Глава пятнадцатая

Торак почувствовал в воздухе привкус соли и остановился.

Этот привкус пробудил память о том, как он однажды уже побывал на морском берегу — пять лет назад. И одного раза ему оказалось достаточно.

У него над головой вздыхали на ветру сосны. Широкая Вода, раздвигая деревья и огибая валуны, стремительно неслась на север, к Морю, мечтая поскорее его достичь. А вот Тораку туда совсем не хотелось. Но ведь женщина-вождь того лесного племени ясно сказала: то, что он ищет, находится у Моря. Может быть, он сделал глупость, поверив ей? Торак с горечью сознавал: с тех пор как он покинул племя Ворона, он ни на шаг не приблизился к заветному средству от страшной болезни. Мало того, сначала он шел на восток, теперь повернул на запад — словно кто-то швыряет его, как кость на игральный камень.

Два дня назад он повернул на запад у самой границы Истинного Леса, как называла его та женщина-вождь.

Два дня и две ночи он был настороже, ожидая нападения преследователя. Но тот, явно находясь где-то рядом, больше не показывался и не затевал с Тораком своих смертельно опасных игр.

А вот прошлой ночью все вдруг переменилось к худшему — и по причине, не имевшей ни малейшего отношения к преследователю.

Торак сидел у костра, изо всех сил стараясь не уснуть, и слушал, как гроза, тихо ворча, затихает где-то в восточных холмах. Дважды до него доносился уже знакомый жестокий смех. Дважды он выбегал из шалаша, но ничего страшного не обнаруживал: лишь шелестели на ветру ветви деревьев да сверкали в небесах звезды.

А потом — откуда-то издали — до него донесся волчий вой.

С бешено бьющимся сердцем Торак напряженно пытался понять, о чем поют волки. Но вой был еле слышен, да и сосны слишком сильно шумели. Он так ничего и не смог разобрать…

В отчаянии Торак упал ничком на землю, широко раскинув руки и прижав ладони к земле — так можно порой уловить даже самые слабые колебания земли, с помощью которых иногда общаются между собой волки.

Нет, ничего он не слышал!

Может, ему померещился этот вой? Просто послышалось то, что ему так хотелось услышать?..

Почти всю ночь Торак не спал, но волки молчали. Да нет, конечно же, ему просто померещилось! Но в душе он знал, что действительно слышал этот вой.

К действительности его вернул пронзительный крик какой-то морской птицы.

Деревья справа стали редеть. Торак решил посмотреть, что там, и чуть не свалился с обрывистого утеса. Утес был невысоким, но совершенно отвесным. У его подножия земля стала более рыхлой, из нее выступали наружу узловатые корни деревьев. Над головой с пронзительными, тревожными криками метались морские птицы. Похоже, на этом утесе они гнездились.

Теперь Торак вел себя куда осторожнее. Оставив утес справа, он снова двинулся на запад. Сосновые иглы, толстым слоем устилавшие землю, делали его шаги совершенно бесшумными. Вокруг стояла такая тишина, что даже собственное дыхание показалось Тораку слишком громким. Наконец начался пологий спуск, деревья перед ним вдруг расступились, и в глаза ударил ослепительно-яркий солнечный свет. Он вышел из Леса.

Но стоило ему увидеть Море, как вновь нахлынули горькие воспоминания.

Ему тогда исполнилось семь лет, и он прямо-таки кипел от возбуждения и восторга. Еще бы: до сих пор отец держал его вдали от людей, но сегодня они вместе шли на Большой Совет племен.

Отец не сказал Тораку, почему они идут туда, и не объяснил, зачем нужно вымазать лицо ягодным соком. Он просто превратил все в игру, сказав, что лучше, если никто не узнает их имен.

Тораку эта игра показалась просто замечательной. В своем детском невежестве он считал, что и все остальные люди на Совете будут считать точно так же.

