целый класс в одиночку. Поэтому семейные тоже собирались в компании по три-четыре или даже пять семей, в зависимости от количества детей, и объединялись в мини-коммуны. Сообща готовили еду и старались держаться друг друга на общественных работах или когда удавалось выкроить время и поохотиться или поогородничать «на себя».

И только самые сильные и уверенные хозяева позволяли себе жить не в школе, а в селе – в самых крепких и приспособленных для этого домах. Руслан давно присматривал возможность переехать в один из таких. А это можно было сделать только одним путем…

Сейчас Руслан жил, как и все холостяки, в спортзале.

Огромный, пристроенный к школе перед самой Первой Карой, он вмещал больше двухсот человек. В одном конце стояли сколоченные из досок двухъярусные топчаны. Многие из них были отгорожены простынями или покрывалами – люди как могли создавали себе личное пространство.

С другой стороны, у входной двери, оставшееся свободным от кроватей место занимал хозблок. Тут стояли две печки. Одна была переделана из обычного газового котла. К ней даже умудрились приспособить трубу, которая контуром опоясывала весь спортзал. Заполненная тосолом, она отапливала все огромное помещение – не Африка, конечно, но жить можно. Вторая печка – обыкновенная буржуйка, на которой повариха тетя Нина готовила на всех еду.

Между входом и печками, стоящими в углу, были еще две двери – бывшие раздевалки для мальчиков и девочек, теперь превращенные в склад для самого ценного имущества жителей села – продуктов. Главное, что они всегда были под надежной охраной двух сотен пар внимательных глаз.

Освещался огромный зал всего пятью керосиновыми лампами, подвешенными над головами, так что тут всегда был полумрак. Может, это и к лучшему – не видно того убожества, которое окружает людей.

Когда Руслан вошел в спортзал, уже начали раздавать еду и дополнительный паек, положенный тем, кто занят на общественных работах. Руслан не спеша – его порция никуда не денется, тут с этим строго – дошел до своей койки и развесил на стоящем рядом стуле мокрую куртку. Стянул через голову свитер (в помещении от топящейся весь день для готовки еды печки было жарко, а от двух сотен человек – еще и душно) и бросил его на кровать, застеленную синим армейским одеялом, оставшись в пропотевшей серой футболке. Он втянул носом воздух, украдкой наклонившись к плечу, но только хмыкнул и махнул рукой. Только оттого, что он представил себе, что нужно идти умываться в приспособленный для этого санузел на первом этаже, его передернуло. А, и так сойдет… Не в первый раз. Тем более что тут, где все время плавал дым и на всех вещах рано или поздно откладывалась копоть, на такие мелочи как запах пота уже давно перестали обращать внимание.

Руслан вытащил из прикроватной тумбочки железную миску с ложкой и пошел к печке. Навстречу ему уже шли получившие свою пайку – в основном мужчины и почти взрослые парни.

Вдоль одной из стен, выстроившись в линию, стояли женщины и дети. Они терпеливо ждали своей очереди. Никто не роптал и не возмущался, только самые маленькие из детей провожали блестящими от голода глазенками каждую дымящуюся тарелку, проплывающую у них перед носом.

Руслан, не обращая внимания на этих заморышей со своими не менее худосочными мамашами, – уставшими от жизни до ломоты в зубах женщинами в каких-то одинаково мешковатых серо-коричневых тряпках, – дошел почти до печки и встал в короткую, всего пять или шесть человек, отдельную очередь из мужчин.

