Глава 27. Абигайль бросила фургон на заднем дворе

Абигайль бросила фургон на заднем дворе. Вихрем влетела внутрь через мастерскую, позвала слуг. Джейкоб следовал за ней по пятам. Мисси появилась из кухни, Исаак со двора. Оба взволнованные, глаза – в пол‑лица.

– Что случилось, мисс Абигайль? – вскричал Исаак.

– Наступил тот день, которого мы так надеялись избежать, – задыхаясь, ответила Абигайль.

Глаза Мисси тотчас наполнились слезами, и Джейкоб понял, что Абигайль уже обсуждала со слугами возможность провала.

– Исаак, помнишь, что нужно делать?

– Да, мэм. Пойти на заброшенную мельницу, ждать до темноты, затем идти к ферме мистера Джонса, к той, около белого мостика.

– Правильно. Дорога займет у вас почти целую ночь. Возьми мушкет.

– Но, мисс Абигайль, разве вам самой он не понадобится? Абигайль энергично покачала головой.

– Мистер Морган защитит меня.

Исаак окинул Джейкоба недоверчивым взглядом. Затем зашел в одну из комнат дома, откуда вернулся с мушкетом.

– Теперь поторопись, у тебя мало времени! – Абигайль торопливо поцеловала Исаака в щеку, прижала к себе Мисси. – Я люблю вас обоих.

Исаак обнял Мисси за плечи и пошел к черному ходу; поравнявшись с Джейкобом, он назидательно произнес:

– Вы должны защитить мисс Абигайль любой ценой!

Вскоре они исчезли за деревьями.

– Сюда! – Приглашая Джейкоба следовать за ней, Абигайль махнула рукой. Она повела его вверх по лестнице, в одну из спален для гостей.

– Там! – указала она под кровать. – Расставь их по окнам.

Джейкоб залез под кровать и вытащил четыре мушкета. Хотел было сказать что‑то по поводу давешнего замечания Исаака, но тут заметил, что ствол одного из мушкетов согнулся.

– Воск! – испуганно выдохнул он.

– А что ты ожидал увидеть в доме художницы? Арсенал? Осторожно разогни ствол. Поставь по одному мушкету в каждое окно верхнего этажа!

И с этими словами она сбежала вниз по лестнице. Расставляя восковые мушкеты в окнах и подпирая их стульями с прямыми спинками, Джейкоб с лихорадочной поспешностью носился из комнаты в комнату. Между делом он выглянул в окно, выходящее на дорогу. Никого.

Назад, на первый этаж. Во дворе Абигайль только что швырнула огромный кусок воска в фургон.

– Что ты делаешь? Забираешь всю свою мастерскую?

– Я знаю, что делаю! Мушкеты расставил?

– Да. Но я сомневаюсь, что эти фокусы нам помогут.

– Мы выиграем время.

– У тебя нет настоящего оружия?

Абигайль подбоченилась:

– Что мы с ним будем делать? Стрелять? Нам ответят! У нас нет ни единого шанса уцелеть. Наш козырь – обман.

– И все‑таки, оружие придало бы мне уверенности.

– Посмотри в сарае, полковник имел обыкновение чинить там свои мушкеты, возможно, что‑то завалялось, – раздраженно отмахнулась она.

Джейкоб метнулся во двор. Абигайль всплеснула руками и побежала вверх по лестнице. Она вернулась с одеялами и английскими мундирами, кинула их в фургон.

По всему сараю были разбросаны детали мушкетов. Один, древний, был практически целым – отсутствовал кремень. Найди Джейкоб кремень, немного пороха и заряд, и то не факт, что этот антиквариат выстрелит.

– Они здесь!

Он услышал вопль Абигайль, когда копался в ящике. Кремень! Молодой человек открыл лапки курка.

– Джейкоб!

«Кремень на месте, но сработает ли он?» На проверку нет времени. Джейкоб склонился над скамьей, вытащил из‑под нее ящики, один перевернулся, по грязному полу покатились патроны. Молодой человек схватил заряд, нашел клочок бумаги вместо пыжа. «Порох. Нужен порох».

«Вот!» На балке висел старый пороховой рожок. Джейкоб схватил его и бросился к дому. Абигайль стояла на заднем дворе рядом с фургоном. Он пробежал мимо нее.

– Ты куда? – крикнула она. – Я видела их на дороге!

– Пытаюсь выиграть время!

Перепрыгивая через три ступени, Джейкоб взбежал по лестнице, влетел в спальню. Встал сбоку от окна, выглянул на улицу. Отряд англичан остановился неподалеку от особняка. Лейтенант показал на окна верхнего этажа и сказал что‑то сержанту.

– Вы еще сомневаетесь? Они в рабочем состоянии! – крикнул Джейкоб, имея в виду восковые мушкеты. И тут же прошептал себе под нос: – Нет!

Один из восковых мушкетов согнулся. Лейтенант показывал на него и смеялся. Затем он вскочил в седло и медленным шагом направил своего коня к дому.

Джейкоб выдвинул рычаг древнего мушкета. Открыл пороховой рожок – едва хватит на один заряд.

– Миссис Маттесон! – раздался голос лейтенанта. Он подъехал к входу, его отряд держался чуть позади. – Я восхищаюсь вашей храбростью, миссис Маттесон, но мы знаем, что в окнах мушкеты из воска. – Он обернулся, глянул на развеселившихся солдат и продолжил: – Одно даже подтаяло! – Красномундирники разразились добродушным хохотом. – Мы понимаем, вы могли принять человека, прыгнувшего к вам в фургон, за Исава Моргана. Так вот, миссис Маттесон, это Джейкоб, его брат‑близнец! Мы приехали за ним и не имеем к вам никаких претензий. – Джейкоб отступил от стены и навел мушкет на лейтенанта. – Если вы не выйдете, миссис Маттесон, значит, вас держат в заложниках. В этом случае мы будем штурмовать здание. Можете дать ответ, миссис Маттесон?

– Ладно, лейтенант, пришло время убедиться, что среди этих мушкетов есть настоящие, – буркнул Джейкоб и нажал на курок.

Щелк.

– Нет! – Молодой человек снова оттянул затвор и поправил кремень.

– Миссис Маттесон, вынужден сделать вывод, что вы не можете или не хотите говорить с нами.

Джейкоб снова прицелился.

Щелк.

– Хорошо, миссис Маттесон, я вхожу.

Лейтенант спеши лея, взял в руки оружие и стал осторожно подходить к дому.

Джейкоб подергал кремень. «Вероятно, порох», – пробубнил он. Вскинул мушкет на плечо, снова нажал на курок.

