Россия от революции к контрреволюции

Сегодня враги социализма пытаются показать, что крах ╚советского эксперимента╩ был связан с наличием национализированной плановой экономики и что последняя неотделима от бюрократически-тоталитарного политического режима. Реально же плановая экономика нуждается в демократии так же, как человеческому телу необходим кислород. Несмотря на бюрократически-тоталитарный режим, Советский Союз смог на базе национализированной плановой экономики накопить гигантский производственный потенциал, но не смог воспользоваться преимуществами этого потенциала из-за неустранимых противоречий сталинистского режима. Потребности развития национализированной плановой экономики постоянно входили в противоречие с интересами бюрократического режима. Даже в период первых пятилеток, когда он играл прогрессивную роль в подъеме производительных сил, бюрократия была ответственна за колоссальные издержки. Бюрократическая система с ее бьющими в глаза привилегиями и беззастенчивым грабежом государственных средств действовала как гигантская опухоль на теле Советского Союза. Это противоречие не только не уменьшалось с ростом производительных сил, но приобретало все большую остроту. К концу ее правления, в период так называемого застоя рост промышленной продукции практически прекратился. Подобный ход событий означал, что система обречена.

Единственный путь, на котором проблема могла быть решена, состоял в введении демократического управления и контроля со стороны рабочего класса, так, как настаивал Ленин. Это вполне могло быть достигнуто на том производственном базисе, который существовал в СССР в 80е годы. Но бюрократия совершенно не имела желания идти этим путем. Движение в сторону капитализма не вытекало из экономической необходимости, а было порождено интересами сохранения власти и привилегий правящей кастой при слабости рабочего класса.

Октябрьская революция была предана правящим слоем, который в конце концов отказался от поддержки национализированной экономики и разрушил ее. Не удовлетворенная объемом власти и привилегий, которые она узурпировала у рабочего класса, бюрократия захотела быть не распорядителем, а хозяином средств производства и промышленной продукции. Все те, кто клялся в верности ╚Коммунистической партии и социалистической системе╩, разом стали сторонниками капитализма и ╚свободного рынка╩. ╚Коммунисты╩ превратились в капиталистов.

КПСС была вовсе не коммунистической партией, а своеобразным бюрократическим клубом с миллионами членов. Она была органической частью государственной машины, нацеленной на подавление рабочего класса и подчинение его бюрократической машине. Партийный билет означал уже не готовность отдать жизнь в борьбе за интересы рабочего дела, как было при Ленине, а был просто патентом на карьерное продвижение. Задачей членов партии была не защита интересов рабочего класса, а защита бюрократической системы от рабочего класса. Когда наступил ╚момент истины╩, их лидеры стали сторонниками капитализма с той же легкостью, с какой человек переходит из одного купе поезда в другое.

Это колоссальное предательство не может быть понято, если допустить, что то общество, которое существовало в СССР, было ╚реальным социализмом╩ и что ╚коммунистические лидеры десятилетиями правили страной╩. Распад Советского Союза в действительности был результатом десятилетий бюрократического правления. Даже в то время, когда бюрократия была озабочена проблемами ╚строительства социализма╩, она в действительности двигалась в сторону от социализма. И, в полном соответствии с предсказаниями Троцкого, через некоторое время она озаботилась тем, как обезопасить и передать свои привилегии по наследству и, следовательно, передать национализированную собственность в частные, т.е. ╚свои╩ руки. Этот путь развития был неминуем в отсутствие массового организованного движения пролетариата, которое смогло бы свергнуть бюрократическое правление и повернуть в сторону ленинской политики рабочей демократии и интернационализма. И это как раз то, что действительно произошло.

Так называемая ╚коммунистическая партия╩ рухнула, как карточный домик. Основная часть государственной бюрократии (так называемые силовые структуры) тоже стали на сторону капитализма.

Троцкий подчеркивал, что если революции являются локомотивами истории, то реакционные режимы, особенно тоталитарные, такие, как сталинский, действуют на человеческое сознание как колоссальный тормоз. С ╚нечеловеческой╩ основательностью Сталин сумел разрушить революционные традиции Октября. Физическое уничтожение старой партийной гвардии и левой оппозиции оставило пролетариат без руководства. Десятилетия фальсификации истории стерли последние следы демократических и интернационалистских традиций большевизма. В ╚момент истины╩ неорганизованный пролетариат остался один на один с силами, желавшими капиталистической реставрации.

Необходимо подчеркнуть, что в России потерпел поражение, не социализм. Режим, созданный сталинской контрреволюцией после смерти Ленина, был нисколько не похож на рабочее государство, описанное Марксом и Лениным. Это была уродливая карикатура на государство рабочих, или, по точному определению Троцкого, режим пролетарского бонапартизма.

Но какова ситуация сегодня? Действительно ли Россия приговорена к капиталистическому будущему? Ни в коем случае. С точки зрения исторического материализма, любой правящий класс может укрепить свое положение только путем улучшения общественной производительности труда. Основной причиной распада сталинистских режимов было то, что они уже не в состоянии были обеспечивать экономический рост, сравнимый с экономическим ростом передовых капиталистических стран. По тем же причинам капиталистическому режиму для своего укрепления необходимо развивать производительные силы. Это единственная возможность выживания для любой экономической системы. По словам Энгельса, ╚Мы признаем экономические условия за тот фактор, который ультимативно обусловливает историческое развитие╩.

Обычно в истории капитализма повышение общественной производительности труда достигалось путем инвестиций. Это и есть ╚секрет╩ капиталистического развития. Как и другие социально-экономические системы прошлого, капитализм не может существовать, не развивая производительные силы и не революционизируя, таким образом, производственные отношения.

