Особняк на холме: Антрацит

Чарли: Тот пижон на BMW уже выскочил из машины и указывал нам на большой пустовавший гараж. Как только мы слезли с мотоциклов, он обнял нас за плечи, сказал, что его зовут Игорь, и поманил за собой к подъездной дорожке. Обратившись лицом к саду перед домом – его еще явно только благоустраивали, поскольку мы увидели кучу перекопанной земли, – Игорь стоял, словно генерал, осматривающий свои войска на поле битвы.

– Мой дом, – провозгласил он, – ваш дом!

Большие стальные ворота закрылись, и Игорь представил нас своей жене Гале, дочери подросткового возраста и еще нескольким вышедшим из дома людям, а затем начал рассказывать о себе.

– Так ты плавал на кораблях? – переспросил я. – По всему миру? Моряк?

– Да, бывал я в Перу… в Аргентине. Я три года плавал на подлодке, а потом еще двенадцать лет на рыболовных судах.

– На подлодке? Ух ты!

– Да. В Атлантике. Советский патруль в Атлантике, – объяснил хозяин, вводя нас по мраморной лестнице в дом.

Галя стояла и хихикала, прикрывая рот и нос рукой, пока мы снимали свои вонючие ботинки, смущенные тем, что приходится демонстрировать этим совершенно незнакомым людям нечто, вонявшее словно протухшая рыба, тушенная в уксусе. Игорь проводил нас на второй этаж, а затем по винтовой лестнице в просторную мансарду, где Владимир, первый наш друг‑милиционер, все объяснил. Оказывается, он привел нас к Игорю, поскольку его жена не хотела, чтобы мы остановились у них в доме.

– Будете ночевать здесь. Вся комната – ваша, – сказал Игорь.

Помещение оказалось огромным, занимавшим весь третий этаж здания, с деревянным потолком и полом. Была тут и кое‑какая мебель – легкие кресла и комод, – а в углу на ремне висел автомат.

– Великая Отечественная война, – сказал Игорь с гордостью, указывая на оружие. – Великая война… Вторая мировая! – Он дернул затвор и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок. Юэн и я с облегчением вздохнули: автомат не был заряжен.

Игорь улыбнулся и кивнул на автомат.

– Партизаны, – сказал он, – русские борцы за свободу.

Юэн: Мы сменили свою провонявшую мотоциклетную экипировку, приняли душ и спустились вниз, где Игорь устроил в огромной побеленной кухне настоящий прием. Наш хозяин вполне сошел бы за итальянца: зачесанные назад черные волосы, густые усы и смуглая кожа. Одетый в черную рубашку и отутюженные брюки со стрелками, облокотившись на кухонный шкаф, он выглядел словно молодой Роберт Де Ниро в «Крестном отце II» – образ, которого он, как мне показалось, сознательно придерживался.

– Садитесь, – пригласил Игорь, указывая жестом на кухонный стол, накрытый клетчатой зелено‑белой скатертью.

Он принялся рассказывать о своей службе на советской подводной лодке, пуская по кругу фотографии. Вино, кофе и минералка лились рекой. Его друг и дочь порой восполняли пробелы рассказчика, поскольку тот не очень хорошо говорил по‑английски.

– Это я в подлодке, – объяснил хозяин, передавая мне фотографию. – С «Калашниковым». – На всех снимках был запечатлен Игорь. И везде с оружием. На следующем фото Игорь стоял на палубе подводной лодки, с винтовкой за спиной и зажатым меж ног шлангом, из которого била струя воды. – Наша подлодка, – посмеиваясь, пояснил он. – Называлась она – «Эксон».

Пока Игорь рассказывал нам о своем прошлом, Галя за его спиной готовила ужин. Как выяснилось, наш хозяин с 1981 по 1984‑й служил турбинным механиком на подводной лодке, патрулировавшей Атлантику. По три месяца подряд безвылазно находился на атомной подлодке, оснащенной сверхсекретной гидроакустикой, бороздя Атлантику на пике «холодной войны». Затем он перешел в торговый флот и долгое время плавал на рыболовных судах. Потом еще Игорь какое‑то время работал на шахте, а затем целый год сидел без работы.

Еще на одной фотографии Игорь стоял с военным оркестром. Все музыканты были в морской форме – синие рубашки с широким воротом, на котором видны по краям две белые полоски.

– Пьяные в стельку, – засмеялся он, покачиваясь на пятках. – Советские матросы… – добавил он, как будто этого объяснения было достаточно.

Потом Игорь показал нам еще одну свою фотографию, где он был запечатлен на фоне советского агитплаката. Американский гориллоподобный солдат со штыком наперевес и искаженным лицом тыкал штыком в земной шар. Смысл был предельно ясен: коварный враг, одержимый идеей завоевать мировое господство.

– Безумное было время, – пожал плечами Игорь. – Ну что, перекусите?

– Э… А вы сами? – ответили мы, стараясь соблюдать этикет. – Вы собираетесь ужинать? Не разделите ли с нами трапезу?..