Бабах!

«Нет, не порох», – улыбнулся он.

Пуля просвистела над головой лейтенанта и ударилась о землю около его лошади. Та отпрянула, отряд развернулся и отступил под защиту деревьев. Лейтенант побежал со двора, бросая испуганные взгляды через плечо.

Джейкоб швырнул мушкет на кровать. На пороге появилась Абигайль.

– Теперь у нас есть в запасе время, – объяснил молодой человек свои действия.

Они были уже у фургона, когда около центрального входа грохнули выстрелы. Джейкоб взял в руки поводья, и они тронулись в путь.

– Куда ехать? – спросил молодой человек.

– На север, к перекрестку на Тернер‑стрит, затем повернем назад и доберемся до окружной дороги – той, что проходит за горой и ведет на юго‑восток.

Джейкоб оглянулся на Абигайль.

– Ты прямо стратег.

– Я не раз коротала ночи, обдумывая план побега. Но я не думала, что это произойдет сегодня.

Она сердито глянула на него.

– Ты права, мне не следовало возвращаться.

– Тогда почему ты это сделал?

Джейкоб смущенно покосился на свою спутницу.

– Тебе не понравится мой ответ.

Она уставилась на него.

– Я не верил, что он это сделает. Ясно? – Голос его сорвался. – Потом, мягче, он добавил: – Я полагал, это какой‑то изощренный план.

– Ты вообще не знал брата, верно?

– Кажется, я начинаю это понимать.

Они добрались до фермы Джонса уже в сумерках. В хлеву нашлось место не только для них, но и для лошади с фургоном.

Мистер Джонс был известен в широких кругах, как лоялист. Но только немногие знали, что победа при Саратоге разожгла в нем огонь патриотизма, и он, совсем как Абигайль, стал использовать свою лоялистскую репутацию во благо революции. И опять, как в случае с Абигайль, англичане ему безоговорочно доверяли. Это‑то и делало его дом удобнейшим перевалочным пунктом, через который тайно в обе стороны проходили мятежные колонисты.

«Тихо!»

Джейкоб предупреждающе вскинул руку; Абигайль быстро затушила огарок свечи. Молодой человек через щель в двери наблюдал за домом. Только что прибыли пять английских солдат. Мистер Джонс встречал их во дворе. Джейкоб весь обратился в слух. Ему показалось, что помянули Абигайль.

Абигайль сидела на трехногом табурете. У нее на коленях, под передником, лежал воск. Когда появились англичане, она что‑то лепила.

Двое солдат, держа мушкеты на изготовку, направились к хлеву. Только Джейкоб хотел дать понять Абигайль, что ей надо подняться на чердак, как из дому вышла миссис Джонс с подносом в руках. Солдат окликнули. Что они там пили, неизвестно, но явно что‑то горячее. Над подносом поднимались струйки пара.

Люди во дворе, как видно, неплохо проводили время. Англичане, словно в гостях, смеялись и оживленно болтали. Однако хлев вновь привлек внимание двух солдат, и они зашагали к нему. Джонс их окликнул. «Немного похолодало, – сказал он. – Если вы меня подождете, я накину плащ и пойду с вами, покажу, где стоят фонари». Сержант ответил, что это не обязательно, и вернул своих людей; кажется, он еще убеждал мистера Джонса пойти домой, в тепло. Солдаты пожали плечами и подошли к командиру. Спустя минуту‑другую отряд уехал, и снова воцарился покой.

Абигайль зажгла свечу.

– Этот мистер Джонс – хитрый лис, – не удержался от похвалы Джейкоб. Молодой человек лег на охапку соломы и облокотился спиной о перегородку пустого стойла.

– И добрый. Исаак и Мисси появятся здесь ближе к рассвету. Он взял их в услужение.

– Прошу прощения, – продолжил Джейкоб. – Я и впрямь вам все испортил. Сразу видно: ты сильно привязана к Исааку и Мисси.

Абигайль выпростала руки из‑под передника и принялась их вытирать.

– Я буду скучать по ним, – тихо проговорила она, смотря широко раскрытыми глазами прямо перед собой. – Но мы знали, что этот день настанет.

– Болят руки?

Она кивнула.

– Когда воск остывает, труднее работать.

– Что ты лепишь?

– Страховку.

Она долгим взглядом посмотрела на него, затем быстро отвернулась.

– Что? – переспросил он.

Из ее глаз брызнули слезы.

– Что? Я что‑то не то сказал?

Она горестно помотала головой.

– Неужели ты не понимаешь, какая мука сидеть здесь, смотреть на тебя и знать, что Исав мертв? Каждый раз, когда я гляжу на тебя, мое сердце начинает прыгать в груди – словно все это какая‑то ужасающая ошибка и Исав жив. Но потом я осознаю, что предо мной ты и меня начинает душить тоска.

– Хочешь, я спрячусь в тень?

Она достала платок и вытерла лицо.

– Не нужно. Если я сосредоточусь на работе, пожалуй, смогу успокоиться.

Руки ее снова скользнули под передник. Пока она мяла воск, лепила, ее лицо временами болезненно морщилось от усилий, которые она прилагала, мышцы рук напрягались.

– Исаву незачем было идти на это, – начал Джейкоб. – Эта мысль все время крутится у меня в голове. Не могу от нее отделаться.

– Что ты хочешь сказать?

– Мы ненавидели друг друга! Или, по крайней мере, я так думал. Это было удобно. И я всегда давал ему повод ненавидеть себя. Так почему он совершил такую глупость?

Теперь, когда у него появилось время поразмышлять над случившимся, Джейкоб дал волю чувствам.

– Я вот что имею в виду: у нас с ним было негласное соглашение. Всегда ненавидеть друг друга. На эту ненависть можно опереться, на нее можно рассчитывать. И я исправно соблюдал нашу договоренность! Причем, заметь, был более последовательным! Ты не представляешь, как я наслаждался, заставляя его ненавидеть меня! И что этот дуралей делает? Предлагает поменяться местами! Он не имел права так поступать со мной! Он обязан был злорадствовать. Во всяком случая, так бы вел себя я. – Джейкоб заплакал. А когда вновь заговорил, голос не слушался его, звучал хрипло: – После всех мерзостей, которые я с ним сотворил, ему следовало бы радоваться моей казни, буквально заходиться от счастья. Встать около виселицы и хохотать мне в лицо; ликовать, когда телега отъехала бы в сторону; вприпрыжку нестись в Бостон и жениться на Мерси (наконец‑то она свободна!); торжествовать – теперь он у отца единственный сын, у них с Мерси появятся дети, его имя напишут на титульном листе фамильной Библии… Разве не об этом он мечтал?! Почему он не сделал этого?! Теперь он мертв, а я терзаюсь. Почему? Почему он так поступил? Ненавижу его! Ненавижу! – И он громко, не сдерживаясь, зарыдал. Затем с трудом выдавил: – Он не имел никакого права так любить меня! Никакого права!

