В Стране Молчания

Я находился уже недалеко от Великой Пирамиды, и стены моего огромного Дома уходили вверх в Вечную Ночь, живой, несущей безопасность горой, заново потрясая меня своей высотой и могуществом, однако отчаяние и усталость правили моим сердцем, и я мог думать только о Деве. Однако до Великого Убежища нужно было еще идти и идти.

И я шел по земле быстрым шагом и вскоре оказался возле ложбины, посреди которой горело огненное жерло. Из низины выбралась тварь, оказавшаяся огромным и волосатым Зверочеловеком. Поглядев на меня, она направилась вперед, выставив страшные когтистые лапы.

Мгновенно опустив Наани на землю, я думал не о собственной жизни, но о том, что тварь преграждала мне путь. Я был от этого в ярости. С холодным гневом я ринулся на гиганта и ударил его Дискосом, но чудовище увернулось и, протянув чудовищную руку, освещенную пляской пламени в огненном жерле, схватила меня за шлем и сорвала его с меня, жестоко отбросив в сторону — едва ли не на дюжину футов. Тем не менее, я не был ранен, падение даже не потрясло меня, и, вскочив, я набросился на гиганта. Дискос звенел и сиял в моих руках, безжалостно наносивших удар. Я поразил великана в среднюю часть тела, — а Дискос все ревел и сиял в моих руках. Он насквозь пронзил исполинское тело, словно бы вовсе не было сил у этого чудовища. Враг мой умер на месте, верхняя часть его туловища упала на землю, а ноги с остатком тела некоторое время еще стояли, извергая фонтан крови, темной в свете огненного жерла.

Не задерживаясь, я метнулся к Деве, подхватил ее на руки, и поспешил мимо жуткой туши твари, только что со влажным чавканьем повалившейся на землю. Миллионы наполняли эфир радостным изумлением и возвышенными похвалами. Духовная поддержка окружила меня, и великое волнение охватило всю Пирамиду. Не успел я отойти даже на милю, как из темной щели между скал возникли две тени, которые я поразил Дискосом, даже не заметив, что именно они собой представляли. Воистину, после этого я наносил удары во все стороны, ибо на меня то и дело набрасывались странные твари, появлявшиеся то из кустов, то из камней: все вокруг кишело мерзкой и отвратительной жизнью. А я бежал, разя их словно во сне, и испытывая уже определенное отчаяние: смерть приближалась, и от этого врага я не мог спасти Свою Возлюбленную. Весь Ночной Край содрогался от чудовищного рева и прочих ужасных смертоносных звуков. Еще раз донесся до моих ушей топот ног бегущих колоссов. Повсюду бродило Зло. Не знаю, как удалось мне уцелеть посреди столь многих опасностей; должно быть, перенесенные испытания выжгли во мне те слабости, за которые умеет цепляться Злая Сила.

Низкий кошмарный лай Ночных Псов был уже близок, и я понял наверно, что у меня не хватит сил защитить Свою Любимую. Но тут из верха ночи, от Последнего Света, вдруг ударил вниз странный голубой луч. За второй вспышкой последовало еще двадцать; каждую сопровождал особенный треск, не столь могучий, как гром нашего времени, но, тем не менее, громче всякого звука, которому будет радо человеческое ухо. Я понял, что Человечество вступило в битву, помогая нам с Наани добраться до дома.

Внемлите же! Оживление, царившее до этого мгновения в Ночном Краю, оказалось лишь блеклой тенью поднявшегося теперь бушевания Зла. Чудовища сотрясали ревом своим Древнюю Ночь, колеблемую движением Великих Сил. Надо всем раздавался ужасный смех, доносившийся из неведомой страны, затерявшейся на востоке.

Хриплый лай псов говорил мне, что к нам приближается огромная стая… она брехала уже только в миле от меня. А я оставался один, если не считать умиравшей на моих руках Девы. Тщетно, с отчаянием искал я взглядом Сотню Тысяч Подготовленных, уже спустившихся вниз мне на помощь. Но никого не было видно, лишь колыхались огни и тени, да в отдалении мелькали чудовища. А псы приближались с каждым мгновением… и смерть была уже неподалеку. Но я не прерывал бега, ибо Пирамида была уж совсем рядом, я видел сияние круга, в котором тут и там виднелись странные бреши. Я все еще надеялся донести Наани за эту надежную ограду.