– Будьте проще, – перебил нас Игорь. – Вы голодны?

– Да, – хором ответили мы с Чарли.

– Тогда ешьте.

В этот момент раздался звонок. Поскольку я сидел спиной к двери из темного дерева, то повернулся, и предо мной предстал широкоплечий здоровяк, весьма смахивавший на бандита. У него был сонный взгляд и огромные руки боксера, одну из которых он протянул мне в знак приветствия. Мы обменялись рукопожатием.

– Владимир, – прогудел он низким басом.

– Юэн, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие.

И тут я заметил, что Чарли, сидевший напротив меня, уставился куда‑то через мое плечо и глаза у него стали круглыми.

– Он вытаскивает пушку, – прошептал Чарли.

– Что?

– Ну… этот тип вытаскивает… пушку, – прошипел Чарли.

Я страшно перепугался. Спрашивается, какого черта мы оказались на этой кухне, даже не зная толком, где сейчас находимся. А ведь в этом самом доме мы совсем недавно уже видели автомат. Теперь же какой‑то парень, этакий бычара, вытаскивает свой пистолет и кладет его прямо у меня за спиной. Сопротивляясь порыву обернуться и посмотреть, я сидел совершенно неподвижно, выжидая возможности взглянуть украдкой.

Пришло еще несколько человек, и пиджаки и свитера у всех у них подозрительно оттопыривались. Зловещего вида парни, которые при других обстоятельствах вселяли бы еще больший страх, в доме Игоря вели себя примерно. Вошел низкорослый парень с наголо бритой головой. Явно очень крутой. Я заметил рукоятку пистолета, высовывавшуюся у него из‑под свитера, когда гость с едва различимой улыбкой на тонких губах наклонился, чтобы пожать мне руку. Он повернулся к Чарли, и я перехватил взгляд последнего. Мы оба посмотрели на эту пушку и затем друг на друга, понимая, о чем думает каждый. Еще несколько часов назад мы были в пути, направляясь к российской границе. Теперь же мы находились в комнате незнакомого особняка в окружении парней с боевым оружием, а позади жена босса стряпала нам ужин. Я просто не знал, куда деться.

Владимир уселся и открыл бутылку водки, совсем маленькую в его ручищах. Наполнив рюмки, он принялся болтать:

– Хотите мы тут завтра вам все покажем? Можно пойти на охоту. Любите охоту? Или можно спустить вас в угольную шахту. Я работаю на шахте…

– Да, вы должны остаться здесь дня на два, – вставил Игорь. – Обязательно надо посмотреть шахту.

Я почувствовал, что Чарли тоже начинает нервничать, а уж я‑то только и мечтал поскорее слинять как можно дальше из этого дома.

– Нам нужно посоветоваться со своими продюсерами, – попытался я отвертеться. – Они скоро приедут.

Завтра нам предстоит пересечь границу, и нам нужно все с ними обсудить.

Мозг мой лихорадочно работал. Мы выпиваем в компании вооруженных парней, утверждающих, будто они работают в угольной промышленности. Но на хрена шахтеру пушка? Что‑то тут не так. И почему это дом Игоря такой большой по сравнению с соседними лачугами и домишками? Что здесь такое творится?

– Ну, ваше здоровье, – произнес один из качков, поднимая рюмку.

Когда мы подняли свои, я воспользовался случаем и оглянулся. На табуретке лежали кобура и девятимиллиметровый пистолет. Ничего себе, шахтеры!

– Игорь, значит, раньше ты был моряком, – подал голос Чарли. – А чем ты занимаешься теперь?

– Я встретил вас у своего магазина, – ответил Игорь. – Торгую бытовой техникой. Чайниками, холодильниками.

Судя по особняку с плавательным бассейном, этот бизнес, должно быть, приносил ему неимоверный доход. Игорь, несомненно, пользовался авторитетом у всех присутствовавших в комнате. Казалось, чем больше народу приходило, тем главнее он становился. Местная шишка. И не может быть, чтобы мы оказались в его доме случайно.

– А вы знакомы с Мадонной? – спросила Галя.

– Э… Боюсь вас разочаровать, но нет, не знакомы, – ответил я.

Мы ни слова не понимали по‑украински, но вскоре стали кое‑что улавливать. Несколько раз был упомянут Голливуд. И еще «Мулен Руж». Постепенно до меня стало доходить, что мы, наверное, вовсе не в такой уж и опасности, как я полагал поначалу. Наш приезд несомненно был для хозяев и их друзей событием. И все же я не мог избавиться от опасений. Я так и не понял, что же происходит. И хотя все это выглядело весьма захватывающе, напряжение меня не отпускало.

Игорь сел за стол.

– Зачем вы затеяли это путешествие? – спросил он. – Ради чего? Или ради кого?

– Просто решили объехать вокруг света, – ответил я. – Посмотреть незнакомые места. Встретиться с другими людьми. Ну вот вроде вас.

– Вам нравится путешествовать? Вам это интересно? – недоумевал Игорь.

