Volk, hilf dir selbst, dann wird auch der Herrgott dir seine Hilfe nicht verweigern! 6 page

Приведенные выше выдержки из протокола переговоров показывают, что, несмотря на все уступки со стороны Турции, советская сторона всячески пытается уклониться от подписания пакта о взаимопомощи и не брать на себя обязательства по ненападению на соседей.

Советское правительство, достигшее соглашения с Германией по поводу Восточной Европы, конкретно по Польше, Прибалтике и Финляндии, и заложившее основу такого же соглашения по балканским странам, пытается подвигнуть Турцию отказаться от всякой политики на Балканах{145}. Поэтому И. Сталин «советовал» Турции не брать на себя серьезных обязательств по Балканам перед Англией и Францией. Хотя он объяснял это желанием сохранить «свободу рук» Турции, но в словах явно проглядывал интерес к Румынии и Болгарии. Дальнейший ход событий показал, что СССР и фашистская Германия были близки к политическому урегулированию вопросов касательно Болгарии и Румынии. Поэтому Советы старались из англо-франко-турецкого соглашения вывести третий пункт, касающийся Балкан, или же перевести его в раздел консультаций. Тем самым СССР добивался отстранения Турции в случае военных действий на Балканах и ограничения действий англичан и французов. И. Сталин заявил: «Если Болгария выступит против Турции, тогда ее бить. Но почему надо бить Болгарию в остальных случаях?»{146} Сараджоглу, напротив, считал, что, если Италия нападет на Турцию или Болгария нападет на одну из балканских стран, Турция обязана будет воевать. По его мнению, оккупация Греции равносильна оккупации Турции. Греция является мостом для нападения на Турцию. Греция — жизненно важный для Турции вопрос{147}.

Чтобы любой ценой отодвинуть Турцию от Балкан, И. Сталин выдвинул такой вариант — «пакт взаимной помощи в случае нападения непосредственно на Турцию в Проливах и Черном море, без Балкан, и консультация — если возникнет что-либо на Балканах. Сараджоглу, хорошо понимая, что стоит за этой формулировкой, переспросил: «Когда говорят о Балканах, Европейская Турция относится к балканским странам?» — и получил удовлетворительный ответ{148}. Турция опасалась, что если ситуация осложнится и советское давление на Румынию возрастет, то Болгария с кем-либо объединится. Чуть позже это беспокойство Турции оправдалось. Стремление советского руководства отдалить Турцию от Балкан в первую очередь было связано с тем, что 23 августа в дополнение к советско-германскому пакту был подписан секретный протокол из четырех пунктов, в котором третий пункт касался как раз Бессарабии: с советской стороны подчеркивался интерес СССР к[90,91] Бессарабии, германская сторона заявила о ее полной политической незаинтересованности в этих областях{149}.

Наконец, после длительных дебатов были выявлены детали будущего советско-турецкого пакта. Молотов подвел черту под советскими условиями: в случае, если Англия или Франция нападут на СССР, все обязательства Турции перед ними прекращаются в ту же минуту; если Турция выступит против Германии, то СССР ее защищать не будет; если же Германия нападет на Турцию, то СССР постарается этому воспротивиться. И. Сталин уточнил: «Я понимаю оговорку так, что если возникнет конфликт, то Турция будет нейтральной. Но Турция не порывает с англичанами и французами, а помогает им в других местах». Сараджоглу принял все добавления в советскую оговорку, т.е. 1) обязательство, принимаемое Турцией по оказанию помощи Румынии и Греции, переносится в консультативную часть; 2) на время конфликта между Англией и Францией — с одной стороны, и СССР — с другой, обязательства Турции теряют свою силу. Сараджоглу обещал немедленно передать эту информацию в Анкару и после получения ответа продолжить переговоры{150}. Эта встреча длилась 5 часов 15 минут и завершилась в 23.15.

В ходе московского визита Ш. Сараджоглу встретился с К. Ворошиловым и А. Микояном. Переговоры не дали положительных результатов. Тем не менее в коммюнике, подготовленном Молотовым и согласованном со Сталиным, отмечается важность визита и полезность переговоров. Особо подчеркивалось стремление обоих правительств к сохранению мира и к упрочению дружественного сотрудничества, особенно в условиях войны, происходящей ныне в Европе. В документе указывалось на желательность и впредь поддерживать тесный контакт для совместного обсуждения вопросов внешней политики, интересующих Советский Союз и Турецкую Республику{151}.

Ш. Сараджоглу до 16 октября оставался в Москве, но дальнейшие переговоры оказались бесплодны. Советское правительство имело серьезные разногласия с Англией и Францией, а потому остерегалось, что турки выполняют их заказ, и «ко всему относилось с подозрением. С другой стороны, сотрудничество с Германией в этот период стало стержневой линией советской внешней политики. Поэтому Советы больше интересовал вопрос раздела вместе с Германией сфер влияния на Балканах или удовлетворение своих территориальных претензий к некоторым балканским странам, чем предоставление Турции неких гарантий. В конце концов Советы предложили, чтобы в случае войны Турция свела свою помощь Англии и Франции к минимуму и приняла характер консультаций, а в советско-турецком пакте следует написать, что если Германия нападет на Турцию, то СССР никак не вмешается, а Проливы СССР и Турция будут охранять совместно{152}. Конечно, все это не отвечало интересам Турции. Турки прекрасно понимали, что принятие этих условий в будущей войне с Германией ослабит военные возможности их союзницы — Британии. Кроме того, предложение совместно охранять Проливы не только нивелировало бы успех Турции на конференции в Монтре, но и ставило под угрозу суверенитет Турции. Попытки СССР навязать совместную охрану Черного моря и Европейской части Турции, изменить режим Проливов объясняются не чем иным, как стремлением втянуть Турцию в войну.

Документы, переговоров показывают, что советское руководство очень осторожно относится к представленному турецкому проекту пакта, остерегается брать на себя какие-либо обязательства, придерживаясь статей договора от 23 августа и секретного протокола к нему, старается учитывать интересы Германии.

Узнав о визите министра иностранных дел Турции в Москву, правительство Германии стало давить на советское руководство, чтобы оно отговорило Турцию от заключения соглашения с Англией и Францией. В сообщении от 8 октября 1939 г. так прямо и сказано: вынудить Турцию отказаться от заключения соглашения с Англией и Францией и занять нейтральную позицию. Вместе с тем Германия остерегалась возможного заключения какого-либо советско-турецкого договора. В этом случае германская сторона настаивала на включении в договор условия, что СССР «не будет[92,93] обязан оказывать помощь Турции против Германии»{153}. Такая оговорка, предлагаемая германскими представителями по поручению Риббентропа, говорила о будущих намерениях Германии в отношении Турции.

Еще Ш. Сараджоглу не покинул Москву, а В. Молотов уже принял германского посла Ф. Шуленбурга и полностью раскрыл ему суть переговоров с Турцией. Он сказал: «Я сомневаюсь, чтобы мы пришли к какому-либо соглашению с турками… Если мы и ведем переговоры с Турцией, то мы ведем их для выяснения позиции Турции. В этом смысле переговоры нам приносят пользу».

Таким образом В. Молотов хотел подтвердить слова И. Сталина, который, прощаясь с членами немецкой делегации 24 августа, сказал: «Советский Союз никогда не предаст своего партнера»{154}. Просьба Германии удержать Турцию на нейтральной позиции дала возможность советским руководителям объяснить длительный нейтралитет Турции в годы Второй мировой войны тем, что Турция служит интересам Германии. В реальности же в обстановке, угрожающей притяжением в сферу влияния одной из воюющих группировок, соблюдение нейтралитета служило интересам самой Турции.

Долгосрочный визит Ш. Сараджоглу не дал никаких результатов, и 16 октября он покинул Москву. Чуть позже, 5 ноября, Х.Дж. Ялчын в газете «Йени Сабах» справедливо писал, что, если бы наши советские друзья заранее поставили нас в известность о своих идеях, турки были бы избавлены от унизительных и бесплодных переговоров в Москве. Исмет Иненю, разочарованный провалом переговоров, в своей речи на открытии очередной сессии Великого Национального Собрания 1 ноября 1939 года заявил: «Как вам известно, наш министр иностранных дел провел в Москве три недели во встречах и переговорах. В этих переговорах с нашим старым другом — Советским Союзом — мы попытались продвинуться далее и надеялись на выработку нового соглашения. Чтобы прийти к желанному результату, мы приложили все старания и работали на совесть. К сожалению, результат, который, как мы считали, был одинаково выгоден и нам, и нашим партнерам, достигнут не был. Вместе с тем вы знаете, что дружба двух соседних государств имеет крепкую основу. Временные трудности и недочеты современного периода не должны повредить этой дружбе»{155}.

