Разорванный строй

При всем моем возмущении чрезмерным размахом Новены, должен признать, что Великое Триумфальное Шествие первого дня наполнило меня ощущением гордости и радостного возбуждения.

На рассвете над Ульем Примарис, наибольшим и самым могущественным из ульев Трациана, зазвучала какофония клаксонов и хор колоколов. Службы Министорума по каждому из коммлинк‑каналов в прямом эфире вели передачу от Монумента Экклезиарха. Бесстрастный голос кардинала Палатина Андерусия катился по улицам уровней огромного города‑улья. Благодаря эху доплеровского искажения отголоски интонаций накладывались друг на друга, подобно громогласному хоралу.

Улицы Улья Примарис наводнили миллионы граждан и паломников. Дороги и транспортные туннели оказались забитыми, а небеса затмили бесчисленные аэромобили. Многих разворачивали и направляли в ближайшие ульи, где можно было наблюдать за происходящим по широким гололитическим экранам, установленным на стадионах и в амфитеатрах.

Арбитры изо всех сил старались справиться с потоком людей и освобождали путь для Триумфального Шествия.

Дневной цикл начался с солнечной погоды. Ночью армады дирижаблей Официо Метеорологикус осыпали пелену смога и верхние слои облачного покрова углеродной сажей и другими осаждающими реактивами. На рассвете над территорией, составляющей в диаметре тысячу шестьсот километров, прошли ливни. Дожди уничтожили облака и окатили основные ульи, смыли грязь и отходы. Впервые за несколько десятилетий прояснилось небо. Оно не было синим, но освободилось от жёлтых грязных туч. Солнечный свет пронизал атмосферу и озарил каскады построек и высокие башни ульев. Из неофициальных источников до меня доходила информация, что столь радикальное изменение погоды окажет крайне негативное влияние на уже загубленную экологию планеты на многие десятилетия вперёд. В южных регионах менее чем через неделю ожидались порождённые этим вмешательством ураганные штормы, а дренажная система основных ульев, как поговаривали, была забита до отказа во время мощного ливня.

Ещё говорили, что гибель морей ускорится благодаря огромной дозе загрязнений, внезапно попавших в воду во время этой чистки дождём.

Но главнокомандующий Геликана настоял на том, что во время парада в честь его победы должно сиять солнце.

Опасаясь застрять в плотном потоке транспорта, тянущемся к улью, я прибыл пораньше. С собой я взял Рейвенора. Мы оба облачились в лучшую одежду, гордо выставив напоказ знаки отличия, и нацепили церемониальное оружие.

Медея Бетанкор высадила нас на зарезервированном военном аэродроме к югу от имперских оборонных складов. К тому времени, как мы оказались на земле, воздушные пути были настолько переполнены, что у неё не осталось иного выбора, кроме как ждать нас на аэродроме в течение всего дня. Вылететь обратно было невозможно. Она пожелала нам хорошо провести время и пробежалась по клавиатуре, выходя в чат с наземной службой.

Частный транспорт, предоставленный Нунциатурой, отвёз нас с Рейвенором к старым Полковым Полям на Лемпенор‑авеню, где, как предполагалось, должны были собраться представители Инквизиции, чтобы затем присоединиться к Шествию. Через окно парящего скоростного лимузина я видел, как от пустых, омытых дождём улиц поднимался пар. Несмотря на все свои старания, главнокомандующий Геликана уже к полудню увидит облака.

Я наклонился вперёд и поправил дознавательскую инсигнию Рейвенора. Он, похоже, нервничал, хотя такого с ним практически не случалось. К тому же он уже выглядел как опытный инквизитор. Я понял, что его возбуждение скорее всего – лишь свидетельство молодости. Гидеон словно торопился успеть на пирушку своих друзей в «Жаждущем Орле» на улице Зансипля.

– Что случилось? – улыбаясь, спросил он.

Я покачал головой:

– Нам предстоит напряжённый денёк, Гидеон. Ты точно готов к этому?

– Абсолютно, – ответил он.

Я заметил, что к знакам различия на своей униформе он добавил вымпел клана Эсв Свейдер.