Абигайль завернула свою работу в полотенце, отложила ее в сторону, шагнула к молодому человеку. Села рядом с ним, обняла и зашептала слова утешения.

Где‑то после полуночи они вновь тронулись в путь. Джейкоб, сидя на козлах, правил лошадью; они мчались как вихрь – в темноте почти ничего нельзя было разглядеть. Абигайль устроилась сзади, вокруг нее лежали вещи из мастерской. Пока фургон кренился на поворотах, съезжал с дороги, трясся на рытвинах, она продолжала работать.

– Быстрее! – крикнула Абигайль. – Прибавь ходу!

– Мы и так несемся как ошалелые!

– Хочешь жить, гони что есть мочи!

Джейкоб покачал головой, удивляясь ее упрямству, но на лошадь прикрикнул.

– Заметишь английский патруль, дай мне знать! Тотчас, – вновь возвысила голос Абигайль.

– Почему?

– Просто правь и гляди в оба!

Они мчались к Уайт‑Плейнс. Чем ближе они подъезжали к городу, тем вероятнее была встреча с английским патрулем. Они находились в пути более часа. Первую половину дороги беглецы двигались без спешки, но сейчас Абигайль требовала гнать лошадь как можно быстрей; а это было очень опасно, так как они ехали по узкой лесной дороге. Мимо них проносились деревья, из‑под задних колес фургона во все стороны фонтаном летела грязь. В неверном свете месяца дорога была еле видна. Но Джейкоб продолжал нахлестывать лошадь – ведь в недавнем прошлом он пренебрег советом Абигайль, и из‑за этого они оба едва не погибли.

Вдали замаячила застава.

– Похоже, прямо по курсу англичане, – прокричал он Абигайль. – Один… два солдата. На земле лежит бревно. Больше ничего не вижу.

– Придержи лошадь около заставы, не раньше.

– Всегда мечтал сломать шею, вывалившись из фургона, – пробормотал Джейкоб себе под нос и обрушил кнут на спину лошади. Затем резко оглянулся. Абигайль склонилась над чем‑то непонятным. Вокруг – одеяла и одежда.

– Что мне им сказать? – прокричал он.

– Ничего! Веди себя так, будто очень спешишь.

– Ну, это‑то нетрудно!

Они стремительно подлетели к заставе. На них были наведены два мушкета.

– Стоять! – раздался тонкий, какой‑то детский голосок. – Именем короля, стоять!

Джейкоб не останавливал лошадь до последнего. Черное облако пыли, тянущееся хвостом за фургоном, накрыло с головой и беглецов, и солдат.

Англичанин, стоявший с правой стороны дороги, усиленно заморгал. Однако мушкет не опустил.

– Почему в такой поздний час в дороге?

Джейкоб молчал, как ему и велела Абигайль. Мушкеты были угрожающе нацелены на него; солдаты ждали ответа.

Неожиданно из фургона донесся душераздирающий вопль:

– Неужели он умер?! Почему, почему мы остановились? Нам надо спешить! Возможно, он все еще жив! Быстрее, кучер, быстрее или генерал умрет!

При слове «генерал» оба солдата бросились к фургону, каждый со своей стороны. Джейкоб наконец‑то позволил себе обернуться – и оцепенел. В объятиях Абигайль Маттесон лежал Бенедикт Арнольд.

Англичане изумленными глазами смотрели на генерала и его спутницу.

Между тем Абигайль беспрестанно подвывала.

– Это вы нас остановили? Пожалуйста, господа, позвольте проехать, позвольте проехать!

– Что… что случилось? – наконец выдавил из себя один из солдат.

Генеральские глаза закрыты, парик слегка съехал на бок. Одеяло, скрывавшее почти все тело генерала, облаченного в красный мундир, ниспадало до полу.

– Убийца‑смертник! – крикнула Абигайль. – Господа, позвольте нам проехать. Не дайте душегубцу завершить свое злодеяние.

– Хэнкс! Это и впрямь генерал! – срываясь на фальцет, истошно завопил солдатик, стоявший слева.

Оба солдаты были очень молоды, на вид Джейкоб не дал бы им и двадцати. Окажись здесь генерал, бравый и крикливый, это и то бы их потрясло, а тут – умирающий… Судя по всему, для них это было катастрофой.

– Он выглядит таким бледным, – воскликнул Хэнкс.

Абигайль издала протяжный жалобный звук. Голова генерала лежала у нее на коленях; женщина качала «раненого», словно ребенка.

– Он потерял много крови! Наша единственная надежда – Уайт‑Плэйнс! Личного врача генерала вызвала к себе одна тамошняя семья. Пожалуйста, господа, именем короля, дайте проехать!

Хэнкс засуетился.

– Барнет! Помоги оттащить бревно в сторону. – Потом Джейкобу: – Давай! Гони! Я догоню вас и провожу до города!

Джейкоб собирался было отказаться от такого эскорта, но Абигайль резко оборвала его.

– Хорошо. Кучер, вперед! Быстро! Я не могу понять, дышит генерал или нет!

– Проезжайте, проезжайте! – подал голос Хэнкс.

Бревно убрали с дороги, и Джейкоб погнал лошадей во весь опор. Минутами позже мимо них проскакал страшно серьезный Хэнкс. Он пристроился впереди фургона. Так они ехали почти двадцать минут. Наконец Абигайль пересадила «генерала» в угол.

Затем попросила Джейкоба остановиться, что он и сделал. Хэнкс, как и ожидалось, развернулся и подъехал к ним.

Солдат сунул голову в фургон. Абигайль только этого и ждала. В обеспокоенное лицо Хэнкса ткнулось дуло револьвера. Джейкоб взял из рук ошеломленного солдата мушкет. После чего, следуя советам Абигайль, отпустил лошадь англичанина, а его самого заставил раздеться почти догола. Они отправились дальше, а смущенный солдатик остался сиротливо стоять на дороге. Джейкоб тихо посмеивался себе под нос.

– Есть здесь что‑то, сделанное не из воска? – крикнул он Абигайль.

Она глянула на восковой револьвер, валявшийся рядом с ней на сиденье, и пожала плечами.

