Люди, обладавшие космическим сознанием 6 page

«Спустя некоторое время лучи света, спокойствия и божественной сладости рассеяли мрак и перенесли душу слуги Божия в рай внутреннего восторга и небесной сладости» [31:552].

Затем опять наступил период угнетенного состояния духа, а после него еще более совершенное озарение и счастье.

«Во многих случаях, особенно когда он приходил из церкви или с молитвы, — небесный свет исходил от его лица» [31:554].

Он наслаждался счастьем, свойственным космическому сознанию.

Ботлер цитирует его выражение — «душа слуги Божия всегда утопает в радости, у нее всегда праздник, она со свежей силой и новым удовольствием поет все новые песни радости и любви» [31:557].

За два часа до смерти Иоанн вместе с братией громко читал псалом «Помилуй мя, Боже». Когда один из братий читал ему «Песнь песней», он находился в экстазе радости. Наконец он воскликнул: «Слава Богу», прижал распятие к груди и через некоторое время сказал: «Господи, в руки Твои предаю дух мой» и тихо отошел. Это было четырнадцатого декабря 1591 года. Иепесу было тогда 49 лет [31:558].

В 1578 году за нарушение монастырского устава он был заключен в тюрьму на несколько месяцев, и в это время (тогда ему было тридцать шесть лет) на него снизошло космическое сознание. 15 августа 1578 года он был в тюрьме уже 8 месяцев. 24 июня того же года ему было 36 лет. Озарение случилось с ним за несколько месяцев до августа. Все, что можно сказать о времени озарения, — это то, что оно произошло или в конце весны, или в начале лета — в мае-июне [112:108]. В том же году, после озарения [112:141], он начал писать.

В случае Иепеса мы имеем необычайно сильно выраженное явление субъективного света. Говорят, что свет видели и посторонние. Он озарял его, когда он был в монастыре. Эти описания, кажется, преувеличены и перепутаны. Замечательно, что Иепес после озарения несколько дней был почти слеп: это, очевидно, имеет отношение к виденному им субъективному свету.

Ап. Павел потерял зрение на более продолжительный срок. Кажется, что внутреннее расстройство, сосуществующее с субъективным светом, так велико, что на некоторое время оно парализует зрительный центр и он не в состоянии реагировать на обычное световое раздражение... Очевидно, что в обоих случаях—у ап. Павла и у Иепеса — причина слепоты лежит в поражении оптического центра. Один из биографов Иепеса описывает эпизод озарения в следующих словах:

«Его келия наполнилась светом, который был видим телесному глазу. Однажды ночью его надсмотрщик-монах пришел посмотреть, все ли благополучно, и увидел, что вся келия была наполнена небесным светом. Он не остановился, чтобы рассмотреть его, а сразу поспешил к настоятелю монастыря, предполагая, что у кого-нибудь были ключи к тюрьме. Настоятель с двумя иноками сразу же пошел в тюрьму, но, когда он вошел в прихожую тюрьмы, свет пропал. Настоятель вошел в келью и спросил у Иепеса, кто дал ему свет. Тот ответил настоятелю, что никто не давал, что у него в келье нет ни свечи, ни лампы. Настоятель ушел, предположив, что тюремщик ошибся. После Иепес рассказывал братии, что небесный свет, который Бог послал ему в милосердии Своем, длился всю ночь и наполнил сердце его такой радостью, что ночь прошла как одно мгновение. Когда приближался конец его заключения, Иепес слышал, что Господь из тихого света, окружавшего Его, сказал: «Хуан, Я зоесъ, не бойся, Ш освобожу тебя» [112:108].

«Через миг после того, как он убежал из монастырской тюрьмы, он увидел чудный свет, из которого ему послышался голос: «СлеЬуй за МНОЮ». Он пошел. Свет шел впереди его по направлению к береговой стене, и затем, сам не знает как, он очутился на улице. Свет пропал. Он был так ослепительно ярок, что глаза у Иепеса ослабели, будто он смотрел прямо на яркое солнце» [ 112:116].

