Философско-религиозные основы индийской культуры

Завоеватели презрительно относились к покоренному ими коренному населению, называл его словом «дасью» — черные. В этот же период утверждается разделение людей на касты, не преодоленное даже в современной Индии. Происхождение каст исходно связано с обособлением профессий и сходным образом жизни их представителей. Помимо этого, индийское общество разделялось еще и на четыре сословия — варны: брахманов — духовных учителей и жрецов; кшатриев — воинов, правителей и знати; вайшьев — скотоводов, земледельцев и торговцев; шудр — несостоятельного населения. Под эти различия, исторически сложившиеся, подводились еще и религиозные обоснования: якобы самый великий из древнейших богов — Брахма, из уст своих сотворил касту жрецов, брахманов, из рук — воинов, из бедер — прочих свободных людей, из ног — касту слуг.

Брахманизм был древнейшим из отчетливо сформировавшихся и дошедших до нас религий Индии. Основным источником, в которых он изложен, являются принесенные ариями Веды. Созданные примерно за две тысячи лет до начала христианского летоисчисления, Веды являют собой смесь гимнов, молитв, ритуальных песнопений, описаний жертвоприношений, поэтических образов природы, мифологических представлений. Крупнейший индийской писатель ХХ в. Рабиндранат Тагор усматривал в ведических гимнах «поэтическое свидетельство коллективного выражения народного восторга и благоговейного ужаса перед жизнью». Вед было четыре — «Ригведа» (Веда гимнов), Самаведа (песнопения), Яджурведа (веда жертвенных изречений) и Атхарваведа (заклинания). К ведам примыкают брахманы — религиозные толкования ведических ритуалов, араньяки — «лесные книги» (произведения странствующих мудрецов и отшельников-аскетов), а также Упанишады, появившиеся примерно в 800 г. до н.э. произведения, проникнутые религиозно-философскими раздумьями о внутреннем мире человека, реальности и нереальности существования, жизни и смерти, пути к истине и т. д. Веды, брахманы, араньяки и упанишады образуют своеобразный Канон, подобный Библии, и изложенный на санскрите, священном языке арийцев.

Для индийской культуры на самых различных ее стадиях характерно органичное слияние религии и философии. Как пишет Гегель, «Индусская культура весьма развита и величественна, но их философия тождественна с их религией, так что философия интересуется теми же самыми вопросами, которые мы находим в религии, равно как и священные книги, Веды, являются общей основой также и философии» (Гегель Г. В. Ф. Сочинения. Т. 9. Л., 1932. С. 116).

Известно шесть школ классической индийской философии, которые в брахманизме, древнейшей религиозно-философской системе Индии, расцениваются как равноправные формы толкования истины. Это — миманса, веданта, санкхья, йога, ньяя, вайшешика. Все они значительным образом отличаются от канонов классической европейской философии, пронизанной строгим рационализмом.

Миманса дает разъяснения религиозных ритуалов, в частности, обосновывая жертвоприношения, которые необходимы для выполнения долга-дхармы, без чего, в свою очередь, невозможно избавление от кармы. Понятие кармы занимает особое место в индийской культуре. Карма образуется из совершаемым любым живым существом поступков и их последствий, тем самым определяя его участь в последующих рождениях и воплощениях.

Веданта описывает возникновение мира из Брахмы. Индивидуальная душа способна достичь состояния тождества с Брахмой, которая называется Атман. Если Брахма — абсолютная реальность, абсолютная духовность, то Атман — осознание собственного «Я». Атман обеспечивает освобождение от смерти благодаря возрождению души.

Санкхья — учение о слиянии двух реальностей — материальной и духовной. В телесном бытии человека изначально заложено страдание, избавление от которого возможно лишь благодаря возвышению над телесным, его подавлению. Отсюда — прямой путь к буддизму.

Учение йога разработало целый комплекс приемов для достижения особого духовного состояния, преодолевающего ограниченность физических, телесных возможностей. Приемы йоги известны и используются и в наши дни.

Ньяя — своеобразное логическое учение, позволяющее строить суждения, ведущие к освобождению души.

