Глава 13. Возвышавшаяся над неподвижными льдами фьорда старинная крепость, издавна защищавшая Осло, полнилась непривычными звуками – взрывами девичьего смеха

Возвышавшаяся над неподвижными льдами фьорда старинная крепость, издавна защищавшая Осло, полнилась непривычными звуками – взрывами девичьего смеха.

По крепостным стенам прогуливались группки мажореток в сопровождении продрогших тренеров. У тех и у других лица были закрыты шарфом или поднятым меховым воротником. Экскурсия подходила к концу. Напоследок все остановились на смотровой площадке, откуда открывался панорамный вид на набережную и гавани. Однако в сумерках можно было разглядеть лишь темную полосу воды, оставшуюся после прохода ледокола, и огоньки снующих по ней катеров.

Вдоль узких улиц тянулись цепочки фонарей. Туристов в это время года было мало. Здесь, в крепости, единственным живым существом кроме них был вооруженный гвардеец в униформе, регулярно обходивший дозором центральную аллею и вымощенный брусчаткой двор.

Столпившись у ворот, десятка два мажореток хихикали, глядя на его маневры. Повинуясь какому‑то внутреннему распорядку, часовой регулярно вскидывал оружие вверх, и в стенах крепости эхом повторялись резкий скрип кожи и бряцание металла; затем, шесть раз ударив прикладом в землю, он строевым шагом обходил двор, безупречно оттягивая мысок. Оказавшись перед подъемной решеткой, зубья которой нависали над узким проходом, он делал полуоборот и тем же шагом углублялся в заснеженную аллею.

– Кто‑нибудь из вас так может? – спросила одна из мажореток.

Остальные закивали, одновременно представляя себе строевой шаг гвардейца.

– Ничего сложного, – заявила хрупкая непоседливая брюнетка.

Слегка склонив голову набок, она смотрела на подруг, словно ожидая команды.

– Это пара пустяков.

– Ну попробуй, раз ты первая сказала…

Азиатские девушки хлопали ладонями себя по груди, демонстрируя готовность повторить проход гвардейца.

– Жозетта, попробуй и ты!

Предводительница французской команды рассеянно смотрела на горизонт, как будто ее все это не касалось. Затем она перевела взгляд на часового, стоически продолжавшего свои маневры.

– Почему все время я?

– Ну тебе же это нравится…

– Ты никогда не боялась…

Подошла другая группка девушек. Несколько минут все возбужденно переговаривались сразу на многих языках. Наконец каждая команда выбрала свою представительницу, и импровизированное соревнование «часовых» началось.

Одна за другой мажоретки доходили строевым шагом до деревянной будки часового и, остановившись перед бравым норвежцем, приветственно улыбались. Но тот, по примеру своих лондонских собратьев, оставался совершенно бесстрастным, словно был высечен из мрамора. Жозетта даже дважды повторила упражнение. Все новые и новые мажоретки, охваченные духом соревнования, следовали примеру своих «первопроходцев». Русские девушки, вдохновившись военной хореографией, даже пели на ходу какую‑то мелодию. Испанки звонко щелкали пальцами в такт шагам. Итальянки, оставшиеся без капитана, маршировали, скорбно склонив головы, словно под звуки похоронного марша. Азиатки, напротив, широко улыбались, соблазнительно поводя плечами и пожирая глазами молодого норвежца.

Уставшие и раздраженные тренеры с трудом передвигали ноги в глубоком снегу, доходившем по середины икр. Наконец они увидели следы своих подопечных – сначала беспорядочные, потом все более четкие и ровные. Что бы ни было тому причиной, тренеры видели перед собой наглядную картину рождения порядка из хаоса. По следам они вышли к воротам, ведущим во внутренний двор крепости. Ворота немного возвышались над пространством двора.

Во дворе целая армия мажореток маршировала ровными рядами друг за другом, со всех сторон окружая часового, словно почетный эскорт на военном параде. Некоторые напевали вполголоса какую‑то ритмичную мелодию, чтобы не сбиться с ноги. Со стороны эта мозаика из человеческих фигур казалась каким‑то заведенным гигантским механизмом – такое ощущение усиливалось от негромкого гула поющих голосов. Двигавшийся в центре часовой был невозмутим. Кажется, еще никогда шаг его не был настолько близок к совершенству – все в нем было устремлено вперед и вверх.

Ритмичный топот усилился. В стенах крепости как будто стало жарче от этого массового упорядоченного движения. Поневоле завороженные этим зрелищем, тренеры наблюдали за ним, позабыв о холоде, еще усилившемся с наступлением темноты.

Имир, спрятавшийся за выступом стены, видел все с самого начала. Через какое‑то время это необычное дефиле захватило его настолько, что он вышел из укрытия, даже не отдавая себе в этом отчета.

Словно лис, пробравшийся в курятник, он крался вдоль стены, приглушенно смеясь сквозь зубы, несмотря на мелкий снег, иголками коловший лицо и засыпавший голову и плечи. Затем, разбежавшись и размахивая руками, проехал несколько метров по скользкой брусчатке. При виде Имира мажоретки с восторгом закричали и, бросившись к нему, окружили его со всех сторон: их стайки образовали четыре больших неровных лепестка вокруг сердцевины, в которую превратился белокурый викинг. Лишь четыре тени продолжали маршировать возле часового, который, кажется, все‑таки был слегка выведен из равновесия всеми этими событиями. Тренеры, в свою очередь, беспорядочной толпой устремились к подопечным, тогда как Имир продолжал смеяться, уже в полный голос, гордясь своей удачной шуткой. Наконец в сгустившемся сумраке вся огромная компания, усталая и довольная, направилась к автобусу.