По просьбе лиц, знавших, что у него было озарение, он написал много сочинений, чтобы сообщить другим, что такое новая жизнь, пробудившаяся в нем. Приводимые ниже выдержки до некоторой степени уясняют состояние Иепеса после озарения и составляют известный вклад в дело представления, что такое космическое сознание.

«Для души, желающей подверг- Это учение подавления и уничтоже-нуться сверхъестественному ния мысли и подчинения желаний преобразованию, необходимо проповедуется со времен Будды пребывать во мраке, вдали от «озаренными» индусами. Несомнен-всего, что составляет обычные _Но, это учение основано па опытных чувственные и умственные уело- данных [154:68 и 56:164 et seq.]. вия ее существования. Сверхъ- Мы не приводим здесь автора Бхага-естественно то, что превосходит вад-гиты как случай космического природу, следовательно, то, что сознания, потому что о его личности естественно, остается внизу. Хо- ничего не известно. Однако «Законы тя это соединение и преобразо- Бога» сами доказывают, что это было вание не могут быть ощущаемы так. Кришна — это Космический Рани чувствами, ни какой-либо _Зум, а речи Кришны — выражение человеческой силой, однако ду- космического сознания, ша должна вполне и добровольно освободиться от всего, что

могло бы в нее войти, от всякой страсти и склонности, поскольку это относится к ней самой» [203:71].

Следовательно, на этом пути покинуть свой собственный путь — значит попасть на истинный путь или, выражаясь еще точнее, это значит уже приблизиться к своей цели, Способы достижения а пренебречь личным путем — значит космического сознания войти на тот, где нет пути, то есть — и общее их описание, постигнуть Бога, ибо душа, достигающая этого состояния, уже не имеет ни своих путей, ни своих способов, ни земных привязанностей. Под путями я разумею пути понимания, сознания, ощущения, мышления.

«Этот новый путь совмещает в себе все пути единовременно, так что тот, кто не имеет ничего, в то же время обладает всем. Ибо душа, мужественно решившая превзойти свои внутренние и внешние природные пределы, входит безгранично в сверхъестественное, которое не имеет мерила, но заключает все мерила внутри себя. Прийти туда — все равно что отойти отсюда, от самого себя, от этого неизменного состояния к высочайшему. Следовательно, подымаясь выше всего, что может быть предметом знания и понимания в материальном и духовном смысле, душа должна горячо желать достичь того, чего она не может знать в этой жизни, того, что не может быть понято сердцем. Оставив позади себя все присущие и возможные наклонности и ощущения чувств и духа, душа должна горячо желать достичь того, что превосходит всякое восприятие и все ощущения. Чтобы душа была свободна, чтобы ничто не мешало до-

Все пути единовременно, — Карпентер так пытается изобразить это настроение: «Какова природа этого настроения, этого озаряющего блеска: Я могу сказать лишь одно: вероятно, это возможное для человека видение с какой-то более общей точки зрения, свободной от неясности и ограниченности, тесно связанных с преходящими желаниями, страхом и всеми обычными мыслями и чувствами. В этом смысле — это новая, совершенно особая способность. «Видение» — всегда подразумевает световое ощущение, так и при этом видении существует внутренний свет, который, разумеется, не имеет связи с телесными глазами человека. Свет этот приносит лишь умственным очам человека впечатление, что он видит посредством чего-то, устраняющего все внутренние поверхности всех предметов, вещей и лиц. Как бы это выразить мне? Это очень несовершенное выражение, потому что, находясь в этом состоянии, чувствуешь, что сам лично представляешь собою эти предметы, вещи и лица, что сам лично представляешь собою вселенную. В этом чувстве сливаются воедино зрение, осязание и слух» [62].

