Глава 7. На удивление быстро, всего за две недели, им удалось отыскать совершенно замечательный дом в Пьемонте

На удивление быстро, всего за две недели, им удалось отыскать совершенно замечательный дом в Пьемонте. В нем были две спальни, огромная гостиная, большая солнечная кухня и милый садик. Габби не испытала большого потрясения, узнав, что ей придется спать одной в комнате, в то время как Питер и Пакстон заняли большую из двух спален. Она сама попрощалась со своей невинностью с помощью молодого красавца француза на Ривьере в этом году. Она воображала себя единственной женщиной на свете, и ее поразило, что брат и ее лучшая подруга спят вместе уже пять месяцев, а она не догадывалась об этом.

Питер был строг и уверил ее, что, если она проговорится или родители узнают, что она спит одна в комнате, она горько пожалеет об этом.

Но новоселье прошло прекрасно. Вильсоны пришли навестить их, и девочки приготовили обед. Троица зажила лучше некуда. Влюбленные были на седьмом небе от счастья, и отношения Пакстон и Габби стали еще более близкими. Единственная трудность была в том, что Габби меняла мужчин каждую неделю, и Питеру было тяжело сдерживать себя, изображая ее соседа, а не старшего брата. Но Пакстон постоянно напоминала ему, что он не должен пользоваться своим положением. Поэтому Питеру приходилось все время следить за собой, чтобы не проговориться.

Кроме того, оказалось, что ему нужно делать невообразимое количество заданий на втором курсе юридической школы. Пакстон тоже была загружена занятиями на полную катушку, поэтому они проводили большую часть времени то в библиотеке, то в кровати, и у них оставалось мало возможности выбраться куда‑нибудь развлечься. В свободное время Пакстон стала писать небольшие статьи для университетской газеты. Она чувствовала сильное волнение каждый раз, когда видела свою фамилию в заголовке статьи. Они наслаждались идиллией жизни вдвоем и никогда потом не были более счастливы.

Большая часть времени была посвящена учебе. В середине октября Питер при полной поддержке Пакстон сжег свой военный билет. В то же время во Вьетнам на поддержку пехоты были посланы бомбардировщики В‑52; с тех пор воздушные удары стали основным средством борьбы с Вьстконгом. Военная авиация решила исход битвы в джунглях. Война перешла на новый виток развития. Пакстон даже боялась думать о том, что там происходит. Когда они с Питером говорили о Вьетнаме с его отцом, тот настаивал на необходимости еще большего количества людей л бомб для скорейшей развязки с Севером. Питер и Пакстон хотели, чтобы Соединенные Штаты поскорее вышли из этой войны; убедить Эда Вильсона, что это вполне разумное мнение, им не удавалось.

В этом году она вновь провела День Благодарения с его родными и опять чувствовала себя членом их семьи. Трудно было поверить, что она и Питер знакомы всего лишь год; глядя на них, казалось, они жили всегда вместе. Родители догадывались о том, что произошло между ними, но не вмешивались в жизнь детей. Только однажды Марджори спросила Эда, не стоит ли ей поговорить с ними.

– Зачем? Они благоразумные детишки. Ты думаешь, сможешь что‑то изменить, если поговоришь с ними?

– Может, они объявят о помолвке, если захотят этого?

– Какая разница? Если захотят пожениться, поженятся, если не захотят, не будут. Во всяком случае, они еще слишком молоды, чтобы жениться. Питеру исполнится двадцать четыре в следующем месяце, а ей еще нет и двадцати. Подождем. Они знают, что делают, уж поверь мне.

Рождество Пакстон справила тоже с ними. Сразу после праздников она прочитала в «Морнинг сан», что число войск во Вьетнаме увеличивают до двухсот тысяч, и это ужаснуло ее.

– Это сумасшествие! – сказала она Питеру во время завтрака.

– Да уж, – с несчастным видом сказал он, молясь про себя, чтобы не вылететь из юридической школы. Нагрузка там становилась совершенно невыносимой, но перспектива угодить в армию пугала его еще больше.