Часовой некоторое время стоял неподвижно, глядя на истоптанный снег, затем снова вытянул ногу вперед и, отважно вскинув голову навстречу ледяному ветру, продолжил свой бесполезный дозор.

Тяготясь вынужденным бездельем, Анжела решила выйти подышать воздухом. Дойдя до автомобильной стоянки, она почувствовала себя одинокой и заброшенной, вернулась и села на ступеньки у входа в отель. Покрывавший их снег, утоптанный ногами постояльцев, казалось, был спаян с камнем в единое целое. Анжела думала, что через пару минут закоченеет, но ничего подобного не случилось. «Невероятно: прошло всего два дня – и я уже не чувствую холода!» Она собрала в ладонь немного снега. В сущности, ее уже почти ничего не удивляло в этом неожиданном путешествии. Поскольку здесь все не так, как в привычном для нее мире, то вполне естественно, что она и чувствует себя по‑другому. Но исцеление это или ухудшение?.. Предпочла бы она страдать от холода, как раньше, или наслаждаться, как сейчас, его укусами?.. Так ли уж несовместимы жар и холод? Горячий пар, заполнявший сауну, был так похож на морозный пар холодильника…

Ладонь обжигало холодом – это было болезненное и одновременно приятное ощущение. Наконец Анжела разжала пальцы и стряхнула полурастаявший снег, стараясь больше ни о чем не думать. Потом наскребла еще снега, слепила плотный снежок и бросила его в темноту.

Ей вспомнились зимние баталии времен ее детства. Игра в снежки, штурм снежной крепости… Хохочущие лица и постоянные насмешки над ней… Что на самом деле чувствует несчастный снеговик, невозмутимо стоящий под шквалом снежков и смешков, перерастающих в крики?..

Анжела отряхнула руки, рассыпая крошечные поблескивающие кристаллики снега. Может быть, в них заключалась душа Кристаль?..

«Снег – это просто иллюзия. Невидимое покрывало, наброшенное мне на плечи ветром странствий. Дурной сон. Недолгое забытье. Я – мое собственное видение. Надо очнуться. Если я сейчас открою глаза, то увижу салон самолета, безмятежных пассажиров? Из динамиков зазвучит успокаивающий голос пилота? И получу ли я свой багаж сразу после приземления?..»

– Анжела!.. Анжела!

Бьорн звал ее, распахнув дверцу своего «мерседеса».

– Иду, комиссар!

Два мокрых отпечатка на ее джинсах повторяли форму ягодиц. Анжела ощутила некоторую неловкость и, спускаясь по ступенькам, машинально похлопала себя ниже спины, чтобы стряхнуть остатки снега. Но когда она спустилась, Бьорн жестом ее остановил:

– Завтра… Завтра поговорим!

С этими словами он захлопнул дверцу и так резко тронулся с места, что Анжела почувствовала себя не столько обиженной, сколько растерянной. Скорее даже – полной идиоткой.

Потом она снова села на ступеньки и подумала о недавно открывшихся удивительных совпадениях – о фотографии Бьорна, стоявшего перед церковью в ее родном городке, о брате‑близнеце Имира и о своей собственной сестре‑близняшке…

«Как относиться к совпадениям? Может быть, это плоды, выросшие из крошечных, почти невидимых зерен? Или грандиозные землетрясения и обвалы, первопричиной которых стали почти незаметные сдвиги почвы?.. Двадцать последних лет моя жизнь течет широкой рекой, которую ничто не может остановить – даже встречные течения, даже водовороты, заставляющие вспомнить о подводных обитателях мезозойской эры… Берега размываются, и река выедает себе пространство у земли… А вдоль берегов то и дело попадаются заурядные случайности, небольшие совпадения… Они тянутся вдоль всей нашей жизни, словно ряды кариатид, – до тех пор, пока не начинают рушиться под тяжестью собственного веса. И тогда река жизни бездумно увлекает их с собой. Они поглощаются, рассыпаются, дробятся; обломки сглаживаются, полируются, превращаются в мелкую гальку – и в один прекрасный день река снова выносит их на поверхность. Они появляются над водой, словно глаза крокодила, они предательски манят… Как их распознать, различить, определить, как понять, почему они оказались в воде и какая сила потом вытолкнула их именно в этот момент? Пытаются ли они доплыть до устья реки? Умеют ли они плавать? Сколько будет длиться их путешествие – до бесконечности?.. Признаки моей эрозии… Знаки или просто совпадения? Эта река неотделима от меня. Я – ее русло и ее вода. Огромные кувшинки моих снов убаюкивают меня иллюзиями. Я не вольна ничего сделать. Я лишь стремлюсь к той огромной дельте, где соединяются все жизни, сколько их есть на свете, и там я наконец успокоюсь и застыну в неподвижности…»

Date: 2015-09-18; view: 254; Нарушение авторских прав