стичь этой цели, она ни в коем случае не должна привязываться (это я объясню, когда буду специально разбирать этот пункт) к чему-либо, что она может получить посредством внешних ощущений или посредством разума: эти восприятия она должна ставить гораздо ниже. Ибо чем более значения душа придает тому, что она понимает, чувствует и воображает, и чем выше она ценит все это (все равно, принадлежит ли это к миру нематериальному или материальному), тем больше она отходит от высшего блага, тем дольше она не достигнет его. С другой стороны, чем меньше душа привязана ко всему, что можно было бы сравнивать с высшим благом, и чем ближе она возвеличивает высшее благо и преклоняется перед ним, тем скорее она достигнет его. Таким путем душа все ближе и ближе подходит к соединению с божеством, идет в потемках путем веры, которая, как бы она ни была невежественна, все же посылает дивный свет. Конечно, если душа будет стремиться и упорно желать увидеть божество, она увидит его и будет более ослеплена, чем тот, кто попытался бы упорно глядеть на солнце, когда оно сияет во всю силу своего света. Следовательно, на этом пути — видеть свет равносильно тому, чтобы заставить пребывать наши способности во мраке» [203:74-75].

«Чем больше душа стремится Бальзак говорит, что надо благода-сделаться слепой и уничто- _{рить саМ0С03}нание за то, что оно жить в себе все внутреннее и приносит нам, но в то же время надо внешнее, тем больше она будет помнить, что оно мешает человеку наполняться верою, любовью _вой_{ти в} космически-сознательную и надеждой. Любовь эта време- жизнь, жизнь, ведущую к бесконеч-нами не может быть ни понята, ности, которая одна лишь в состоя-ни ощущаема, потому что она _{нии обЪ}яснить Бога [5:142]. не с нежностью основывается в чувствах, а с твердостью укрепляется в душе, с большим, чем прежде, мужеством и решительностью. Хотя любовь эта иногда переполняет и чувства; тогда видно, насколько она мягка и нежна. Следовательно, чтобы достичь любви, радости и наслаждения, доставляемых «видением», необходимо, чтобы душа была тверда, была укреплена настолько, чтобы добровольно уйти в пустоту и мрак, где она положит основание своей любви и восторга на том, чего она не видит и не чувствует, на том, чего она не может ни видеть, ни чувствовать, а именно — на Боге Непостижимом и Всевышнем. Следовательно, наш путь к Нему, по необходимости, заключается в самоотречении» [203:202].

«Хотя справедливо, как я уже указал, Различие между самой луч-что Бог присутствует в каждой душе, шей сознательной жизнью и милуя ее и сохраняя жизнь самим фак- жизнью в космическом сотом Своего присутствия, однако, не- знании, смотря на все это, Он не всегда дает ей

сверхъестественную жизнь. Ибо это дается только любовью и милостью, до которой доходят не все души. Те, которые доходят, достигают по-разному — некоторые больше, некоторые меньше. Следовательно, та душа больше всего сливается с Богом, которая дальше всех ушла вперед по пути любви, а это бывает такая душа, воля которой наиболее согласна с волей Божией. Душа, достигшая совершенного согласования и сходства с Богом, соединяется с Ним совершеннейшим образом и сверхъестественным образом преобразуется в Бога. Для этой цели, как я уже объяснил, чем больше душа льнет к сотворенному, опираясь на свои собственные силы, следуя своим привычкам и склонностям, тем меньше она предрасположена к этому соединению, потому что она не в состоянии всецело предать себя в руки Божий, чтобы Он преобразовал ее сверхъестественным образом» [203:78].

«У Луи был несомненный припадок каталепсии. Он без движения стоял в течение пятидесяти девяти часов. Глаза его остановились. Он не мог ни говорить, ни есть...» и т. д. [5:127]. Этот случай с Louis Lambert (Бальзаком) надо отнести к моменту такого же «озарения», какое было с Иепесом. Вероятно, подобные случаи при наличии тождественных обстоятельств обычны, но не всеобщи.

приходит в себя, то протекшее время кажется лишь одним мгновением» [203:127].

Иепес предполагает, что Бог всегда присутствует в душе человека, но в пассивном, потенциальном состоянии или что в ней, по крайней мере, есть сознание объектов, находящихся вне ее.

Душа, знающая, что Бог живет в ней, — благословенна. Душа, в которой пробуждается Бог, — благословенна в высшей степени. Это «пробуждение Бога в душе» и есть то, что мы называем «космическим сознанием».