Лай псов приближался все ближе, и мне было вдвойне горько оттого, что Свою Единственную я потеряю так близко от дома, выраставшего передо мной колоссальной горой; до Пирамиды оставалось совсем немного — наверно, всего две мили. И внемлите! Я воззвал, но не получил ответа… никто не спешил помочь мне в крайней необходимости, ибо псы лаяли уже в половине мили слева от меня, и голоса их говорили, что они чуют нас.

Миллионы, сострадая, следили за мной, их духовный голос открывал моему духу, что все видят, как я оглядываюсь вокруг и зову на помощь. Эта Великая Духовная Сила, рожденная сочувствием, пониманием и любовью поддержала меня. Множества понимали, что надежды мои кончаются и псы уже совсем рядом.

И тут слух мой вновь ощутил биение Земного Тока, люди пошли на последние меры, чтобы помочь мне. Стая огромных псов приближалась ко мне слева, огромные как кони, они спешили, опустив головы, и я уже видел их. Истинно говорю, я понял, что нам осталось жить только минуту, если люди не поторопятся; и остановился, прекратив бесполезное бегство, поглядел на Могучую Пирамиду, а потом вновь на псов. Они были уже в двух сотнях фатомов, целая сотня могучих тварей. Я с последней надеждой поглядел на Пирамиду.

Тут из нее вырвался язык пламени, лизнувший землю там, где бежали псы, и Ночь Мира бежала от моих глаз. Исчезла и Пирамида, и все вокруг, уступив место сияющему величию этого огня. Жар его опалил даже меня, и я понял, что ради моего спасения люди выпустили на псов Земной Ток. И тут грохот прокатился над всем краем, ибо сила земли разделила воздух и разорвала почву. И рев чудищ умолк, потерявшись в гласе огня, оставившего языки пламени на растерзанной, опаленной и перемешанной земле. Во все стороны разлетались камни, и воистину я мог сотню раз погибнуть, сраженный ударом летящей глыбы.

Через мгновение люди отсекли Земной Ток, вновь подчинив его своей власти. Предельное молчание и запредельная тьма вновь окутали землю, лишь языки пламени еще лизали опаленное место.

Оставив все сомнения, я вновь пустился бежать; воистину, я еще надеялся достичь безопасности.

Глаза мои с трудом привыкали к вернувшемуся сумраку, Я оглядывался вокруг, чтобы не пропустить появления нового врага, но доброе время не видел ничего опасного… Ночной Край медленно приходил в себя, и лишь жуткий хохот приносился с мертвого Востока.

То и дело на бегу, с тоской в сердце, я глядел на Могучую Пирамиду, огни которой как бы потускнели. Сперва я решил, что глаза мои ослепли от Великого Пламени, но скоро понял, что дело обстоит хуже и померк свет, освещавший Великий Редут. Тут я понял, какое великое количество Земного Тока было выпущено, чтобы спасти нас. И от мысли этой сердце мое похолодело, потому что, если сила Тока ослабела, значит, опасность грозила теперь всем Великим миллионам обитателей Могучей Пирамиды. Конечно, Мастера знали об этом, но не имели другой возможности помочь мне, прежде чем Земной Ток обретет прежнюю силу. Осознав это едва ли не во мгновение, я с еще большим отчаянием бросился вперед.

Однако я по-прежнему ожидал, что Сотня Тысяч придет ко мне на помощь, но люди не шли. А вокруг меня снова ревели чудовища, слышались новые странные голоса, словно вокруг нас пробуждалось нечто, вовсе невиданное людьми. Наконец я увидел, что между мной и светлым кругом ползает разная мерзость, и понял, что мне предстоит последний и отчаянный бой. Обнажив Дискос, я бросился вперед.

Тут дух мой ощутил недоброе. Я поглядел во тьму, надеясь, что Мастер Монструвакан успел предупредить меня с помощью Дальней Речи. Но вспышек не было, и над померкшими огнями Великой Пирамиды царил покой. Уже после я узнал, что милый Мастер пытался предупредить меня об опасности, но все инструменты Наблюдательной Башни не действовали, как и прочие механизмы Пирамиды; остановилось даже движение великих лифтов, смолкли стенания воздушных насосов, и так было почти целый час — до тех пор, пока Земной Ток не набрал прежнюю силу. Великие миллионы оказались в преддверии смерти, пойдя ради нас на великое испытание.

Но тревоги миллионов и умственный зов Мастера над Монструваканами предупредили меня, и я внимательно огляделся. Поглядев вверх, я увидел над собой круг неяркого света. Одна из добрых и святых Сил нашего Мира пришла, чтобы оградить наши души от жуткого Зла, стремившегося погубить нас с Наани. Страх оставил меня, и, доверяясь Силе Святости, я направился вперед; до Круга оставалось четыре сотни шагов, и я еще надеялся доставить Наани под его защиту. Но свет Круга сделался слабым, и меня мучил страх, что моя надежда окажется тщетной, если Земной Ток не вернет себе Силу. Однако я бежал быстро и с предельным вниманием.

В тот самый момент из земли передо мной восстали три зверочеловека, приблизившихся ко мне с рыком. Первый был уже столь близко, что, не тратя времени на замах, я ударил рукояткой Дискоса в голову мерзкой твари. А потом отпрыгнул в сторону и с предельным самоотречением и холодной яростью, не замечая Девы, как младенец покоившуюся на моей левой руке, поразил обоих оставшихся зверолюдей, легко и точно орудуя великим оружием; гнев обратил мое сердце в холодный камень, и удары мои были жестокими. Я сразил их, даже не заметив того, не претерпев и малейшего ущерба. Тут послышался великий и радостный крик, шедший изнутри Круга. Там стояли ряды Мужей в серой броне, однако они не шли ко мне на помощь.

Я немедленно понял, почему Сотня Тысяч оказалась бессильной. Внемлите! Чудовищные черные волны колыхали почву вдоль Круга, покорные Загадочной и Злой Силе, уже отсюда вселявшей ужас в мою душу. Так нам явили свое могущество Силы Предельного Зла. И если бы кто-нибудь из людей вышел за пределы Круга, душа его погибла бы навсегда; так что никто не смел оставить защиту. Да и разве могли они помочь мне своей смертью, ведь мертвые в нашем мире бессильны.

И Сотня Тысяч Мужей громкими криками советовала мне торопиться. Я и без того спешил изо всех сил. Милый сердцу Круг Святости еще оставался над нами двоими, и я понял, что мы будем спасены.

Я был уже не более чем в сотне шагов от светящегося Круга. Внемлите же! До последнего мгновения чудовища пытались погубить нас, ибо передо мной вдруг появилась орда приземистых и звероподобных людей, невесть где прятавшихся доселе. И руки их схватили меня, пытаясь вырвать мою ношу. И они были недалеки от успеха, потому что я не мог высвободиться из этих лап и прибегнуть к помощи Дискоса. И все же нанеся несколько метких ударов металлическими сапогами, я вырвался на свободу. Мерзкое стадо последовало за мной.

Однако Дискос оставался в моих руках, и черная ненависть к силам Зла владела моим сердцем; внезапно бросившись назад в самую гущу, я принялся разить во все стороны Великим Оружием. Вращаясь, Дискос рычал, освещая таинственным светом окружавшие меня клыкастые кабаньи хари. Панцирь мой звенел и рвался под ударами острых камней. Я уже слабел от ударов и новых ран, однако никому из них не удалось ранить Деву.

Зверолюдям, казалось, не было конца. Но я приближался к светлому Кругу и Сотня Тысяч сотрясала ночь гневными криками; многие из них, как я узнал потом, хотели броситься ко мне на помощь, к счастью, друзья удержали их от бесполезной гибели.

Наконец я оказался в каких-то пятидесяти шагах от сверкающего Круга, но уже едва стоял на ногах: от ударов, ран и утомительных схваток, от невероятной усталости и от отчаяния и безумия, владевших мною, ибо, как вы знаете, наперекор всем врагам я уже несколько дней нес Деву, не зная отдыха.

Сотня Тысяч шевельнулась внутри Круга, те из них, кто был впереди, начали метать свои Дискосы в стадо клыкастых людей, пытавшихся убить меня… Конечно, это и спасло мою жизнь, орда передо мной поредела, в последнем порыве, собрав остаток сил, я бросился вперед, разя во все стороны, так что вокруг меня падали трупы. И внемлите! Я прорвался сквозь стадо с Наани на руках. Кольцо на этот раз почти не оказало мне сопротивления. И тысяча рук потянулась ко мне, чтобы помочь, но никто не посмел этого сделать, и вокруг меня расступились.

Задыхаясь, я глядел в ждущие лица и хотел было сказать, чтобы позвали врача ради жизни моей Любимой, умиравшей на моих руках. Тут ночь содрогнулась от топота бегущих гигантов, вокруг раздались возгласы, кто-то взялся помогать мне, другие занялись гигантами, третьи звали докторов. Кто-то сказал, что святой свет исчез надо мной, как и черные холмы возле Круга. Над землей гремел чудовищный рев, мой утомленный рассудок уже покорялся чрезмерному перенапряжению, которое столь долго переносил.

Над головой моей гудел ровный ропот, это кричали Великие миллионы, приветствуя меня со своих высот.

Потом, наконец, голос вернулся ко мне, и я спросил у стоявших вокруг, есть ли среди них врач. Вперед немедленно шагнул Мастер Дискос, как бы главнокомандующий того времени. Он отдал мне Дискосом честь и протянул руку, чтобы принять мою ношу, однако я снова спросил, нет ли среди них врача. Тут он отдал приказ, и великие тысячи, строясь в ряды, расступились перед Великими Воротами.

И Мастер Дискосов дал знак, чтобы к нему приблизились, и назначенные им люди стали вокруг меня, — чтобы поддержать, если пошатнусь. Однако они не прикасались ко мне, ибо не смели. А я задыхался от отчаяния, потому что пришел домой слишком поздно и сделался чуждым людям.

С быстротой молнии понеслись во все стороны приказы. И спустя некоторое время явились гонцы — два рослых мужа из Верхних Городов, они несли на носилках крохотного человечка… Мастер Врач помог мне аккуратно положить Наани на землю. Мастер Дискос дал знак, чтобы все вокруг повернулись к нам спинами, и доктор приступил к обследованию.

Тишина окутала Пирамиду, смолкла и Сотня Тысяч. Каждый со страхом ждал решения Врача: все боялись, что Дева погублена Силами Зла.

Наконец невысокий Мастер с горестью и состраданием поглядел на меня, так что я немедленно понял, что Моя Единственная скончалась. Удостоверившись в этом, Доктор прикрыл лицо Наани и встал, незаметным знаком подзывая тех, кто был за моей спиной, чтобы они поддержали меня, пока тело моей возлюбленной несут к Великим Воротам.

И он внимательно смотрел на меня, а я задыхался от горя, но все же взял себя в руки, не желая позволить другим прикоснуться к телу Моей Единственной. Тут Мастер над Врачами понял, что сила еще не оставила меня… и отозвал своих посланцев от меня и от Девы.

Нагнувшись, я взял Свою Единственную на руки, отправляясь с нею в последний путь. Расступившись, сотня тысяч одетых в серые панцири Мужей открыла передо мной широкий путь, и все молчаливо отдавали мне честь обращенными книзу Дискосами. Но я не замечал ничего, ибо пустым сделался мир мой. Поход закончился неудачей, и Наани лежала мертвой на моих руках… но разве можно было так считать и на самом деле? Я ведь все-таки избавил ее от ужасов второй Ночной Земли; и смерть пришла к ней не в безумном одиночестве, она скончалась на моих руках, зная, насколько крепка моя любовь.

И я начал вспоминать ее чистые ласки. И с горькой болью понял, что так ни разу не проснулся, ощущая, как она целует меня, хотя не раз хотел это сделать. Горе вдруг овладело моим усталым рассудком, должно быть, я пошатнулся, ибо Мастер над Врачами вдруг поддержал меня под локоть — на короткое мгновение.

Когда я оказался перед Великими Воротами, огни Пирамиды ярко вспыхнули, сдвинулись с места лифты и лопасти вентиляторов, потому что Земной Ток достиг своей обычной силы. Великие Ворота перед нами открылись, ибо это делается сложными механизмами.

Навстречу мне из Пирамиды вышли Мастера, а первым торопился дорогой Мастер над Монструваканами, словно бы стремившийся к родному сыну. Он, конечно, слышал, что жизнь Девы находилась в опасности.

Но у Ворот уже было известно, что Дева умерла на моих руках, потому все Мастера остановились на месте, салютуя мне обращенными книзу Дискосами, знаком почести, выше которого не было ничего.

Тут вокруг зашелестели далекие голоса, это миллионы людей принялись обсуждать происходящее. Весть о том, что Моя Единственная скончалась, уже одолела дорогу на верх Пирамиды. И дух мой услышал духовный стон, зазвучавший в эфире, ведь миллионы испытывали неподдельное сострадание. Но это не приносило утешения, я еще не верил в свою потерю и просто шел вперед, не понимая зачем.

Я вступил в Великие Ворота, и безмолвная стража в панцирях отдала мне честь. И я все шел с мертвой Девой, которую вынес из Вечности.

Наконец, стоявшие рядом направили меня с Девой на руках в Главный Лифт.

И я вошел, а со мной Мастера, и все оставались в панцирях, и никто не говорил со мной. Мастер же Монструвакан и Мастер над Врачами стояли возле меня. Люди толпились повсюду, встречая нас, но ум мой не замечал их.

В полном молчании поднимались мы наверх. И миллионы жителей Городов встретили нас возле Главного Лифта. Повсюду царило молчание. Лишь отголоски женских рыданий доносились до меня издалека.

Заметив, что Мастер над Монструваканами и Мастер над Врачами многозначительно переглянулись, я ощутил, что весь покрыт кровью, истекавшей из бесчисленных ран. Тем не менее, понимая, как глубоко ранено мое сердце, Господин Врачей не торопился помогать мне, ведь излишней спешкой он мог лишь обречь меня на горькую боль.

Тут моя голова закружилась, и кто-то забрал Наани из моих рук. Истекая кровью, я все-таки не хотел ее отдавать, и окружавшие меня люди не знали, что делать. А я только озирался… Милый мой Мастер над Монструваканами что-то сказал, но я ничего не услышал, а только видел, что он соболезнует мне. Вдруг вокруг зашумело, и Господин Монструваканов, взяв меня за руку, попросил, чтобы кто-то встал за моей спиной. Пришла чернота, и заботливые руки обхватили мой панцирь…

Наконец я обрел покой и в полусне всегда видел, как несу Деву на руках. Но прошло целых три полных дня, все это время я провел в беспамятстве, а Старший среди Врачей заботился обо мне, пользуясь всеми знаниями, которые были известны людям.

На третий день я пришел в себя, ощущая боль, пронзавшую мое сердце, и Мастер над Врачами был возле меня и следил за лечением. Я лежал в Доме здоровья своего города и восстал с постели, а Доктор не стал возражать — он только смотрел на меня. Я походил немного по комнате, и мне поднесли какое-то питье, я выпил его и вскоре забыл обо всем.

Когда сознание вернулось ко мне, я понял, что жив, и ощутил некоторую силу в своем теле. Первым кого я увидел, был Мастер над Врачами. Я сразу понял, что это он разбудил меня, а до того копил во мне силы для того, чтобы я сумел пережить похороны. Великая мудрость подсказала ему с первого взгляда, что я не переживу Мою Единственную.

Мне принесли просторную одежду, я отказался, разыскивая взглядом нечто более подходящее. И Главный среди Лекарей вновь поглядел на меня. Сразу позвал кого-то и отдал приказ. Мне принесли мой избитый панцирь… и одежду, которую носят под доспехом.

Я был доволен этим, доктор не отводил от меня глаз. И мне помогли надеть помятый панцирь. Пока меня одевали, дух мой воспринимал скорбь и соболезнования множеств, спускавшихся в Страну Молчания. Когда я был почти готов, мне вспомнились ее губы, целующие меня во сне. Боль, пронзившая грудь, едва не прикончила меня, однако Мастер над Врачами дал мне понюхать какую-то соль, притупившую мою муку.

Потом меня понесли на носилках к лифту, где Доктор уложил меня на ложе, прекрасно зная, что лежу я в последний раз, и никогда более не поднимусь наверх в лифте.