– Да, очень интересно. Каждый день мы знакомимся с новыми людьми. Сегодня вот познакомились с тобой. И теперь мы у тебя дома. Нам такая жизнь очень нравится.

– Ну а лично меня путешествия совершенно не привлекают. Я и так уже поездил вполне достаточно.

– Может, когда мы закончим это путешествие, нам тоже надоест. Думаю, мы вполне насытимся приключениями, когда доберемся до Магадана, – ответил я.

– Вы едете в Магадан? – изумленно поднял брови Игорь. – Это круто.

– Потому что он далеко? Или потому, что самому надо быть крутым, чтобы доехать до него?

– Нет. Просто в Магадане очень опасно.

– В каком смысле?

– Ну климат суровый, и вообще… Магадан – очень опасное место.

Где бы мы ни оказывались, местные жители почему‑то всегда начинали нервничать, когда мы упоминали следующий пункт своего маршрута. На Украине говорили, что в России опасно. В России – что лучше не ехать в Казахстан. Казахи предупреждали нас об опасностях, подстерегающих в Монголии. А когда в Монголии мы спрашивали местных о Сибири, те опять, как и повсюду, заводили все ту же песню: нечего вам там делать.

– На шахту отправимся завтра, – объявил Владимир, чья настойчивость возрастала с каждой рюмкой водки, отчего нам вновь стало не по себе. И опять же эти пистолеты. Кто его знает, что у хозяев на уме.

– Мы должны посоветоваться с продюсерами, – ответил Чарли.

– Так вы здесь не одни? – влез в разговор один из амбалов.

– А как они найдут вас? – спросил крутой парень с выбритой головой.

– А скоро ваши друзья приедут? И как они найдут дом? – поинтересовался еще один.

– Им покажет дорогу милиционер, – ответил Чарли. – Ну, тот, который нас сюда привез.

– Он, наверное, твой давний приятель? – спросил я у Игоря.

– Кто? Мент? Да я знать его не знаю, – пожал плечами тот.

Вот это да! Как же тогда, интересно, милиционер привел нас в дом Игоря, если они даже не знакомы?

– Ты наверняка знаешь его, – настаивал Чарли. – Мне показалось, вы друзья.

– Да не знаком я с этим вашим ментом! Правда, – беззаботно ответил Игорь. – Понимаешь, у нас ведь маленький городок, и меня тут все знают. – Он повернулся к остальным и что‑то сказал по‑русски. Последовал взрыв смеха.

– Что сказал Игорь? – спросил Чарли у парня, который выступал в роли переводчика.

– Он пошутил, что вашим друзьям не составит труда найти его дом, потому что каждый знает, что это за дом.

Вмешался Игорь.

– Каждый знает, как найти это место, – произнес он с вычурной улыбкой. – Это же настоящее логово городской мафии. И всем известно, как найти логово мафии. – На какое‑то время воцарилась тишина, а затем комната огласилась еще более бурным смехом, а мы с Чарли уставились друг на друга, отчаянно пытаясь не показать, насколько напуганы. – Да мы шутим, – сказал Игорь. – Это шутка. – И добавил, указывая на крутого с лысой башкой и пушкой, торчащей из‑под свитера: – А этот и вовсе из украинского спецподразделения по борьбе с терроризмом.

Смех прекратился.

Я снова не знал, что и думать. Чем позднее становилось, тем больше я утверждался в мысли, что лучше бы нам убраться оттуда. Когда напряжение стало совсем невыносимым, раздался громкий стук в дверь и вошел Дэвид. Прибыла группа поддержки. Мы с Чарли вскочили и радостно бросились им навстречу, с облегчением увидев Сергея, Василия, Джима и Дэвида. Мы все вместе вышли на улицу, где стояли наши внедорожники с работающими двигателями. От этого зрелища на душе стало как‑то поспокойней. Помогая друзьям с разгрузкой, мы вкратце ввели их в курс дела.

– Ты не поверишь, – сказал Чарли Дэвиду. – Игорь этот просто охренеть что за мужик! И тут у него повсюду оружие.

Дэвид в ответ лишь пристально посмотрел на нас, словно говоря: ну и во что вы на этот раз вляпались?

Затем, горя желанием представить всю команду нашим новым друзьям, мы, слегка приободрившись, вернулись в дом, где жена Игоря накрыла в передней огромный стол, ломившийся от бутылок водки, блюд с рисом, курицей, барашком и выпечкой.

Часть ужина мы провели на ногах, поскольку трапеза постоянно прерывалась речами и тостами – приходилось вставать, чокаться и пить водку, – лично я вскоре перешел на минералку. У Владимира, пившего больше всех и следившего, чтобы рюмки у всех были полны, уже стало сводить судорогой губу. Игорь тем временем произнес несколько приветственных речей. Радушие било через край, особенно если учесть, что они знали нас всего лишь несколько часов. Нет, все‑таки жизнь полна удивительных сюрпризов. Нас остановили за превышение скорости, и в итоге мы оказались в особняке в украинской глуши, где нас чествовали словно давно потерянных любимых родственников. Хозяева нас практически не знали, но все равно накормили шикарным ужином и предоставили ночлег. Причем не только нам с Чарли, но и еще четверым нашим друзьям. Да уж, в Лондоне на такое радушие и рассчитывать нечего.