– Я же говорила: мне пришлось много думать над тем, как следует вести себя в той или иной ситуации.

Они миновали Уайт‑Плэйнс. Далее начиналась нейтральная полоса. Это была территория беззакония, в чем имели возможность когда‑то убедиться Джон Андре и Исав Морган. Джейкоб весь подобрался – беглецы в любую минуту могли встретиться с дезертирами обеих армий.

Небо только‑только начало яснеть, ночь отступала. Взору беглецов открылось стальное мерцание реки Гудзон.

«Почти дома», – подумал Джейкоб.

Внезапно, словно из‑под земли, выскочил конный отряд, человек двенадцать, и окружил фургон. Все произошло до того стремительно, что Джейкоб даже не успел спросить спутницу, предусмотрела ли она такой поворот событий. Если это англичане, можно вновь воспользоваться «Арнольдом». Но что, если это американцы? Интересно, как быстро Абигайль сможет вылепить лицо генерала Вашингтона.

Всадники были одеты в разномастную одежду. Обтерханную и грязную. Ворье. Пока мародеры держали на мушке Джейкоба и Абигайль, один из них, мясистый бородач, кряхтя, слез с лошади и шагнул вперед. Самоуверенная, неторопливая походочка этого человека указывала на то, что ему нравится контролировать ситуацию и держать в своих пухлых, грязных руках жизни людей. Бородач был облачен в американский мундир. Судя по знакам отличия, это был сержант.

– Парни, мы тут такую красотку сцапали! – Он с вожделением глянул на Абигайль. – Так, что мы имеем? Премиленькую пташку, ее папашку и… – посмотрев на Джейкоба, – мужа? Надеюсь, ты не муж, потому как если муж, мне придется тебя кокнуть. Я не прелюбодей. У меня есть мораль. – Он снова похотливо глянул на Абигайль. – Но нет ничего предосудительного в страсти к вдовицам.

В эту самую минуту Джейкоб его узнал. Сержант Вернет из Вэлли‑Фордж. Тот самый мошенник и игрок в орлянку, жульнически прибравший к рукам обувку Бо. Благодаря Абигайль они преодолели большую часть пути, а дальше? Джейкоб оглянулся назад, может его спутница подаст какой‑нибудь знак. Рука Абигайль лежала поверх одеяла, под ним – восковой револьвер. Медленное движение руки вниз, под одеяло. Джейкоб покачал головой.

Спрыгнув с козел, он вскричал:

– Вернет! Как я рад тебя видеть!

Сержант слегка оторопел. Густые брови сошлись у переносицы. Вернет посмотрел из‑под них на незнакомца тяжелым взглядом.

– Мы были вместе в Вэлли‑Фордж. Помнишь?

Болезненная гримаса на лице Вернета указала на то, что память не хочет ему повиноваться.

– А я‑то как раз отчаянно нуждаюсь в проверенном человеке, товарище по оружию. Ты для меня как благословение Господне.

– Никакое я не благословение, – выкрикнул Вернет. Джейкоб ни на минуту и не сомневался в этом. – И никакой я не товарищ по оружию. Не после того, что они со мной сделали. Я сам себе голова. Это мои люди, а я их генерал.

– Еще лучше! – Джейкоб придал своему лицу восторженное выражение. – Дело в том, что в фургоне, – он наклонился к Вернету и шепотом закончил: – Генерал Бенедикт Арнольд! Он смертельно болен, и все, что ему нужно, – увидеться перед уходом в мир иной со своей обожаемой женой Пегги. Вот куда мы направляемся. К дому Робинсона, знаешь, штаб‑квартира Арнольда близ Вест‑Пойнта. Но нам требуется помощь, и ты как раз самый подходящий для этого человек!

Вернет изверг их себя поток грязных ругательств.

– Может, я и дезертир, но не предатель! Нет ничего хуже изменника!

Он вытащил из‑за пояса револьвер и навел ее на «генерала».

– Нет! – голос Джейкоба гневно задрожал. – Если ты всадишь в него пулю, плакали наши денежки!

– Денежки?

– Думаешь, почему я это делаю? Он все равно сдохнет, так зачем убивать его здесь и сейчас? По мне, изменник заслуживает смерти. Но он обещал отдать мне все свои сбережения – если я доставлю его в дом Робинсона, к жене! Подумай об этом! Все деньги, которые ему не удалось прихватить с собой, когда он бежал! Должно быть, целое состояние! И если ты поможешь нам добраться до дома Робинсона, я разделю его с тобой.

Вернет терзался сомнениями.

– Я хочу услышать это от самого Арнольда! – наконец решил он.

Джейкоб метнул взгляд в сторону фургона. Абигайль помотала головой.

– Он без сознания! – Она шлепнула рукой по восковым щекам. – Генерал то приходит в себя, то вновь впадает в забытье.

– Нет! – рявкнул Вернет. – Не нужны мне иудины деньги. А ты… – он потряс револьвером перед носом Джейкоба, – кажется, припоминаю… Я не забываю людей, которых вздул… Морган! Тот самый, с придурковатым мальчишкой!

– Ты должен помочь нам, Вернет!

– Теперь‑то я усек! – внезапно заорал сержант. – Ты не тот парень, ты того Моргана брат‑близнец! – Он обратился к своим товарищам: – Помните того шпиона, которого мы искали? Это он! Хочет пробраться назад! И с ним генерал Арнольд! На этот раз мы сцапали двух шпионов! И каких!

– Послушай, Вернет, просто отвези нас в дом Робинсона и возьми все деньги. С Арнольда ты сможешь получить гораздо больше, чем с Лафайета. Арнольд очень богат! – Вернет приосанился в седле (воображение угодливо нарисовало ему картину его будущего величия и богатства). – Кто знает, сколько Лафайет выложит за трех предателей? Скорее всего, просто милостиво похлопает тебя по плечу. А Арнольд богат! Все знают это!

– Заткнись, Морган! – Сержант угрожающе махнул револьвером. – Парни! – окликнул он приятелей. – Мы собираемся стать героями. И богачами! Помните, какой переполох устроили вокруг троицы, поймавшей Андре? Так вот! У нас в руках не один, а целых три шпиона! И среди них сам Бенедикт Арнольд! – Вернету все больше и больше нравилась открывшаяся перед ним перспектива. – Ха! Мы покажем им, верно, парни? Они считали нас недостаточно хорошими для армии. До чего же хочется увидеть их лица, когда мы привезем в штаб генерала Лафайета Бенедикта Арнольда! Они будут благодарить нас, воспевать нас, слагать стихи о нас! Мы станем богаты! – Джейкоб хотел было возразить, но сержант тотчас на него шикнул: – Заткнись, предатель, или я разнесу твою башку вдребезги. Лезь в фургон. Мы отвезем тебя к Лафайету!