За столом, отделяющим «клиентов» от «кухни», хозяйничала дородная, не старая еще, красивая женщина, которую все звали тетей Ниной. Сколько помнил себя Руслан, она была бесплатным приложением к лидеру общины. Сначала ходила в любовницах Семена Приходько, бывшего главы администрации их села. Но он, устав от вечных нерешаемых проблем, сбежал через год в Уральск. Нина, тогда статная сельская красавица, про которую бабы шептались по углам, что Бог наказал ее за легкий нрав бесплодием, перешла к ставшему новым лидером бывшему физруку школы Андрею Голубеву. И снова ей не повезло: того быстро, не прошло и пары лет, загрызли собаки, загнав на дерево, где он просидел два дня, пока не уснул и не свалился. Нина горевала недолго – дальше был еще один Андрей, которого звали просто Лысый, потом Серега Козлов. И наконец, уже заметно постаревшая, она досталась бывшему агроному местного колхоза Толику Свирину по прозвищу Вырвиглаз, полученному еще в прошлой жизни за привычку носить умопомрачительной расцветки галстуки. Зачем Толику такая любовница, никто не знал – он мог взять силой или подкупом любую девку или бабу на выбор. Но Нинка тем не менее и при нем сохранила теплое местечко. На этого Толика у Руслана и были самые большие надежды.

– Ты где сегодня? – буркнула Нина, когда он подошел к ее столу. Она со всеми старалась поддерживать хорошие отношения, хотя дружбу ни с кем не водила.

– Дрова возили, – сказал Руслан и втянул носом воздух. В животе заурчало.

Нина молча налила ему густой суп, где всего было понемножку – и овощей, и крупы. Живо наклонилась к стоящей тут же картонной коробке и стукнула о стол банкой рыбных консервов – сайра в масле. Потом хмыкнула и добавила еще одну, плоскую, – шпроты.

– Ого! – удивился Руслан. – Откуда?

– Парни на резерв ходили, – сказала Нина и улыбнулась, довольная произведенным эффектом. Резервом называли государственное стратегическое хранилище, которое находилось на территории воинской части в пятидесяти километрах от их Васильевки, в глухой тайге. Еды там было столько, что хватило бы на несколько лет и Екатеринбургу.

Руслан рассовал банки по карманам армейских штанов и осторожно понес тарелку, стараясь не расплескать ни капли. На их тумбочке уже расположился сосед Руслана – его ровесник Егор Лютиков, белобрысый здоровяк с добродушным широким лицом.

– О, че-т я тебя не заметил, – сказал Лютик и подвинулся, давая место Руслану.

– Ничего, сиди, – остановил его тот и сел на кровать, положив тарелку на колено, на давно приспособленную для этого дела книжку стихов А. Блока.

– Ты на дровах сегодня? – спросил Лютик.

– Ага. А ты?

– Да за зерном ходили на элеватор. Завтра, кстати, тебя пошлют.

– Да и хрен с ним, – равнодушно сказал Руслан, хотя не очень обрадовался: элеватор был в паре километров от деревни, в отличие делянки в двух шагах, где рубили дрова.

За окном вдруг раздался слышный даже сквозь двойные стекла и занавеси-одеяла истошный утробный вой чертова пса. В спортзале сразу заговорили громче, так что уровень шума заметно вырос – люди непроизвольно хотели заглушить вой за окном.

Руслан начал торопливо хлебать суп, пока он не остыл. Когда в миске осталось меньше половины, а голод уже немного отпустил, Руслан стал есть медленнее, все чаще бросая взгляды на все еще стоящих понуро в очереди женщин. Блин, что за дрянь! Все какие-то тощие, облезлые… Кожа и кости. Руслан как-то листал журнальчик, уцелевший с тех еще времен, – вот где бабы так бабы! И сиськи, и жопа – то, что надо! А на здешних заморышей и смотреть-то тошно… Но приходится довольствоваться тем, что есть.

Он переводил взгляд с одной на другую, пока не остановился на Лизке Приходько. Эта худая, такая же, как все они тут, но хоть в кости широка. И он еще ни разу с ней не спал. К тому же она молодая совсем, лет двадцать пять, не больше, а детей уже двое. Муж, Васька Приходько, пропал два года назад, оставив ее с двумя пацанами – одному пять, второму три года.

«Тоже дура – двоих родить, – думал Руслан. – А какое мне дело, вообще-то… Лишь бы дала. Хотя куда она денется?»