А народ все прибывал – в основном мужчины, и все хотели пожать нам руки и осмотреть мотоциклы в гараже. В конце застолья Игорь, который большую часть ужина провел, отвечая на звонки или о чем‑то сосредоточенно беседуя на кухне с каким‑то одетым в двубортный костюм человеком со сломанным носом, вывел нас наружу.

– Когда я служил на флоте, я мечтал о том, что построю дом, – поведал он, пока мы стояли в саду и курили, – и что те, с кем я познакомился за десять лет, будут приезжать в этот дом издалека, со всего света. Теперь здесь вы. – Он замолчал. – Мой дом – ваш дом. Это не мой дом. Это ваш дом. А я – гость.

Сигареты закончились, и мы вернулись в дом, где Игорь показал нам гардеробную жены, с целой стеной обуви в восемь полок высотой, а Владимир, указав на висевшую на стене кабанью голову, поведал охотничью историю.

– Я три дня поджидал на дереве кабана. А потом застрелил его из «беретты». – Этим приключением он гордился больше всего, признался Владимир, подняв очередную стопку водки и залпом осушив ее. Обернувшись к Чарли, он сказал: – Смотри! – И поставил пустую стопку на подбородок.

Голова его дернулась, стопка полетела вниз, и Владимир не смог ее поймать. Упав на пол, стопка разбилась на крошечные осколки. Все разом умолкли. Владимир смутился, его покачивало, а человек пять его приятелей принялись суетиться вокруг, убирая стекло.

– Пойдем на улицу, – сказал он Чарли медленно и не очень внятно.

Чарли вышел вместе с Владимиром из кухни, за ними увязались еще несколько человек.

Ужин подошел к концу, лишь несколько человек оставалось на кухне, продолжая болтать и выпивать. Чарли, Владимир, наш врач Василий и группа отправились во двор. Игоря нигде не было видно. Услышав шаги за спиной, я обернулся, и тут душа у меня ушла в пятки. Я увидел, что Игорь спускается по лестнице, как‑то странно посмеиваясь: в левой руке он держал гитару, а в правой – автомат Калашникова. Дэвид так и застыл с раскрытым ртом. Он наверняка решил, что Игорь решил нас всех прямо сейчас замочить.

Игорь взмахнул автоматом и снял его с предохранителя с громким металлическим щелчком!

Комнату снова огласило громкое металлическое клацанье, когда приклад был водворен на место – звук, который я никогда не забуду. Дико ухмыляясь, Игорь взвел затвор автомата, сопровождая свои действия воплями «Пожалуйста! Пожалуйста!», и нажал на спусковой крючок. Я уже мысленно распрощался с жизнью. «Калашников» щелкнул. Патронник, насколько я понимал, был пуст. Или у автомата так и надо? И пуля вылетит после следующего щелчка?

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – прокричал Игорь. Мы нервно засмеялись, а он просто наслаждался произведенным эффектом. – Во, видали!

И тут я обнаружил, что автомат оказался у меня в руках. Сергей, сидевший справа от меня, осторожно взял его, обследовал магазин, заглянул в ствол и, удостоверившись, что они пусты, отдал его мне назад.

– Ух ты… Ух ты… Сделано в России… Здорово… Классный автомат… – выдавил я из себя, с трудом подбирая слова. А что еще можно сказать человеку, который только что спустился с лестницы, размахивая «Калашниковым»?

Бах! Бах! Бах! Бах! – раздались один за другим четыре выстрела в гараже, как раз за кухонной дверью. В том самом гараже, куда минутой ранее вышел Чарли. «О боже», – прошептал я и взглянул на Дэвида. Тот сидел белый как мел. Отказываясь верить, что с Чарли что‑то случилось, я от души надеялся, что этому найдется какое‑то вполне невинное объяснение. Зная, что ни в коем случае нельзя показывать насколько я напуган, и убеждая себя, что с Чарли все в порядке, я отправился в гараж.

Чарли: Размахивая «Калашниковым», из кухни выскочил Юэн, а за ним Дэвид. У меня мелькнула мысль, что сейчас начнется кошмар: амбалы подумают, что Юэн, слышавший выстрелы, вообразил, будто меня прикончили, и схватил заряженный автомат, дабы вырваться из особняка. А когда вокруг столько оружия, любое недоразумение может превратиться в кровавую бойню.

Юэн огляделся и обнаружил меня – целого и невредимого, отнюдь не лежащего в луже крови на полу, – улыбнулся и сразу же расслабился. С Дэвидом же все было несколько иначе. Он выглядел словно затравленное животное, которое не знает, нападать ему на врага или же самому спасаться бегством.

– Чарли, у меня сердце просто остановилось, – простонал он, бросаясь ко мне с объятьями, – я подумал, что тебя укокошили.