– Почему люди не замечают того, что происходит? Мальчики гибнут каждый день, не только вьетнамские, наши мальчишки тоже. Туда посылают воевать восемнадцатилетних юнцов.

– Я слишком стар для этой войны, – усмехнулся Питер, наливая себе кофе.

– Я тебя предупреждаю: если призовут тебя, я или сама застрелю тебя к черту, или одолжу тебе свое черное кружевное белье и отправлю в Торонто.

– Этот должок несложно будет отдать. Я имею, в виду белье. Ты же до сих пор в нем.

– Мне нетрудно его снять. – Она поцеловала его, допив утренний кофе. В этот момент на кухню заглянула Габби в ночной рубашке и вздохнула:

– О Господи, опять целуются. Вы меня доведете. – Но на самом деле она любила обоих. Просто хотела побыстрее найти себе кого‑нибудь в мужья.

После Рождества, когда они все вместе поехали кататься на лыжах, это наконец произошло. Габби, съезжая со склона, столкнулась с мужчиной, слетавшим с трамплина. После столкновения они свалились в снег и, затаив дыхание, стали распутывать мешанину конечностей и лыж, дабы убедиться, что ничего не сломалось, не разбилось, не потерялось.

– Да, незаурядное крушение! С вами все в порядке? – поинтересовался мужчина с неподдельным участием, встав в полный рост и предлагая ей руку. Габби смотрела на него с восхищением. Звали его Мэттью Стэнтон и выглядел он как кинозвезда.

Черный лыжный комбинезон, темные волосы, голубые глаза и красиво подстриженная борода. В свою очередь, он был заинтригован Габби, наблюдая, как она отряхивает снег и извиняется перед ним. Они доехали вместе до раздевалки, и после этого происшествия Мэттью каждый день приглашал Габби на ленч или ужин. С тех пор Питер и Пакстон едва встречались с нею: она или махала им, проезжая мимо в лифте, или забегала переодеться, чтобы пойти куда‑нибудь с Мэттью. Ему было тридцать два, и он увлекся Габби со всеми ее непредсказуемыми шалостями. Он стал постоянно заходить за ней к ним домой в Беркли, и каждый раз Габби возвращалась только под утро.

– Слушай, как, по‑твоему, он серьезно настроен? – первой не выдержала Пакетом, когда они готовились после Рождества к зачетам.

– Да кто их разберет. Я не понимаю, как он так долго терпит ее. – Но всякий раз при встрече с Пакстон они казались вполне довольными друг другом.

Мэттью сказал Габби, что разведен; детей у него не было, и он тратил на нее очень много денег. Она постоянно получала цветы, томики поэзии, браслеты и всякие мелкие безделушки.

Он создавал впечатление нескучного и интересного человека.

– Помимо всего прочего, он слишком стар, чтобы его отправили во. Вьетнам, – завершила Пакстон список его достоинств. – В наши дни это серьезный плюс.

– Но это отвратительно, – сказал Питер. На самом деле это становилось очень важным. Каждый день молодых мужчин посылали умирать за свою страну.

Одиннадцатого января участников студенческой демонстрации отправили на призывной пункт, что потрясло всю Калифорнию жестокостью административного наказания. Три недели спустя приказом Джонсона после рождественского перерыва была возобновлена бомбардировка Северного Вьетнама. В прошлый раз бомбардировка продолжалась тридцать восемь дней без перерыва, и теперь все началось опять. Единственное, о чем могла думать Пакстон все последние дни, была война во Вьетнаме и опасность, которую она представляла для Питера.

Пакстон несколько раз звонила по телефону домой за время рождественских каникул, и мать по секрету сообщила ей, что, возможно, Джордж преподнесет ей сюрприз этой весной, сюрприз, который давно уже не был неожиданностью. Гораздо удивительнее было бы, если бы он так и не решился на женитьбу в свои тридцать четыре года. Квинни опять заболела, и ее было еле слышно в трубку. Но когда Пакстон смогла перезвонить через несколько дней, старая няня уверила ее, что ей стало намного лучше.