В конце сентября 1939 г. во время второго вояжа фон Риббентропа в Москву наряду с другими проблемами был затронут и вопрос о Проливах. Академик А.Н. Сахаров — директор Института российской истории РАН, — исследующий этот сложный период истории, отмечает, что СССР вел переговоры с Турцией, которую Англия и Германия подталкивали к конфронтации с СССР, а за спиной Турции СССР и Германия обсуждали проблему проливов{156}. В таких условиях английские и французские официальные лица, внимательно следившие за ходом переговоров в Москве, перешли к решительным действиям с целью завершить начатые еще весной 1939 года переговоры. Наконец, 19 октября этот процесс завершился подписанием в Анкаре англо-франко-турецкого договора о взаимопомощи. В первой статье этого договора указывалось, что, если какое-либо европейское государство совершит акт агрессии против Турции и втянет ее в военные действия, Англия и Франция окажут ей всю возможную помощь. Статья вторая обусловливала действия Турции в аналогичной ситуации: если какая-либо европейская страна в районе Средиземноморья втянет Англию и Францию в войну, Турция обязана помочь им всеми силами. В дополнении ко второй статье указывалось, что если и Турция в указанном районе попадет в конфликтную ситуацию, то Англия и Франция окажут ей помощь. Третья статья касалась помощи Греции и Румынии — темы долгих обсуждений в Москве. По этой статье Турция помогала Греции и Румынии в том случае, если Англия и Франция, выполняя свои обязанности по договору от 13 апреля 1939 г., ввязывались в войну. Четвертая статья регулировала проведение консультаций с союзниками по поводу событий в стороне от Средиземного моря. По этой статье, если, кроме описанных выше случаев, какое-либо европейское государство своей агрессией втянет Англию и[94,95] Францию в войну, тогда союзники должны срочно приступить к консультациям. Но в этом случае Турция должна была занимать позицию благожелательного нейтралитета. По пятой статье договаривающиеся стороны в случае войны принимают совместные решения о применении оружия или заключении мира.

Англо-франко-турецкий договор о взаимопомощи был заключен на 15 лет. За шесть месяцев до окончания срока любая из сторон могла заявить о прекращении его действия, в противном случае договор автоматически продлевался на 5 лет.

Дополнительный протокол к договору от 19 октября 1939 года устанавливал, что обязательства, взятые Турцией, ни в коем случае не могут толкнуть ее на вооруженное столкновение с Советским Союзом. Этот протокол был подписан по настоянию Турции. Тем самым Турция демонстрировала желание улучшить отношения с СССР и предотвращала любые возможные попытки втянуть ее в военные столкновения с СССР{157}.

Одновременно с договором была подписана и военная конвенция, которая предусматривала право Англии и Франции использовать дороги, лиманы, аэродромы и другие объекты на территории Турции, а также строить военные базы на Мраморном море и на турецкой земле. Однако до самого конца войны Турция никому не разрешила использовать свою территорию, Проливы и прибрежные воды в военных целях.

Договор о взаимопомощи от 19 октября в случае необходимости мог превратиться из трехстороннего в двусторонний. То есть он мог стать англо-турецким или франко-турецким договором с сохранением тех же обязательств. На самом деле, с момента оккупации Франции в 1940 году договор превратился в англо-турецкий и продолжал сохранять свою силу. Таким образом, с 19 октября 1939 г. Турция превратилась в невоюющего союзника воюющих Англии и Франции. Договор с западными странами сыграл важную роль в осуществлении желания Турции остаться вне конфликта.

Президент И. Иненю 1 ноября 1939 года в своем выступлении в Великом Национальном Собрании высоко оценил договор от 19 октября. Он сказал: «В подписанном 19 октября договоре достигнута возможность, не выступая против какого-либо государства, всюду, где возможно, сохраняя международный мир и безопасность, обеспечить нашу собственную безопасность. Этим договором мы преследуем цель превратиться в островок безопасности в Европе, охваченной трагедией войны, и предотвратить расширение арены войны. Мы считаем своей главной обязанностью и завтра, как и сегодня, уберечь нашу страну и держать ее вне войны, при условии соблюдения безопасности и обязательств»{158}.