То, что она «даст», он почти не сомневался. Двое детей – это уже приговор. А еще среди местных женщин ходили слухи, что детям жизненно нужна рыба. Что-то там в ней есть, для мозга, кажется… Так это или нет, Руслан не знал, да ему было на это наплевать. Но он знал, что для баб с детьми рыбные консервы были чуть ли не фетишем.

Руслан доел, сходил в санузел помыть миску с ложкой и, вернувшись, растянулся на кровати. Через полчаса, когда уже перестали стучать о миски ложки по всему спортзалу, он достал из тумбочки одну из припрятанных банок и сунул ее в карман.

Он встал, потянулся и ленивой походкой пошел в нужный ему коридор между кроватями. По дороге он останавливался переброситься парой слов с парнями, с которыми был на короткой ноге. И ловил на себе жалобные, просящие взгляды матерей. Ради таких моментов он готов был многое отдать. Но сегодня у него другая цель.

Руслан дошел до нужной кровати и откинул полотняный полог. Старшего мальчика не было, видно, забился в какой-то угол подальше от взглядов взрослых поиграть с такими же сопляками. Лизка сидела на кровати и тискала хохочущего худого большеголового мальчишку. Увидев Руслана, она погасила улыбку и торопливо одернула черную шерстяную юбку на голые ноги. И кто ее научил такие балахоны на себя пялить?

– Лиз, привет, – небрежно бросил Руслан. – У тебя соли случайно нет?

Это была такая шутка, придуманная кем-то из местных остряков из молодежи, – спросить у будущей «невесты» что-нибудь, чего у нее точно нет. Почему-то особо забавным казалось спросить именно продукты, ради которых женщины и ложились под них.

Не дожидаясь ответа, Руслан сунул руку в карман и показал бок консервной банки.

Лиза покраснела как девчонка, сглотнула и кивнула, не глядя в глаза парню. Она сделала движение рукой, и Руслан отдал ей оплату.

– Два раза, – предупредил он ее. – Еще завтра…

Лиза опять молча кивнула.

Она торопливо встала, почти враждебно отстранив от себя нахохлившегося на чужого «дядю» мальчишку, и негромко сказала в занавеску через проход:

– Баб Лена, присмотришь за Генкой?

Из-за пестрого покрывала выглянула сморщенная старушонка и, так же не глядя на Руслана, кивнула:

– А чего ж не погляжу… Иди, милая, куда тебе надоть…

От этого молчаливого понимания и того, что ни старая, ни молодая ни разу не посмотрели ему в глаза, Руслан почувствовал, как злость поднимается откуда-то из живота в голову.

«Ну, сука, погоди!» – думал он, широко шагая по коридору на третьем этаже. Фонарь в его руке раскачивал длинные тени по полу и стенам. Тут никто не жил: слабенький котел не прокачивал на такую высоту жидкость в трубах отопления, и такие, как Руслан, пользовались опустевшими классами для своих нужд. Мебель давно пожгли на дрова. Руслан в классе физики постелил матрас и одеяло с подушкой – это было его «лежбище», как он его называл. Водил сюда женщин, когда было еще тепло на улице, как сейчас, или приходил, когда хотел побыть один.

Он открыл дверь кабинета ключом и приказал застывшей в двух шагах Лизе:

– Ну, уснула, корова? Давай заходи!

Руслан запер дверь изнутри и повернулся к женщине, которая опять замерла столбом:

– Чо встала, сука? Раздевайся давай!

И, видя, как она покорно стянула через голову свитер, а потом вышла из юбки, переступив белыми стройными ногами через ткань, еще больше распалился и налился злобой.

– Давай, давай! Шевелись, ну!

И, глядя, как она медленно, с неохотой снимает с себя последнее, стал торопливо раздеваться сам.

– Ложись… Ноги раздвинь… Да выше поднимись, куда я лягу?! – командовал он, наслаждаясь ее растерянностью, обреченностью и краской стыда на щеках, видной даже в тусклом свете лампы.