– Ты.не обманываешь меня, Квинни?

– Разве я могу врать своей девочке?

Да, конечно, могла, и они обе прекрасно это знали.

В марте 1966 года правительственные войска заняли Дананг и вытеснили оттуда коммунистов. Питер и Пакстон приняли участие в антивоенной акции.

Затем Пакстон определилась со своей работой летом. Отец Питера предложил ей замечательное место выездного репортера в его газете. Пакстон, не желая пользоваться привилегией знакомства с Питером, сначала колебалась, но отказаться у нее не было сил. Отец Питера пообещал, что ее не пошлют ни на одну вечеринку или показ мод. Ей оставалось только сообщить матери, что она не проведет это лето в Саванне.

Она приехала домой на короткие каникулы перед экзаменами, чтобы все объяснить. Наконец‑таки Джордж объявил о своей помолвке и предстоящей летом свадьбе. Аллисон даже не попросила быть ее подружкой, и это облегчило Пакстон разговор с матерью о том, что она приедет только на свадьбу, а затем сразу улетит обратно в Сан‑Франциско. Она рассказала, что ее пригласили на работу в редакцию, и мать, помня их давний разговор о семье Питера, тут же обвинила его в том, что он не отпускает ее на лето домой.

– Он тут ни при чем. Мне предложили важную работу в известной газете, это слишком хорошее предложение, чтобы променять его на работу здесь.

– Что для тебя важнее: Калифорния или Саванна? – поставила вопрос ребром мать.

– Не в этом дело. Для меня важно то, что связано с моим будущим.

– Только об этом ты и думаешь, – произнесла мать сквозь зубы, и Пакстон попыталась перевести беседу на предстоящую свадьбу брата. Праздничный обед собирались устроить в клубе, и только друзей они пригласили уже не меньше сотни.

Слишком показным и странным представлялось Пакетов стремление жениха и невесты в их возрасте устраивать столь многочисленное торжество.

Пакстон навестила нескольких своих старых приятелей и была поражена, узнав, что большинство ее одноклассниц уже вышли замуж, а те, которые сделали это раньше всех, родили уже по второму ребенку. Она почувствовала, что отстает от них, хотя ей только‑только исполнилось двадцать.

– Как ты думаешь, он женится на тебе? – как‑то поздним вечером спросила ее на кухне Квинни. Питер и Пакстон не говорили о женитьбе. В их ближайших планах не было свадьбы, но Пакстон знала, что когда‑нибудь это произойдет, если Питер не устанет ждать, пока она не перепробует все на своем пути.

Сейчас она была слишком привязана к нему и не могла представить, что сможет долго без него жить.

В этот раз визит домой был удачным, правда, ее очень волновало здоровье Квинни. Няня выглядела усталой и похудевшей, несмотря на внушительные размеры. Пакетом попросила брата приглядывать за ней. Никто не знал, сколько Квинни лет, но было ясно, что она уже не такая сильная и молодая, как раньше.

Небольшая размолвка произошла между ней и матерью при отъезде, но Пакстон старалась не думать об этом и пообещала приехать еще раз этим летом на свадьбу. В Беркли ее возвращения ждал с особым нетерпением Питер. Как бы то ни было, их отношения были слишком похожи на брак.

Когда Габби вернулась домой из путешествия вместе с Мэттью на Гавайи, она выглядела несколько странно, в глазах у нее была поволока, которую Пакси где‑то видела, но никак не могла припомнить где. Только в конце мая вспомнила. Габби стала проводить по полдня в постели, никуда не ходила, кроме как с Мэттью по вечерам, и у нее все время был утомленный вид Однажды Пакстон столкнулась с Габби дома, когда там больше никого не было и никто не мог услышать их разговора. Было два часа дня, Габби только что проснулась, а Пакстон вернулась с одной из лекций. Она постоянно вспоминала Давн, девушку из Де‑Мойна, спавшую первые три месяца учебы, которая затем уехала домой на Рождество, чтобы родить ребенка.