Вайшешика рассматривает шесть видов положительной реальности (субстанция, качество, действие…) и один вид отрицательной — небытие. Бытие и небытие органично взаимосвязаны, дополняя друг друга. Характерно, что именно знакомство с идеями небытия, пустоты как самостоятельной сущности позволило Демокриту развить догадку его учителя, Левкиппа, о существовании атомов, неделимых мельчайших частичек, носящихся в пустоте. Своеобразное атомистическое учение было разработано и в вайшешике.

Лейтмотивом для всех философско-религиозных учений брахманизма является положение о скоротечности и незначительности земной жизни. Бесконечный круговорот вещей подчинен карме. Убийца превращается в последующем рождении в хищное животное, похититель зерна — в крысу, убивший брахмана — в собаку или осла, брахман — вор или пьяница превращается в моль или ужа (См. Иллюстрированная история религий. Т. 2. М., 1992. С. 54—55).

Следующей вехой в развитии индийской философии и религии, определившем, без преувеличения, все развитие индийской (и не только индийской) культуры стал возникший в VI в. до н.э. буддизм. Основателем этой — в равной мере философии и религии — стал Сиддхартха Гаутама (623—544 гг. до н.э. по буддийской традиции, 563/560—483/480, в оценке историков), известный также как Шакьямуни (отшельник из племени Шакья). Имя Сиддхартха, данное ему при рождении, означает «стремящийся к цели», Буддой же (просветленным) он стал после многих лет странствий, поисков истины и самого себя. Сын царя, он с самого детства поражал всех своими способностями, умом, силой, добротой. Согласно преданию, Сиддхартха сразу после рождения сделал семь шагов и воскликнул: «Это мое последнее рождение — отныне рождений у меня больше не будет». Как ему удалось установить уже в зрелом возрасте, такое возможно лишь при достижении высшего духовного состояния, преодоления всего материального.

До 29 лет царевич Сиддхартха жил во дворце, окруженный роскошью и всячески ограждаемый от любых тревог и неприятностей. Он блистал остроумием, побеждал соперников на рыцарских турнирах, наслаждался пением и танцами, его безоблачное счастье дополняли красавица-жена и сын. Но вот однажды он случайно увидел за стенами дворца нищих, страждущих и больных, которых оказалось к тому же значительно больше, чем праздных жителей дворца. Эта изнанка жизни, которая к тому же оказалась ее подлинной стороной, так потрясла царевича, что он тут же покинул дворец и пустился в скитания. Это было скитание в поисках смысла жизни и своего места в ней, скитание в поисках самого себя. Надежду в него вселил умиротворенный вид нищего странника. После семи лет странствий, почти без пищи, на грани жизни и смерти, Сиддхартха оказался в лесной школе близ г. Бенарес, на берегу Ганга (такие школы и сегодня существуют в Индии). И вот, сидя под могучим деревом, он впервые испытал состояние просветления, став Буддой. Вспыхнул свет, и его пронзила мысль: «Появиться, чтобы исчезнуть».

Еще сорок девять дней размышлял мудрец, прежде чем вернулся к своим товарищам-монахам и обратиться к ним с проповедью, названной Бенаресской (вспомним: уход-возврат, по Тойнби; ср. — Нагорная проповедь Христа). Вот ее основные положения: Существуют две крайности, от которых следует оставаться вдали. Одна — жизнь наслаждений, преданная похоти и удовольствиям, это жизнь низменная, недостойная, ничтожная, противная духу. Другая крайность — жизнь добровольных страданий (к этому призывал джайнизм, возникший одновременно с буддизмом — В. Т.) — это жизнь мрачная, недостойная, ничтожная. Совершенный далёк от этих крайностей, он познал срединный путь, который открывает глаза, ведет к покою, познанию, просвещению, ведет к нирване! Это есть восьмичленный путь, в который входят: праведная вера, праведное решение, праведное слово, праведное деяние, праведная жизнь, праведное стремление, праведное воспоминание, праведное созерцание и самоуглубление … Святая истина о страданиях такова: рождение есть страдание, болезнь есть страдание, соединение с немилым, разлука с милым, недостижение желаемого — короче, пятикратная привязанность к земному есть страдание… Святая истина о прекращении страданий такова: устранение жажды наслаждений, жажды бытия, жажды могущества». (См.: Иллюстрированная история религии. Т. 2. С. 82—83). Только тогда достигаются подлинная свобода, состояние нирваны — безмятежности, покоя, высочайшего подъема духа. Последними словами Будды, перешагнувшего порог восьмидесятилетия, были: «Все, составленное из частей, разрушатся. Неустанно стремитесь к освобождению». По одному из преданий, Будда вернулся в Бенарес и сменил старика-паромщика, который перевозил его через Ганг и дождался его возвращения, т. к. понимал: неважно, где ты находишься и что делаешь, важно, чтобы ты нашел себя (См.: Гессе. Г. Сиддхартха).

