Действие шестое

Ужин. За столом, во главе, Ясон, два детских прибора по сторонам. Медея вносит блюдо и садится напротив Ясона. Он ест. Ему нравится.

Ясон. Очень любопытный вкус. Что это, дичь?

Медея. Сердца жертвенных львят, вскормленных молоком женщины. Сегодня ведь особый день.

Ясон. Никогда не пробовал ничего подобного.

Медея. Нет, пробовал, и дважды. Просто не заметил.

Ясон. Где ты научилась так готовить? Дома? Не знал, что царских дочерей так хорошо этому учат.

Медея. Нет, это кровь. У меня в крови умение готовить особые блюда.

Ясон. Где дети?

Медея. Они много играли после обеда, заснули крепко, и я не стала их будить.

Ясон. Они такие шумные, непоседливые. Я злюсь на них днем, но, когда они засыпают, прихожу в спальню и смотрю на их лица, отыскивая наши с тобой черты: мои глаза, твои губы.

И, знаешь, я не хочу тебя потерять. Я, конечно, думаю о будущем, об этом браке, о Коринфе… Но что я буду делать без твоей силы, Меда? Я слишком давно был одиноким героем, теперь и не вспомнить, как это – жить без твоего молчания.

Медея каменеет, но Ясон не замечает.

Ясон. Пойду проведаю детей. Пора их разбудить, пусть поедят.

Уходит.

Медея (одна, негромко до самого конца). Ты был тогда как золотой луч, сошедший с золотого корабля. Светловолосый, тонкий и прекрасный, в нашей темной и суровой стране. Мне показалось, что только ты, настоящий сын солнца, имеешь право на золотое руно и на мою жизнь… А мой отец, ты знаешь, он сошел с ума. После моего бегства он так и не ушел с берега, он умер, выкрикивая мое имя… «Медея». До сих пор я иногда слышу этот крик, его приносят с моря осенние бури и весенние грозы… «Медея». Я как-то забыла, не понимала. Все слушала и не узнавала, что это зовут меня. А вот сегодня вспомнила. Ведь это я – Медея.

Я думала, что предала дважды – своего отца и свое имя. Но нет, имя предать невозможно.

Если бы я дала своей крови вытечь на землю и залила в жилы воду и розовое вино, может быть, тогда… Но даже если одна только капля останется во мне, она отравит и воду, и вино, станет кричать и биться в моем сердце и в голове, как сейчас бьется и кричит вся моя кровь – «помни, ты Медея. Медея, помни».

Через длительное время Ясон медленно возвращается.

Ясон. Они лежат… так тихо. А в груди страшные раны. Будто дикий зверь разорвал. Но нет следов когтей, зубов. Их тела разрезаны, как у жертвенных животных. Это похоже на раны от ножа кухарки…

Смотрит на стол, на нож, на еду, на Медею, подносит руку ко рту.

Ясон. Меда? Ты? Медея?!

Медея. Да.

Медея встает, и только теперь видно, какая она большая, почти с Ясона. Он сутулится, садится, закрывает лицо.

Ясон. Ты сошла с ума.

Медея. Ты только теперь это заметил? Я сошла с ума много лет назад.

Ясон. Чудовище!

Медея. Я? Когда я отдала тебе сердце своего отца, ты съел его и не заметил. А он сошел с ума от горя. Когда ты вырвал мое сердце, чтобы полакомиться со своей невестой, ты не был чудовищем?

Ясон отнимает руки от лица, но глаза его закрыты.

Ясон. Как они умерли?

Медея. Быстро.

Ясон. Им было больно?

Медея. Нет.

Ясон. Они кричали?

Медея. Нет. Только маленький сначала спрашивал: «Мама? Что ты делаешь, мама?» – но скоро замолчал.

Ясон выходит из комнаты.

Медея собирает тарелки.

Date: 2015-09-02; view: 260; Нарушение авторских прав