А на самом деле произошло вот что. Мы стояли небольшой группой возле гаража, как раз рядом с дверью на кухню. Владимир и другие качки демонстрировали свои пушки.

– Вот это полная фигня, – заявил Владимир, указывая на оружие одного из своих приятелей, и вытащил из кобуры собственный пистолет.

Бум! Бум! Бум! Бум! – выстрелил он четыре раза подряд в воздух.

Для них это было невинной забавой, но мы‑то к подобным развлечениям не привыкли. Игорь и его друзья явно не заморачивались тем, как воспримут звуки выстрелов жители многочисленных близлежащих домов. Никто не закричал: «О боже, что подумают соседи!» или «Блин, сейчас нагрянут менты!». Какое там – для них это было сущей безделицей.

Признаться, когда мы еще только отправлялись в путь, меня немного беспокоило, а вдруг после отъезда из Лондона ничего особенного и не произойдет – ну объедем мы себе спокойно вокруг света, доберемся до Нью‑Йорка, и всё. Однако происшествия следовали одно за другим. Каждый божий день. Пересечение границы, занявшее четырнадцать часов. А теперь дом, набитый гитарами и пушками.

– Слушай, ну просто офонареть можно, какие тут порядки, – подытожил Юэн, улыбаясь до ушей. – Мы поужинали, и, когда все нормальные люди подают кофе, Игорь, чтоб ему, притащил автомат.

Юэн: Мы вошли в дом и обнаружили, что Игорь спокойно стоит на середине лестницы и поджидает нашего возвращения. Он слегка наклонился вперед, прижимая гитару к груди. А затем Игорь завел какую‑то народную песню, невероятно грустную – то слегка подвывая, то нежно перебирая струны, а то вдруг начиная неистово колотить по ним. Это было удивительно талантливо, страстная крестьянская песнь, исполняемая от всей души.

Ну и голосище был у Игоря, скажу я вам. Просто что‑то невероятное. Но, наблюдая за ним, я испытывал самые противоречивые чувства. Я восхищался его дерзостью, любовью к жизни и радушием. Но, с другой стороны, он только что напугал меня до смерти. Игорь пел эту удивительную песню, и я никак не мог понять, что со мной происходит. Я нервничал, но вроде как и чувствовал себя в безопасности. Я уже не опасался, что с нами что‑нибудь случится, но меня все‑таки очень беспокоило, чем же Игорь занимается в действительности. И, естественно, я не мог не думать, почему это у всех его друзей имеются пистолеты. Джейми Лоутер‑Пинкертон предупреждал нас, что в «пампасах» чуть ли не у всех местных имеются АК‑47, но все‑таки Украина представлялась слишком европейской, слишком близкой к дому, чтобы здесь все повально были вооружены.

Когда песня закончилась, все разразились аплодисментами, восторженными выкриками и смехом. Игорь сразу приступил к следующей песне, очень душещипательной. Хотя мы и не разбирали слов, нас просто очаровали страстность и фантастический голос Игоря. То мощное и глубокое, то вдруг нежное и мягкое, его пение так нас потрясло, что мы даже забыли поаплодировать, когда песня закончилась. Вместо этого Игорь поаплодировал нам и протянул мне гитару.

Я застеснялся и сказал:

– Боюсь, я сегодня не в форме. – Эх, мне бы храбрость и бесшабашность Игоря. Хотя, заметьте, у него был «Калашников», когда он спустился по лестнице с гитарой. В конце концов я решился и спел пару песен – «Бег на месте» группы U2 и «Знаменитый синий плащ» Леонарда Коэна. Потом мы с Чарли вышли во двор выкурить по сигаретке. Было слышно, как Игорь снова запел в доме.

– До чего же у меня на душе хорошо, – поделился я. – Хотя порой и кажется, что что‑то не так – вот только не пойму, с этими ребятами или же со мной самим.

– А по‑моему, отличные парни, – сказал Чарли. – Думаю, они искренне желают показать нам все тут завтра, и нам, наверное, не стоит упускать такую возможность.

Мы разыгрывали британскую карту вежливости. Нежелание причинить неудобства и «Я выпью чашечку кофе, раз уж вы его варите». Но я видел, с каким уважением все относились к Игорю. Он явно здесь всем заправлял. Стоял во главе чего‑то – вот только мы не знали, чего именно. Его невероятное великодушие смущало, и я все не мог избавиться от зуда сомнения: а вдруг ему от меня все‑таки что‑то нужно. Ох, уж эта идиотская, чисто лондонская подозрительность, из‑за которой столького лишаешься.

Воздух, который мы выдыхали, в холодном ночном воздухе превращался в пар.

– А подмораживает сильно, – заметил Чарли. – Смотри, у меня мурашки.

– Моя мама просто умерла бы, если бы увидела нас сейчас. В одних лишь футболках, ночью, на холоде, а за спиной дом, битком набитый оружием, – отозвался я. – Да она бы потом несколько месяцев не спала, если бы узнала. «Ты был в доме, где полно оружия!» – «Нет, мамочка, что ты… Там все очень приличные люди… Правда… И мы были там вместе с Чарли».