Спустя три недели после заключения договора от 19 октября, 10 ноября Коминтерн принял «Тезисы по турецкому вопросу». Сутью этого документа из 18 тезисов было поднять турецкий народ на борьбу с англо-французами. В связи с этим на турецкую Компартию возлагался ряд обязанностей. В этих тезисах высоко оценивался договор между СССР и Германией, а заключение договора между Турцией и Англией с Францией характеризовалось как попадание Турции в империалистическую ловушку. В документе утверждалось, что англо-франко-турецкий договор о взаимопомощи является не инструментом мира, а средством войны{159}.

25 ноября Коммунистическая партия Турции подготовила документ «Первые плоды англо-франко-турецкого пакта» и направила его в Коминтерн, в Москву. В этом документе указывалось, что, подписав договор от 19 октября, кемалистская буржуазия жестоко обошлась с турецким народом. Турция, вовлеченная в империалистическую войну на стороне Англии и Франции, подставила свою национальную независимость под топор реакции. Анкарский договор о взаимопомощи готовился в течение 7 месяцев. По мнению коммунистов, именно подготовка этого договора подвигла министра иностранных дел Турции сорвать московские переговоры. В документе отмечалось: «Разоблаченный во время переговоров в Москве, турецкий министр сейчас выступает перед массами с ложной мотивировкой,[96,97] как будто бы переговоры сорвались не по вине Турции, а по вине СССР»{160}.

Договор от 19 октября вызвал сильное недовольство Германии. Посол фон Папен даже угрожал руководству Турции, что покинет страну. Фашистская пресса развернула против Турции разнузданную кампанию. Берлинские газеты писали, что Турция перестала быть нейтральной страной и что она сильно пожалеет о том, что подписала договор.

После московских переговоров Советский Союз совершил акт агрессии против объявившей себя нейтральной Финляндии, тем самым увеличив беспокойство Турции и подтвердив важность договора от 19 октября. Советская агрессия против Финляндии не только обеспокоила политические круги Турции, но и вызвала бурю возмущения в турецкой прессе. Еще недавно пропагандировавшие дружбу с СССР газеты теперь называли его агрессором и захватчиком. Х.Дж. Ялчын в газете «Йени Сабах» писал: «…Москва знает лучше всех, что турки не являются чьими-нибудь вассалами. Она видит, как горсточка финнов, принадлежащих к турецкой расе, с честью защищает свою независимость». Два дня спустя в другой статье Ялчын отмечал, что «сегодняшний Советский Союз становится наследником царской империалистической России», и «если он будет продолжать проводить политику агрессии, то навсегда потеряет симпатии всех своих сторонников в разных концах земного шара». Советские спецорганы пытались объяснить подобного рода статьи тем, что, по слухам, Ялчын подкуплен англичанами за четыре тысячи фунтов стерлингов.

В период советско-финской войны еще одним из активных разоблачителей агрессивных устремлений СССР была газета «Сон Почта». На эту же тему достаточно жестко писал журналист Джамаледдин Сараджоглу в «Йени Сабах»{161}. Советская дипломатическая служба в Анкаре связывала активность прессы в первую очередь с позицией турецкого правительства и считала, что пресса отражает мнение политических кругов. В справке советского посольства отмечается, что в период советско-финской войны турецкое руководство заняло антисоветскую позицию.

Однако позволим себе не согласиться со столь категорической оценкой. Мы считаем, что турецкие политические круги в отношениях с СССР были крайне осторожны и осмотрительны. Когда началась «Зимняя война» и в Лиге Наций был поднят вопрос об исключении СССР, издатель газеты «Акшам» Неджметтин Садак, с 1936 года представлявший Турцию в Лиге Наций, участвовал в обсуждениях, однако не голосовал за исключение СССР. Об этом он сам, вернувшись из Женевы, информировал газету «Тан» 25 декабря 1939 г.{162}.

В связи с развязыванием советско-финской войны внимание исследователей привлекают два вопроса. Во-первых, Советский Союз был изгнан из Лиги Наций на основании Положения об определении агрессора, принятого в 1933 году по инициативе М. Литвинова. Во-вторых, теперь российские исследователи и сами признают, что эта война была порождением авантюризма советских руководителей и искать оправданий этой политике никоим образом нельзя{163}.

Советский Союз проявил должную демонстративную сдержанность по поводу договора от 19 октября, однако вновь открывшиеся некогда секретные дипломатические документы показывают, что СССР был сильно обижен на Турцию за ее самостоятельную позицию по целому ряду вопросов. В справке, подготовленной заведующим отделом Ближнего Востока Наркоминдела Н. Новиковым, указывалось, что, прервав переговоры с СССР в октябре 1939 года и демонстративно подписав пакт с англо-французским блоком, Исмет Иненю всецело разоблачил себя как политика-англофила.