Он уже стоял на коленях между ее бесстыдно раздвинутых ног, готовый навалиться всей массой и сжать, стиснуть, сдавить ее, чтобы сделать как можно больнее, подчинить и еще больше унизить… И вдруг почувствовал липкий ужас, сковавший его. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ему казалось, что воздух стал твердым, состоящим из прямоугольных кусков, кое-как, в беспорядке втиснутых друг в друга. Если бы это продлилось на несколько минут дольше, он задохнулся бы, наверное.

Но прошла всего секунда, от силы две-три. И исчезло, как не было. К Руслану вернулась способность видеть и слышать. И он услышал – слабый, испуганный крик женщины, лежащий перед ним:

– Это он! Сатана!

– Чё орешь, дура?! – прикрикнул на нее Руслан и влепил открытой ладонью по щеке, так что голова женщины мотнулась в сторону.

Понаблюдав несколько мгновений, Руслан навалился на беззвучно плачущую Лизу всей массой, жадно шаря руками по горячему телу…

Не спалось. Как уже давно, впрочем. Руслан в последнее время не находил себе места. Вроде все есть: и на здоровье не жалуется, и еды хватает, и баба – любая на выбор… Крыша над головой имеется, в пекло его особо не пихают… По крайней мере, Толик Вырвиглаз его на тот же резерв еще ни разу не отправлял. А туда сходить – не фигушки собакам из окна показывать… Полтинник километров по лесу отмахать – не шутка. Да еще обратно. Правда, они с полной выкладкой ходят, автоматы с подствольниками, гранаты, все дела… Собак так точно можно не бояться – даже если попадется большая свора, ее просто перебьют на фиг, и все… Вот только псам, говорят знающие люди, граната – что слону дробина. Сизый вон рассказывал, что видел, как на чертова пса дерево упало – так тот только отряхнулся и дальше побежал. Да и как стрелять в наказание? «Боевики» в один голос говорили, что от чертова пса только одно спасение – быстрые ноги да крепкие стены… А где их, стены, взять в тайге? Только редкие охотничьи заимки, да и то половина с пожарами сгорела…

Руслан улыбнулся, вспомнив последнюю встречу с Толиком. Он распекал своего зама, Кольку Чижа. А потом начал жаловаться на него подошедшему с каким-то вопросом Руслану. Неспроста все это, неспроста. Так, глядишь, и подтянет Руслана к себе. Не зря, значит, эту дуру страшенную, дочь его, Верку, обхаживал…

У печки кто-то уже бубнил. Руслан поднял голову с подушки. Опять обычная компания. Каждый вечер у огня собирались одни и те же – поговорить, просто посидеть, ничего не делая. В компании у огня иногда казалось, что ты в безопасности.

Руслан встал и пошел на огонек. Все равно не уснуть – слишком возбужден он был после Лизки и своих планов насчет Толика и Верки.

Уже давно, по просьбе Нинки-поварихи, Руслан нарубил из березы несколько чурбачков, заменивших стулья.

У печки сегодня сидела сама Нинка, сосед по койке Лютик, дед Тимоха, которого мучила старческая бессонница, и Мишка Пузо – здоровый детина, которого побаивался даже Руслан, особенно пьяного. Не нравилось, как Пузо на него смотрел… Кроме завсегдатаев, к огню подсела пара пацанов четырнадцати-пятнадцати лет, которых только начали брать на мужские работы. Были они еще худосочные, мелкие, если бы не постоянная нужда в работниках, то хрен бы им, а не доппаек. Но, видно, ребята с головой – старались тереться возле мужиков, чтоб примелькаться, зарабатывать авторитет.

Руслан спихнул одного из пацанов с пенька и сел сам, придвинувшись поближе к печке.

При его появлении все примолкли. Руслан знал, что его недолюбливают, но терпят. И фиг с ними, чихать он на них на всех хотел…

– Ну что тут у вас? – спросил Руслан, не обращая внимания на устремленные на него взгляды. Он вытащил сигарету, подобрал веточку и сунул ее в открытую дверку печки.