Сержант не доверил поводья Джейкобу. По его приказу на козлы залез один из мародеров. Джейкоб Морган и Абигайль Маттесон прибыли в штаб Лафайета в сопровождении дезертиров.

Двое из людей Вернета поехали вперед, чтобы раструбить о поимке важных персон. К тому времени, когда процессия достигла улицы, ведущей к штабу генерала Лафайета, вдоль нее собралось столько любопытствующих горожан, что яблоку было негде упасть. Маркиз де Лафайет стоял перед входом в штаб, на верхней площадке лестницы.

Не представившись, Вернет разразился речью, которую он, надо полагать, мысленно репетировал в продолжение всей дороги. Лафайет же, взглянув на людей в фургоне, прервал оратора властным жестом, чуть ли не на втором слове. На лице его сверкнула зловещая улыбка – он распознал в одном из пассажиров фургона Арнольда. Лафайет посмотрел на Абигайль, затем на Джейкоба.

– Полагаю, Исав Морган, – сказал он.

– Нет, сэр, Джейкоб Морган.

Генерал недоверчиво прищурился. И снова обратил свой взор на фургон.

Абигайль подвинулась к «Арнольду» и коротким ударом расквасила ему нос.

Лафайет проворно отскочил назад, покосился на нос «генерала» и весело захохотал.

– Миссис Абигайль Маттесон! – вскричал он. – Я в восторге от встречи с вами! Наконец‑то!

«Преступники» превратились в почетных гостей генерала Лафайета, тогда как «герои» угодили за решетку. В штабе Джейкоба и Абигайль встретили с большой помпой. Вернету и его банде вменили в вину многочисленные преступления против континентальной армии.

Прием в честь Абигайль и Джейкоба длился уже около часа, угощали пирожными и кофе. Генерал послал гонца к Вашингтону и теперь ожидал от него вестей, а то и его самого – командующий, безусловно, не преминет лично встретиться со знаменитой миссис Маттесон. В какой‑то момент Лафайета вызвали по срочному делу. Джейкоб и Абигайль сидели вдвоем на диване в просторной гостиной, где над каминной полкой висел портрет Людовика XVI. Фамильная Библия Морганов лежала между ними.

– Прорвались, – сказал Джейкоб.

– Еще вчера утром думать не думала, что окажусь на американской территории.

– И куда ты теперь?

– Возможно, поеду в Филадельфию. Там любят художников. Андре восторженно отзывался об этом городе.

– Приезжай в Бостон. Будем тебе рады.

Абигайль потупилась.

– Мне там будет очень больно. Я всегда мечтала о Филадельфии, так что сначала туда. Если ничего не выйдет, кто знает?

– Один из твоих планов, рожденных в ночи?

Она рассмеялась и кивнула.

– А ты, полагаю, возвращаешься в Бостон.

– По крайней мере, на какое‑то время. Я должен дать им знать, что жив.

Не проговоренное – и что Исав мертв – заставило их на время замолчать.

– Поедешь один?

– Скорее всего.

– Тогда тебе понадобится это.

Абигайль покопалась в складках своего платья, достала восковой револьвер и протянула ему.

Он повертел «револьвер» в руках и засмеялся.

– Я могу оставить его у себя?

– Если хочешь.

– На память. В один прекрасный день я хоть что‑то смогу показать внукам. Тебе не жалко?

– Там, откуда оно взялось, таких много.

Джейкоб слегка отстранился от Абигайль и изучающе глянул на нее.

– Что? – спросила она.

– Мой брат был глупцом.

– Только не начинай по новой!

– Нет, именно так. Как он вообще мог оставить такое невероятное создание, как ты?

В глазах Абигайль закипели слезы. Она потупилась.

– Он был необычным человеком, – наконец проговорила она. – Когда Исав сообщил мне о своем решении, я подумала, что он сошел с ума. Но чем дольше он объяснял мне мотивы этого поступка, тем отчетливее мне вспоминались стихи Священного Писания, любимая моим отцом глава, он называл ее героической. – Она вскинула на Джейкоба глаза. – Думаю, это одна из причин, побудившая меня так сильно любить твоего брата – он напоминал мне отца. В общем, когда Исав в первый раз оставил меня и пошел к тебе, меняться местами, я взяла Библию и нашла ту главу…

Она и на этот раз проделала то же самое. Открыла фамильную Библию Морганов, положила ее на колени и прочла:

«Все сии умерли в вере, не получив обетований, – голос ее сорвался, – а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле… <…> …были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления…»

Абигайль начали душить рыдания.

Джейкоб не сводил с нее глаз. Он продолжил: «…те, которых весь мир не был достоин…»[69]

Они взялись за руки.

– Обещай мне приехать в Бостон. Мои родители захотят познакомиться с тобой.

– И мне бы хотелось познакомиться с ними, и с Мерси, и с твоим замечательным Бо.

Джейкоб Морган пересек перешеек и въехал в Бостон; он двигался по главной улице города, сменившей за время своего существования несколько названий: Ориндж‑стрит, Ньюберри‑стрит, Мальборо‑стрит и, наконец, Корнхилл‑стрит. При себе молодой человек имел восковой револьвер Абигайль и Библию Морганов. Он вез фамильную реликвию домой, где ей и надлежало находиться, однако не испытывал (или почти не испытывал) по этому поводу радости. Поскольку сознавал – ее хранителем был более достоин стать его погибший брат.

По мере приближения к Бикэн‑стрит его взору открывались знакомые до боли места. Джейкоб проехал мимо Дерева свободы, под которым когда‑то стоял избитый, вывалянный в дегте и перьях Исав, мимо здания старого капитолия, где Мерси и Энн впервые услышали Декларацию независимости. Сколько всего случилось за эти годы! Бостону уже никогда не быть прежним; не будут прежними и его, Джейкоба, родные, и он сам. Когда Джейкоб последовал за Сэмом Адамсом, он надеялся на скорую победу революции, был ее пламенным сторонником, непримиримым патриотом. Он и теперь оставался адептом независимости, но цена, которую пришлось за нее заплатить, оказалась слишком высокой. Морганы расплатились кровью. И сейчас Джейкобу предстояло сообщить об этом родителям.

Наконец он достиг Бикэн‑стрит и медленно направил коня по усыпанной пестрыми листьями улице. Вдали, на крыльце своего дома, он заметил мальчика, более высокого, чем предполагал.

Мальчуган напряженно всматривался в глубину улицы, туда, где находился сейчас Джейкоб. Вот он соскочил вниз на две ступеньки, посмотрел, затем опять взбежал на крыльцо, распахнул дверь и что‑то прокричал. Потом с непостижимой быстротой скатился с лестницы, выскочил на середину улицы и во весь дух помчался к Джейкобу.

На пороге дома появились знакомые фигуры. Отец. Мать. Мерси.

Мерси крикнула вдогонку мальчику:

– Бо! Это не Джейкоб! Это Исав!

Джаред сбежал до середины лестницы. Сложил руки рупором и крикнул.

– Бо! Бо! Это Исав! Брат Джейкоба!

Когда всадник приблизился к нему, мальчуган остановился.

– Джейб? – Бо неуверенно шагнул вперед. – Джейб?

Молодой человек широко улыбнулся.

– Я знал, ты никогда не перестанешь меня ждать.

Он не успел спешиться – в него вцепился Бо. Молодой человек тискал мальчика и поглядывал в сторону дома. Мерси вскинула руки к губам и покачнулась. Джаред и Энн подержали ее. Но вот она вихрем слетела по лестнице и побежала к нему.

– Джейкоб? Джейкоб! Господи, неужели это не сон?

Бо не отпускал его. Вот так, волоча за собой мальчика, Джейкоб устремился к жене. Они встретились посреди Бикэн‑стрит.

– Не верю своим глазам! – заплакала Мерси. – Ты живой! Живой!

Джейкоб сжал ее и Бо в объятиях, крепких‑крепких, до боли в руках. Он не желал их отпускать. Мерси покрывала его лицо поцелуями, всхлипывала. Бо обнимал его и улыбался.

– Нам сказали, что ты мертв! – сквозь слезы еле выговорила Мерси.

– Был бы, – ответил Джейкоб, – если бы не брат.

Эпилог

Борьба Америки за независимость шла еще год. И только после того, как генерал Корнуоллис капитулировал со своей семитысячной армией под Йорктауном, победа американцев стала очевидной. Лорд Норт, спикер английского парламента с 1770 года, услышав о поражении под Йорктауном, воскликнул: «Боже! Все кончено». Британия была вынуждена пойти на мирные переговоры.

Со стороны США переговоры вел единственный оставшийся в Париже уполномоченный Бенджамин Франклин. Предварительные статьи договора были подписаны в 1782 году и приняли силу закона 20 января 1783‑го. В том же году, в июне, континентальная армия была распущена, и Джейкоб Морган вернулся домой.

Борьба за независимость североамериканских колоний, начавшаяся с принятия закона о гербовом сборе в 1765 году, длилась восемнадцать лет. Сама война – от Лексингтона до Йорктауна – шла шесть лет. По ее завершении молодое государство занялось формированием правительства.

В особняке Морганов на Бикэн‑стрит царило веселье. 4 июля 1786 года вся их большая семья собралась на праздновании десятой годовщины Декларации независимости.

Энн Морган неутомимо сновала между гостями, от одной пары к другой, от группы к группе. Мерси и Присцилла предлагали ей свою помощь, но она ответила им отказом. Это был ее с Джаредом прием, остальные должны чувствовать себя гостями. – Как поживаешь, дорогая?

Хозяйка дома обняла Присциллу Гиббс Морган и с чувством прижала ее к себе. Присцилла разглядывала в саду розовые кусты Энн. Сестре Джареда давно перевалило за семьдесят, но только сейчас в ее густых рыжих волосах появились серебряные нити. Она овдовела около пяти лет назад, и временами на нее накатывали приступы тоски, поэтому Энн положила себе за правило захаживать к ней в гости. Питер Гиббс был убит под Йорктауном он переправлял на пароме провиант для войска Александра Гамильтона. Присцилла все еще управляла таверной «Добрая женщина». Там она когда‑то познакомилась с мужем – желая продемонстрировать нерадивому кузнецу, что он плохо подковал лошадь, Присцилла затащила ее в таверну, хозяином которой был Питер.

– Для пожилой леди держусь недурно, – ответила она. – Похоже, праздник удастся.

– Нам есть, за что быть благодарными.

– А где Джейкоб? Что‑то его не видно.

– Скоро будет. Сказал, что у него есть для нас сюрприз.

– И что за сюрприз?

Энн со смехом обняла Присциллу.

– Если бы я знала, это не было бы сюрпризом, верно?

Мерси и Бо вышли из‑за угла дома. Бо исполнился двадцать один год. Компания Моргана приняла его на службу докером, с этого же когда‑то начинал Джейкоб. Бо давно уже перерос Мерси, возмужал. И хотя его речь была далека от идеала, определенных успехов он все‑таки достиг. А еще он по‑прежнему обожал барабанить. Молодой человек похлопал Мерси по плечу и указал на калитку, ведущую в сад.

Мерси улыбнулась.

– Да, вот тот, о ком я тебе говорила. Это брат твоего дедушки.

Поселившись у Морганов, Бо стал называть Джареда дедушкой. В эту самую минуту он указывал Мерси на подошедших к дому Филипа, старшего брата Джареда, и его жену‑индианку Витамоо. Энн, раскрыв объятия, радостно поспешила им навстречу.

С годами кожа Филипа Моргана приобрела такой же бронзовый оттенок, как у жены. Филип и Витамоо Морган двигались очень легко и слаженно, как это часто случается с семейными парами, которые переплелись друг с другом душами. Улыбка Витамоо по‑прежнему ослепляла. Филип же относился к той категории людей, рядом с которыми сразу чувствуешь себя свободно.

Филип и Витамоо уже встречались с Мерси, но не с Во. Молодой человек никогда не видел индейцев вблизи и был взволнован встречей с настоящей индианкой. После обмена приветствиями Витамоо сняла с себя бусы из морских раковин и надела их на шею Бо. Она сообщила, что это подарок от индейцев ее племени. Весь оставшийся день Бо тайком, дабы не быть уличенным в мальчишестве, перебирал ракушки.

К ним присоединилась Присцилла, а вскоре из дома вышел Джаред. Трое детей и Бенджамина и Констанции Морган вновь были вместе.

– Мама, отец!

– Джейкоб, ты вернулся! – воскликнула Энн.

– Я хочу вас кое с кем познакомить.

На пороге дома стояла светловолосая женщина. Она сощурила на ярком солнце синие глаза и тыльной стороной руки отбросила упавшую на глаза прядь волос.

