ГЛАВА 10. – Женя, вы знаете магазин на углу Тверской и такой улицы, где много магазинов, не помню название?

11марта, суббота

– Женя, вы знаете магазин на углу Тверской и такой улицы, где много магазинов, не помню название?

Найт опять сидел в кабинете у Гуру, опять курил свой бесконечный «Филипп‑Моррис».

– Там закрыто почему‑то, но то, что я увидел в витрине, мне понравилось… Это что – «by appointment only»?

– У нас вообще нет пока такой формы торговли – по звонку. – Гуру улыбнулся. – Мы еще не совсем взрослые и всем все можно, а у Лены – просто открытие салона в понедельник. Хотите пойти?

– Не отказался бы. Там в витрине канделябры Томировские, настоящие, а у меня на них – хороший клиент.

– У меня есть пригласительный на два лица, – Женя показал Найту прямоугольник белой мелованной бумаги, – только особенно не рассчитывайте ни на что, цены будут – мало не покажется.

– Не понимаю…

– Это дорогой салон для богатых клиентов, а не для дилеров. А про Томира и у нас слышали.

Найт кивнул. Всю субботу он потратил на то, чтобы объехать побольше антикварных магазинов Москвы в поисках шахмат, конечно, но и в тайной надежде найти что‑нибудь достойное, чтобы оправдать поездку. Он так ничего и не нашел, кроме этих канделябров. Товара было много, но цены…

– А ответьте мне, пожалуйста, на личный вопрос, – Гуру взял со стола пластмассовую сигаретную пачку, повертел в руках, – если захотите, конечно…

Найт настороженно кивнул.

– Такие сигареты, насколько я понимаю, лет двадцать‑двадцать пять уже не выпускают. – Женя положил пачку на стол, потом опять взял, открыл, поднял глаза на Найта: – Можно?

Тот неохотно кивнул. Гуру прикурил, затянулся глубоко, выпустил дым колечком.

– Я когда‑то курил, лет двадцать как бросил, – пояснил он. – Откуда у вас сегодня «Филипп‑Моррис» с угольным фильтром и в пластмассовой пачке? Мечта всех курильщиков Советского Союза лет тридцать назад. Для меня эти сигареты – как… – он поискал слово, – как ностальгия по молодости.

– Я когда‑то купил тридцать коробок. – Найту не очень хотелось продолжать этот разговор.

– Понятно, – сказал Гуру, хотя было очевидно, что ничего ему не понятно.

Ну, не рассказывать же ему, что эти сигареты его приучила курить Лялька, запретив раз и навсегда «вонючки из козлиных кизяков», которые он курил до встречи с ней. И Найт, когда она погибла, пообещал себе всегда курить только эти сигареты в память о ней. Он действительно много лет назад купил тридцать коробок: как знал, что их перестанут выпускать.

Но последние годы он старался экономить, потому что исчезал «Филипп‑Моррис» слишком быстро. Невосполнимый запас. Только когда Найт занимался чем‑то, связанным с Лялькой, он позволял себе оторваться и курить вволю. Понятно было также, что если сигареты кончатся раньше, чем он умрет, то он просто бросит это вредное, но такое приятное занятие.

Лет двадцать пять (или двадцать – он точно помнил, что прошло несколько лет со дня гибели Ляльки) назад он пережил сильный шок, когда увидел, что так же, как он, мыслит и чувствует кто‑то еще. В Мюнхене проходил фестиваль, и в его рамках был показ фильмов режиссера, про которого Найт ничего не знал, кроме того, что он в прошлом жил в России, потом не то сбежал, не то его выдворили насильно и несколько лет, как работает на Западе.

Почему он, Найт, попал на этот фильм, он уже не помнил, помнил только, что кино поразило его какой‑то щемящей нотой, беззащитностью. Там было что‑то про довоенную Россию, про молодых ребят, которые ушли потом на войну, чтобы не вернуться, – собственно, про поколение его отца.

