Укрощение масс в мировых религиях

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 19Следующая ⇒

Религии, претендующие на универсальность, добившиеся признания, оченьскоро изменяют акцент в своей борьбе за души людей. Первоначально речь дляних идет о том, чтобы охватить и привлечь к себе всех, кого только возможно.Они мечтают о массе универсальной; для них важна каждая отдельная душа, икаждую они желают заполучить. Но борьба, которую им приходится вести,постепенно порождает нечто вроде скрытого уважения к противнику с ею ужесуществующими институтами. Они видят, как непросто им держаться. Поэтомуинституты, обеспечивающие единство и устойчивость, кажутся им все болееважными. Побуждаемые примером противников, они прилагают все усилия, чтобысамим создать нечто подобное, и, если им это удастся, со временем такиеинституты становятся для них главным. Они начинают жить уже сами но себе,обретают самоценность и постепенно укрощают размах первоначальной борьбы задуши. Церкви строятся таких размеров, чтобы вместить тех верующих, которыеуже есть. Увеличивают их число осторожно и с оглядкой, когда этодействительно оказывается необходимо. Заметно сильное стремление собиратьверующих по группам. Именно потому, что их теперь пало много, увеличиваетсясклонность к распаду, а значит, опасность, которой надо все времяпротиводействовать. Чувство коварства массы, можно сказать, в крови у исторических мировыхрелигий. Их собственные традиции, на которых они учатся, напоминаю! им, какнеожиданно, вдруг это коварство может проявиться. Истории массовых обращенийв их же веру кажутся им чудесными, и они таковы на самом деле. В движенияхотхода от веры, которых церкви боятся и потому преследуют, такою рода чудообращается против них, и раны, которые они ощущают па своей шкуре,болезненны и незабываемы. Оба процесса бурный первоначальный рост и не менеебурный отток потом питают их постоянное недоверие к массе. Они хотели бы видеть нечто противоположное ей послушную паству. Недаромпринято говорить о верующих как об овцах и хвалить их за послушание. Паствесовершенно чуждо то, что так важно для массы а именно стремление к быстромуросту. Церковь довольствуется временной иллюзией равенства между верующими,на которой, однако, не слишком строго настаивает, определенной, причемумеренной плотностью и выдержанностью курса. Цель она предпочитает указыватьочень отдаленную, где-то в потусторонней жизни, куда вовсе не нужно тотчасспешить, пока еще жив, ее еще нужно заслужить трудом и послушанием.Направление постепенно становится самым главным. Чем дальше цель, тем большешансов на устойчивость. Как будто бы непременный принцип роста заменяетсядругим, весьма от него отличным: повторением. Верующие собираются в определенных помещениях, в определенное время ипри помощи одних и тех же действий приводятся в состояние, присущее массе,но состояние смягченное; оно производит на них впечатление, не становясьопасным, и они к нему привыкают. Чувство единства отпускается им дозированно. От правильности этой дозировки зависит устойчивость церкви. В каких бы церквах или храмах ни приучились люди к этому точноповторяемому и точно отмеренному переживанию, им уже от него никуда не уйти.Оно уже становится для них таким же непременным, как еда и все, что обычносоставляет их существование. Внезапный запрет их культа, подавление ихрелигии государственной властью не может остаться без последствий. Нарушениетщательного баланса в их массовом хозяйстве может спустя время привести к вспышке открытой массы. И уже эта масса проявляет тогда все свои известныеосновные свойства. Она бурно распространяется. Она осуществляет подлинноеравенство взамен фиктивного. Она обретает новую и гораздо более интенсивнуюплотность. Она отказывается на время от той далекой и труднодостижимой цели,для которой воспитывалась, и ставит перед собой цель здесь, в этойконкретной жизни с ее непосредственными заботами. Все религии, подвергавшиеся внезапному запрету, мстили за себя чем-товроде секуляризации. Сильная, неожиданно дикая вспышка совершенно меняетхарактер их веры, хотя сами они не понимают природы этой перемены. Онисчитают эту веру еще прежней и полагают, что лишь стараются сохранить своиглубочайшие убеждения. На самом деле они вдруг совершенно меняются, обретаяострое и своеобразное чувство, присущее открытой массе, которую они теперьобразуют и которой во что бы то ни стало хотят оставаться.