– Это миссис Абигайль Маттесон.

– Джейкоб, какой сюрприз!

Энн шагнула к Абигайль и обняла ее, словно родное дитя. Следом за ней гостью прижал к сердцу Джаред. Тем временем их сын проскользнул в дом.

– Сумеем ли мы когда‑нибудь отблагодарить вас за наших мальчиков? – взволнованно произнесла Энн.

– Это мне следует вас благодарить, – ответила Абигайль. – Исав вошел в мою жизнь в тот момент, когда мои духовные силы иссякали. Он вдохнул в меня жизнь и стал моей любовью.

– Привет, я Мерси, жена Джейкоба.

– Вам незачем представляться. – На лице Абигайль обозначилась легкая улыбка. – Я бы и так вас узнала.

Мерси обняла ее и прошептала:

– Благодарю вас за то, что вы помогли Джейкобу вернуться домой целым и невредимым. До сих пор, несмотря на все его рассказы, мне не верится, что вы двое сумели сделать это.

Абигайль улыбнулась:

– Ну, вы же знаете – мужчины любят все приукрашивать.

– А сейчас я хочу познакомить вас еще с одним мужчиной моей жизни, – весело сказала Мерси и побежала к дому.

В эту самую минуту на пороге возник Джейкоб. Он держал на руках ребенка.

– О! Какой милый! – воскликнула Абигайль. – Всю дорогу Джейкоб только о нем и говорил.

Счастливый отец с гордостью произнес:

– Миссис Абигайль Маттесон, хочу представить вам мистера Сета Моргана.

– Сколько ему? – спросила Абигайль, протягивая руки к малышу.

– Год и восемь.

Абигайль взяла Сета на руки и крепко прижала к себе. Потом, глядя на Джейкоба и Мерси, промолвила:

– Исав был бы счастлив за вас. Искренне счастлив.

Мерси обвила руками мужа и притянула к себе.

– Мы знаем, – тихо сказала она.

Как всегда бывает на званых вечерниках, по истечении какого‑то времени общество разбилось на два кружка. Женщины, собравшись в гостиной, говорили о детях, хозяйстве, обсуждали цены на продукты, а на улице, в саду, мужчины вели разговоры о политике, делах, лошадях.

– Исав это предвидел, – говорил Джаред. – В революции его больше всего пугало то, что она может вылиться в анархию. Он предупреждал нас, что начать революцию легко, но как ее закончить?

– Не могу их осуждать, – вступил в разговор Джейкоб. – Эти люди боролись за свободную страну с оружием в руках, и что они получили взамен? Непосильные налоги, безденежье. Многие из них обанкротились, потеряли фермы, сели за долги в тюрьму. Я бы тоже взбунтовался![70]

– И много фермеров взялись за оружие? – спросил Филип.

– Я слышал, где‑то тысяча, – ответил Джаред.

– Их возглавил Даниел Шейс[71]. Во время войны он был капитаном.

– Что может заставить христианина направить оружие против собственной страны? – спросил Филип.

Джейкоб усмехнулся:

– Кажется, мы уже это проходили.

– Страна молодая, – вступил Джаред. – Нам еще предстоит столкнуться с проблемами, и они будут нарастать, как снежный ком. Возможно, это указывает на слабые места в некоторых статьях Конституции. Нам нужна более сильная правительственная система.

– Интересно будет посмотреть, что произойдет этим летом, когда соберется Конституционный конвент. Если не сможем сформировать нормальное правительство – своими руками развалим страну на части.

– Упаси Бог, – вставил Филип.

Вечером вся семья собралась в гостиной. Стулья расставили так, чтобы в окна можно было видеть Бостонскую гавань. Маленький прогулочный кораблик лениво скользил по заливу. Небо разрезали стройные мачты торговых судов (в том числе и принадлежавших Морганам), стоявших в порту или мирно покачивающихся на волнах близ верфи (все со спущенными парусами).

Собравшиеся заняли свои места. Джаред и Энн встали перед ними.

– Мы хотим поблагодарить вас за то, что вы пришли в наш дом, – начал Джаред. – Вы…

– Секундочку, отец! – воскликнул Джейкоб. И нырнул за дверь.

Спустя минуту‑другую он вместе со слугой внес в гостиную пьедестал и поставил его в центре комнаты – так, чтобы его могли видеть все собравшиеся. На пьедестале что‑то стояло – что‑то, скрытое драпировкой.

– Обещанный сюрприз, – сказал он.

– Мы думали, ты имел в виду Абигайль, – удивилась Энн.

– Очаровательный сюрприз, не правда ли? Но речь шла не только об Абигайль. Она привезла кое‑кого с собой.

Джейкоб сдернул драпировку. Это был бюст Исава. Работа была столь выразительна, что, казалось, Исав находится здесь, среди них, в гостиной. Подбородок гордо вскинут, глаза ясные и твердые, возле губ – решительная складка. Завершали образ пудреный парик и треуголка.

Энн заплакала. Джаред тоже, хотя и стесняясь своей слабости. Бо от изумления замер с открытым ртом.

– Абигайль! – Энн растроганно шагнула к гостье. Лица обеих женщин были мокры от слез. – Спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе.

Джаред смахнул слезу.

– Я говорил… – Он прочистил горло и, глядя прямо в глаза Абигайль, продолжил: – Мы все – семья. И у нашей семьи есть традиция, связанная с этой Библией. – Он взял Библию со стола и поднял над головой так, чтобы все видели (в этом не было необходимости; все, кроме малыша Сета, знали, что за книгу он держит в руках). – Эта Библия нашего предка Эндрю Моргана, который покинул Англию и приехал в дикую, необжитую страну для того, чтобы создать мир, где его семья могла бы процветать и свободно исповедовать свою веру. Внутри, – Джаред открыл Библию и вынул кружевной крестик, – находится настоящее произведение искусства – кружевной крестик, сотканный руками Нелл Морган, возлюбленной жены Энди. – Джаред положил крестик на место и захлопнул книгу. – Вместе эти символы олицетворяют веру семьи Морган. Трудно вообразить, как сильно изменился мир с тех пор, как здесь появились первые глинобитные хижины.

Он помолчал, посмотрел в окно на крыши церквей, домов, пакгаузов, таверн.

– Энди Морган передал эту Библию своему сыну Кристоферу под красивым раскидистым деревом – там, где первые поселенцы устраивали службы. Он возложил на сына ответственность за то, чтобы следующее поколение Морганов не утратило веру и сохранило духовные традиции семьи. А еще он наказал передавать фамильную Библию от поколения к поколению. Он хотел, чтобы все поколения Морганов следовали путями Иисуса Христа и приняли Его как Спасителя нашего и Господа.