Мы устали и хотели спать. Сказывалось нервное напряжение, в котором мы пребывали весь вечер. И тут, словно по сигналу, на улицу вышел обладатель этого изумительного голоса, которым мы только что восхищались.

– Это ваш дом, – снова сказал Игорь. – Ложитесь спать, когда хотите.

Завтракая на следующее утро на кухне, мы с Чарли обсудили дальнейший маршрут, а также стоит ли нам принимать приглашение посетить угольную шахту. Мы с радостью осмотрели бы ее, но в то же время нас тянуло в дорогу. В холодном свете утра тревоги наши до конца так и не рассеялись. Стоило ли задерживаться в обществе вооруженных людей, большинство из которых уже опохмелялись? Я хотел немедленно отправиться в путь, Чарли же считал, что не стоит упускать возможность осмотреть шахту, тем более что пересечение границы было намечено только на завтра.

– Нам нужно выехать в полдень, – сказал Чарли Игорю, – так что было бы неплохо, если бы шахту можно было осмотреть до этого времени.

– Поехали, – сразу же отозвался Игорь. – Поедем на моей машине.

Я уселся спереди рядом с водителем. И тут же пожалел, что не сзади с Чарли. Манера езды Игоря была такой же беззаконной, как и пальба прошлой ночью.

– Эй, нельзя ли помедленнее! – завопил Чарли.

А ехать спереди было еще страшнее. Судя по тому, как Игорь вел автомобиль, вопрос о том, что его остановят, даже не возникал. Мы проносились на огромной скорости через людные места, где по улицам ходили женщины и дети. Эта крайне надменная демонстрация власти и неуязвимости достигла кульминации, когда дорогу перед нами переходил какой‑то старик. Он дошел до бордюра, и тут Игорь свернул прямо на него. На какой‑то миг я даже подумал, что сейчас мы собьем его. Не знаю, был ли Игорь знаком с этим стариком или же просто хотел его напугать, но в итоге до полусмерти напугался я. И за все время гонки на столь опасной скорости Игорь не произнес ни слова. Из‑за этого молчания все казалось еще более жутким. Надеюсь, что вы не сочтете меня трусом. Просто было как‑то не по себе.

Шахта оказалась гораздо больше, чем я ожидал. Она включала в себя десяток зданий и несколько шахтных стволов, всю территорию покрывала сеть ленточных конвейеров. Нас уже поджидал Владимир, Властелин Водки, с сонным взором и распухшими руками. Он собирался провести экскурсию. Первой остановкой был грузовой двор, где загружали углем вагоны и грохот был просто оглушительный. Затем Владимир повел нас внутрь. Мы прошли в пустую приземистую контору, длинную и узкую, с пустым столом и огромным портретом какого‑то политика на стене. Заявив, что никто из посторонних, кроме меня и Чарли, в эту комнату никогда не входил, Владимир запер дверь. Я гадал: что за фигня тут, интересно, у них творится? Владимир уселся за стол и с улыбкой откинулся в кресле. Мы даже не знали, что и делать. Затем до нас дошло. Он хотел, чтобы мы сфотографировали его за столом. Это был его офис, и Владимир всего лишь хотел, чтобы мы посмотрели, как он работает.

Чарли: Владимир отвел нас в облицованную кафелем раздевалку и вручил шахтерское снаряжение. Белые льняные длинные панталоны и нижняя рубашка, темные брюки и куртка из габардина, сапоги и каска.

– Это чтобы не заляпать нашу одежду кровью, когда они будут мочить нас внизу, – пошутил Юэн.

Я подумал, что мы выглядим, как официанты в индийском ресторане.

– Все‑таки немного смущает, что все эти шахтеры на нас пялятся, – заметил Юэн. – Мы для них лишь бездельники‑туристы, спускающиеся забавы ради, а они тут работают шесть дней в неделю. Из года в год, и так двадцать лет, чтобы потом получать пенсию, которой едва ли хватит для оплаты телефонного счета.

– Да уж, иной раз просто в голове не укладывается, когда видишь, каким образом некоторые люди вынуждены зарабатывать на жизнь, – отозвался я.

– Как мне эти кальсоны? – с улыбкой осведомился Юэн.

– Этот новый шлем идет к моим глазам? – подхватил я.

Наши шуточки были прерваны бригадиром. Он что‑то сказал по‑русски, изобразив, будто пишет на ладони.

– Спрашивает ваши имена, – перевел Сергей. – Чтобы знать, что написать на крестах, когда будут вас хоронить, – добавил он с притворно бесстрастным видом.

– Очень мило, – нервно ответил Юэн.

– Прекрасное чувство юмора, – добавил я.

Мы протопали к клети подъемника, громко стуча по каменному полу сапогами, на подошвах которых имелись железные вставки, звук отражался от кафельных стен. Для Юэна, который играл йоркширского шахтера в фильме «Дело – труба», процедура была вполне знакомой.