Учение Будды действительно срединное — между эгоизмом брахманизма и самоистязанием джайнизма. Оно глубоко нравственно. Будда учит: «никогда в этом мире ненависть не побеждается ненавистью», «пусть человек одолеет гнев благодушием, а зло — добром», «можно победить тысячу людей в бою, но величайший победитель — тот, кто одержит победу над самим собой». Четыре нормы поведения, проповедуемые Буддой — это: «предотвращать зло, пресекать зло, способствовать возникновению добра, поддерживать добро», сюда можно добавить: «Не отвечай злом на зло, всегда твори добро. Умение прощать — удел сильных. Слабые никогда не прощают».

Буддизм оказался приемлемым для самых различных слоев населения не только Индии, но и других государств. Наиболее привлекательными в нем остаются идея гармонии с природой, в том числе с собственной природой, идея возвышения над суетой и разрушительными стремлениями, поиска нравственной основы в жизни, мысль о том, что ничего нельзя добиться насилием (в том числе над самим собой). Буддизм и по сей день распространен, кроме Индии и Цейлона, также в Китае, Японии, Непале, Таиланде, Бирме, Камбодже, Вьетнаме, Монголии, на территории России — в Калмыкии и Бурятии.

Различия исторических и культурных условий, в которых распространялся буддизм, привели к формированию двух его ветвей — махаяны (широкий путь, или колесница) и хинаяны (узкий путь), которая распространена в Бирме, Таиланде, на Цейлоне (Шри-Ланка). В хинаяне Будда — человек, полностью отрешившийся от мира, архат. Этический же идеал махаяны — не аскет, погруженный в безразличие нирваны, а боддхисатва — святой, ставший Буддой, то есть достигший просветления, но не скрывающийся от сансары (букв. блуждание, переход) — суетного потока реальной жизни.

Махаяна оказалась более подходящей для исторических и культурных традиций Индии. Своеобразный синтез буддизма и брахманизма произошел в индуизме, религии, наиболее влиятельной в сегодняшней Индии. Это — более жизненная, реалистическая религия, не отказывающаяся от простых земных радостей — песен, танцев, которыми так богата культура Индии. Индуизм оказался более подходящим к реалиям индийской жизни еще и в том, что собственно буддизм несовместим с кастовым делением общества, которое слишком глубоко укоренилось в Индии.

Важнейшие положения буддизма и индуизма продолжают и сейчас оказывать огромное влияние на образ жизни и менталитет индийцев. Особо здесь следует отметить философию ненасилия. Именно она оказалась решающей в освобождении Индии от колониального владычества англичан, установившегося с XVIII века вплоть до 1947 года. Не в силах оказывать вооруженное противодействие колонизаторам, население Индии последовало призывам своих духовных и политических литеров — Махатмы Ганди, Джавахарлала Неру и фактически парализовало деятельность английской администрации — не прибегающим к насилию полным неподчинением ей. Применение силы в отношении 400 млн. людей (таково было тогда население Индии) оказалось бессмысленным — даже когда англичане стреляли из пушек, привязывая людей к их жерлам.

Идеи ненасилия всю жизнь проповедовал выдающийся борец за права человека, чернокожий американец Мартин Лютер Кинг. «Возлюби своего ближнего», — учил он. «Никого не рассматривай как врага: если ты чувствуешь, что твой оппонент прав, не считай зазорным признать это. Если ты остаешься в убеждении, что прав ты, найди слова, чтобы убедить других». Судя по всему, он эти слова находил. В 60-е гг. ХХ века он собирал на своих выступлениях-проповедях до миллиона человек, и эти миллионы людей, вместе с ним, сумели остановить позорную войну Америки во Вьетнаме. Даже выстрел убийцы не смог остановить дело, начатое им. На надгробии Мартина Лютера Кинга высечены слова «Свободен, свободен, свободен наконец» (вспомним слова Будды).