– Да вот, вспоминаем да пацанам рассказываем, как оно с Карой-то было, – первой отозвалась Нинка. Руслан давно отметил, что она выделяет его среди прочих. Наверное, понимала, что он недолго останется в рядовых работягах – рано или поздно выдвинется.

Руслан подкурил и выпустил дым в сторону огня:

– О! Это я люблю… Тимоха, ты тут главный специалист в этом деле?

– Зря смеешься, – обиделся дед. – Сам-то в то время еще пешком под стол ходил!

– Да ладно, пешком!.. Мне уж десять лет было. Нет, девять вроде… Блин, забыл, – ухмыльнулся Руслан.

– Да, ладно, Тимоха, не слушай его, – вступился за деда Пузо. – Давай рассказывай дальше. А то и я уже чё-т забывать все начал. Предупреждали нас или нет?

Тимоха, все еще сердито сопя, вытащил кисет и скрутил узловатыми грязными пальцами самокрутку. И где только газеты берет? Не иначе Нинка подбрасывает: всю бумагу ей отдавали, на растопку. Книг-то полно по домам можно найти, а вот с газетами беда – давно все попалили.

– Ну, значит, так… – начал рассказывать старик, глубоко затянувшись самокруткой. – Я тогда шофером работал, дальнобойщиком. До самого Владика доезжал, во! Ну и радио-то все время в кабине включено. Мы с напарником ездили, да особо не поговоришь – все время спешили, все денег мало было… Чуть не круглые сутки баранку крутили. Один рулит, второй спит. Ну и радио, значит… Так вот, предупреждали всех, это я точно помню. Перед Первой Карой-то. Перед Второй – нет, не было. Да и некому уже было. Или мы не слушали – не до того стало…

– Предупреждали, – вмешалась Нинка. Она наклонилась и сунула в печь еще одно полено. Резко запахло еловой смолой, и полено охватили языки пламени. – Я-то в администрации тогда работала, замом у Приходько…

Руслан удивился. Он-то думал, что Нинка так и работала поваром и до Кары.

– Что-то пытались еще сделать, эвакуацию какую-то организовать, – продолжала Нинка. – Да куда сбежишь-то? Кругом все одно и то же.

– Ну, может, и так, – согласился Тимоха. – Что-то не помню, что нас спасать кто-то хотел…

Нина только поджала губы. Руслан усмехнулся. Нинка-то с начальством была, ясно. А Тимоха не удержался, поддел: себя, мол, спасали, до простых смертных ваше спасение не дошло…

– Как сам-то выжил? – спросил Пузо, доставая кисет.

У него одного из всей компании была трубка. Да не самоделка какая, а настоящая, вишневая, что ли. Руслан сам слышал, как ему предлагали за нее пять банок шпрот, – не стал менять. Надо бы себе вырезать, только деревяшку бы подходящую найти, а то кругом елки да елки. В деревне посмотреть, может, черемуха какая… Хотя нет, она воняет, наверное…

– Да повезло, – просто сказал Тимоха.

Руслан слышал уже эту историю несколько раз, но все равно было интересно. Ему, тогда еще совсем ребенку, все те события помнились смутно. Вроде и знакомое что-то, а на сказку похоже – другая жизнь, совсем другие проблемы у людей были.

– Мы как раз с рейса возвращались. Пустые ехали. Да не ехали, летели! Второй рейс был на новой «Вольво». Ну, в смысле для нас она новая, а так бэушная, конечно… С напарником пополам купили. В долги влезли, мама, не горюй! Не машина была – зверь! Ну вот. Напарник спит, я баранку кручу. А насчет радио – я почему запомнил? Как раз перед началом Первой Кары, буквально за десять минут, по радио опять объявили – готовиться, мол, ко всяким неожиданностям. Совсем рядом с Землей какой-то там поток астероидов должен был пройти. Но точно помню, что никто не говорил, что так все обернется!