Когда они добрались до устья Широкой Воды, ее берег оказался прямо-таки усыпан множеством жилищ, точно разноцветными пятнами. Торак никогда еще не видел столько всяких домов — из дерева, из коры, из дерна, из шкур… И такого количества людей он тоже никогда еще не видел…

Однако его радостное возбуждение продолжалось недолго. Другие дети сразу почуяли в нем чужака и сомкнули ряды для совместной атаки.

Первой бросила в Торака камень какая-то девчонка из племени Гадюки. У нее были пухлые, как у белки, щеки, и она насмешливо кричала: «Твой отец сумасшедший! Он потому и сбежал из своего племени, что проглотил дыхание призрака!» Противной девчонке вторили ребятишки из племен Ивы и Лосося. «Сумасшедшие! Сумасшедшие! — весело выкрикивали они. — Лица раскрасили, а в головах пусто!»

Если бы Торак был постарше, он бы понял, что тут одному не справиться, и отступил бы. Но он был еще мал, и от гнева перед глазами у него плыл красный туман: никто и никогда еще так не оскорблял его отца!

Набрав полную горсть камней, он уже приготовился дать отпор своим обидчикам, но руку его перехватил подошедший отец. Странно, отца, похоже, эти оскорбления совсем не задевали! Он только засмеялся, подхватил Торака на руки, высоко подбросил и пошел с ним назад, к Лесу.

И в ту ночь, когда он умер, он тоже смеялся. Смеялся над шуткой Торака, когда они разбивали лагерь. А потом пришел тот медведь…

С тех пор прошло уже девять лунных месяцев, но временами Торак все еще не мог поверить, что отец ушел навсегда.

Иногда утром, едва проснувшись, он лежал в своем спальном мешке и думал о том, что ему очень многое нужно рассказать отцу. О Волке, о Ренн, о Фин-Кединне…

А потом понимание вновь обрушивалось на него. Нет, никогда он ничего отцу не расскажет!

«НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ!» — велел он себе.

Но, сколько себе ни приказывай, это не помогало — ни тогда, ни сейчас.

Вскоре Торак добрался до узкого изогнутого пляжа, покрытого серым песком. Всюду грудами лежала пурпурная морская трава, от которой исходил сильный солоноватый и довольно противный запах. Слева хаотично громоздились скалы, их, казалось, специально пытались расколоть гигантским молотом. Справа Широкая Вода величаво несла свои воды в сверкающее Море.

Тораку стало не по себе. Этот мир был ему совсем незнаком. Чайки кричали над головой, и крики их были совсем непохожи на мелодичное пение лесных птиц. На песке виднелись чьи-то странные следы: широкая полоса, а по бокам от нее глубоко вдавленные полумесяцы и вмятины от когтей. Торак догадался, что здесь какое-то крупное, тяжелое животное волочило свое тело к воде, но не знал даже, охотник это был или добыча.

Он взобрался на скалу; под ногами хрустели крошечные белые ракушки, похожие на раковины обыкновенных улиток, но названия их он не знал. Как не знал и названия тех мясистых растений, что росли в трещинах камней, их желтые цветы трепетали на ветру.

В нескольких шагах от него черно-белая птица, похожая на сороку, но с длинным красным клювом, клюнула одну из раковин, прилепившихся к скале. Она так сильно и резко ударила клювом, что раковина раскололась. Птица съела ее содержимое и полетела прочь с громким, пронзительным криком.

Торак некоторое время смотрел ей вслед. Потом опустился на колени у самой кромки воды и стал всматриваться в этот странный, колышащийся мир. Он видел золотисто-коричневые листья, похожие на листья папоротника, и тонкие, точно нити, зеленые водоросли. Когда он опустил в воду руку и коснулся этих растений, то золотистые листья оказались слизистыми и скользкими, как мокрая оленья шкура, а зеленые водоросли липли к пальцам, точно мокрые волосы. Какое-то существо с бородавчатой оранжевой раковиной на спине, почуяв упавшую на него тень, скользнуло за камень.

От солоноватого душного запаха водорослей у Торака разболелась голова; морская вода сияла так, что слепило глаза. Торака охватило непреодолимое желание убежать обратно в Лес, спрятаться там и никогда больше оттуда не выходить.