Советские дипломатические органы считали, что, став президентом, И. Иненю очень легко попал под влияние проанглийских сил, переориентировавших его с СССР на Англию. Советская сторона даже подозревала, что и президентом Турции Иненю стал с помощью англичан. И даже его окружение, будто бы подкупленное англичанами, доказывало ему, что единственный путь к спасению для Турции лежит через союз с Англией{164}.

После визита в Турцию в январе 1940 г. Георгиев[98,99] представил в Коминтерн обширный отчет «Мои впечатления о положении в Турции», в котором оценивает деятельность И. Иненю несколько иначе. Он писал: «Но в верхах управляющих нет единодушия по внешней политике. Перед моим отъездом я получил сведения, что существуют крупные разногласия среди правительственных кругов по внешней политике. И что председатель республики Исмет Иненю есть противник англо-французской ориентации. Насколько это верно, не знаю, так как не имел возможности проверить»{165}.

Наркомат иностранных дел СССР официально не демонстрировал жесткого отношения к англо-франко-турецкому пакту, но в статье, подготовленной в Наркоминделе для публикации в «Известиях», были затронуты некоторые моменты. Критические стрелы летели в адрес Англии и Франции, а в отношении Турции чувствовалась лояльность и осторожность. Отмечалось, что была сделана неудачная попытка при помощи параллельных пактов между СССР и Турцией, с одной стороны, и между Англией, Францией и Турцией — с другой, вовлечь СССР в комбинацию, направленную, главным образом, против Германии и эвентуальных противников Англии и Франции в бассейне Средиземного моря. Однако Советский Союз вовремя и правильно распознал дипломатические ходы англичан и французов в целях спекулировать на традициях советско-турецкой дружбы в своих интересах. «Ясная и решительная позиция Советского Союза расстроила «хитроумные» планы тех, кто пытался вновь разжечь вражду между Германией и Советским Союзом»{166}.

31 октября председатель СНК СССР и нарком иностранных дел В. Молотов выступил на заседании Верховного Совета СССР с докладом «О внешней политике Советского Союза», в котором сделал обстоятельный анализ событий осени 1939 года в Европе и в мире. Все тезисы доклада были направлены на оправдание советско-германского сотрудничества в августе-сентябре 1939 г. В. Молотов искусно переложил ответственность за начало мировой войны на англичан и французов, а раздел Польши между Германией и СССР назвал справедливым и законным актом. В. Молотов заявил, что отношения с Германией коренным образом улучшились. Это выразилось в укреплении дружественных отношений, расширении практического сотрудничества и оказании Германии политической помощи в ее мирных устремлениях. Этот доклад был опубликован 1-2 ноября в «Правде», «Известиях» и во всех республиканских газетах.

В этом докладе В. Молотов коснулся и московских переговоров с министром иностранных дел Турции в сентябре-октябре 1939 г. При этом, фальсифицируя ход событий, всю вину за неподписание союзного договора возложил на Турцию. По вопросу Черноморских проливов В. Молотов отметил, что Турция отвергла идею заключения пакта, и заявил: советско-турецкие переговоры не увенчались подписанием пакта, однако позволили прояснить или хотя бы определить ряд интересующих нас вопросов… В результате московских переговоров и по результатам политических актов турецкого правительства многое в политике Турции нам стало ясно. Как известно, турецкое правительство связывает свою судьбу с группой европейских стран, в данный момент участвующих в войне. Турция заключила пакты с Англией и Францией, уже два месяца как воюющих с Германией. Тем самым Турция отбросила политику осторожного нейтралитета и вошла в сферу расширяющейся европейской войны. Это очень обрадовало Англию и Францию, стремящихся вовлечь в войну возможно большее число нейтральных стран. Не будем гадать: пожалеет об этом Турция или нет. Мы только отмечаем эти новые моменты в политике нашего соседа и должны внимательно следить за ходом дальнейших событий. Если Турция в определенной мере связала себе руки и встала на сторону одной из воюющих сторон, хотя это и опасно для нее, видимо, турецкое правительство берет на себя эту ответственность{167}.

