Добросовестность приобретателя и ее влияние на ответственность незаконного владельца по виндикационному иску

Ответственность незаконного владельца перед собственником, так или иначе утратившим владение, ставится нашим законом в зависимость от добросовестности или недобросовестности приобретения владельцем спорной вещи. Таким образом, этот субъективный момент в ряде случаев влияет на ответственность приобретателя вещи перед собственником, а через это и на сохранение или потерю последним своего права. Как будет показано ниже, это обстоятельство влияет не только на обязанность возврата спорной вещи, но также на обязанность возврата (или возмещения) доходов и плодов от спорной вещи, находившейся в незаконном владении, а также на возмещение истцом (собственником) ответчику (незаконному владельцу) произведенных им необходимых затрат (издержек) на спорную вещь, не покрываемых извлеченными от нее доходами.

"Приобретатель признается добросовестным, если он не знал и не должен был знать, что лицо, от коего он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее"[217].

Таким образом, добросовестность приобретателя предполагает его незнание об отсутствии надлежащих правомочий у отчуждателя. Знание приобретателем об отсутствии правомочий на отчуждение вещи у отчуждателя делает приобретателя недобросовестным. К знанию приравнивается незнание по грубой небрежности. Такое виновное незнание равносильно знанию. Добросовестный ротозей, простак, с точки зрения закона, рассматривается как недобросовестным приобретатель. Так, например, гражданин, покупающий за бесценок часы или другую ценную вещь при обстоятельствах, заставлявших взять под сомнение правомочие продавца, будет недобросовестный приобретателем, независимо от того, знал ли он, что покупает у незаконного владельца, завладевшего вещью преступным путем, или у "правопреемника" последнего.

Едва ли можно согласиться с мнением Г. Амфитеатрова[218], что "в отличие от § 932, абз. 2 BGB, здесь требуется по нашему Гражданскому Кодексу, незнание не только вследствие грубой небрежности: но и в силу простой неосмотрительности:".

Встав на эту точку зрения, мы потребуем от приобретателя постоянной настороженности и подозрительности по отношению к продавцу, а этого мы требовать не можем, так как наш социалистический гражданский оборот в принципе и по общему правилу является добросовестным оборотом. Лишь грубо небрежное незнание можно приравнять к знанию о неуправомоченности отчуждателя. Только culpa lata dolo comparatur.

По своему содержанию добросовестность касается предположения у отчуждателя права на отчуждение вещи. Вовсе не требуется, как это имеет место в других законодательствах, чтобы приобретатель считал отчуждателя собственником отчуждаемой вещи, хотя в большинстве случаев именно в этом будет содержание его добросовестности. Однако вполне достаточно, если приобретатель считает отчуждателя хотя и не собственником, но управомоченным на отчуждение, например, по договору комиссии. Поэтому гражданин, купивший вещь в комиссионном магазине, будет добросовестным приобретателем, если он не знает и не должен знать об отсутствии права собственности, вообще права на отчуждение данной вещи у коммитента (препоручателя). Равным образом при покупке в ломбарде, вообще на аукционе приобретатель заведомо знает, что отчуждатель не собственник, но имеет основание считать отчуждателя управомоченным на отчуждение вещи[219].

С другой стороны, добросовестность может касаться предположения у собственника полной дееспособности. Приобретатель может быть в добросовестном заблуждении относительно наличия у отчуждателя надлежащей дееспособности, тогда как на самом деле этот последний недееспособен по возрасту или душевной болезни.

К этому выводу приводят сопоставление статей 7, 8, 9 и 31, с одной стороны, со статьей 183 и примечанием 1 к ст. 60 ГК.

Иначе обстоит дело при покупке у мнимого уполномоченного (поверенного), так как закон требует в этом случае предъявления доверенности[220]. Однако в случае досрочного прекращения действия доверенности, ввиду ее отмены доверителем, закон ограждает права и интересы добросовестных третьих лиц, заключивших договор, в частности, приобревших вещь от мнимого поверенного, снабженного доверенностью. Содержание добросовестности в этом случае сводится к незнанию об отмене доверенности при отсутствии надлежащей публикации об ее отмене, или непосредственного уведомления об этой отмене данного третьего лица[221].

Иначе обстоит дело при покупке у неуполномоченного лица, но в силу закона управомоченного на отчуждение вещи.

В уже цитированном постановлении пленума В. Суда СССР от 22 апреля 1942 г. N 8/м/2/у имеются указания, что скот совхозов или колхозов, отчужденный погонщиками во время эвакуации, "лишь в тех случаях не подлежит изъятию у приобретателей: если продажа его в пути являлась правомерной, например, если она была вызвана необходимостью в целях охраны интересов владельца скота (продажа скота, неспособного следовать к месту назначения, и т.п.)".

Этот вывод Верх. Суда СССР должен быть поставлен в связь со ст. 252 ГК, в которой сказано, что поверенный вправе отступить от указаний доверителя "только в том случае, если по обстоятельствам дела это представляется необходимым в интересах доверителя, и он не может предварительно снестись с доверителем".

Поскольку в данном случае продавец управомочен законом на отчуждение, приобретатель приобретает право собственности.

Именно таково широкое понятие добросовестного приобретения, которое дано нашим Гражданским Кодексом в виде общего правила. О некоторых специальных случаях будет сказано ниже.

В нашей судебной и арбитражной практике нет устойчивого мнения о содержании добросовестности приобретателя.

В протоколе N 9, п. 12 пленум Верхсуда РСФСР от 7 июня 1926 г. (предложение президиума Верхсуда по делу Московского губсуда по иску Правления Южных железных дорог к гр. Гуревичу и др., рассмотренному в ГКК Верхсуда 31 марта 1926 г.) ставит следующие вопросы для выяснения добросовестности приобретателей: ":не являлись ли сделки между осужденными Гуревичем и др., с одной стороны, и указанными артелями, с другой стороны, спекулятивными по своему характеру, проявили ли указанные артели хотя бы минимум добросовестности при покупке похищенного с железной дороги товара (ст. 60 ГК прим.), ибо в случаях, если бы по делу была установлена ненормальность этих сделок с точки зрения обычных торговых сделок или же, что указанные артели не приняли достаточных мер к выяснению характера предложенного им товара, они: не могут освобождаться от гражданской ответственности за явную их недобросовестность, тем более, что потерпевшим является госучреждение:" ("Судебная практика" 1927 г., N 13-14, с. 6).

В разъяснении пленума Верхсуда РСФСР от 20 июня 1927 г. (прот. N 11, п. 13) по протесту председателя Верхсуда на определение ГКК Верхсуда от 19 апреля 1927 г. по делу Мосгубсуда по иску МФО к гр. Кашкарову и Ермакову о признании недействительным договора купли-продажи дома (о недействительности сделок купли-продажи имущества, описанного финагентами за налог) дана следующая постановка вопроса добросовестности приобретателя при разрешении спора о недействительности купли-продажи: "при отсутствии запрещения на одном суде надлежало выяснить, знал ли Ермаков, что продаваемый дом описан по претензии МФО... Принимая во внимание, что спорный дом был описан финагентом за налоги 10 августа 1926 года, что дом при таких условиях, как арестованный органами НКФ за налоги, не мог быть продан 26 августа, что покупщик, если он был добросовестным, должен был справиться о недоимках, как о них должен был справиться и нотариус:".

Гражданская Коллегия Верхсуда РСФСР по делу по иску Облзаготпушнины (г. Петропавловск) к Волковым о расторжении сделки о доме[222] в своем определении от 28 августа 1935 года указала, что "поскольку запрещение на дом не было наложено и злостных действий со стороны Волковых не установлено, для признания сделки противозаконной основания не было". В другом определении по тому же делу ГКК Верхсуда РСФСР, вторично отвергнув недобросовестность приобретателя, указывает, что ":ниоткуда не видно, что Волковы знали о том, что Титов осужден (презумпция добросовестности. - Б.Ч.). На приобретателе имущества не лежит обязанность знать или справляться о том, не осужден ли продавец имущества... Принимая во внимание, что при двухкратном рассмотрении этого дела не было ничем доказано, что на строение, приобретенное Волковым, было наложено запрещение, что таким образом ответчик Волков, приобретая строение по договору, никакого нарушения и даже неосторожности не проявил... и т.д.".

Когда ответчиком по виндикационному иску является незаконный и притом недобросовестный приобретатель, собственник имеет во всех случаях право на истребование вещи. Не может быть колебаний, что интересы собственника, так или иначе утратившего владение, должны быть предпочтены интересам правонарушителя, который сознавал или должен был сознавать, что нарушает чужое право, приобретал вещь от лица, не имеющего права на его отчуждение.

Иначе обстоит дело, когда ответчиком по виндикацнонному иску является добросовестный приобретатель вещи от лица, не имеющего права на ее отчуждение. В этом случае интерес собственника сталкивается с интересом добросовестного приобретателя. И тот и другой заслуживают защиты.