И тут он вспомнил о лесных племенах, пораженных страшным недугом. Если он не найдет спасительного средства…

Торак заставил себя остаться на морском берегу. Взяв себя в руки, он отправился на поиски пищи.

Он не знал, что здесь, на берегу, годится в пищу, а что нет, но еще на опушке Леса нашел целую полянку сочной мари и как следует ею запасся. Сложив из плавника костер, Торак разогрел в огне несколько крупных камней, наполнил бурдюк для приготовления пищи морской водой примерно до половины, подвесил его у костра на подходящую корягу и раздвоенной палкой кинул в воду раскаленные камни. Затем туда же последовала марь и остатки зайчатины — зайца Торак поймал в силок прошлой ночью. Вскоре довольно вкусная, хотя и слишком соленая похлебка была готова.

Торак устал, но напряжение этого дня давало себя знать: спать ему не хотелось. Сняв с себя одежду, он старательно вымылся. После морской воды кожа казалась хоть и чистой, но какой-то немного липкой. Торак натянул штаны, а башмаки и куртку разложил на камнях, чтобы просушить и проветрить.

На дне ранца он наткнулся на кабаньи клыки.

Возможно, та женщина — вождь одного из лесных племен — была права. Возможно, действительно следовало бы сделать из этих клыков амулет и повесить на шею в память о друге, которого ему, Тораку, пришлось убить…

Он тщательно вымыл клыки в ямке на поверхности большого камня, где собралось немного дождевой воды, и палочкой содрал с их внутренней стороны присохшую плоть. Чистые клыки он разложил на камне, чтоб просохли.

Затем Торак натянул поперек небольшого заливчика леску с крючками из шипов ежевики; ему показалось, что там должна быть рыба — она вполне могла кормиться в более теплой воде среди водорослей. В качестве наживки он использовал кусочки мяса, которые соскоблил с кабаньих клыков. Однако чтобы крючки ушли под воду, требовались камни-грузила.

На берегу валялось сколько угодно голышей, но в ранце у Торака больше не осталось ни одной полоски сыромятной кожи, чтобы привязать камни к леске. Желания нарезать для этой цели стебли слизистых коричневатых водорослей у него что-то не возникло. В воде наверняка живет какой-нибудь Тайный Народ, вдруг эти водоросли принадлежат ему?

Пары расщепленных сосновых корней, решил Торак, будет вполне достаточно. А это означало, что нужно вернуться в Лес.

Среди деревьев он сразу почувствовал себя в безопасности и стал судорожно выдумывать причину, чтобы подольше здесь задержаться. Может, нарезать побольше сосновых корневищ? Всегда ведь полезно иметь что-то про запас. А для этого нужно зайти поглубже в Лес, потому что нельзя срезать больше двух корневищ у одного дерева…

Солнце уже садилось, когда Торак вернулся к Морю. Его вещи лежали на прежнем месте, на скале.

Почти на прежнем месте.

Кто бы ни рылся в его пожитках, сколь бы ни старался он не сдвигать вещи с места, Торак мгновенно заметил, что вещи сдвинуты, а кустик желтых цветов возле ранца слегка примят — сперва ранец стоял как раз на этом кустике. Кабаньи клыки тоже лежали не там, где он их оставил: на камне еще видны были влажные отметины в том месте, где они лежали прежде.

Торак бесшумно скользнул обратно в Лес, пригибаясь к самой земле.

«Жаль, что подлесок здесь совсем низкий», — думал он.

Вскоре шагах в тридцати от него на песчаном пляже послышались голоса. Из-за скал вылезли двое мальчишек и медленно пошли по берегу, высматривая следы.

Оба они были крупнее Торака и, скорее всего, примерно на год его старше. Лица их потемнели от загара, длинные, до желтизны выгоревшие волосы заплетены в косы и украшены раковинами. Поперек лба волосы их были перехвачены узкими полосками серой кожи, прикрывавшими глаза от солнца, отчего лица мальчишек удивительно походили на равнодушные деревянные маски.

