Стервятник и волчица

Двойник удостоился сомнительной чести отобедать в обществе магистров Лиги, и Стервятник настолько уверовал в свою неуязвимость, что согласился продолжить затянувшуюся игру. В этом не было необходимости; им двигало только извращенное любопытство.

Сегейла находилась под защитой Дракона, еще не зная об этом, и сам

Люгер не мог бы обеспечить ей большую безопасность – ни до, ни после тех событий. Прежде, когда Стервятник позволял себе задумываться о вещах почти несбыточных, ему казалось, что он не станет испытывать судьбу, если каким-то чудом ему удастся спасти Сегейлу. И вот чудо произошло, но Люгеру этого было мало. Чем больше странного и непонятного видел он в городе-призраке, тем сильнее манил его таинственный и страшный Фруат-Гойм – так притягивает порочного человека отражение собственной, темной и непознанной, натуры.

Вскоре появилась и Сегейла – уже одетая, преобразившаяся не только внешне, но и внутренне, украшенная в соответствии со здешними обычаями, благоухающая земмурскими ароматами. Просторное платье, расшитое серебряными нитями, скрадывало изменения в ее фигуре.

Сегейла держалась настороженно и отчужденно. Она догадывалась, что мужчина, освободивший ее, – не тот Люгер, которого она знала и любила в Элизенваре, но не могла понять, как вести себя теперь, чего ждать от спасителя, не давшего ей ни единого намека или знака. Она имела дело с оборотнями, поэтому не верила никому и ничему и не задавала лишних вопросов. Хуже всего, если настоящий Люгер уже мертв и ее разбудили только для того, чтобы использовать в качестве приманки, вовлечь в очередную грязную интригу…

Пожалуй, со стороны Стервятника было чересчур жестоко подвергать

Сегейлу такому испытанию, но он утешал себя мыслью, что все делается ради ее же блага. Кроме того, ему была присуща извращенная, неосознанная потребность заставлять страдать тех, кого он любил.

Он не видел ее очень долго и уже начал забывать, как она красива. Ее образ, сотканный из нежности, доброты и тепла, всегда жил в его памяти, но теперь Люгер смотрел на Сегейлу глазами двойника, заново обретая утраченную яркость восприятия – будто очистилось или разбилось мутное стекло, доселе разделявшее любовников. Ее прозрачные серые глаза влажно блестели и, казалось, сами излучали свет. Сейчас Сегейла не принадлежала никому, и поэтому Стервятнику страстно хотелось поцеловать ее мягкие податливые губы, ощутить сладость дыхания, гладкость ее кожи, упругость груди и бедер…

Его эротические фантазии были прерваны, когда за чужеземцами явился оборотень в серой униформе Стаи, чтобы проводить их к назначенному месту. Принцесса пошла следом за ним, спиной ощущая неуловимо опасную близость существа, которое сопровождало ее с неизменным ледяным спокойствием. НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ спокойствием.

Конечно, Сегейле было чего бояться. К окружавшему кошмару добавился еще один – двойник бывшего любовника, оказавшийся своим среди ее злейших врагов…

* * *

За громадным столом, имевшим форму разомкнутого кольца, сидели те, кто безуспешно противостоял двойнику на поприще племенной магии. Если бы не сумеречный свет, в глазах рябило бы от многоцветия и блеска роскошных мантий. Впрочем, оборотни обладали зрением ночных хищников, а двойник мог при необходимости «видеть» теплокровных существ и в абсолютной темноте.

Вероятно, обед был всего лишь данью традиции. Внимание Люгера сразу же оказалось прикованным к огромной белой волчице, которая возвышалась над головами магистров. Она сидела на каменном монолите, отдаленно напоминавшем скошенную пирамиду со срезанной вершиной и вырубленными в гранях ступенями. У волчицы были розовые глаза альбиноса. Единственным ее украшением (и скорее всего не только украшением) был камень, оправленный в блестящий металл многозвенного плоского ошейника, – невероятных размеров черный бриллиант, при виде которого у Стервятника захватило дух. Его огранка отличалась исключительной сложностью и совершенством. В мерцающем, как темная звезда, камне было нечто мистическое; он явно принадлежал иному миру. И при взгляде на него ощущалось чье-то незримое присутствие, словно камень был еще и глазом, вырванным и похищенным глазом потустороннего существа, которое теперь стремилось отыскать его в вечной ночи своей слепоты, вселяясь в души зрячих…

Люгер испытал немалое облегчение, когда двойник отвел взгляд от камня, – он почувствовал, что слишком долгое созерцание бриллианта может быть небезопасным для рассудка. Тем более что на обладательницу камня тоже стоило посмотреть.