– Ты забеременела, Габби? – Пакстон решила не ходить вокруг до около.

Габби замерла на месте от неожиданности.

– С чего ты взяла? Это смешно. – Но вид у нее был испуганный.

– С того, что беременна, ведь правда?

– Да нет… я не… Глупо даже говорить об этом… Мне… – Но она не в силах была говорить не правду. Габби рухнула на стул, закрыла лицо руками и начала плакать. Пакстон села рядышком с ней и обняла за плечи.

– Что же ты собираешься делать? – ласково спросила она.

– Я не знаю… Поначалу я решила, что у меня просто задержка… но теперь я не знаю, что и делать.

– Ты уже сказала Мэттью? – Габби отрицательно покачала головой. – Сколько недель беременности у тебя?

– Я точно не знаю, что‑то около шести. Я стала узнавать насчет абортов на прошлой неделе, но все пересказывают страшные случаи, происходящие в Мехико и Окленде. Я не хочу, чтобы со мной случилось что‑нибудь подобное. Вдруг я умру?

– Ты можешь поехать в Токио или Лондон.

– Да, а что я скажу родителям? Что мне надо там писать работу по искусствоведению? Или что у меня деловая поездка?

Черт, Пакси, что же мне делать?

– А чего ты сама хочешь? Ты хочешь завести ребенка?

– Я не знаю…

Она действительно не знала. Габби постоянно размышляла над этим, но в голове был такой сумбур, что она ничего не могла придумать. Ей давно уже надо было посоветоваться с Пакстон.

– А что же Мэттью? Чего хочет он?

– Я сама не понимаю. Он так хорошо относится ко мне.

Он такой нежный. Мне кажется, я люблю его. – Как‑то все это было сомнительно, но сомнительно для Пакстон. У Габби была совсем другая шкала ценностей.

– Тебе бы стоило разобраться со своими чувствами, особенно если ты решишься на ребенка.

– Как же мне быть? Что бы ты сделала на моем месте?

Вы знакомы с Питером уже два года, ты смогла бы поручиться за него?

– Да, – честно сказала Пакстон. – Я уверена в нем, как в самой себе. Я не считаю себя достаточно взрослой, чтобы решиться на подобное, но я прекрасно знаю, что люблю его.

– Счастливая. Но ты совсем не такая, как я.

Габби проводила все свободное время с Мэттью Стэнтоном.

Временами Пакстон, наблюдая, как он точен, вежлив и всегда безукоризненно одет, задумывалась, что скрывается за этой блестящей внешностью. Она легко могла понять сомнения Габби.

Пакстон подозревала, что для него важна не сама Габби, а ее фамилия. Мэттью хорошо знал, кем был ее отец, и, казалось, очень заинтересован в связях с ним.

– Так что же ты будешь делать? – вновь спросила Пакстон. – Тебе надо решать скорее, иначе уже не останется никакого выбора. – Действительно, после трех месяцев об аборте нечего было и думать.

– Господи, Пакстон, не гони меня!

– Почему ты не расскажешь ему?

– А что, если он бросит меня?

– Тогда ты хотя бы узнаешь, что он за птица. Это поможет тебе найти ответ.

– А если он останется?

– Тогда это тоже повод для того, чтобы подумать. Габби, сначала реши, чего ты хочешь в этой ситуации. Ребенок – это уже навсегда. – У Пакстон было полно подруг, сожалевших, что они завели детей и вышли замуж, хорошенько не подумав, хотят они этого или нет.

Они проговорили весь день, пока не пришел Питер, и обе вдруг замолчали.

– Господи, что с вами? Я что‑то не так сделал?

– Не говори глупостей. – Пакстон чмокнула его наспех. – Как твои экзамены? – Он закончил второй курс, и оба знали, что это самый трудный год.

– У меня такое впечатление, что провалился по всем предметам, и завтра утром мне надо быть в самолете, летящем во Вьетнам.

– Не шути так. – Пакстон с расстроенным видом налила ему чашку кофе.