Паника

Паника в театре, как уже часто бывало замечено, это распад массы. Чем сильнее объединяло людей представление, чем более замкнута форма театра,который держит их вместе внешне, тем более бурно происходит распад. Впрочем, может быть и так, что само по себе представление еще несоздает настоящей массы. Часто оно вовсе не захватывает публику, которая нерасходится просто потому, что уже пришла. То, чего не удалось вызвать пьесе,тотчас делает огонь. Он не менее опасен для людей, чем звери, самый сильныйи самый древний символ массы. Весть об огне внезапно обостряет всегдаприсутствовавшее в публике чувство массы. Общая, несомненная опасностьпорождает общий для всех страх. На какое-то время публика становитсяподлинной массой. Будь это не в театре, можно было бы вместе бежать, какбежит стадо зверей от опасности, черпая дополнительную энергию в единойнаправленности движения. Такого рода активный массовый страх великоеколлективное переживание всех животных, которые живут стадом, быстро бегаюти вместе спасаются. В театре, напротив, распад массы носит насильственный характер. Дверимогут пропустить одновременно лишь одного или нескольких человек. Энергиябегства сама собой становится энергией, отбрасывающей назад. Между рядамистульев может протиснуться лишь один человек, здесь каждый тщательно отделенот другого, каждый сидит сам по себе, на своем месте. Расстояние доближайшей двери для каждого разное. Нормальный театр рассчитан на то, чтобызакрепить людей на месте, оставив свободу лишь их рукам и голосам. Движениеног по возможности ограничивается. Таким образом, внезапный приказ бежать, который происходит от огня,вступает в противоречие с невозможностью совместного движения. Дверь, черезкоторую каждый должен протиснуться, которую он видит, в которой он видитсебя, резко отделена от всех прочих, это рама картины, которая очень скороовладевает его мыслями. Так что масса подвергается насильственному распадукак раз на вершине своего самоощущения. Резкость перемены проявляется всамых сильных, индивидуальных действиях: люди толкаются, бьются, бешеноколотят вокруг. Чем больше человек борется "за свою жизнь", тем яснее становится, чтоборется он против других, которые мешают ему со всех сторон. Они выступаютздесь в той же роли, что и стулья, балюстрады, закрытые двери, с той толькоразницей, что эти другие еще движутся против тебя. Они теснят тебя отовсюду,откуда только хотят, вернее, откуда теснят их самих. Женщин, детей, стариковщадят не больше чем мужчин, здесь просто никого не различают. Это характернодля массы, где все равны; и хотя каждый уже не ощущает себя частицей массы,он все еще ею окружен. Паника это распад массы внутри массы. Отдельныйчеловек отпадает от нее в момент, когда ей как целому грозит опасность, онхочет от нее отделиться. Но так как он физически еще принадлежит ей, онвынужден против нес бороться. Довериться ей теперь означало бы для негогибель, поскольку гибель грозит ей самой. В такой момент он делает все,чтобы как угодно выделиться. Ударами и пинками он навлекает на себя ответныеудары и пинки. Чем больше он их раздает, чем больше получает в ответ, темяснее он ощущает себя, тем отчетливей начинает вновь осознавать границысобственной личности. Интересно наблюдать, как много общего оказывается между массой ипламенем для вовлеченных в эту борьбу. Масса возникает благодарянеожиданному виду огня или возгласу "Пожар!"; подобно пламени она играет стем, кто пытается из нее вырваться. Люди, которых этот человек расталкивает,для него словно горящие предметы, их прикосновение к любому месту телавраждебно ему, оно его пугает. Это общее чувство враждебности, напоминающееоб огне, захватывает каждого, кто попадается на пути; то, как он постепенноподступает к каждому предмету отдельно и наконец полностью его охватывает,весьма напоминает поведение массы, грозящей человеку со всех сторон.Движения в ней непредсказуемы, вдруг вырывается из нее рука, кулак, нога,точно языки пламени, которые могут взвиться внезапно и где угодно. Огонь,приобретший вид лесного или степного пожара, есть враждебная масса, каждыйчеловек может это ярко почувствовать. Огонь вошел в его душу как символмассы и таким остается в его сознании. А когда приходится видеть, как впанике старательно и как будто бессмысленно топчут ногами человека это естьни что иное, как растаптывание огня. Панику как распад можно предотвратить лишь в том случае, если продлитьпервоначальное состояние общего массового страха. Это возможно в церкви,которой что-то грозит: тогда в общем страхе начинают молиться общему Богу,ибо ему одному дано совершить чудо потушить огонь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒

Date: 2015-09-18; view: 256; Нарушение авторских прав

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию