Об экзистенциальных основах устроения цивилизации

Исходный пункт нашего анализа — это признание всепроникающего характера символических и структурных характеристик лиминальности в человеческих обществах. Связанные с этим состоянием проявления напряженности и ненормативного поведения не заданы изначально какими-то «естественными» предпосылками, вызывающими реакцию против «болезней цивилизации». Эти символы, ситуации и типы поведения обусловлены в социальном и культурном планах; даже если это поведение зачастую кажется «естественным».
Эта амбивалентность социального порядка коренится в некоторых базисных характеристиках человеческого бытия и даже в некоторых биологических аспектах человеческой натуры, но не в прямой генетической заданности, а в психологическом и ментальном восприятии центральных аспектов биологической натуры человека. Она коренится в относительной открытости биологической программы, присущей человеческой природе, в сознании такой открытости, в том, что может быть названо базовой экзистенциальной неопределенностью или тревогой, наиболее тесно связанными с сознанием смерти и человеческой бренности, в попытках ее преодоления. Это присущая только человеку черта, проявляющаяся в создании захоронений, в некоторых базисных структурных чертах человеческой семьи, в способности к воображению, т.е. в способности представить возможности, выходящие за пределы данного, в стремлении создать культурный и социальный порядок, который как бы обеспечил преодоление этой неопределенности и тревог, порождаемых всеми этими факторами. Способность представить возможность иного социального порядка и вытекающее из этого амбивалентное отношение к любому социальному порядку заключены в самой способности человека устанавливать «метаотношения».
Всем обществам и культурам присуще стремление к преодолению перечисленных выше факторов неопределенности бытия через конструирование социального и культурного порядка, основанного на метаотношениях, на символическом воплощении личной и коллективной идентичности, на членстве в различных формах коллективности, через участие в которых обеспечиваются универсальные изначальные измерения и потребности, связанные с возрастом, поколением, полом, территориальной привязанностью и т.п. В том же ряду находятся и ответы на некоторые извечные проблемы смерти и бессмертия, связанные с этим поиски преодоления различий между посю-

сторонним миром и потусторонним, между профанным и священными началами.
Однако само конструирование таких представлений и их институциональное воплощение вносит в человеческое существование еще один фактор неопределенности, а именно сознание произвольности такого рода построений, сознание того, что любой существующий порядок — только один из нескольких, а может быть, многих альтернатив, включая и воображаемую альтернативу выхода за пределы любого социального порядка.
Сознание такой произвольности и ограниченности и попытки убедить себя в том, что данный социальный порядок является «правильным», «истинным», находят очевидное проявление в мифах, всегда дополняемых легендами о существовании иных порядков за пределами данного общества. Эти легенды отражают как привлекательность, так и тревогу, вызываемую внешним миром, и потребность утвердиться в пределах своего мира. <...>
Эти факторы усиливают необходимость воспроизводства социального порядка в более специфичном смысле. Важнейшее значение при этом имело обстоятельство, составляющее краеугольный камень современного общественного анализа, а именно — неадекватность организации социального разделения труда, что показали отцы-основатели социологии К. Маркс, Э. Дюркгейм и М. Вебер*. Само такое разделение порождает неопределенность в отношении общественного доверия и солидарности, сомнения в роли власти и чувство эксплуатируемости. Без решения этих проблем не может быть обеспечено никакое конкретное разделение труда. Именно поэтому все они подчеркивали, что формирование и поддержание социального порядка обусловлено определенным сочетанием организационных структур разделения труда, механизма регуляции власти и внедрения доверия, смысла и легитимности.
Любое сочетание этих факторов не дается изначально, оно формируется через определенные социальные процессы, в которых постоянно присутствуют элементы борьбы и неопределенности, проявляется соперничество между этими факторами, что постоянно ставит под сомнение любой конкретный социальный порядок и вызывает амбивалентное отношение к нему. <...>
Одним из наиболее полных проявлений харизматического измерения общественного бытия является создание образца культурного и социального порядка, связанного с представлением о священном. В социальном плане харизматическое начало оформ-
См. фрагмент «Об источниках формирования цивилизационного подхода» из другой работы Ш. Эйзенштадта в гл. I.