Как ни странно, Люгер никогда прежде не видел своей королевы, хотя странным это могло показаться где угодно, только не в Валидии. Правда, он почти сразу же догадался, что перед ним – сама Ясельда, зловещая самка, чья тень угадывалась за самыми чудовищными преступлениями и мрачными тайнами валидийского двора.

И тут Стервятник понял, насколько ему повезло. Смелый и, на первый взгляд, безукоризненный план, достойный изощренного интригана Кравиуса, мгновенно сложился в его голове. Этот план позволял дать ответ на главный вопрос, который терзал Слота с недавних пор: вплоть до последнего момента он не представлял, каким образом сумеет вернуться в Валидию через владения Земмура после того как будет уничтожен Фруат-Гойм. Теперь Люгер вроде бы нашел способ обезопасить себя и свою женщину во время этого долгого и крайне рискованного путешествия.

Двойник, чье лицо оставалось непроницаемым, молча и с достоинством поклонился королеве, затем проводил Сегейлу к свободному креслу. Сам он занял место справа от принцессы. Возможно, в другое время Люгера позабавила бы мысль о том, как высоко он вознесся, обедая с особами королевских кровей.

Розовые глаза волчицы следили за двойником со злобой и ненавистью, которых тот вполне заслуживал. Ничтожнейший подданный – нищий по меркам земмурской аристократии, да еще валидиец, почти варвар, – преподнес Ясельде крайне неприятный сюрприз. Как только до нее дошла весть о появлении над Фруат-Гоймом Небесного Дракона, она покинула столицу и отправилась в пещерный город, использовав для быстрого перемещения одну из могил Гадамеса. Лишь железная воля и холодный расчет удержали ее от немедленной расправы над магистром, допустившим непоправимую ошибку. Звезда Ада была похищена из цитадели Ордена Святого Шуремии, считавшейся неприступной для оборотней, и доставлена в Земмур, но Лиге так и не удалось завладеть талисманом, хуже того: попытка обрести легендарное оружие древних и власть над обитаемой частью мира грозила обернуться самоубийством…

Перед каждым из сидевших за столом стояли зажженные черные свечи. Их свет был красноватым и тусклым. С определенного расстояния это выглядело как призрачный архипелаг, затерянный в океане мрака. Двойник оказался на одном острове, а Сегейла – на другом. Несмотря на близость, их разделяла тьма. Глан находился по правую руку от двойника. Люгер узнал его по мантии; магистр, попавший в немилость к Ясельде, предпочитал прятать лицо в тени.

Стервятник с отвращением отметил про себя, что еще не остывшее темное мясо, разложенное на блюде, имеет запах человечины. Это была трапеза людоедов. Двойник не нуждался в пище, он даже не дышал по-настоящему, однако роль свою играл безукоризненно. Пригубив вина из высокого бронзового кубка, он нашел его сносным, после чего пил медленно, растягивая каждый глоток и обнаруживая все новые непривычные вкусовые оттенки.

После пробуждения Сегейла испытывала сильнейший голод, но не притронулась к мясу. Причиной было не столько отвращение, сколько страх. Вскоре она почувствовала дурноту и головокружение; лишь надежда на спасение помогла ей выдержать это и не упасть в обоморок.

Неторопливо смакуя содержимое кубка, двойник наблюдал за происходящим. Перед королевой Ясельдой лежали куски парного мяса и стояло блюдо, наполненное кровью. Вполне возможно, кровь тоже была человеческой. Ясельда лакала из блюда, и на белоснежной шерсти волчицы появлялось все больше коричневых пятен.

Какое-то существо скрывалось в тени монолита, скорчившись на ступенях; оно было похоже на оборотня, застигнутого в момент превращения из человека в волка, но так и не ставшего ни тем, ни другим. Люгеру этот полузверь показался чрезвычайно уродливым. Покрытый шерстью горбун на четырех лапах с длинными пальцами, имевший сильно выдвинутые вперед челюсти и стоящие торчком остроконечные уши, соединял в своем облике все самые безобразные черты – и вряд ли виной тому была одна лишь слепая природа. В последнем Люгер не ошибся.