Какое‑то время казалось, что его мечте не суждено сбыться. Кристофер стал миссионером и проповедовал христианство индейцам. После того как вспыхнул индейский мятеж, названный войной Короля Филипа[72], связь с ним была потеряна. И если бы не наш отец, Бенджамин Морган, мечта Энди так бы и осталась мечтой.

Дневник Энди попал в руки отца случайно. Из него он узнал о пропавшей Библии. Это было незадолго до его гибели. Помните, как взволнованно, с каким упоением собирал он воедино разрозненные ниточки? – Филип и Присцилла улыбнулись и согласно закивали головами. – Умирая, он взял с Филипа слово, что тот найдет Библию и вернет ее семье. Все ниточки вели в резервацию наррагансетов. И мы вернули себе Библию, но потеряли моего брата Филипа!

Все посмотрели на Филипа и засмеялись.

– Надо сказать, что Филип нашел не только Библию, но и Кристофера Моргана. А еще он влюбился в красавицу индианку и остался в резервации. Они с Витамоо учат наррагансетов чтению и письму, а также тому, что Иисус – Бог всех людей. Ну а теперь обо мне. – У Джареда перехватило горло, он сглотнул и продолжил: – Филип хотел, чтобы Библия осталась у нас, в кругу семьи, поэтому он передал ее мне, своему брату. И вот сегодня, в соответствии с традицией, начало которой положил наш общий предок Эндрю Морган, я выполняю свой долг и передаю эту Библию моему сыну. Джейкоб, подойди, пожалуйста, ко мне.

Джейкоб поднялся и шагнул к отцу.

– Я выбрал этот день неслучайно. Думаю, Энди Моргану мой выбор пришелся бы по душе. Он сбежал от английской тирании; он хотел помочь становлению нового, свободно поклоняющегося Богу общества. Сегодня мы празднуем десятую годовщину Декларации независимости. Парламентарии готовятся сформировать правительство, которое станет гарантом так высоко ценимых нами свобод. Среди нас появился первый Морган, родившийся гражданином Соединенных Штатов Америки. Я говорю о моем внуке, Сете. Хочется верить, что Эндрю Морган гордился бы нами.

Послышались негромкие рукоплесканья. Джаред выглядел довольным. Он открыл Библию.

– По традиции, имена хранителей духовного наследия Морганов заносятся на титульный лист нашей фамильной Библии. Рядом с каждым именем ставится дата и стих Писания, который характеризует жизнь данного человека. Позвольте мне прочесть эти имена:

«Энди Морган, 1630, Захария 4:6.

Кристофер Морган, 1654, Матфея 28:19.

Филип Морган, 1729, Филиппийцам 2:3,4.

Джаред Морган, 1741, Иоанна 15:13».

И сегодня я вношу в этот список еще одно имя – имя моего сына Джейкоба. Я передаю ему эту Библию, а вместе с ней вверяю ему будущее семьи Морган.

Он посмотрел на сына с нескрываемой гордостью.

– Но сначала одно маленькое пояснение. Когда я сказал Джейкобу, что хочу сегодня передать ему Библию, он сам выбрал стих. И я от всего сердца согласился с его выбором. Вот что я написал внизу, под своим именем:

«Джейкоб Морган, брат Исава, 1786, 1 Иоанна 2:10».

И пока существует эта Библия, Джейкоб и Исав будут делить эту строчку в память о том вкладе, который они внесли в нашу семейную историю. Этот стих гласит: «Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна».

Джаред положил руку на плечо сына и произнес слова молитвы:

– Господи, много лет назад не было счастливее человека на земле – ведь Ты благословил Энн и меня близнецами. Все эти годы они соперничали друг с другом, пока не познали истинный путь. И хотя Исав пребывает с Тобой, а Джейкоб с нами, сегодня и навсегда они объединились сердцами. Благослови моих сыновей счастьем, Господи. И дай Джейкобу мужество прожить положенный ему срок до конца дней своих, веруя так же сильно, как Исав. И молимся мы во имя Иисуса Христа, Спасителя нашего. Аминь.

И Джаред, обняв сына, вручил ему Библию.

Всем тем, кто собрался этим вечером в доме Морганов, казалось, что Исав находится среди них и одобряет выбор отца.

– Ты самый старший, тебе и карты в руки, – сказал Джаред.

– Однажды я уже проделал это, теперь твоя очередь, – упирался Филип.

– Я и так им надоел. Доставь всем удовольствие, расскажи сам. В конце концов, эту историю из уст Кристофера Моргана слышал ты.

– Но его отец ты. Так что и рассказывать тебе. Слова отца будут значить для него больше.

Энн и Витамоо подошли к своим мужьям.

– О чем это вы спорите? – поинтересовалась Энн.

– Кому рассказывать историю Энди Моргана, – объяснил Джаред. – Я думаю, это должен сделать Филип, он старший. Да и на титульном листе Библии его имя появилось раньше моего.

– Но по традиции эту историю рассказывает тот, кто передает Библию! – воскликнул Филип.

– Слушайте, вы оба! – рассердилась Витамоо. – Вам должно быть стыдно. Это великая честь – рассказать историю вашей семьи.

– Верно! Вот почему это должен сделать Филип! – подчеркнул Джаред.

– Нет, это твой дом, твой сын, твоя очередь! – парировал его брат.

Джейкоб прошел мимо спорщиков. Он нес Сета наверх, в спальню.

– Вы, два брата, должны научиться ладить друг с другом, – бросил он на ходу. Затем кивком головы указал на Сета и добавил: – Какой пример вы подаете молодому поколению?

Остаток вечера семья провела вместе. Поздравляли Джейкоба. Отмечали день рождения новой нации.

Но вот тени стали длиннее, залив сменил небесно‑голубой цвет на темно‑синий. И Джаред вновь обратился к собравшимся.

– Я уже говорил, что сегодняшний день уникален, – начал он. – Обычно, на подобных церемониях присутствуют только два хранителя Библии – тот, кто передает ее, и его преемник. Но сегодня нас трое: Филип, я и Джейкоб. Кто знает, случится ли подобное когда‑нибудь еще?

И Джаред рассказал историю Эндрю Моргана, которую он когда‑то услышал от Филипа:

– Эта история началась в тот самый день, когда Энди Морган повстречал в Виндзорском замке[73]епископа Лода. С тех пор все в его жизни пошло не так…