Иепес говорит, что Бог всегда присутствует в человеке и очень часто душа чувствует Его пассивное присутствие. Если Он пробуждается хотя бы один раз, этот случай глубоко влияет на всю последующую жизнь человека. Если бы такое состояние продлилось, то могла бы она перенести его?

Сколь благословенна душа, всегда сознающая, что Бог отдыхает и покоится в ней. Он там, Он как бы уснул в ее объятиях. Душа вообще сознает Его присутствие и чрезвычайно восхищена этим. Если бы Он всегда бодрствовал в душе, то ее знания и любовь непрерывно увеличивались бы. Это было бы состояние ее славы. Если Он так глубоко действует на душу, пробуждаясь лишь на мгновение, что стало бы с нею, если бы Он постоянно бодрствовал в ней? [206:506]

Было и будет указано, что одной из характерных черт космического сознания является слияние воедино личности со вселенной и со всем тем, что в ней находится. Когда Гаутама или Плотин рассказывают об этом факте, то люди говорят: «Это мистицизм». Когда об этом говорит Уитмен, то это называют: «Янки хвастает». А что скажем мы, когда простой, скромный испанский монах шестнадцатого века говорит нам об этом в такой ясной форме?

Небеса — мои. Земли — мои. Уитмен говорит: «Разве собствен-Народы — мои. Мои праведни- ник не может взять принадлежа-ки и грешники. Мои ангелы и щего ему имущества и передать по Богородица. Сам Бог — мой и крепостному акту это имущество для меня, потому что Христос ему или ей?» [193:214] мой и все мое. Что же ты еще

спрашиваешь и чего ты ищешь от меня, о душа моя? Всё это твое, и всё, всё для тебя. Не довольствуйся меньшим и не успокойся на крохах, падающих со стола Отца твоего. Иди вперед и торжествуй

7 - 8397 Бёкк

во славе твоей, скрой самое себя во славе твоей и радуйся, ибо ты достигнешь всех пожеланий сердца твоего [206:607].

Видение бесплотных предметов, как ангелов и душ, очень редко и неестественно в этой земной жизни. Еще менее того — видение сущности Божества. Оно характерно лишь для душ благословенных, если только видение

Космическое видение сравнивается здесь на общепринятом языке с более обыкновенными видениями, например ангелов и духов. По-видимому, Иепес не относится с доверием к таким «видениям».

это не ниспослано благостью Бо-

жией на краткое время, или при большей продолжительности жизни — под предлогом отвлечения наших духовных способностей. Быть может, это было с ап. Павлом, когда он слышал неизреченные тайны третьего неба. «Я не знаю, — говорит он, — был ли я в своем теле или нет. Бог это знает». Из слов апостола ясно, что он был вне себя по воле Божией [203:198-199].

Знание подлинной истины требует _{<<Невыразимо словами>>} _ объяснить его как следует, чтобы Бог _{та|Ш0 общее признание} держал руку писателя, водил его пером.

Помни, дорогой читатель, что эти предметы нельзя выразить словами. Но моя цель — не их обсуждение. Я учу и сообщаю лишь столько, сколько необходимо, чтобы направить душу к соединению с Божеством. Этот род видения не тот, при котором появляются видения (телесных) мате-

риальных предметов. Этот род видений состоит в понимании — видении, соединенном с пониманием божественных истин или же того, что произошло, происходит или произойдет. Оно ближе всего походит на дар пророчества, как я далее объясню это. Этот род знания имеет две стороны: одна — относится к Творцу, другая — к творению.

Попытка указать коренное различие между знанием истины, воспринимаемым самосознательным и космически-сознательным умом. Попьпка указать также невозможность выразить радость, вызываемую космическим сознанием, высказать ее, пользуясь языком обыкновенного сознания. Уитмен, например, говорит: «Когда я пытаюсь выразить это, я чувствую физическую невозможность, язык костенеет, дыхание останавливается и я нем» [193:179].