Когда он как следует рассмотрел урода глазами двойника, ему не пришлось долго напрягать память, чтобы вспомнить того, о ком в Валидии ходили хоть и смутные, но неизменно жуткие слухи. Без сомнения, рядом с Ясельдой находился Улгомб, всюду следовавший за ней, словно искаженная тень. После того как королева лишилась человеческого тела, ей понадобился посредник, с помощью которого она могла бы управлять многочисленными подданными. Ради этого Ясельда пожертвовала одним из своих сыновей, и чернокнижники Земмура сделали с ним то, чего нельзя было пожелать даже злейшему врагу.

…Слуга неслышно возник из темноты и заскользил вдоль стола, наполняя опустевшие кубки. Нетронутое двойником мясо успело остыть, прежде чем Ясельда наконец нарушила тишину. Ее глухое рычание предназначалось Улгомбу. Изуродованный принц заговорил скрипучим бесполым голосом, похожим на голоса лилипутов. Головы магистров повернулись в ту сторону, откуда донеслись режущие слух звуки.

– Чужеземец, королева оказывает тебе величайшую честь и предполагает сделать тебя своим доверенным лицом в Валидии для выполнения разного рода тайных поручений.

– Благодарю, но я предпочел бы, чтобы меня оставили в покое, – произнес двойник, нимало не заботясь о том, что это может быть расценено как оскорбление.

Улгомб не обратил внимания на его слова и продолжал:

– Ты получишь титул и станешь рыцарем Стаи. Многие из высокородных не смеют даже мечтать о подобной милости. Согласившись, ты приобретешь большое влияние у себя на родине, привилегии, деньги, и, кроме всего прочего, тебе будет подарена земля в Земмуре.

Стервятник был несколько удивлен прямолинейной настойчивостью оборотней. Те все еще пытались его купить, по-видимому, принимая за мелкого проходимца, которым он действительно был когда-то. Но не теперь. А может, они просто не знали, как избежать опасности.

Он выдержал паузу, словно взвешивал поистине королевское предложение Ясельды, хотя давно все решил.

– Почему бы нет? – сказал двойник и поймал на себе ненавидящий взгляд Сегейлы. Внезапно Люгера осенило: оборотни так и не узнали, что в их руках была сама принцесса Морморы, – иначе непременно воспользовались бы этим в своих целях. И тогда уж точно сделали бы все, чтобы возвести на трон в Скел-Моргосе Тенес, которая принадлежала бы им душой и телом. А Люгер навсегда потерял бы свою Сегейлу…

Между тем сделка с оборотнями показалась ему заманчивой – главным образом потому, что давала Стервятнику возможность покончить со всеми врагами в Валидии и даже за ее пределами. Амбиции Люгера теперь простирались так далеко, что он всерьез рассчитывал, получив титул, узаконить свои отношения с принцессой. Чем он хуже самодовольных напыщенных болванов, единственной заслугой которых было то, что они имели венценосных папаш и мамаш? Его мысли устремились в будущее: он подумал о том, какая судьба уготована ребенку (но, черт возьми, ЧЬЕМУ ребенку?!), которого Сегейла носила в своем чреве. Будет ли преодолено проклятие, висящее над родом? Расцветет ли он снова под солнцем славы или окончательно зачахнет во мгле упадка подобно дереву с перерубленными корнями? Станет ли сын Стервятника королем или отправится блуждать по кривым и смертельно опасным тропам, уже пройденным дедом и отцом, в вечных сумерках разбитых надежд, ненависти, страха и лишений?

– …Итак, ты согласен? – настаивал Улгомб.

В какой-то момент Слот заметил, что взгляды магистров устремлены на двойника, а не на Ясельду. Они пожирали его глазами. Глан смотрел на чужеземца как на воплощение демона, над которым не имел власти, но от решения которого зависело многое, если не все.

– Да, – сказал двойник, и то же слово произнес Люгер, отдавая себе отчет в том, что сделал самую высокую ставку в своей жизни. Стервятник и на этот раз не изменил семейным традициям.