– А ты не принимай всерьез. – Он взял чашку у нее из рук и посмотрел вслед сестре, выходящей из комнаты; ему показалось, что глаза у нее заплаканные. – Что с ней такое? Она что, разругалась со своим дружком? – Питер не мог запомнить, как его зовут, что само по себе было плохим знаком. – Во всяком случае, он слишком стар для нее. А потом, он слишком интересуется моим отцом.

Пакстон тоже так думала, но в нынешних обстоятельствах не хотела соглашаться с Питером.

– Да нет, у них просто маленькая размолвка. Не думаю, что это всерьез, – пробормотала Пакстон. Питер понял, что она что‑то скрывает, но не стал выспрашивать что. Она явно знала больше, чем хотела говорить. Когда Мэттью зашел за Габби вечером, она надела оранжевое мини‑платье и огромные кубинские сережки из пластика, но была на удивление грустной. Когда она вернулась меньше чем через час, ее состояние было близким к истерике. Не замечая Питера, она подошла к Пакстон.

– Он сказал, что ему надо подумать об этом. Как тебе это нравится? – Она разразилась слезами и убежала в свою комнату, хлопнув дверью. Питер смотрел на нее в полном недоумении, затем вскочил и уставился на Пакстон.

– Черт. Скажи, пожалуйста, что это не правда… или я убью ее. А потом убью его. – Он сжал челюсти, но Пакстон поспешила схватить его за руку и даже толкнула.

– Ты ничего не будешь делать. Ты дашь им возможность самим разобраться с этой ситуацией.

– Но, Пакси… – Он сидел напротив нее, и Пакстон заметила слезы у него на глазах. – Как она могла, ведь парень – абсолютное ничтожество, неужели она не видит этого?

– Может быть, он и неплох и подходит ей. – Она надеялась на это, иначе Габби будет совсем грустно.

– Я думаю, ей надо срочно сделать аборт. Она ведь беременна, так? – Он был прав, и она кивнула ему в ответ. – Но как она могла позволить ему?

– Это произошло случайно.

– Ничего случайно не происходит. Например, с тобой ничего не случается. Она что, не принимала противозачаточных таблеток?

Пакстон отрицательно покачала головой.

– Господи, что же скажут родители?

– Никто ничего не скажет. Сперва они решат или она сама решит, что делать. Она до сих пор не знает, что хочет.

– Она так долго выбирала, за кого выходить замуж, и, на тебе, залетела с этим чертовым лыжником.

Пакстон рассмеялась.

– Слушай, перестань. Вовсе не значит, что он курортный лентяй, если Габби встретила его, катаясь на лыжах. Пока мы можем только сказать, что он идеальный муж для нее. – Как только она произнесла это, в дверь позвонили, это был Мэттью.

С потерянным видом он спросил Габби.

– Она в своей комнате, – спокойно сказала Пакстон, следя за Питером, чтобы тот не спустил с лестницы отца ребенка. – Питер, почему бы нам не пойти в пиццерию?

– Потому, что я не хочу есть, – пробурчал Питер, уставясь на гостя, но все же позволил Пакстон вытащить себя из дома. Как только они оказались вдвоем, он накинулся на нее:

– Почему я не могу поговорить с ним?

– Потому, что он пришел разговаривать не с тобой, а с Габби. Оставь ты их, ради Бога, одних.

– Почему?! Судя по тому, что произошло, они достаточное время оставались вдвоем.

– Хорошо, но сейчас ты уже ничем не поможешь. Займись собой.

– Но она моя сестра.

– Я думаю, он сейчас имеет перед тобой некоторые преимущества. Кроме того, я голодна.

– Слушай, если и ты скажешь, что беременна, я брошусь под машину.

– Так вот как ты поступишь. – Она с интересом посмотрела на него, остановившись около машины. Питер сразу посерьезнел.

– Нет, так я не поступлю. Я не это имел в виду. Если такое произойдет у нас, Пакс, не вздумай делать никаких глупостей. Мы практически женаты с тобой, нам надо будет только оформить бумаги. Я позабочусь о ребенке, если ты поедешь в Корпус мира.