– Когда заходишь в лифт, дверь закрывается, и ты просто начинаешь падать – ощущение очень странное, – объяснял он. – В этот момент наваливается клаустрофобия. Надеюсь, я не опозорюсь и не начну громко орать: «Помогите! Выпустите меня!»

Но в этой шахте был не лифт, а клеть на рельсах, которая спускалась в забой по очень крутому скату почти в полтора километра длиной.

– Не высовывайте руки из вагончика! Главное, не высовывайте руки! – громко воскликнул Сергей, когда двери с лязгом закрылись.

– Представляю, какой вид был бы сейчас у моего агента, прокричал Юэн, когда бригадир отпустил тормоз, – если бы она видела…

Клеть понеслась в глубь земли с таким ревом, словно это был реактивный истребитель. Скорость возросла, и, сидя впереди хлипкого вагончика, вперясь взглядом в тьму, с заложенными ушами, мы цеплялись из всех сил. Клеть наклонилась вперед, когда уклон стал круче, и через шесть минут мы с толчком остановились.

Шахта эта, как нам сказали, когда‑то славилась на весь Советский Союз – такой замечательный уголь там добывали. Советские чиновники даже переименовали город в Антрацит, дабы увековечить заслуги шахтеров. Однако под землей шахта оказалась просто невероятно примитивной. Несколько десятков человек толкали по рельсам десятитонные вагонетки с углем. Освещение совершенно отсутствовало, если не считать фонарей на касках шахтеров. Стены и крыша тоннеля повсюду осыпались. В Западной Европе такую шахту давно бы уже закрыли, на Украине это было в порядке вещей. Чумазые шахтеры были одеты так же, как и мы, разве что у толкавших вагонетки имелись кожаные наплечники и налокотники. Вентиляции не было, и из‑за нехватки кислорода мы совершенно выдохлись уже через сорок минут, в то время как шахтеры в тех же самых условиях выдерживают шестичасовую смену. Поднявшись на поверхность, мы прошли в душевую с грязным, черным каменным полом, протекающими трубами и треснутым кафелем. Повсюду царила разруха. Я вспомнил сельскую местность на Западной Украине – и тут мы тоже словно бы попали в девятнадцатый век. Невероятный, потрясающий упадок царил здесь, в совершенно ином мире, находящемся столь близко от нашего дома.

Юэн: Мы вернулись в дом Игоря, где Галя приготовила обед. Снова пир горой. Снова толпа ошивающихся качков. И снова продолжительные серии водочных тостов.

– Мы всегда будем вспоминать Украину с огромной любовью, – провозгласил я, высоко подняв стопку с водой. – Мы пьем за вас, и спасибо вам за все.

Поднялся Игорь и произнес длинную речь, закончив ее тостом.

– Они очень рады, что им выпала возможность познакомиться с вами, – кратко перевел Сергей.

Я узнал молодого парня в черном костюме в тонкую полоску с очень выразительным лицом, которого мы встретили вчера, когда познакомились с Владимиром‑милиционером. Тогда на нем был рабочий комбинезон и он сидел за рулем старого проржавевшего фургона. Теперь же этот парень в безукоризненной одежде присутствовал на обеде у Игоря. Он произнес речь, объяснив, что накануне спешил в больницу. Этой ночью, когда наша оргия с водкой и стрельбой была в самом разгаре, у него родился сын.

– Я всегда буду помнить вас, потому что встретил в тот же самый день, когда впервые увидел своего сына, – сказал он. Это немедленно отметили еще одним залпом водки.

Позже, когда мы в гараже загружали мотоциклы и раздавали автографы, он подошел и рассказал мне, что пять лет воевал в Афганистане. А потом задрал пиджак и показал пистолет, который прятал под своим элегантным костюмом.

– Да уж, – только и сказал я, – здорово.

Тут объявился один из вчерашних амбалов. Как выяснилось, этот спокойный и самоуверенный парень был фанатиком дзюдо и карате. Он достал из недр своей одежды два красивых амулета и подарил их нам с Чарли. Вложив одну из цепочек с кулоном мне в руку, он сжал ее. На ощупь цепочка была теплой, похоже, ее носили на шее довольно долгое время.

– Это тебе, – сказал он на ломаном английском. – Это тебе на удачу, потому что ваше путешествие такое долгое и такое длинное.

Церемония прощания заняла у нас около получаса. Пришлось обниматься и целоваться со всеми родными, друзьями и компаньонами Игоря. Дети упрашивали разрешить им посидеть на наших мотоциклах, а дочь Игоря и три ее подруги захотели взять автографы. Наконец Игорь вручил нам свои фотографии: этакий безупречный джентльмен в черном костюме, черной рубашке и черном же шелковом галстуке в тонкую белую диагональную полоску.

– Вы в каком месте границу пересекаете? – спросил он. – Сейчас позвоню, и никаких проблем у вас не будет.

Мы взобрались на мотоциклы и рванули. Когда мы выехали из владений Игоря, я вздохнул с облегчением.

Все обошлось.

Мы неслись по дороге, вопя во все горло, дабы высвободить сдерживаемое целые сутки напряжение.