Советское гражданское право ограничивает виндикационный иск в пользу добросовестного приобретателя, отказывая собственнику в возврате имущества, за исключением тех случаев, когда "оно им (собственником) утеряно или похищено у него". Следовательно, виндикационный иск исключается, когда вещь выбыла из непосредственного владения собственника по его воле. Например, исключается виндикация от добросовестного приобретателя вещей, переданных собственником другому лицу в ссуду, поклажу, имущественный наем и т.п.

Несмотря на относительную ясность и четкость формулировок 60-й ст. ГК, при ее истолковании на практике возникает много недоуменных вопросов.

ВОПРОСЫ ДОКАЗЫВАНИЯ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ ПРИОБРЕТАТЕЛЯ

Необходимо уточнить вопрос, кто пользуется льготой, предусмотренной в первом предложении ст. 60 ГК. Для этого прежде всего весьма важно решить вопрос о том, кто должен нести последствия недоказанности добросовестности или недобросовестности приобретателя. Ответа на этот вопрос нет в примечании 1 к ст. 60 ГК, определяющем, кто признается добросовестным приобретателем.

При решении этого вопроса по советскому гражданскому праву нельзя подходить с точки зрения так называемого распределения бремени доказывания, которое является весьма условным в свете советского гражданско-процессуального права.

Правда, на основании ст. 118 ГПК РСФСР: "Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается, как на основание своих требований и возражений", но в той же статье выдвигается принцип активного руководства суда:

"Доказательства представляются сторонами, а также могут быть собираемы по инициативе суда. Если представленные доказательства недостаточны, суд может предложить сторонам представить дополнительные доказательства".

Еще усиливает это положение ст. 5 ГПК РСФСР, которая обязывает суд "всемерно стремиться к выяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся, почему не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами, он должен, посредством предложенных сторонам вопросов, способствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами:".

Отсюда видно, что отнюдь не имеет значения, будут ли соответствующие доказательства представлены заинтересованной в них стороной, или же представлены противной стороной, - или, наконец, собраны по инициативе суда в соответствии с проводимым ст. 5 ГПК принципом активного руководства суда[223].

Таким образом, следует ставить вопрос не о бремени доказывания, но о презумпции добросовестности или недобросовестности приобретателя. Это означает, если принять презумпцию добросовестности, что приобретатель считается добросовестным, пока не доказана его недобросовестность. Наоборот, если принять презумпцию недобросовестности, приобретатель считается недобросовестным, пока не доказана его добросовестность. В первом случае последствия недоказанности падают на истца, во втором - на ответчика по виндикационному иску.

Разумеется, здесь может идти речь только об обычной юридической презумпции (praesumptio juris), допускающей опровержение, а отнюдь не о неопровержимом утверждении (praesumptio juris et de jure), которое почти равнозначно юридической фикции. Последняя представляет собой допущение определенных фактических обстоятельств независимо от соответствия этого допущения действительности, а иногда и вопреки последней.

По советскому гражданскому праву должна быть принята презумпция добросовестности приобретателя, то есть приобретатель должен считаться добросовестным, поскольку не доказана его недобросовестность.

Это положение вытекает из того уважения к чести и достоинству гражданина СССР, которое проходит красной нитью через все советское законодательство и закреплено Сталинской Конституцией[224].

Этот вывод подтверждается по аналогии примечанием к ст. 98 ГК, которая устанавливает такую презумпцию добросовестности приобретателя заложенного имущества, не снабженного знаками залога.

Кажущееся отклонение от этого положения содержится в уже цитированном постановлении пленума В. Суда СССР от 22 апреля 1942 г.: "..поскольку в данных случаях продажа скота в условиях эвакуации происходила в обстановке, исключающей возможность добросовестного заблуждения его приобретателей в праве продавцов на продажу скота, приобретатели последнего, как правило, не могут признаваться добросовестными приобретателями".

По сути дела, в этом положении нет презумпции недобросовестности, как это могло бы показаться, но лишь раскрытие конкретного случая, когда приобретатель ":должен был знать, что лицо, от коего он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее". Здесь дается примерный состав такой недобросовестности приобретения.

Таким образом, должна считаться доказанной принятая советским правом презумпция добросовестности приобретателя.

Разумеется, факты и доказательства, опровергающие добросовестность приобретателя, как правило, приводит заинтересованная сторона, то есть истец по виндикационному иску. Однако соответствующие доказательства могут содержаться в материалах, представленных противной стороной и собранных по инициативе суда, который обязан всемерно стремиться к выяснению всех обстоятельств дела, обеспечивая установление материальной истины в результате судебного рассмотрения спора[225].