Воистину могучая Пирамида опустела. В городах остались лишь Мастера Напряжений, которые следят за передвижением миллионов. Они стояли вокруг лифта, опускавшего нас вниз к Подземным Полям, а мы спускались в самый низ, в Страну Молчания, отделенную сотней миль от поверхности мира и отданную усопшим со всеми своими просторами.

Провожавшие вынесли меня из лифта, чтобы отнести на носилках к Последней Дороге. Но я встал на ноги, показал, что пойду сам, и протянул руку за Дискосом, который несли рядом.

Мастер над Врачами дал знак, чтобы мне повиновались. Словом, я направился к Последней Дороге, а Старший среди Лекарей шел позади меня. Воистину, все люди нашего мира собрались в той Великой Стране, повсюду взгляд мой видел их; и эфир трепетал от сочувствия и соболезнований, в воздухе же лепетал тихий гром, в который сливались голоса людей. И звук этот прокатился над всем простором, оставив после себя полную тишину.

Передо мной открылось место Последнего Отдыха, где в самом начале Последней Дороги лежала крохотная фигурка в белых одеждах, расшитых искристым бисером; женщины наши вложили в эту одежду всю свою любовь и печаль. Я пошатнулся, опершись на Дискос, и Мастер Врач приблизился ко мне с какою-то нюхательной солью.

Вдохнув один раз, я понял, что теперь перенесу отмеренную мне боль; жить оставалось недолго, и я хотел провести в ясном сознании последние короткие мгновения возле Моей Единственной. Мастер Врач не стал настаивать; проявив полное понимание, он тихо отошел назад.

Так я пришел к месту, где лежала Наани, и Мастер Монструвакан стоял у ее ног, и был он облачен в серый панцирь, и держал Дискос, обращенным книзу, воздавая честь моей почившей Деве. Возле нее — справа и слева — стояли коленопреклоненными две Девицы в белом, так полагалось потому, что Девственница уходила в последний путь; покойной женщине, если она была чьей-то женой, служили матроны.

Место во главе церемонии пустовало, и предназначалось оно для меня; ибо возглавлять обряд похорон надлежало тому, кто более остальных любил ушедшую, и сопутствовал ей в Чести и Верности. Таков был наш погребальный обычай…

Я ободрился сердцем, и встал возле головы Девы, опустив взгляд к роскошным одеждам — белым, потому что Моя Единственная была Девой, однако на них были вышиты желтые цветы скорби, ибо она умерла любимой. Ни одна рука не могла прикоснуться к дивной одежде, кроме рук Дев.

Так стоял я вдали от всех, и вдруг от края земли прилетели негромкие голоса. Там, вдалеке, за Холмами Младенцев миллионы начали петь Песню Призыва, переходившую от миллиона к миллиону, звук приближался к нам и прокатился над нами, и была в этой скорбной песне печаль всех разлук на свете. Пролетев над нами, песня углубилась в просторы Земли Молчания, превращаясь в мертвую тишину, если не считать негромких и несчетных женских рыданий, доносившихся отовсюду.

А потом тишину нарушила новая песня, вновь начинавшаяся за далекими Холмами Младенцев, странную и низкую, похожую на голос ветра, скитающегося над мокрым после дождя лесом. Голоса миллионов сливались в Песнь Плача, скорбную и печальную. Звуки приближались к нам и пролетели над головами, направляясь дальше в Край, что лежал за Куполом, подхваченные голосами миллионов, они катились вперед и, наконец, превратились в молчание.

Мастер над Монструваканами поглядел на меня от ног Девы, и я понял, что настал миг вечного расставания с моей Наани, если только не суждено мне ожить в каком-то невероятном будущем и угадать ее душу в другом милом ребенке. Я нагнулся и положил Дискос возле Моей Единственной, а две Девицы, подняв край светлого дива, прикрывавшего ее лицо, показали мне Наани, которая словно бы тихо спала, как девочка, которой часто казалась мне во время нашего пути. Недолго поглядев, я ощутил в сердце боль, сулившую мне скорую смерть. Глянув в последний раз и устремившись к ней всей душой, я дал знак, чтобы лицо Наани прикрыли.