– Это звучит ободряюще.

Он только поддразнил ее, на самом деле ему хотелось, чтобы она знала, что он готов жениться в любую минуту. Он обошел машину и обнял Пакстон.

– Я, люблю тебя, малыш, очень сильно. И хочу, чтобы однажды ты родила мне ребенка.

– Я согласна, – прошептала она, уткнувшись ему в шею, но пока не могла себе этого представить. Она не могла представить и Габби с ребенком на руках.

Когда они вернулись, Габби и Мэттью сидели на крыльце.

Пакстон отметила, что Габби не плачет, что само по себе уже хорошо. Мэттью взволнованно встал и посмотрел на Питера.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой, – сказал он, глядя прямо в глаза Питеру.

– О чем? – Питер не хотел ему ничего спускать.

Но Габби не выдержала. Она вскочила и встала напротив старшего брата.

– Мы решили пожениться. – Она посмотрела на него, затем на Пакстон, и начала плакать. Пакстон крепко прижала ее к себе и шепнула, что она очень рада за нее.

– Вы уже сообщили об этом маме и папе? – церемонно спросил Питер, прекрасно зная, что они еще не успели этого сделать.

– Мэттью встретится завтра с папой за ленчем.

Питер обвел их обоих взглядом, было ясно, что он все еще не пришел в себя.

– Он собирается рассказать ему, что произошло?

– Нет, – ответила Габби трясущимися губами. – А ты?

– Я еще не знаю, – засомневался Питер, но вдруг Мэттью шагнул к Габби и обнял ее за плечи.

– Достаточно. Нет необходимости говорить об этом кому‑нибудь еще. – Он взглянул на своего будущего шурина. – Пусть это останется между нами. Зачем расстраивать ваших родителей? Это шокирующее известие. Даже я был сбит с толку, когда Габби призналась мне. Но посмотрим на дело с другой стороны. Я люблю Габби, она любит меня, и у нас будет прекрасный малыш. – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку рыжих волос, она справилась со слезами и посмотрела на него с благодарностью. Он мог послать ее подальше, но не сделал этого. Но Питер также знал, что женитьба на Габби Вильсон дает немало преимуществ, и парень больше приобретал, чем терял, решившись на свадьбу.

– Ты уверена, что именно этого хочешь? – Питер еще раз внимательно посмотрел на сестру.

В ответ она кивнула.

– Да, я не знала, что делать, и растерялась сначала.

Волнуясь, она переглянулась с Пакетов. Она сделала серьезный шаг: из легкомысленной студентки становилась будущей женой и матерью.

– Что же вы скажете маме С папой?

– Что мы собираемся скоро пожениться… через несколько недель или через месяц.

– Вы думаете, они ничего не заподозрят? Мама будет разочарована, если вы откажетесь от пышного венчания.

– Мы скажем, что Мэттью не хочет многочисленной толпы, потому что разведен. – Габби замялась. – А ребенок родится на два месяца раньше, такое часто бывает. – Она радостно посмотрела на Мэттью, Пакстон наблюдала за ними.

Удивительное дело, как всего за несколько часов жизни ее подруга коренным образом изменилась. Еще недавно она была с ними, а теперь целиком принадлежала Мэттью.

Вечером они ушли из дома вместе с Мэттью, и через несколько дней, когда Пакстон вновь встретила ее, она была совершенно другим человеком. Мэттью купил ей кольцо, и все ее разговоры были только о предстоящей свадьбе. Наконец она нашла то, что так искала. Мужа. Но Пакстон все еще не была уверена, что Мэттью Стэнтон был лучшим, вариантом.

Эд Вильсон тоже имел некоторые сомнения на этот счет, но все его просьбы подождать немного не принимались в расчет, и он наконец сдался. Дочь была так упряма, что могла убежать в Мехико и выйти замуж там, если ей приспичило.