– Вполне логичное решение, – заметил я, показывая на герб.

– Мне тоже так показалось, – сказал он.

Триумфальное Шествие началось в десять часов. В городе взорвался оглушительный рёв гудков и сирен, сопровождаемый столь дружными радостными криками, что у меня даже перехватило дыхание. К тому времени на улицах города собралось около двух миллиардов ликующих граждан.

Два миллиарда звучащих в унисон голосов. Это просто невообразимо.

Великое Триумфальное Шествие двинулось от оборонных складов по залитым солнцем улицам, прямо‑таки вибрирующим от оваций. Нам предстояло пройти путь в восемнадцать километров по авеню Виктора Беллума, имевшему километр в ширину, и промаршировать прямо к сердцу улья и Монументу Экклезиарха. Вдоль дороги выстроились миллионы людей, ликующих, рукоплещущих, размахивающих флагами и знамёнами Империума.

Впереди шли восемьдесят танков. На антенных мачтах развевались вымпелы Пятого Трацианского. За танками следовал оркестр, затянувший величественный Марш Примархов. Музыканты были облачены в цвета Пятидесятого Гудрунского стрелкового полка. За ними пять сотен человек несли штандарты, множество полковых знамён и эмблем, представляющих подразделения и полки, участвовавшие в Офидианском Усмирении. Только их шествие заняло целый час.

За ними везли Великий Штандарт Императора, огромную аквилу, нанесённую на полотнище, способное послужить парусом для шхуны. Знамя было столь огромным, что его пришлось установить на громоздкий, немыслимо древний Дредноут Белых Консулов, который смог бы удержать его, двигаясь против ветра. Дредноут сопровождали пять супертяжелых танков класса «Отравленные Клинки». Следом везли павших. Все тела имперцев, подобранные на заключительной стадии войны, с почётом погрузили в тысячу пятьсот «Рино», выкрашенных ради этого случая в чёрный цвет. Рядом с машинами маршировала сотня могучих Космических Десантников из Ордена Зари. Они несли увитые чёрными лентами плакаты, на которых имена павших были вписаны в венки из золотых листьев.

К полудню появились и остальные Космодесантники Ордена Зари, все как один облачённые в полную, отполированную имперскую броню. Радостные крики толпы все не утихали. За Космическим Десантом двинулось шестьдесят тысяч солдат с Трациана, тридцать тысяч с Гудрун, восемь тысяч с Мессины, четыре тысячи с Саметера. Их доспехи и оружие сверкали на солнце. Следом стройными рядами шагали офицеры Военно‑космического флота Скаруса. Потом – блистательные и устрашающие Белые Консулы.

За ними потянулись бесконечные толпы служащих Министорума и Администратума, сопровождаемые шеренгами медлительных астропатов. Вокруг голов и колясок последних слабо мерцали и потрескивали ореолы ментальных разрядов, оставлявших в воздухе металлический привкус.

Следом шагали Титаны Адептус Механикус. Четыре затмевающих солнце «Полководца», восемь лязгающих «Псов Войны» и массивный Супертитан, именующийся «Империус Вулканус». Казалось, будто ожили и замаршировали гигантские части самого улья. Крики толпы стихали, когда они проходили мимо. Человекоподобные машины были громадными, словно горы, а «Империус Вулканус» оказался самым огромным. Их массивные ноги поднимались и опускались абсолютно синхронно. Дрожала земля. Между их ногами невозмутимо шествовали шесть сотен техножрецов и магов Адептус Механикус.

За божественными машинами следовали танковые бригады нармениан и скутериан. Пять тысяч единиц бронетехники катились по улице в облаках выхлопных газов, приветственно воздев стволы орудий. Тягачи, по три в ряд, тащили за собой пушки «Сотрясатели», а за ними двигался казавшийся бесконечным поток «Гидр», поводящих многочисленными стволами слева направо.

Во главе Экклезиархии, перед двумя тысячами иерархов, босиком шагал кардинал Рошфор. Кардинал Палатин Андерусий ожидал нас всех для благословения возле монумента.