Но погибла – девушка, и герой фильма, как помнил Найт, носатый еврей, вдруг сказал, что он всегда будет курить какие‑то определенные сигареты и добавил:

– Это в память о тебе, Юлька (а может быть, Инга – имени героини Найт, конечно, не помнил).

Но не рассказывать же этого, в общем, вполне симпатичному Жене. Зачем ему чужая боль и тоска, у него, и это было видно, и своих хватает.

– И еще, Найт, – Женя докурил «Филипп‑Моррис», раздавил окурок в пепельнице, – нам бы надо кое‑что уточнить.

– Я слушаю.

– Мы с вами договорились, – Женя достал из сейфа «Владимира», привезенного Найтом, положил на стол между ними, – что я оказываю вам две услуги – ищу шахматы и с помощью моего человека составляю список по известным вам и мне координатам, так? Я считал, что у нас с вами дело чистое, но так не получается…

– Не понимаю.

– Я хочу больше знать про шахматы. Вы не сказали мне тогда про них ничего, и я решил, что вы и сами, грешным делом, не знаете, чего ищете. В том смысле, что у вас есть только очень отдаленное представление о том, как они должны выглядеть. Но я ошибался. Я уверен, что вы очень хорошо знаете, что мы ищем, но по какой‑то причине не говорите мне.

Найт молча полез за сигаретами, но передумал. Если он сейчас закурит, Женя может опять попросить себе – «ностальгии по молодости». Не жалко было сигарет – жалко было «этих» сигарет.

– Почему вы думаете, что я все про них знаю?

– Вы слишком быстро ответили вчера по телефону, когда я сказал, что нашел бронзовые шахматы с фигурами прусских и французских солдат. Вам не понадобилось даже секунды, чтобы понять, что это не то. Значит, вы знаете, что такое «то». В чем дело? Что за странные секреты скрыты за ними? Я должен знать, чтобы не работать вхолостую и чтобы понимать, во что ввязался. Слишком много тайн для простого бизнеса. Если я ошибаюсь и вы темните, потому что хотите очень много заработать, – дело ваше, меня устраивают наши условия. Но похоже, что не только заработок здесь имеет место. А если не только деньги, я хочу знать – что? На свете довольно мало вещей, которых я боюсь, но я привык понимать, чем я рискую.

Дверь, как и в прошлый раз открылась, и спасительница‑продавщица высунулась из‑за нее:

– Жень, – сказала она, хлопая глазами, – там Толстый пришел. Ты выйдешь или сюда позвать?

Найт, даже припертый к стенке и ищущий выхода из патовой ситуации, заметил, как изменилось обращение подчиненной к шефу. Или не изменилось, а просто надоело делать вид, что они только босс и служащая? Или ей удалось за эти дни залезть в штаны к начальнику?

Гуру хмуро поглядел на Найта и вышел. Из‑за стены послышалось негромкое журчание, потом Женя вернулся, открыл сейф, достал что‑то оттуда и унес в торговый зал. При этом он выразительно посмотрел на несколько смущенного Найта, который воспользовался его отсутствием и опять закурил.

Гуру вернулся, сунул что‑то обратно в сейф и уставился на Найта:

– Ну, что?

– Шахматные фигурки должны быть в виде… – Найт поискал слово, – э‑э‑э маленьких фей… пешки во всяком случае.

– Уже лучше. А все‑таки, в чем дело?

– Ни в чем. Я могу дать гарантию, – начал Найт, несколько распаляясь, в конце концов, такие расспросы и такой напор не входили в его планы, – что ни с чем криминальным они не связаны.

Гуру открыл рот, но его прервал звонок мобильника. Почти минуту он слушал молча, не глядя на Найта, потом коротко бросил: – «Понял» – и отключил телефон.

– Не связаны, значит, ни с чем криминальным. – Он продолжал не смотреть на собеседника. – А список с шахматами связан?

– Косвенно, – ответил Найт, не чуя подвоха.

– Тогда объясните мне, почему из вашего списка из семи человек трое на сегодня убиты? – Женя почему‑то показал на свой телефон, как будто тот должен был придать веса его словам. – А перед этим их пытали мучительно и профессионально.