Тогда Мастер над Монструваканами поручил Наани вечности. Он поднял обращенный книзу Дискос. Дорога потекла к куполу, а Моя Единственная лежала на ней, а я старался сохранить в себе жизнь, пока Моя Красавица не исчезла из виду. Тут ропот пролетел над всем Краем, и не было никакого порядка в подобии негромкого стона, пронзившем воздух земли, надо мной словно бы рыдал ветер, залетевший невесть откуда в страну Покоя. Воистину это не была песня, так плакали Множества, опечаленные всем сердцем.

Я замер, затаив дыхание и не отводя взгляда от крохотной фигурки, удалявшейся от меня. Я смотрел, ощущая, как силы окончательно оставляют мою душу и все мое существо. Ведь когда человек умирает, все силы его уходят с последним движением. Мастер Монструвакан и обе Девицы поддерживали меня, понимая, что смерть моя рядом, но я видел лишь Наани, лежавшую на Движущейся Дороге.

Тело Девы уже приближалось к месту, где Дорога проходит сквозь окружающую основание купола дымку Земного Тока, а исходящий от нее тихий свет придает некоторую неопределенность силуэтам усопших. И я глядел, вкладывая в последнее прощание весь остаток сил. Колыхания светящегося тумана окружили Наани, казавшуюся теперь нереальной, ибо туман этот двигался, изменяя все за собой. И внемлите! Пока я задыхался от боли, среди ближайших к Деве миллионов послышался несмелый ропот. Во мгновение он превратился в крик, в который слились голоса всех присутствующих в великий рев миллионов, наполнивших своим Гласом Край Молчания.

Истинно, я своими глазами видел случившееся, объясняя это томлением своего сердца, отчаянной болью, сводившей меня с ума и лишавшей возможности здраво мыслить.

А увидел я то, что Дева шевельнулась на Последней Дороге, но сперва мне показалось, что это светящаяся дымка Земного Тока изменяет очертания ее тела. Теперь я понял воистину, что она все-таки шевельнулась на Смертной Дороге, а это значило, что жизнь вернулась к ней.

Тут и собственная жизнь обратно впрыгнула в мою грудь, едва не остановив сердце.

Но Мастер над Монструваканами уже дал знак, дорогу остановили и пустили в обратную сторону. А я уже бежал к Моей Собственной, как безумец выкрикивая ее имя. Как я узнал потом, могло случиться, что все ближние миллионы рванутся к Последней Дороге и растопчут многих, а заодно и Деву. Опасность эту устранил Мастер Дозора, выславший отряды своих людей сдерживать миллионы; он разослал сигнал по стране, велел всем оставаться на местах, и Дева была спасена.

Ну а я тем временем бежал, оступаясь, по Смертной Дороге, а под высокими сводом над нами гудел радостный крик миллионов.

Кто-то спешил за моей спиной, но я бежал первым, качаясь, оступаясь, не чуя под собой ног. Само полотно двигалось назад подо мною. И я оказался возле Девы удивительно скоро.

Она лежала на спине, отбросив покров с лица, глаза ее были открыты и светилось в них удивление. Тут Наани увидела меня и улыбнулась одними глазами, потому что телом ее владела предельная слабость.

Пав на колени возле нее, я затрепетал всем телом. Дева все смотрела на меня, а я что-то говорил ей непослушными губами.

Наконец ее озарило: она поняла, что мы действительно пришли в Великую Пирамиду, что каким-то образом я сумел доставить ее сюда, и она вдруг очнулась. Вдруг Наани простерла ко мне дрожащие руки в смертельной тревоге. Тогда я заметил, что кровь потекла из моих ран. Кровь хлынула потоком, ибо все они открылись на бегу.

Но едва сила вернулась к моим губам, я сказал Наани, что люблю ее. Туман застилал мои глаза, мы стояли на коленях друг против друга, а вокруг сотрясали воздух несчетные голоса, а эфир трепетал от духовного восторга.

Потом где-то вдалеке зазвучали голоса Мастера над Монструваканами и Мастера над Докторами; я не разбирал слов, но, теперь зная, что Дева жива, я был обязан бороться за собственную жизнь. И с этой мыслью я провалился во тьму.