И хотя оба рода знания чрезвычайно сладостны, однако восторг, производимый познанием Бога, ни с чем не сравним: не существует ни слов, ни языка, которым можно было бы описать его, ибо это познание самого Бога и Его наслаждений.

Божественное познание Бога никогда не бывает связано с какими-нибудь частностями, ибо оно относится к Высшему и, следовательно, не может быть объяснено при помощи сравнения с какой-либо истиной низшего, чем Бог, порядка. Низшая истина может быть описана, но общее знание не может быть выражено словами. Только душа, находящаяся в союзе с Богом, способна к такому глубокому, любящему знанию, ибо этот союз уже есть знание. Это знание состоит в известном соприкосновении души с Божеством, при нем ощущается сам Бог, хотя не так ясно и очевидно, как в состоянии славы Своей. Прикосновение знания и сладости так приятно и глубоко, что оно проникает в самые тайники души. Дьявол не может ни помешать этому, ни вызвать что-либо подобное этому, — ибо ничто не может сравниться с этим состоянием, — ничто не может доставить такую сладость и наслаждение, которое хоть сколько-нибудь походило на это. Это знание, до известной степени, дает то же самое ощущение, что и сущность Божества и вечная жизнь. Разумеется, дьявол не в состоянии подделаться под что-либо великое [203:205].

Такова сладость от этого глубокого восторга при прикосновении Божием, что одно лишь прикосновение более чем вознаграждает за любые страдания в этой жизни, сколько бы их ни было.

«Я считаю, что все теперешние страдания не следует даже сравнивать со славою, которая будет открыта нам» [203:206].

Эти образы, запечатленные в душе, каждый раз, когда на них сосредоточено внимание, производят, иногда слабее, иногда сильнее, божественное ощущение любви, сладости и света: для этого и запечатлены эти образы. Тот, к кому так милостив Господь, имеет большой дар,

Бёме говорит: «Духовное знание не может быть передано одним разумом другому: его должно искать в духе Божием» [97:56].

Уитмен: «Эта мудрость принадлежит душе. Она не может перейти от того, кто ее имеет, к тому, у кого ее нет» [193:123].

ибо внутри себя он имеет неисчерпаемый источник благословения. Образы, производящие такое действие, ярко запечатлеваются в духовной памяти [206:207].

Путь людей знающих, называемый также путем озарения или же путем вдохновенного созерцания, есть путь, на котором сам Бог учит душу и обновляет ее без всякого размышления или какого-либо активного усилия со стороны самой души [203:208].

Я исходил из самого себя, из своих небольших познавательных способностей, из моей несовершенной любви, из моего недостаточного чувства бытия Божия, причем ни со стороны плоти, ни от дьяволов мне не было никакого искушения. Моей ничтожной работой и моими жалкими путями я дошел до путей божеских; то есть мое понимание исходило само из себя, а теперь из человеческого оно сделалось божественным. Моя воля из человеческой превратилась в божественную, ибо теперь, будучи соединена с божественной любовью, она уже не любит свою прежнюю малую силу и ограниченные способности. Теперь она любит с энергией и чистотой божественного духа [203:275].

Все это не что иное, как сверхъестественный свет, озаряющий понимание, так что человеческое понимание делается божественным, сливаясь с ним воедино [203:55-56].

Божественная любовь таким же способом воспламеняет волю, и воля делается божественною, любящею божественным образом; она соединена воедино с божественною Волею и божественною Любовью. Такому же превращению подвергается память. Все желания и страсти тоже изменяются согласно желания Божия. Таким образом, душа делается небесною, более божественной, чем человеческою [204:111].

Это было большое счастье для ду- Дальнейшие указания на необхо-ши, когда Бог в ту памятную ночь _ДИМость подчинения или даже уложил спать всех домашних мо- уничтожения сознательного ума ей души: уснули страсти, сила _т появления космически-со-привязанности, желания как чув- знательного разума, ственной, так и духовной души.