– Нам сказали, что астероиды какие-то не такие были, – пояснила задумчиво Нина. Она невидящими глазами смотрела на огонь и, сама не замечая, крутила нижнюю пуговицу на кофте. – Излучение там другое, что ли… В общем, в телескопы смотрели, что-то там считали, и по всему выходило, что мимо… А оно вон чего…

– Во-во, что-то такое было потом, помню, – кивнул Пузо, закончивший набивать трубку и уже сунувший в печь веточку.

Все замолчали, вспоминая то время.

– А дальше? – подал голос тот парнишка, которого спихнул с места Руслан. Он уже устроился на полу, обхватив колени руками.

– Дальше? – вздрогнул Тимоха. – А, ну да… Мне до нашей Васильевки километров двадцать оставалось всего, ага. Уже Круглое проехал… И тут началось! Сначала гул какой-то, потом потемнело, как ночью. Я скорость сбавил, а гул уже не гул, а свист, и небо покраснело аж! Это камни начали валиться, да красные все от жара, жуть! Сначала-то не понятно, что и камни, и лед вперемешку. На лед-то и внимания никто не обратил – он-то не светился, не раскаленный… Но нам по машине как раз глыбой льда приехало. Сначала перед самой машиной каменюка упала, как две этих печки. Я руль вправо, машину повело, конечно… И тут нас бах – льдиной прихлопнуло. Я потом уже посмотрел – льдина размером с хороший сарай была, не меньше…

– Как же ты выжил? – удивился второй пацан, округлив глаза.

– Да говорю же – повезло. Льдина в аккурат так припечатала, что пассажирскую сторону да спальник смяла. Ну, меня придавило, конечно… Зато ни взрыва, ничего такого. Я и очнулся-то от холода – лед таять начал, я смотрю, весь в воде красной…

– Почему в красной? – опять перебил пацан.

Тимоха после паузы сказал:

– Ну… лед таять начал. А вода по напарнику моему текла. Ну, по тому, что от него осталось. Вот и красная. Я и смотреть не полез – из кабины вылез, гляжу на машину и понять не могу: я-то как жив остался? Только колено и повредил. Ну, ссадины там, царапины – это не в счет.

– А как до дома добрался? – спросил Руслан, чтобы подтолкнуть рассказ задумавшегося о своем старика.

– Я же сознание потерял… Это и спасло на самом деле. Если бы на улице в это время был, то точно погиб бы. Бросился бежать и угодил бы под каменюгу или льдину.

– Да, – кивнул Пузо, – это и я помню. Паника была, ужас! Те в основном и погибли, кто драпануть куда-то хотел. А куда убежишь, если эти пятнадцать минут по всей Земле камни с неба валились?

– Ну, тогда-то я этого не знал, – сказал Тимоха и бросил остаток самокрутки в печь. Клочок бумаги тут же слизнул жаркий огонь. – Это потом уже, когда опять радио заработало, на длинных волнах, сказали, что по всей Земле как полоса дождя прошлась по кругу – и везде одно и то же – лед и камни… А тогда я как очухался, смотрю: мама дорогая, камни кругом, куски льда и все дымом заволокло – леса-то гореть начали. Меня спасло, что за Круглым-то леса нет – там в то время распахано все было – поля да выпасы для скота.

– Как и у нас, – кивнула Нина.

– Во-во! И у нас оттого людей столько выжило, – кивнул Тимоха. – Ну, дальше-то – тайга к самой дороге подступает. Я и сообразил, что туда лучше не соваться – сгоришь заживо. Так и просидел на остатках машины два дня, пока пожары не прекратились – да тогда быстро все погорело, каменюги-то раскаленные повсюду валялись. Да еще дождь потом ливанул – потушил остатки. Тушить-то особо нечего уже было, но хоть гарь прибил, дышать легче стало.