Выступив от места сбора на старых Полковых Полях, целых шесть сотен представителей Инквизиции влились в поток позади духовенства.

Мы оказались единственными в Триумфальном Шествии, кто не маршировал строгим строем. Мы просто шагали позади экклезиархов мрачным клином. У нас не было единой униформы. В наших рядах, состоящих из совершенно разных мужчин и женщин, господствовало смешение всевозможных стилей. Это было шествие одиночек, облачённых в тёмные балахоны или кожаные плащи. Некоторых инквизиторов сопровождала большая свита, члены которой поддерживали шлейфы парадных мантий. Другие восседали на парящих тронах, а третьи шли обособленно и горделиво, иногда даже скрываясь за личными пустотными щитами. Мы с Рейвенором попали в самую давку, позади экстравагантной группы инквизитора Евдора.

Нас вёл Великий Магистр лорд Орсини, его длинную пурпурную мантию сзади поддерживали тридцать сервиторов. Бок о бок с ним вышагивали лорд Роркен из Ордо Ксенос, лорд Безье из Ордо Маллеус и лорд Сакаров из Ордо Еретикус – триумвират Орсини.

Над ульем раздался звуковой удар, когда над нами промчался почётный эскорт, состоящий из «Громовых Ястребов». Загрохотал и зашипел фейерверк, окрашивая небо стремительно распускающимися яркими причудливыми цветами.

За нами пришла в движение триумфальная процессия самого Магистра Войны. Хонориус ехал вместе с главнокомандующим Геликана, стоя в беседке, закреплённой на горбатой спине самого огромного и наиболее древнего боевого аурохота. Десять тысяч человек, составлявшие их личные свиты, шагали вместе: две сотни фыркающих, сопящих чудищ из аурохотерной кавалерии, восемьсот танков класса «Завоеватель». Рядом с ними двигались воздушные байки. Ошалевшая толпа усыпала их путь тысячами цветов.

Позади всех гнали пленных.

Подобно благородным павшим, лежащим в траурных «Рино», пленники служили открытой демонстрацией как имперского героизма в целом, так и героизма Магистра Войны в частности. Хонориус был счастлив показать восхищённым гражданам источник их страданий. Эти великие, могучие создания выглядели подавленными и покорными, что доказывало могущество Магистра Войны.

Две неровные колонны из нескольких сотен пехотинцев, скованных вместе по рукам и ногам, с трудом ползли вперёд. Ветераны Трацианской Гвардии подгоняли пленных силовыми жезлами и нейрокнутами. Толпа выла и свистела, закидывая порабощённых противников бутылками и камнями.

Шесть бронированных троянских тягачей, выкрашенных в цвета флага Магистра Войны, тащили огромную платформу, предназначенную для транспортаровки сверхтяжёлых танков. На платформе, опутанные адамитовыми цепями и заключённые в индивидуальные пузыри пустотных щитов, стояли тридцать три псайкера. Они были наиболее ценными трофеями. Правда, в молочно‑зелёных коконах сдерживающих полей можно было разглядеть лишь тусклые, искажённые силуэты. Пленников конвоировали Белые Консулы. Рядом с ними шли двести астропатов. Своей Волей они поддерживали силу пустотных пузырей и помогали сдерживать психическую ярость псайкеров. Над их головами парили ментальные шаровые молнии. Металл платформы покрывала изморозь.

Великое Триумфальное Шествие замыкали двадцать тысяч человек и пять сотен бронемашин – Внутренняя Гвардия Трациана маршировала под двойным штандартом Трациана и Магистра Войны.

Я был совершенно вымотан уже спустя пятнадцать минут после начала Шествия. Один только шум, производимый толпой, сотрясал все моё нутро. Моя диафрагма содрогалась всякий раз, когда «Громовые Ястребы» проносились на малой высоте или когда ревели могучие сирены Титанов. Масштаб происходящего подавлял, все органы чувств подвергались нечеловеческим нагрузкам. Мне нечасто приходилось испытывать подобный трепет перед могуществом своих сородичей.

И мне нечасто с такой настойчивостью напоминали о том, что я только винтик в механизме Священного Империума Человечества.