Все это уснуло, чтобы душа могла без всякой помехи с их стороны, без их наблюдения, войти в духовный союз с совершенной любовью Бога: все они спали, были мертвы в эту ночь. О, как счастлива бывает душа, когда она может уйти из своего чувственного обиталища! Я думаю, никто не может понять этого, пока его душа сама не испытает ощущение этого блаженства [204:113]. Теперь, следовательно, ясно, что никакой отдельный предмет, нравящийся воле человека, не может быть Богом: поэтому, чтобы воля человеческая соединилась с Богом, необходимо, чтобы она совершенно опустела — лишилась всякого объекта, чтобы она отогнала от себя всякую наклонность желать, чувствовать себя удовлетворенной от возвышенного или низменного, вещественного или невещественного, ■— так, чтобы, выбросив из себя и очистившись от всего, что удовлетворяет, от радостей и желаний, она была целиком занята, со всею ее силою — любовью к Богу [204:534].

Эта бездна мудрости так возносит, в такой восторг приводит душу, уча ее, как следует любить, что душа не только видит, как ничтожно все сотворенное относительно Высшей Мудрости и Божественного Знания, но также понимает она, насколько низменен, недостаточен, непристоен язык, на котором в земной жизни мы рассуждаем о Божественных предметах. Человек видит тогда, насколько невозможно естественным способом (как бы глубоко и начитанно мы ни говорили) понять и созерцать Высшую Мудрость и Божественное Знание, разве что в освещении мистической теологии. Таким образом, душа, видя, что она не может постичь истину и еще менее в состоянии объяснить ее, называет это тайной [204:126].

Дух так усиливается, так подчиняет себе тело и так же мало обращает внимания на тело, как дерево — на один из своих листьев.

Дух не ищет утешения или Иепес похож на Будду и ап. Павла в радости в Боге или в чем-ли- презрении и осуждении сознательной бо ином, он не просит у Бога жизни. Иисус Христос, разумеется, не-о ином, он не просит у Бога измеримо выше их: Он находит, что все чего-либо из эгоистических живое прекрасно и божественно, соображений. Тогда он заботится лишь об одном: отблагодарить Бога за полученные им от Бога милости и благодеяния, и дух делает это, поскольку он на это способен [205:134].

Человеческий язык не в состоянии выразить ни одну из степеней света славы. Бог иногда, объемля душу, возбуждает в ней свет славы, который бывает известным духовным общением, посредством которого Бог делает так, что душа одновременно смотрит и восторгается бездной радостей и богатств, которые Он поместил в ней. Как солнце своим сиянием озаряет великие бездны моря и показывает жемчуг, золото и драгоценные камни, лежащие на дне его, так Божественное Солнце Жениха, озаряя невесту, раскрывает такие сокровища ее души, что даже ангелы взирают на нее с изумлением [205:292].

Я сказал, что Богу ничто не угодно, кроме любви. Он ни в чем не нуждается. Если ему и угодно что-нибудь, то это — рост души. Ввиду того, что душа может расти только в том смысле, чтобы сделаться равной Ему, то только вследствие этого Ему и утодна наша любовь. Любовь возвышает того, кто любит, до уровня любимого предмета. Следовательно, душа, благодаря своей совершенной любви, называется невестой Сына Божия, что равносильно равенству с Ним [205:333].

Прежде чем душа смогла полу- Предшествовавшее состояние прос-чить этот дар, прежде чем она _ТОго сознания. Сравните с Уитменом: Всю себя и все, что ей принадле- «_{0коло меня ходят меня спрашива}_ жало, отдала своему Возлюблен- _ют я встречаюсь с людьми. На меня ному, она без пользы занималась действует и деревня, и город, где я множеством дел, думая этим живу, действует народ, последние со-угодить себе и другим. Можно _6ытиЯ1 открытия, изобретения, обсказать, что в тот период у нее щество, старые и новые авторы, мой было так же много занятий, как ₀е_ед, платье, друзья, взгляды, позд-несовершенств [205:236].

равления, долги, настоящее или кажущееся безразличие какого-нибудь человека, которого я люблю, чужая или собственная болезнь, скверные поступки, потеря или нехватка в деньгах, скверное или приподнятое состояние духа, сражения, ужасы братоубийственной войны, лихорадочное ожидание дурных вестей — все это денно и нощно приходит ко мне и уходит от меня, но все это не «Я» — «я сам» [193:31-32].

