ПРЕДАТЕЛЬСТВО” – ФИЛОСОФСКИЙ ПОДХОД

А что это вообще — предательство?

Подходов, очевидно, три: “внутреннический”, “внешнический” и неугоднический. Истина же одна.

Обратимся к Полибию, из всех известных нам историков античности обладающему сравнительно сильным критическим мышлением. Все остальные историки (известные) той эпохи события только пересказывали, даже не пытаясь выявить между ними причинно-следственные связи. А Полибий пытался.

Итак, трудно решить, кто же действительно заслуживает имени предателя. Все-таки мы наиближе подойдем к истине, когда приложим это имя ко всем тем людям, которые, пользуясь бедственным положением родины, предают свои города врагам ради собственного благополучия и выгоды или из вражды к противникам (из числа сограждан. — А. М.), а также к тем, которые пропускают в родной город неприятельский гарнизон и, пользуясь для своекорыстных целей поддержкою иноземцев, подчиняют родину власти более сильной, чем та, какою родина располагает. Всех подобных людей можно с одинаковым правом именовать предателями. Всем ведомо, что никто из них никогда не стяжал себе ни корысти настоящей, ни почести, что они своими действиями уготовляли себе печальную долю. Поэтому не без удивления можно спросить, о чем сказано в начале нашего рассуждения, какую цель имеют эти люди, или какими соображениями они руководствуются, когда повергают себя в такое несчастие? В самом деле, никогда еще ни одному предателю города, войска или укрепления не удалось укрыться; если при совершении предательства виновный и оставался неизвестным, то последующее время обнаруживало всех участников. Потом, ни один предатель, раз он был открыт, никогда не пользовался благополучием; наоборот: те самые люди, в угоду коим совершено предательство, обыкновенно воздавали предателям заслуженной карой. Предателями часто пользуются ради своих выгод военачальники и владыки; но как только нужда в них миновала, с ними обращаются затем, говоря словами Демосфена, как с предателями, в том верном убеждении, что человек, предавший врагу отечество и давних друзей своих, никогда не будет ни благожелательным, ни неизменно верным. Потом, если бы предатели уберегли себя от наказания с этой стороны, то им нелегко укрыться от мести людей, которых они предали. Если бы наконец они и ускользнули от этого двойного преследования, то за ними на всю жизнь, везде, где есть люди, ходит по стопам мздовоздаятельница молва, которая денно и нощно создает перед ними всевозможные ужасы то воображаемые, то действительные, которая помогает своими указаниями всякому злоумышляемому на предателя, которая, наконец, не дает предателю забыться от своего преступления даже во сне и привносит в сновидения всякого рода козни и несчастия, ибо предатель сознает свою отчужденность от всех и общую к себе ненависть. И все-таки, невзирая на все эти последствия, никогда еще ни для кого, за весьма редкими исключениями, не было недостатка в предателях. Отсюда можно с полным правом заключить, что человек, по-видимому (казалось бы. — А. М.), хитрейшее существо, во многих отношениях должен почитаться бессмысленнейшей тварью. Ибо все прочие животные, повинуясь единственно чувственным вожделениям, через них только и подвергаются напастям, тогда как человек, сколько бы ни мнил о себе, впадает в ошибки и по влечениям чувственным, и по безрассудству.

(Полибий, XVIII, 15:1–16)

Даже такой мыслитель, как Полибий, не смог до конца объяснить столь странное, невыгодное с точки зрения интересов индивидуального самосохранения и выгоды (дарвинщины) поведения распространеннейшего типа людей — предателей. С какой стороны ни посмотри, предатели ведут себя противоположно интересам выживания, антилогично. Полибий, спасибо ему, это замечает, и говорит, что поведение предателей похоже на поведение животных, “бессмысленных тварей”, — всегда, стоило бы ему добавить, стадных.

Иными словами, Полибию все-таки удалось подметить, что предательство есть плод бессознательного — оно их и отличает от героев. Предатель генерал Власов просто кокетничал, когда забалтывал своих сослуживцев по эфемерной РОА, что именно мысли, логические построения, одолевавшие его в те две недели, в течение которых он бродил по лесам и прятался в избе, и были причиной того, что он не стал партизаном (как те научные работники, которые как раз в это время и начали громить немцев в соотношении 1:1500), а перешел в благорасположение копрофила Гитлера.

Мысли — кто же спорит! — у Власова в голове циркулировали, но только они были не более чем рационализациями, самооправданиями.

Беда Полибия в том, что он, заметив бессознательность предателей, все равно рассуждал о неких осознанных целях, ради которых столь многие люди осуждают себя на бедствие предательства. Полибий запутался не случайно: время у него подумать было, сущность предательства он, грек на службе у римских захватчиков, понять не согласился.

Предательство выживанию не только не способствует, но, напротив, гарантирует гибель — так было не только в античные, психоэнергетически более, в сравнении с нашим веком, здоровые времена, но и во времена сверхвождя XX века.