Успокоение

Возглавив правительство в июле 1906 года, Столыпин столкнулся с ещё довольно мощным революционным движением, с которым он начал решительную борьбу. Своё отношение к антиправительственным действиям он выразил наиболее афористично в одной из первых выступлений во II Госдуме. Отвечая на выпады левых депутатов, он сказал тогда: "Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти, паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам: "руки вверх"! На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием и сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "не запугаете""!
Покушение на Аптекарском острове.
Жёсткие меры нового премьера сразу восстановили против него революционеров. Уже после месяца с небольшим его работы в новой должности, 12 августа 1906 года, эсеры-террористы устроили на него крупное покушение. Два боевика-смертника, переодетые полицейскими, с толстыми портфелями, набитыми взрывчаткой, попробовали попасть на приём к председателю правительства на его даче. Однако они вызвали подозрение у охраны, попытавшейся их задержать, поэтому вынуждены были произвести взрыв в приёмной. Погибло почти три десятка находившихся в приёмной людей, ранение получили дочь и сын Столыпина, сам Столыпин не пострадал.
"Скорострельные суды".
Покушение на Аптекарском острове побудило Столыпина только ещё больше ужесточить преследования революционеров и других слоёв. В кратчайший срок в ряде областей было введено военное положение, а политические дела в местностях на военном положении или в положении усиленной охраны переданы в ведение военно-полевых судов ("скорорешительных" по официальному выражению). Эти суды, в которых решение отдавалось на усмотрение трёх офицеров безо всяких адвокатов, присяжных и длительных процедур, получили у современников прозвище "скорострельных". За восемь месяцев действия закона о военно-полевых судах по их решениям было казнено более 1100 человек. Правительство не стало даже пытаться вносить в Думу закон о военно-полевых судах, принятый в порядке 87-й статьи, поэтому через два месяца после открытия Второй Думы он прекратил действовать. Однако это не помешало и в дальнейшем широко применять смертную казнь. В 1907-1909 годах, уже после спада волны народных восстаний, было казнено более двух с половиной тысяч человек. Десятки тысяч были отправлены на каторгу и в тюрьмы, где условия содержания зачастую означали тот же смертный приговор, только растянутый во времени.
В итоге период 1907-1910 годов представлял собой время относительного спокойствия в деревне и постоянного сокращения как числа рабочих стачек, так и доли политических забастовок в общем числе.
Недовольство жёсткими репрессиями пытались высказать либералы. Однако когда в думском заседании один из кадетских депутатов, критикуя массовое применение смертной казни, употребил словосочетание "столыпинский галстук" (сделав соответствующий жест вокруг шеи), председатель правительства пошёл на обострение. Он потребовал извинений, и руководствовавшийся идеей "бережения Думы" Милюков, как глава кадетской фракции, эти извинения принёс. Тем самым он ясно показал политику кадетской партии в сложившихся условиях: ни в коем случае не идти на разрыв с властью. Лучше всего это сформулировал сам Милюков, сказавший однажды, что партия конституционных демократов есть " не оппозиция Его Величеств у, а оппозиция Его Величеств а ".
Провокаторы.
Помимо военно-полицейского давления, охранка развернула борьбу с революционерами посредством провокаторов. Провокаторы, или двойные агенты, существовали и раньше, но только теперь стали настолько распространёнными. Самый известный из них и самый высокопоставленный - руководитель боевой организации эсеров Евно Азеф, работавший на тайную полицию с 1892 года (с 23-летнего возраста). За это время он выдал полиции несколько десятков своих товарищей по партии и по боевой организации, включая и довольно высокопоставленных. В то же время, не терять доверие революционеров ему помогало то, что именно он успешно организовал убийства Плеве и велико князя Сергея Александровича, не говоря о значительном числе менее громких терактов. Доверие эсеров Азефу было столь безгранично, что все поступавшие косвенные доказательства о его двойной игре отметались. Сомнения отпали только в конце 1908 года, когда эсеры получили сведения о провокаторстве Азефа из первых рук - от бывшего директора департамента полиции Лопухина, обиженного незаслуженным увольнением. Впрочем, Азефу дали возможность свободно выехать за границу, где он и провёл остаток своих дней в достатке и довольствии.