ляет границы личной и коллективной идентичности, создание социетальных центров и общественных институтов. Вместе с тем само по себе признание харизматических начал сопровождается жесткими ограничениями на личностное творчество.
Эти ограничения связаны со следующими факторами: 1. Институционализация любого конкретного социального порядка означает выбор одного из нескольких потенциально возможных или воображаемых вариантов, что исключает все остальные.
2. Всякая институционализация подразумевает рутинизацию творческого акта, все более отодвигающую ее от первоначального
импульса.
3. Реализация ограничений требует вмешательства власти.
4. Налаживание социального порядка вызывает напряженность между его основными компонентами, в том числе между властью, социальным доверием и мировоззрением.
Утверждение социального и культурного порядка подразумевает формулирование определенных вопросов о сущности человеческого бытия, равно как и допустимых ответов на эти вопросы — при исключении других возможных вопросов и ответов.
Любая конструкция социального порядка означает выбор некоторой концепции отношений между космическим и социальным порядками, места человека в этих отношениях и степени, в которой он может влиять на свою судьбу. Сама природа этих процессов неизбежно требует подавления других направлений человеческой активности и других концепций социального порядка — или же отводит им вторичное или скрытое место.
Ограничения и исключения, связанные с институционализацией харизматического начала, неизбежно ассоциируются с распределением власти и богатства (хотя и не обязательно совпадают с таким распределением), с ограничением участия различных групп в функционировании центральных символических сфер и доступа к осмыслению социального и культурного порядка, а следовательно, и с контролем над распределением ресурсов. Естественно, что такие ограничения на творчество порождают напряженность в соотношении основных компонентов социального порядка, а именно: единство общества, мировоззрение, власть и социальное разделение труда. <...>
В этих условиях обостряется сознание произвольности данного социального порядка и амбивалентное отношение к нему, что приводит к проявлению сильных течений протеста. Эти ориентации формируются через стремление войти в контакт с самой природой бытия, дойти до сущности космического, социального и культурного порядков, к тому, что составляет священное и фундаментальное

начало. Но и само по себе ревностное стремление к таким истокам может создавать предрасположенность к святотатству, к отрицанию значения того, что в обществе принимается как священное, или же умеренных и формализованных форм священного начала.
На личностном уровне харизматические наклонности могут способствовать, с одной стороны, реализации всех творческих способностей личности и становлению чувства внутренней ответственности, но, с другой — они могут вывести наружу самые темные стороны и крайности человеческой натуры, ее распущенность и безответственность, все ее антисоциальные побуждения. <...>
Ориентации и символика течений протеста содержат два базисных компонента, из которых и развиваются конкретные направления протеста, встречающиеся в разных обществах. Первый компонент — стремление к преодолению исходных противоречий и ограничений человеческого существования вообще и смерти в частности. Второй компонент — стремление к преодолению противоречий и проблем, возникающих в процессе институционализации социального порядка: противоречие между равенством и иерархичностью, между социальным разделением труда и устроением власти. Сюда же относится потребность в утверждении солидарности и осмыслении социальных порядков, оправдание различий в степени участия разных социальных групп в центральных символических и институциональных сферах. Из комбинации этих двух базисных компонентов формируются основные идеи течений протеста, встречающиеся в разных обществах. <...>
Первым мотивом течений протеста обычно становится стремление к преодолению напряженности между сложностью и фрагментацией человеческих отношений, возникающих в каждой системе институционального разделения труда, и возможностью некоторого тотального, безусловного, непосредственного участия в устроении социального и культурного порядка. Второй мотив — стремление к преодолению напряженности, возникающей от осознания временных пределов человеческого и социального существования (что подталкивает к поискам бессмертия), стремление к преодолению противоречия между отложенным удовлетворением потребности и возможностью воздаяния в будущем, противоречия между производством и распределением с соответствующими представлениями о неограниченности благ. Все эти мотивы зачастую использовались в различных мифах, изображающих отношения между Изначальным временем и Концом времен.
Третий основной и вековечный мотив протеста, возникающего в обществе, — снятие напряженности между моделью идеального общества, принципами распределительной справедливости,

с одной стороны, и реальностью общественной жизни — с другой, между требованиями равенства и действительным распределением власти. Четвертый мотив протеста - стремление снять напряженность между автономией личностного начала и социальной ролью, между возможностью полного самовыражения в социальной и культурной жизни и отходом от нее. Пятая тема протеста — смягчение или же устранение организационного разделения труда и подчеркивание идеала солидарности, как непосредственного участия всех в социальном и культурном порядке.
В общем плане мотивы солидарности, снятия социальных противоречий в каждом обществе соединяются с различного рода другими идеями протеста, восстания и перестройки общества.
Таким образом, концепция лиминальности как состояния выхода за нормативные рамки тесно связана с принципом амбивалентности общественного порядка, порождающим оппозиционные течения против такого порядка. В каждом обществе эти проявления связаны с какими-то специфичными аспектами и узлами общественного устроения: с отношением к нормативной системе, власти, социальной стратификации и системе распределения ресурсов, к устроению семейных отношений. Соответственно они связаны и с социализацией индивида, включая базисные, изначальные характеристики человеческого бытия, особенно возрастные и половые различия, ограничивая, в случае необходимости, побуждения и деятельность индивида.