Троцкий объяснил гигантские достижения национализированной плановой экономики, достигнутые несмотря на бюрократический режим. К 1980 году был накоплен гигантский производственный потенциал, воспользоваться которым бюрократия не смогла. Это была ╚точка отсчета╩. Вопрос, который автоматически встает перед нами: а способна ли буржуазия воспользоваться этим потенциалом? Давайте поставим вопрос более конкретно: развивала ли буржуазия производительные силы России после своей победы в 1991 году? Ответ будет однозначно отрицательным. Российская буржуазия не играет никакой прогрессивной роли в экономике. Маркс признавал капиталистов только как хранителей и накопителей производительных сил. Их роль заключалась в инвестиции прибавочной стоимости, отнятой у рабочих, обратно в процесс производства. Тот факт, что они делали это из жадности, что они зверски эксплуатировали труд детей и женщин, является вторичным. До тех пор, пока они развивали производительные силы, они вели общество вперед. Но это ли происходило в России? Конечно нет. В период так называемых рыночных реформ российская экономика пережила невиданный в истории спад производства. Только в первые пять лет он составил 60%.Это беспрецедентный в мировой экономической истории спад, сравнимый только с катастрофическим поражением в войне.

Реально дела обстоят еще хуже. В 2000 году Канадский университет провел исследования, пытаясь выявить масштабы утечки капитала из республик бывшего СССР. Ученые пришли к выводу, что он составлял не менее 2 млрд. долл. ежемесячно. За шестилетний период это составило 140 млрд. Скорее всего, эта цифра занижена. Все эти данные отражают чисто паразитический характер ╚постсоветского╩ капитализма.

Пока экономика разваливалась, будущее системы было неопределенным. Но ни одна экономика не может постоянно находиться в состоянии развала. Или экономика потеряла бы свой капиталистический характер, или совершила бы кувырок и начался бы медленный подъем. Развитие пошло по второму пути, но как прямой результат кризиса 1998 года. Резкое обесценение рубля и повышение мировых цен на нефть создали условия для частичного оживления. Инициатива вновь перешла к ╚реформаторам╩.

Однако эффект, вызванный девальвацией, уже заканчивает свое действие, да и цены на нефть начали медленно снижаться, нынешний спад в США является прологом к мировому экономическому кризису цены на нефть резко упадут, что в свою очередь, сразу остановит процесс оживления российской экономики. Пока продолжался мировой подъем поддерживавший относительно высокие цены на нефть, можно было строить расчеты на экономический рост за счет нефтедолларов. Но как только обнаружились признаки застоя и снижения спроса, этот источник инвестиций резко сократился.

В конечном счете определяющим будет состояние мировой экономики. Сегодняшняя Россия зависит от мирового рынка так, как никогда раньше, и гораздо более, чем царская Россия. Если посмотреть абстрактно, то Россия вроде бы является идеальной страной для иностранных инвесторов. Это огромный рынок с квалифицированной и образованной рабочей силой, с небольшой стоимостью труда и почти неограниченными природными ресурсами. Однако, парадоксально то, что прямые иностранные инвестиции в российскую экономику мизерны. В то же время вложения в национализированную плановую экономику Китая в двадцать раз больше, чем в российскую.

Годы распада экономики привели к распаду и социальной сферы. Начали проявляться элементы варварства. Бедность, нищенство, алкоголизм, наркомания, проституция, эпидемии распространяются с ужасающей быстротой. Молодежь затронута процессом люмпенизации. К старым проблемам, таким как алкоголизм, добавились новые, такие как наркомания и эпидемия СПИДа. Самый ╚показательный╩ социальный показатель √ ожидаемая продолжительность жизни √ снизился в России до 57 лет и приближается к показателям такой страны, как Пакистан.

В Москве и Петербурге, городах, где размещается большинство инвестиций, часть рабочих держится на плаву. Но это нетипичная для России ситуация. Провинция переживает глубокий спад. В советские времена многие рабочие, привлеченные высокими ╚северными╩ заработками, ехали на Север и Дальний Восток, где были построены новые города в районах месторождений нефти, газа, угля, руд. Эти города снабжались централизованно. Во времена рыночных реформ снабжение их ╚оказалось╩ невыгодным, что привело к угрозе постепенного вымирания этих регионов из-за распада социальной инфраструктуры.

В 2000 году отключения тепла парализовали жизнь таких регионов, как Приморье, Камчатка и Чукотка, где зимние температуры могут доходить до √55 градусов. Внутри многих помещений держалась температура порядка √10 градусов. Для отопления использовались примитивные печки-буржуйки. Многие жители оказались на положении беженцев из мест вооруженных конфликтов. Однако враги, от которых они бежали, были не немцы и не американцы. Ими оказались капиталистическая система и ╚невидимая рука рынка╩.

В некоторых отраслях действительно наблюдалось оживление, в особенности в нефтяной и газовой. Но даже там где производились товары, провинциальные власти и руководство предприятий погрязли в коррупции и оказались связаны с преступным миром. В крайних случаях местная мафия сумела подмять под себя хозяйственную жизнь целых городов.

Вывод из всего изложенного неутешительный. Рыночный эксперимент провалился. Если для средневековой католической церкви все дороги вели в Рим, то для российской буржуазии все дороги ведут к разрухе.

Несмотря на это, после десяти лет развития, несмотря на кризисы и противоречия, процесс реставрации капитализма практически завершился. Решающие отрасли промышленности находятся в частных руках. Большая часть бывшей номенклатуры вполне довольна своим нынешним положением. Более того, нынешний режим имеет массовую опору в мелкобуржуазных слоях, в особенности в Москве и Петербурге. Изменить ситуацию сможет только социальная революция.