От того времени у Руслана остались воспоминания – кругом дым и нечем дышать… Почему-то у него вылетело из головы, куда и как пропали его родители. Зато Руслан очень хорошо помнил, как они с такими же ребятами, как он, потерявшими родителей в том невообразимом хаосе, прятались в подполье разрушенного глыбой льда дома и обматывали себе головы мокрыми тряпками.

Там же и ели – благо в подвале были какие-то огурцы-помидоры и домашняя тушенка. Наверное, и сгинул бы так, если бы тетка, сестра матери, не вспомнила про него и не пошла искать по селу. Руслан до сих пор не может вспомнить, кто из ребят тогда с ним сидел в той яме. Он даже расспрашивал потом своих ровесников, но никто не помнил ни его, ни подпола, ни тряпок. Скорее всего, так и сгинули те ребята в том доме… Или вышли, когда пожар кончился, и направились, куда глаза глядят, скорее всего – в город, или еще куда… И уже потом пропали. В живых-то точно не остались – взрослые тогда мёрли, как мухи, куда уж там пацанам.

– Как развиднелось немного от дыма, – продолжил Тимоха, – я в село пошел. Говорю же, километров пятнадцать всего было. Леса все погорели, камни эти кругом, ямы ото льда, где он уже потаял, конечно. На машине и проехать нельзя, нечего и думать… Ну что. Пришел в село, а тут трындец. Половина домов разрушена, а еще больше людей побило… Ни связи, ни электричества. Телевизор не работает, радио тоже. Мама дорогая, как жить, что делать?! Мы ж как бараны: привыкли, что за нас все решают – куда идти да за кого голосовать…

Тимоха покачал головой, как бы не веря, что он был бараном. Руслан с неприязнью смотрел на него: неопрятная борода чуть не до середины груди, седые густые нечесаные патлы – неужели так трудно следить за собой? Да и не один он такой. Старики-то еще ладно, но и молодежи такой полно. Вон, Лютик сидит – бородой уже скоро деда догонит, а патлы свои, похоже, месяц не мыл… Ленивый – так состриги их к чертовой матери…

И тут же Руслан вспомнил, что и сам сегодня не пошел умываться и до сих пор сидит в пропотевшей за день футболке. Он, уже не слушая, что рассказывает дед, вскочил на ноги и пошел к выходу из спортзала.

– Эй, Руся, – окликнул его Лютик. – Ты чего?

– Сейчас, – отмахнулся Руслан, – приду через минуту.

Он умылся, даже голову помыл (Руслан коротко, под насадку на машинке, стриг волосы раз в неделю) и выстирал футболку. Вернулся на свое место и натянул чистую майку. Постоял несколько секунд, думая: лечь спать или еще посидеть? И пошел к печке.

Пока его не было, Тимоха уже рассказал, как он нашел свою жену, как пешком ходил в пионерский лагерь, где в то время были его дети – сын и дочь. Дочь пропала, а сына он чудом нашел и привел обратно в село. Эта часть была для Руслана самой скучной. А Тимоха, когда рассказывал, расцветал. Наверное, думал Руслан, это единственный в его жизни поступок, которым можно гордиться.

– Потом радио опять заработало, – продолжал рассказывать Тимоха, покосившись на усевшегося на свое место Руслана, – правительство обращалось, успокаивало…

– Это я хорошо помню, – усмехнулась Нина. – Мы в администрации, кто живой остался, дежурили, слушали. Боялись что-то важное пропустить… А они сами ничего не знали. Все плели эту чушь про астероиды и полосу какую-то, в которую наша Земля попала…

– Почему чушь? – удивился Лютик. – Камни-то с неба падали.

– Потом вот церковное радио появилось, чуть позже, – пояснил за Нину Пузо, набивая вторую трубку. – Они сразу сказали: Бог нас за грехи наказывает.

– А астероиды – это что, не наказание?