Но Тораку вовсе не требовалось заглядывать им в глаза, чтобы понять: они задумали недоброе. Об этом свидетельствовало и их оружие: увесистые гарпуны с зазубренными костяными наконечниками и ножи из синего кремня. У того, что был поменьше ростом, имелась еще праща, заткнутая за пояс.

Они были босые, в штанах до колен, сшитых из какой-то мягкой серой шкуры, и в безрукавках, благодаря которым Торак разглядел волнистую татуировку, покрывавшую их руки. На безрукавках красовались клочки шкуры их тотемного животного: блестящей, серой, с маленькими темными пятнышками. Интересно, кто покровитель их племени? Кит? Тюлень? Торак не знал.

Но самое странное в их облике было то, что все это — и татуировку на руках, и знак покровителя племени на безрукавках — Торак мог видеть сквозь другие куртки, надетые поверх всего остального и закрывавшие их руки до запястий! Эти верхние куртки были сшиты из какой-то очень легкой и почти совершенно прозрачной желтоватой шкуры.

«Интересно, что же это за зверь такой, у которого шкура прозрачная?» — думал Торак.

— Он не мог уйти далеко, — услышал он голос того мальчишки, что был поменьше ростом.

В вечерней тишине любой звук всегда слышен особенно отчетливо.

— Он, наверное, снова среди деревьев спрятался, — сказал второй. — Как эти — как их там зовут — лошади, что ли?

Его спутник фыркнул:

— По-моему, Детлан, лошади прятаться в лесу не умеют.

— Откуда ты знаешь, Асриф? — спросил Детлан. — Ты же никогда ни одной лошади не видел.

— Зато я о них слышал, — сказал Асриф. — Ладно, пошли. Он не вернется.

— Да уж, пусть лучше не возвращается, — сказал Детлан. — Выдумал тоже! Море своим вонючим лесным барахлом пачкать!

Торак, затаив дыхание, смотрел, как мальчишки направляются к скалам.

Из-под низко нависшего над водой утеса они извлекли два длинных легких челнока, обтянутых шкурами. Таких лодок Торак еще никогда не видел: совершенно плоские, они на корме и на носу были туго обтянуты какими-то серыми шкурами. И весили наверняка совсем мало, потому что каждый из мальчишек без труда водрузил лодку на голову и понес к воде.

Торак видел, как на мелководье они опустили лодки на воду и запрыгнули в них. Затем друг за другом, ловко орудуя узким двухлопастным веслом, почти бесшумно скользнули за скалы и исчезли.

Но было ясно, что расслабляться рано. Торак прямо-таки чуял, что тут какая-то ловушка. Нет уж, лучше он подождет их здесь, в Лесу. Будучи охотником, ждать он умел отлично.

Ветер совсем стих, и вода стала гладкой, как полированная слюда. Тишину нарушали лишь легкие шлепки и причмокиванье маленьких волн, набегавших на берег, да плеск утки, щипавшей водоросли на мелководье.

Солнце село. Улетела, расправив крылья, утка. Спускались сумерки. Но сейчас, в середине Самого Светлого Месяца, ночи совсем короткие и больше похожи на затянувшийся вечер…

Торак выжидал.

Уже близился рассвет, когда он решил, что теперь-то уж вполне безопасно и можно выходить. Руки и ноги у него страшно затекли от слишком долгого лежания в неудобной позе, и он, неловко ступая, стал подниматься на скалы.

Ранец был мокрым от росы, но все его содержимое оказалось на месте.

Тораку страшно хотелось есть, и он решил сразу проверить свои рыболовные снасти. Наклонившись, чтобы вытащить леску, он отбросил в сторону целую груду водорослей, которые успел набросать ветер.

Вот только… ветра-то никакого не было! Как же эти водоросли сюда попали?

Торак рванулся назад, и в то же мгновение вокруг его лодыжки обвилась веревочная петля, свалив его на песок.

Date: 2015-09-20; view: 392; Нарушение авторских прав