Через неделю после доклада, 6 ноября 1939 г. в канун очередной годовщины Октябрьской революции В. Молотов вновь выступил с докладом и вновь коснулся вопросов, связанных с Турцией. При этом он сделал заявление, что уже нельзя закрывать глаза на то, что идет активный процесс втягивания нейтральных стран в войну. Таким образом[100,101] расширяется арена военных действий. Например, известно, какие серьезные проблемы породили заключенные Турцией с Англией и Францией пакты о взаимопомощи{168}.

В целом советское посольство в Анкаре оценивало события осени 1939 г. как результат быстрой, сбалансированной политики Турции, приспособленной к изменениям международной ситуации. Вдохновителем политики баланса между воюющими странами считался И. Иненю, но заслуга в ее осуществлении целиком принадлежала Ш. Сараджоглу. В документе указывалось: «Достаточно указать на тот факт, что Сараджоглу сумел при сохранении союза с Англией в качестве основы турецкой внешней политики и весьма дружеских отношений с здешним английским послом добиться установления дружеских отношений с противником Англии — Германией и с ее представителем в Анкаре фон Папеном». Советское посольство в своих донесениях связывало растущий антисоветизм Ш. Сараджоглу со срывом московских переговоров и неподписанием выгодного для Турции пакта. В документе указывается: «…Сараджоглу не скупится на внешние выражения любезности и дружбы к СССР в разговорах с советскими дипломатами…», но «именно он являлся организатором и исполнителем всех антисоветских акций турецкого правительства за последние годы»{169}.

Судя по советским донесениям, вокруг И. Иненю сплотились Кязым Карабекир, Февзи Чакмак, Хусейн Джахид Ялчын, Хусейн Рауф Орбай, Али Фуад Джебесой, Али Фетхи Окяр и другие «реакционные деятели», занимающие в правительстве и парламенте высокие должности, и поэтому в Турции торжествует политика сближения с Англией.

В связи с заключением союзного договора генерал армии Кязым Орбай в 1939 г. в качестве представителя Генерального штаба отправляется в Лондон для обсуждения с представителями Генеральных штабов Англии и Франции задач, вытекающих из военной конвенции. Советские дипломатические органы в свое время оценивали К. Орбая как одного из лучших командиров турецкой армии. Одновременно отмечали, что К. Орбай в качестве одного из опытнейших офицеров турецкого Генштаба некогда был направлен в командировку в Афганистан и в качестве начальника Генштаба афганской армии руководил там подавлением антиправительственного восстания{170}.

В отличие от Орбая Фуад Джебесой — старый кадровый военный и политический деятель, — судя по секретным сведениям, был против пакта с Западом. В беседе с послом Терентьевым он заявил, что, если в Турции произойдет смена кабинета, не исключено, что произойдет пересмотр внешнеполитического курса страны. Советские органы считали Джебесоя близким, с одной стороны, к Германии, с другой стороны, к Советскому Союзу. Он был первым турецким послом в Советской России, он подписал договор от 16 марта 1921 г., неоднократно встречался с В.И. Лениным. Вместе с тем в информации советского посольства сообщалось, что Ататюрк на некоторое время отдалил Джебесоя от активной политической деятельности, но в 1939 г. И. Иненю вновь привлек его к руководящей работе. Советская сторона считала, что его, как старого германофила, турецкое правительство послало в составе турецкой делегации на юбилейные торжества в честь 50-летия Гитлера в 1939 г. Далее в справке указывается, что А.Ф. Джебесой является хорошим знакомым фон Папена и пользуется его симпатиями и доверием. Они знакомы еще по палестинскому фронту, где фон Папен работал в штабе генерала Фалькенгейма{171}.

Попытки Турции мобилизовать балканские страны против германской или итальянской агрессии также не устраивали Советы. Горькая участь Польши, раздел ее территории между Германией и Советами не стали хорошим примером для Балкан. Поэтому 2 февраля 1940 г. на состоявшейся в Белграде встрече государств — членов Балканской Антанты Ш. Сараджоглу выступил с предложением принять обязательные для всех решения против общей опасности. Однако часть балканских государств опасалась Германии, а другая часть желала с ней сотрудничать, и поэтому попытки Турции создать систему защиты против Германии оказались тщетными{172}.