– Да ты что, дурья твоя башка, не понимаешь, что ли? – рассердился вдруг Тимоха. – Они же, правительство да козлы всякие в институтах, тогда себя самыми умными считали! Наука, телескопы, спутники и всякая хрень… Вы-то, молодые, не помните уже ни черта! А тогда все в компьютерах уже было, без телефона срать не выходили во двор!

– Да при чем тут это? – не понял Лютик.

– Да при том, что будь это обычные астероиды, разве они не предугадали, что все в Землю попадет, а? Говорю же, предупреждали нас, что один-два метеорита в землю могут попасть. Но не так, как все случилось, – по всей! Ты понимаешь? По всей Земле одно и то же! И у нас, и в Америке этой гребаной, и даже у этих, узкоглазых… Всем перепало, понял? Что это еще, как не Кара Господня? Ведь в Библии было написано, что накажут нас каменным дождем! Вот и дождались!

Он замолчал и сердито начал сворачивать еще одну козью ножку.

– Тогда спорили про это, – негромко сказал Пузо, обращаясь к молодежи. – Просто метеорит или Господь наказал. Да споры быстро прекратились…

– Почему? – спросил паренек, сидящий на полу.

– Так чертовы псы появились, да еще травка эта, «ряска», начала все затягивать… Чего тут непонятного?

– А может, это инопланетяне такие? – лениво спросил Руслан. – Я как-то книжку в доме каком-то нашел. Там про это прикольно было. Ну, как инопланетяне нас захватили…

– Ты пса-то видел? – нехорошо усмехнулся Пузо.

А Тимоха вдруг поежился, вспомнив что-то свое.

– Ну, видел, – соврал Руслан.

– Чё ты гонишь? – зло посмотрел на него Пузо. – Видел он… С километра из окна?

– А что? – тихо спросил один из пацанов. Руслан не видел, кто – старался не опустить глаза под взглядом Пуза. Но тот отвернулся сам, цыкнув плевком в печку.

– Да то, что как встретишь, так обосрешься сразу. Слыхал, как старший их мимо сегодня пролетел?

– Слыхал…

– Ну, так вот с псами то же самое. Забываешь не только, как тебя зовут, но и как дышать… Какие там пришельцы? Черти это! Из ада прямиком…

– И огнем дышат, я слыхала… И серой воняют, – добавила Нина и перекрестилась.

– Во-во! – воскликнул Пузо. – Пришельцы, блин…

– Да после Второй Кары все уже понятно стало, – пробурчал успокоившийся Тимоха. – Как сначала елки эти полезли отовсюду, а потом сатана появился…

– Ну, это ты врешь, дядя Тимоха, – возразила Нина. – Сначала Вторая Кара была. Камнями да льдом опять чуть оставшихся не перебило… А потом уж сатана явился, через несколько месяцев.

– Верно, верно! – подхватил Пузо. – А елки это уж потом. Только они росли уж больно быстро. За пару лет вон лесом все затянуло вокруг деревни…

– Ну, спорить не буду, – миролюбиво сказал Тимоха. – Может, позабыл уже чего… Эти елки уже так достали, что кажется – они всю жизнь тут у нас…

– В лесу-то ладно, – сказала Нина. – А как получилось, что все остальные деревья посохли? У нас во дворе такая черемуха росла! Весной как в пене вся стояла…

– Это ты вон у пришельца спроси, – насмешливо кивнул Пузо на Руслана.

– Да нет, Господь это нас наказывает, – убежденно сказал Тимоха. – А овощи? Огурцы-помидоры всякие? Кусты-деревья все посохли, а эти круглый год растут! И зима им не мешает. Или «ряска» эта. Откуда она взялась? Ведь если каждый день не чистить, то сразу все затягивает – пара дней, и все.

– Дядь Миш, – спросил один из пацанов у Пуза, – а вы чертова пса близко видели?

– Как же! Это мы с резерва возвращались год или два назад…

Руслан не стал слушать и, не прощаясь и не говоря ни слова, встал и пошел на свое место, чувствуя спиной взгляды. Ладно, придет время, и с Пузом разберемся.