Вообще говоря, называть двойных агентов провокаторами не совсем верно; провокатором в точном смысле слова стоило бы считать тех, кто играет только за полицию - провоцирует наивных революционеров на подготовку покушения, а в последний момент организует их арест (как то было с группой Александра Ульянова). Азеф же и большинство ему подобных работало на обе стороны. Однако понятие "провокатор" слишком прижилось в историографии, чтобы от него отказываться. Не всегда можно с уверенностью сказать, что толкнуло того или иного агента на двойную игру - угроза ареста, материальные соображения или нехватка острых ощущений; не всегда можно судить, были ли у него изначально какие-то социалистические идеалы. Как бы то ни было, провокаторы очень распространились в столыпинские годы; в ведущих революционных партиях работало по нескольку десятков провокаторов. Провокатором оказался Роман Малиновский, выходец из рабочих, депутат социал-демократической IV Госдумы, внушавший руководству РСДРП большие надежды (в 1912-1914 годах он даже входил в состав ЦК РСДРП). В 1914 году по настоянию нового шефа жандармов В.Ф. Джунковского, отрицательно относившегося к провокаторству, вынужден был спешно выехать из страны, но товарищам по партии его работа на охранку так и оставалась неизвестной вплоть до открытия полицейских архивов в результате революции 1917 года; после установления советской власти Малиновского расстреляли.
Провокаторство помогало полиции проводить массовые аресты революционеров, подрывало престиж революционных партий и заставляло революционеров в каждом товарище подозревать агента охранки. Больше всего от этого пострадали эсеры, в заграничном руководстве которых начались взаимные подозрения и обвинения, резкие споры. В результате практическая деятельность эсеров в России в 1909-1910 годах сошла на нет. В рядах социал-демократов появилось течение "ликвидаторов", которые предлагали ликвидировать подпольную деятельность и действовать только законными средствами, то есть через Думу. В противовес им "отзовисты" предлагали отозвать социал-демократических депутатов из Думы, раз от неё всё равно нет толку, и заниматься исключительно подпольной борьбой. Впрочем, руководство как большевиков, так и меньшевиков осознавало необходимость сочетания законных и подпольных методов.
Погромы.
Говоря о наведении порядка, надо отметить, что Столыпин стремился ввести в рамки закона не только левых, но и крайне правых, всё больше распоясывавшихся по мере стихания революционного движения. В уставе "Союза русского народа" и других подобных организаций ничего не говорилось о боевых отрядах, однако на деле такие отряды существовали и активно действовали. Подобно эсерам-террористам, черносотенцы составляли списки "приговорённых к смерти", и в ряде случаев им удавалось приводить свои "приговоры" в исполнение. Если эсеры наносили свои удары скрытно, исподтишка (пистолетный выстрел, взрыв бомбы), то черносотенцы действовали среди бела дня, шумной толпой, не скрываясь и не опасались полиции, относившейся к их действиям с сочувствием. От рук черносотенцев погиб ряд кадетских и левых деятелей. Ещё более многочисленными были жертвы в результате так называемых еврейских погромов, когда черносотенцы выводили на улицу огромные толпы народа, сметавшие всё на своём пути. Наиболее многочисленными жертвами (в десятки и сотни человек) оканчивались еврейские погромы в южных городах, где еврейское население было наиболее значительным.
В душе разделяя лозунг "Россия для русских", Столыпин, тем не менее, не соглашался с противозаконной формой, благодаря которой действия черносотенцев становились вызовом правительству. Поэтому черносотенные погромы Столыпин тоже старался пресекать, что встречало значительные трудности, поскольку вожди монархистов пользовались прямым покровительством царя. Такие действия председателя правительства обостряли его отношения с крайне правыми.