Свадьбу назначили на июнь, молодые настояли, чтобы торжественный обед был устроен дома и чтобы на него пригласили только нескольких самых близких друзей. Как и предполагал Питер, Марджори Вильсон очень расстроилась из‑за этого.

В день свадьбы, четвертого июня, Пакетов стояла позади Марджори и всхлипывала, зная, что Габби делает важный шаг, не будучи уверена в его правильности. В январе у них должен родиться ребенок. Эд Вильсон подозревал, в чем истинная причина всей этой спешки, даже от Марджори не удалось утаить правду. Но все молчаливо смирились с этим – только бы у Габби все было хорошо и Мэттью оказался бы порядочным человеком.

После обеда Питер и Пакетов вернулись домой в Беркли.

Они собирались съезжать на следующей неделе, поэтому им предстояло упаковать все вещи. Они переезжали в домик поменьше, и теперь не оставалось никакой возможности изображать из себя просто соседей. Только мать Пакстон еще ни о чем не догадывалась, а они не собирались сообщать ей об этом. Она была достаточно далеко, чтобы проверить, как они жили весь этот год. Теперь, когда Габби ушла от них, положение дел несколько изменилось.

– Ладно, – деловито сказала Пакстон, войдя в дом и сняв шляпу. Она остановилась посредине комнаты, заваленной грудой коробок. Габби и Мэттью уже уехали в свадебное путешествие.

Днем они улетели в Нью‑Йорк, где собирались оставаться ближайшие два дня, а затем улетали в Европу. – Ну, что ты думаешь обо всем этом? Что он будет делать?

– Да откуда я знаю, Пакс. – Этого не знал никто, им оставалось только молиться за Габби.

– Во всяком случае, они хорошо смотрятся вместе.

– Да, это у него неплохо получается, – пробормотал Питер, и она наклонилась к нему для поцелуя.

– Что нам делать с этим барахлом?

– Не знаю; может, выбросить. – Но большую часть вещей занимали книги Пакстон.

– У меня не будет времени, чтобы упаковать все до отъезда в Саванну.

– Не беспокойся, я все сделаю.

– Ты просто ангел. – Она улыбнулась. Она собиралась уехать на свадьбу брата на следующей неделе. Джордж тоже решил жениться в июне.

Пакстон словно бы каталась на карусели весь месяц, упаковываясь, переезжая, распаковываясь и опять собираясь Куда‑то ехать.

Когда она прилетела домой, Квинни показалась ей такой же уставшей, как и в прошлый раз, а вот Мать была отдохнувшей и полной сил. Она общалась с Аллисон, и это доставляло ей заметно большее наслаждение, чем разговоры с Пакстон.

Через два дня после свадьбы Пакстон вернулась в Сан‑Франциско, торопясь начать работу в газете. Питер нанялся на лето поработать в юридической фирме в Беркли. Теперь, после переезда, они жили, как если бы действительно были женаты. У них было свое собственное жилище – маленький аккуратный домик с большой гостиной, кухней, столовой, садом и спальней на втором этаже, с рабочей каморкой Питера, куда он поместил все свои книги по специальности. По вечерам она готовила ему ужин, иногда, возвращаясь со службы, он встречал ее в городе, и они шли куда‑нибудь поужинать. Она целиком увлеклась своим делом в газете. Ей предлагали интересные темы для разработки, и, когда она стояла в редакции и читала сообщения с слетам, а, ей казалось, она держит руку на пульсе событий.

Никогда потом она не была так счастлива, так же, как и Габби.

Она появилась в сентябре, когда Питер и Пакстон уже занялись учебой, и была удручена тем, что придется потерять целый год. Пакстон предполагала, что Габби уже не вернется в колледж. Родители знали о беременности, Мэттью был добр к ней, так что все оставались довольны.

Время летело с ужасающей скоростью. Это был уже третий год учебы в Беркли. В этом году Пакстон поехала на Рождество домой в Саванну и увидела, что Квинни, без сомнений, больна. Она выглядела бледной, если такое было возможно. Она кашляла без перерыва и, сколько дочери ни уговаривали ее отдохнуть, продолжала работать, тем более пока Пакстон была дома. Все это очень беспокоило Пакстон.