– Елки‑палки, Чарли, – кричал я по рации, – я так толком и не врубился, у кого же в гостях мы все‑таки побывали, и отчасти мне это даже понравилось. Но скажи, все‑таки клёво наконец убраться оттуда?

Однако я рано радовался. Когда мы достигли окраины Антрацита, я заметил, что за нами следует один из амбалов Игоря. Тот самый невозмутимый тип со сломанным носом, сидевший за рулем машины с тонированными стеклами.

– Вот блин! – воскликнул я. – Чарли, что ему надо?

Мой мозг лихорадочно работал. Все было как в кино. Сперва они поили и кормили нас, а теперь преследуют на окраине города. Кто знает, что будет дальше?

Я стал наблюдать за преследователем в зеркало заднего вида. Вскоре показалась еще одна машина, за рулем которой сидел приятель Игоря, возивший на шахту группу поддержки. Что это, неужели сообщник? Он промчался мимо нас, остановился на обочине и стал махать нам, чтобы мы тоже остановились.

– Подождите здесь, – велел он. – Игорь хочет вас видеть.

«Господи! – взмолился я. – Позволь нам убраться отсюда, пока не случилось что‑нибудь ужасное».

Вдали появился BMW Игоря. Казалось, мы целую вечность провели в ожидании, пока он подъедет и остановится. Завизжали тормоза. Игорь вышел из машины.

– Ты забыл, – сказал он Чарли, протягивая ему свои фотографии – на первой он был запечатлен в кругу семьи, а на второй держал над головой тот самый автомат с мансарды. И точно, мы оставили снимки на столе после завтрака.

– Огромное спасибо тебе за гостеприимство, – с чувством произнес я, не в силах выразить словами свою благодарность.

Игорь проехал на своем BMW вперед и погнал на большой скорости. Я пристроился ему в хвост. Так мы промчались примерно метров восемьсот за пределами города. Затем Игорь увеличил скорость и резко развернулся на сто восемьдесят градусов, скрывшись за сизым облаком дыма обгоревших покрышек и пыли. Он понесся нам навстречу, мигая фарами и пронзительно гудя. Когда он поравнялся со мной, я встал на пеги, потряс над головой сжатым кулаком и заорал:

– Даааааааааааааа! Пока, блин!

Честно говоря, Игорь мне, с одной стороны, очень понравился. Такой добрый и гостеприимный. Я уважал его, ведь он столько всего пережил, был подводником, служил на рыболовном судне, а потом еще целый год был безработным. И все‑таки, несмотря на все необычайное радушие Игоря, я с облегчением вздохнул, когда покинул его дом. По мне, уж слишком много там было парней, хвастающихся своим оружием.

Чарли: Где‑то через час мы уже были на российской границе. У нас ушло четырнадцать часов на то, чтобы попасть на Украину, и всего лишь пятнадцать минут, чтобы выехать из нее. Мы так и не узнали, было ли это следствием звонка Игоря, но пограничники нас уже ждали. Наши паспорта и таможенные декларации удостоились лишь беглого взгляда. Пограничники вообще больше восторгались мотоциклами, просили автографы и фотографировались с нами, настаивая, чтобы мы надели их широкие фуражки с красным ободом и золотой тесьмой.

Все это больше напоминало фотосессию, нежели иммиграционный контроль.

– Ты! – обратился ко мне один из пограничников. – Ты! Сделай вот так! – Он завел воображаемый мотоцикл и поднял руки. Он хотел, чтобы я проехал на заднем колесе. Долго упрашивать меня не пришлось.

Я залез на мотоцикл и немного проехал так по асфальту перед таможней.

– Нет! Здесь! – сказал пограничник, указывая через границу.

Я просто не мог поверить. Представитель одной из самых строгих бюрократических систем в мире хотел, чтобы я проехался на заднем колесе через государственную границу. Я развернулся, помахал пограничникам, чтобы они освободили участок у шлагбаума, и помчался. Когда я достиг русской земли, мое переднее колесо находилось на высоте метра, а скорость составляла шестьдесят километров в час. Я опустил колесо на землю и оглянулся. Один из пограничников махал руками, как ненормальный. Затем он достал свисток и засвистел. «Ну все, – подумал я, – теперь, Чарли, ты действительно влип».

Пограничник знаком велел мне ехать назад к шлагбауму. Я медленно двинулся к нему, ожидая, что сейчас меня снимут с мотоцикла и поволокут в грязную контору, где в лучшем случае устроят суровый нагоняй.

– Еще! – потребовал он, улыбаясь до ушей и поднимая фотоаппарат. Оказывается, парень просто не успел меня сфотографировать и хотел, чтобы я повторил еще раз. BMW взревел, пограничник поднял шлагбаум, и я снова пронесся через границу. «Лучше не бывает, – подумал я, проехав еще дальше на заднем колесе в самую большую страну в мире. – Сперва ночь с пальбой и водкой у Игоря, а теперь, судя по всему, я стал первым человеком, исполнившим трюк на мотоцикле при въезде в бывший СССР. Вперед, в Россию!»