Рукописание. Новый порядок назначения руги

Князя Всеволода

Новый порядок назначения руги

существует и позднее. Он

отражен в

документе 1621 г.

о назначении руги

новгородским

церквам

и монастырям

(ЦГАДА, ф. 137.

Боярские и городовые книги.

Новгород, ед. хр. 13, л. 38 об.).

Законодательство

Древней

Руси

вательно, имелись и указанные ссылки, позволяют предполо­жительно отнести возникновение нового порядка, а вместе с ним и Археографического извода «Рукописания» еще к XIV в.

Внутренняя противоречивость памятника, свойственная ему уже на стадии Троицкого извода и проявляющаяся в дубли­ровании отдельных установлений, сравнение которых не дает адекватной картины, позволяет высказать осторожное предпо­ложение о соединении в основном тексте «Рукописания» двух источников. Один из них лежит в основе ст. ст. 1 —15 и, воз­можно, ст. 20. Все его установления весьма конкретны и ло­гично связаны между собой. Другому соответствуют ст. ст. 15а — 19. Он не обладает должной конкретностью. Именно в этой части «Рукописания» появляются дублирую­щие статьи и упоминаются побережские старосты и побережа-не, о которых прежде не говорилось и роль которых в системе организации дома св. Ивана надлежащим образом не разъяс­нена. Если такое предположение правильно, история создания «Рукописания Всеволода» оказывается более сложной, нежели это представлялось ранее. Оба предполагаемых источника от­носятся к XIII в., так как датируемые этим временем реалии памятника содержатся в обеих частях «Рукописания».

Для общих хронологических наблюдений над «Рукописани­ем» важным оказывается его сравнение с «Уставом великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торго­вых». Этот памятник, возникший в конце XIII в., включал в свой состав фрагменты более древнего документа, который касается и некоторых прав церкви Ивана. На относительную древность этого документа указывает участие в его составле­нии десяти сотских, но отсутствие каких-либо упоминаний о тысяцком, указание на одного, а не на нескольких иванских попов и только на одного иванского старосту.

Согласно Уставу, князь распоряжается передачей из-под своей юрисдикции не только вощаного веса. Он дает суд и мерила, иже на торгу.., мерила торговаа, скалвы вощаныи, пуд медовый, и гривенку рублевую, и локоть еваньскыи, но не церкви Ивана, а в Новегороде святей Софии, и епископу, и старосте иваньскому, и всему Новугороду. В случае наруше­ния этого пожалования кем-либо Устав грозит: А скривится, а кому приказано, а того казнити близко смерти, а живот его на трое: треть живота святей Софии, а другаа треть святому Ивану, а третьая треть сочьским и Новугороду. В распоряже­ние церкви Ивана передается также половина какой-то пошли­ны с Русы: а попу иваньскому рускаа пись с борисоглебьскым напол, а сторожю иваньскому рускои порочици пятно да де­сять конюхов соли. Не ясно, подразумевается ли под борисо-глебским попом священник церкви Бориса и Глеба на Погреби-ще (в которую, как это видно из «Записи о ружных церквах», делались выплаты иванскими попами) или церкви Бориса и Глеба в Старой Руссе (к организации которой, судя по летописному сообщению 1403 г., имели какое-то отношение

новгородские купцы). Однако очевидно, что характер княже­ского пожалования церкви Ивана в Уставе отличен от того, какой представлен «Рукописанием».

Если «Рукописание» устанавливает монопольное право церкви Ивана контролировать взвешивание воска и отчислять в свою пользу обусловленную пошлину с вощаного веса, то в Уставе речь идет о взвешивании и измерении широкого ас­сортимента товаров, о торговых всех весах, мерилах и скалвах вощаных и пуде медовом, и гривенке рублевой, и всякой из­вести, иже на торгу проможи людьми. Здесь термином из­весть, очевидно, обозначается все, что имеет отношение к взве­шиванию (ср. в новгородской Таможенной грамоте 1571 г.: А Новгородец... и Псковитин, кто извесит мед, или икру, или иное что взвесит, и пудовщикам имати с рубля по две ден- ги⁷⁶⁴) • Однако право контроля в Уставе не закреплено моно­польно за церковью Ивана: нарушители этого права рискуют конфискацией имущества и разделом его между Софийским собором, церковью Ивана и сотскими (последние олицетворя­ют также «весь Новгород»).

Имеем основания утверждать, что описанный Уставом поря­док и связь его с церковью Ивана не только декларированы, но и применялись на практике. Во время археологических рас­копок 1948 г. на Ярославовом дворище в Новгороде был най­ден обломок мерной линейки XIV в. (палеографическая дата) с надписью Святого Еваноск.., трактованной М. Н. Тихомиро­вым как иванский локоть⁷⁶⁵. Этот предмет, естественно, не имеет отношения к измерению воска, но соответствует локтю еваньскому «Устава Всеволода».

Упомянутая Таможенная грамота 1571 г. сообщает: А воск, и мед, и олово, и свинец, и квасцы, и ладан, и темьян весити по старине на крюк у Ивана Святого под церковью на Петря-тине дворище, а таможником в то не вступатися ни во что В Откупной новгородской грамоте 1587 г. на весчую пошлину у Ивана на Опоках наряду с воском в числе весчих товаров называются темьян, ладан, медь, олово, свинец, «сера горя­чая», киноварь, ртуть и «всякие краски красильницкие»⁷⁶⁷. За сто лет до этого, в 1489 г., по распоряжению Ивана III весовщики, приставленные к весам при церкви св. Ивана, должны были взимать у иноземцев весчую пошлину не со все­го товара целиком, а с каждого корабельного фунта его ве­са. В этой связи, обращаясь уже к эпохе новгородской не­зависимости, мы получаем возможность объяснить формулу докончаний 1456 и 1471 гг.: А крюк князю великому по ста­рине, на третей год. По-видимому, в какой-то момент великий князь вернул себе треть доходов от весчей пошлины. Можно Даже догадываться, о какой трети идет речь: коль скоро со­фийская казна была общегосударственной, иначе городской, трети св. Софии и сотских, по Уставу, имели по существу од­ного и того же адресата, что и могло послужить поводом для Указанного перераспределения доходов. Можно также предпо­ложить, что такое перераспределение произошло одновременно