С другой стороны, желание Советского Союза урегулировать свою балканскую политику со странами[102,103] фашистского блока также создавало для Турции новые проблемы. Охладившиеся после нападения на Финляндию советско-итальянские отношения с лета 1940 г. снова вошли в режим сближения. В 1939 г., когда новый советский посол в Риме Н.В. Горелкин собирался вручить королю Виктору-Эммануэлю свои верительные грамоты, в связи с финской войной по Италии прошла столь сильная антисоветская волна, что В. Молотов вынужден был срочно вернуть Горелкина домой{173}. И только после вмешательства Германии в июне 1940 г. оказалось возможным возобновить деятельность итальянского посла в Москве и советского — в Риме. Конечно, это было скорее реакцией на вступление Италии 10 июня в войну против Франции. В тот же день, выступая на палаццо Венеция, Муссолини объявил: «Я торжественно заявляю, что Италия не намерена вовлечь в конфликт те народы, которые имеют с нами сухопутные и морские границы. Пусть Швейцария, Югославия, Греция, Турция, Египет примут к сведению мои слова»{174}.

Прибывший в Москву 12 июня 1940 г. итальянский посол Россо на следующий день был принят Молотовым. 16 июня телеграммой Муссолини дал согласие Россо на ведение политических переговоров. По ходу июньских 1940 г. советско-итальянских переговоров об интересах обеих стран в Балкано-Дунайском регионе вновь проявилось недовольство советского руководства англо-франко-турецким договором о взаимопомощи. Молотов поощрял активизацию Италии в войне против Англии и Франции и заявлял о потере доверия к Турции, подписавшей договор с этими странами. «Это недоверие усиливается появившейся у Турции тенденцией диктовать Советскому Союзу свои порядки в Черном море, претендуя на единоличное господство в проливах и угрожая по привычке Советскому Союзу в южных зонах и к северо-западу от Батуми». В ответ на это советское руководство обещало всесторонне помочь Германии и Италии «прижать» Турцию в Средиземноморье. В. Молотов заявил: «Что касается других целей Турции, то СССР учитывает интересы Италии, равно как и Германии, и готов об этом договориться. Относительно Средиземноморья СССР считает абсолютно справедливым признание за Италией преимущественных прав на этом море. СССР надеется, что Италия будет учитывать его интересы, главным образом на Черном море»{175}. В ходе переговоров Молотов ответил согласием на ранее выдвинутое Италией предложение о тройственном соглашении (СССР, Германия, Италия) по Балкано-Дунайскому региону и Черноморью, но дальнейший ход событий оказался для СССР неожиданным. 5 июля из Рима от Чиано пришла телеграмма с рекомендацией избегать обсуждения расширенного перечня вопросов, поднятых Молотовым.

Следует напомнить, что еще на переговорах с Сараджоглу' Сталин интересовался: чего хочет Италия от Турции? Сараджоглу ответил, что Италия четко не формулирует свои претензии, но все время говорит о Римской империи. Италия хочет закрепиться на стратегически важных островах. Чтобы отвести подозрения Турции, Сталин тогда же заявил, что Италии нужен Египет. На что Сараджоглу ответил, что это может быть, но Египет сейчас в еще более крепких руках{176}.

Вступление Италии в войну против Франции вывело на повестку дня проблему обязательств, взятых сторонами по договору от 19 октября. В связи с тем что военные действия распространились на район Средиземноморья, послы Англии и Франции встретились в Анкаре с Сараджоглу и генеральным секретарем МИД Турции Н. Менеменчиоглу и потребовали вступления Турции в войну в соответствии с союзным договором. Но пока шли переговоры, Франция капитулировала и вышла из войны. Сложилась беспрецедентная ситуация, когда страна, вышедшая из войны, заставляет другую страну воевать; эта проблема, а также возможные последствия вступления Турции в войну стали предметом обстоятельного анализа в политических кругах. Несмотря на то что в советских секретных документах Н. Менеменчиоглу характеризовался как германофил, а Ш. Сараджоглу — как англофил, обе эти ведущие фигуры турецкой внешней политики нашли нужные аргументы, чтобы избежать вступления Турции в войну. В упомянутой[104,105] уже нами справке ближневосточного отдела Наркомата иностранных дел отмечается, что Н. Менеменчиоглу является ярым националистом, германофилом, главным сторонником экономического сотрудничества с Германией, хотя формально остается сторонником выполнения союзного договора с Англией. В то же время Н. Менеменчиоглу в случае необходимости всегда находит отговорки, чтобы избежать выполнения договора{177}.

Date: 2015-09-05; view: 321; Нарушение авторских прав