Когда она стала укорять Джорджа, тот уверил ее, что ничем не может помочь. Но по большому счету он не особенно интересовался Квинни и все свое время отдавал Аллисон, которая в августе ждала своего первого ребенка.

Через три недели после того, как Пакстон приехала с рождественских каникул, Габби родила маленькую девочку с яркими рыжими волосами, совсем как у мамы. Даже в больнице, стоя рядом с Габби с ребенком на руках, Пакстон не верила, что ее подруга стала мамой. Но и Мэттью, и Вильсоны были в восторге от ребенка, и Пакстон ощутила странную пустоту в душе, когда они вместе с Питером приехали к себе домой в Беркли.

– С тобой все в порядке? – заметил он ее состояние, но Пакстон была молчалива, только посмотрела на него с непонятной улыбкой.

– Да, все нормально. Так смешно видеть ее с ребенком!

Мы с тобой знакомы уже больше двух лет, и так хорошо знаем друг друга, а они встретились всего год назад, и вот, пожалуйста, уже женаты, и у них есть ребенок. Как причудливо распоряжается судьба!

– Да, меня это тоже удивило. – Он засмеялся. – Все можно поправить, если ты хочешь.

– Нет. Не сейчас. – Она печально улыбнулась, потому что на самом деле хотела, хотела изменения в своей жизни, кроме того, уже устала от учебы. Она скучала по работе в газете.

Сейчас надо было опять готовиться к экзаменам, опросам, писать контрольные, читать учебники.

Во Вьетнаме воевали теперь четыреста тысяч американских парней, и никто уже не мог понять, что там происходит. Было легче не принимать это близко к сердцу. Но она переживала войну как личное горе прежде всего потому, что через пять месяцев Питер заканчивал юридическую школу.

С грустными мыслями она пошла спать этой ночью и внезапно, когда Питер обнял ее, поняла, что думает о ребенке Габби.

– О чем ты думаешь? – в темноте спросил Питер.

– Какая я отвратительная особа, – пробормотала она, и он рассмеялся.

– Неожиданная мысль.

– Я сама не подозревала в себе таких мыслей.

– Ты опять думаешь о ребенке?

Ребенок был, конечно, очень мил, но ее поразило, как счастливы были Габби с матерью, гармония запечатлелась на их лицах, а она не могла себя вообразить матерью в ближайшее время, хотя и казалось сейчас, что ей это было бы по душе.

– Смотри, если хочешь, мы можем пожениться в июне, когда я закончу школу. Я подыщу себе работу, а затем можно… и ребенка. Мне нравится такой план. – Он сиял от счастья в темноте, кроме того, это была возможность избежать призыва.

– Я даже не знаю, что нам делать. Посмотри на Габби, она уже не вернется в колледж, мне все‑таки хочется его закончить.

– А твои планы насчет Корпуса мира?

Она усмехнулась.

– Этим, наверное, я смогу и пожертвовать. Я не уверена, что вынесу постоянную борьбу с тараканами и пиявками.

– Тогда можно назначить дату? – Он тоже улыбался. – Двадцать восьмого июня, после твоего выпуска? – Это было всего через семнадцать месяцев, и такая определенность обрадовала Пакстон. – Что скажешь, малыш?

– Я скажу «да». И я люблю тебя…

– Я тоже люблю тебя. – Он был счастлив. – Не значит ли это, что мы помолвлены?

– Во всяком случае, это очень похоже на то, – Она засмеялась.

– Можно я куплю тебе кольцо?

– Может, лучше подождать? – Это все‑таки был серьезный шаг, это значило, что она может сказать об этом матери и выслушать дежурные упреки в том, что не захотела выйти замуж за южанина. – Может быть, нам дождаться Рождества? Там будет уже ближе к дню свадьбы.

– Я начинаю воскресать, – сказал он и придвинулся к ней поближе. Обнявшись, они заснули в маленьком, уютном домике в Беркли.