Я с неохотой принимаюсь, по просьбе разных лиц, за объяснение четырех строф: они относятся к предметам настолько внутренним и духовным, что ускользают от возможности быть выраженными

при помощи языка [206:407]. Все, что бы я ни сказал, совершенно недостаточно выражает происходящее при этом тесном союзе души с Богом. Любовь эта еще совершеннее и полнее во время состояния превращения [206:408].

Я вошел, не знаю куда; я стоял, не зная где; полное знание недоступно.

Я не знаю, куда я вошел, но когда я был там, я слышал великие истины. Я не скажу, что я слышал. Я был там, как тот, кто ничего не знает. Полное знание недоступно. В глубоком одиночестве совершенно было знание покоя и почитания: ясен был правый путь, но он был так таинственен, что я стоял, лепеча: полное знание недоступно.

Я стоял вне самого себя, охваченный экстазом. В моих восприятиях не осталось чувства. Мой дух понял, что он ничего не знает. Полное знание недоступно.

Здесь Иепес старается установить главные факты при достижении космического сознания. Он говорит, что он достиг его, но не знал, где он находится, слышал великие истины, но он не может передать их. В этом состоянии он обрел совершенный покой и знание.

«Быстро поднялись и распространились вокруг меня покой и знание, превосходящие все земное» [193:32].

Иепес, как Уитмен и прочие, преисполнился радости. Далее он говорит о нирване, даже употребляя слово «уничтожение».

Чем выше я восходил, тем Далее он говорит то, что каждый из

менее я понимал. Это — озаренных высказывается по-своему:

темное облако, светящее глубина премудрости состоит в воспри-

ночью. Следовательно, тот, ятии ощущения сущности Бога. Это —

кто понимает, ничего не космическое чувство — созерцание,

знает. Полное знание не- интуиция, сознательность Космоса.

доступно. Только при появлении этой способнос-

„. ти возможно понять Бога. Это — новое

Тот, кто действительно вос-

рождение, посредством которого челоходит так высоко, тот унич- „

, век может видеть Царствие Божие.

тожает самого себя, и все

его прежнее знание кажется

более незначительным. Его знание так возрастает, что он знает, что он ничего не знает. Полное знание недоступно.

Это знание, при котором знаешь, что ничего не знаешь, так мощно, что мудрецы своими рассуждениями никогда не могут оспорить его. Ибо их мудрость никогда не восходит до понимания того, что знаешь, что ничего не знаешь. Полное знание недоступно.

Эта высшая мудрость так превосходна, что нет ни возможности, ни знания когда-либо достичь ее. Тот, кто превзошел самого себя знанием, которое постигло «ничто», будет вечно возвышаться. Полное знание недоступно.

Слушайте, говорю вам: эта высшая мудрость состоит в восприятии ощущения сущности Бога: из милосердия Своего Он оставил нас ничего не понимающими и сделал полное знание недоступным для нас [208:624-625].

ИТОГИ

а) у X. Иепеса был субъективный свет, и даже необычайной силы, хотя показания относительно его несколько спутанны;

б) сильно выражено нравственное возвышение;

в) озарение разума тоже налицо, хотя, быть может, и не так сильно проявилось, как в других случаях;

г) чувство бессмертия так совершенно, что Иепесу даже в голову не приходит обсуждать его как отдельный вопрос; он обходит его

молчанием, он не обсуждает своего бессмертия, как не стал бы обсуждать бессмертия Божия;

д) если даже у него прежде и был страх смерти, то теперь, конечно, он совершенно потерял его;

е) переход от простого сознания к космическому сознанию совершился у него мгновенно, когда он был в тюрьме, весной или в начале лета 1578 года. Ему тогда было 36 лет от роду, как это видно из рассказа Льюиса;

ж) по-видимому, у Иепеса наблюдались сильные изменения внешнего вида, характерные для озаренных людей, перемена, в Евангелии называемая «преображением».

Фрэнсис Бэкон 1561-1626