Двигаясь вдоль огромной авеню Виктора Беллума, Триумфальное Шествие вливалось во Врата Спатиана, монолитную конструкцию из глянцево‑белого этерцита. Мемориальная арка была настолько громадной, что даже Титаны без труда проходили под ней.

Её возвели в память об адмирале Лорпале Спатиане, погибшем в первые годы Офидианского Усмирения во время великолепного наступления флота, результатом которого стало взятие Уритула IV.

Внутренние стены арки украшали величественные фрески, посвящённые этому событию и уходившие на такую высоту, что под сводом собирались порождённые микроклиматом облака. Я был знаком со Спатианом и, так же как и некоторые другие, остановился под гигантскими воротами, чтобы отдать дань памяти вечному огню.

Нет, все не так. Я, конечно, сталкивался со Спатианом во времена Геликанского Раскола, но не был с ним хорошо знаком. Я почувствовал необходимость остановиться по причинам, которые сам себе не мог объяснить. И уж точно не испытывал великой нужды отдавать этому человеку дань памяти.

– Сэр? – спросил Рейвенор, когда я отошёл в сторону.

– Ступай, я скоро догоню, – ответил я. Рейвенор отправился дальше, в то время как я зажёг поминальную свечу и установил её среди тысяч других, окружающих могилу Спатиана. За моей спиной медленно полз широкий поток Триумфального Шествия. От процессии отделилось ещё несколько фигур, вставших поблизости и безмолвно поминавших адмирала.

– Эйзенхорн?

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто нарушил мои размышления. Передо мной стоял суровый пожилой, но все ещё крепкий офицер космических сил. В своей белой униформе он выглядел впечатляюще.

– Мадортин, – сказал я, сразу узнав его.

Мы обменялись рукопожатиями. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз встречал Ольма Мадортина – или же Верховного Прокуратора Мадортина, как к нему теперь было принято обращаться. Впервые мы встретились с ним на Гудрун в ходе дела о Некротеке, когда он ещё был офицером среднего звена в дисциплинарном отделе Военно‑космического флота Скаруса, военным полицейским. Теперь он сам командовал этим отделом. В течение долгих лет он был полезным и надёжным союзником.

– Потрясающее событие, – произнёс он с дежурной улыбкой.

Снаружи снова взревели горны огромных Титанов, и крики толпы усилились.

– Я ощущаю себя подавленным, – сказал я. – Магистру Войны это должно понравиться.

Ольм кивнул:

– Духовный подъем хорошо скажется на общественной морали.

Я согласился, но, по правде говоря, все во мне противилось этому. И дело было не только в грохочущей какофонии или моем стойком нежелании вообще участвовать в происходящем. С того момента, как мы с Рейвенором заняли свои места в Триумфальном Шествии, меня постоянно терзало дурное предчувствие, нараставшее с каждой минутой. Не потому ли я и остановился под этой гигантской аркой?

– Судя по всему, – сказал Мадортин, – тебе все это не слишком по душе?

– Думаю, что так оно и есть.

– Что случилось, старина?

Я задумался. Что‑то…

Я вернулся к южному выходу из Врат Спатиана и окинул взглядом огромную реку Триумфального Шествия. Мадортин пошёл со мной. Свита Магистра Войны как раз только вступала во Врата. Гремели кимвалы и ревели горны. Шум толпы стал напоминать грохот цунами, обрушивающегося на берег.

В воздухе летали лепестки. Я помню это отчётливо. От цветов, которыми толпа усыпала путь, поднимались вихри оторванных лепестков.

С юга на малой высоте неслось подразделение из двенадцати «Молний». Они летели над Триумфальным Шествием вдоль авеню Виктора Беллума. Приближались к Вратам. Они шли в одну линию, почти касаясь друг друга кончиками стреловидных крыльев. Лучшие пилоты Военно‑космического флота демонстрировали великолепную синхронность полёта. Кабины и наклонные двойные лопасти хвостовых стабилизаторов сверкали отражённым светом.

Предчувствие, которое преследовало меня, стало почти материальным. Казалось, солнце затмили свинцовые тучи.

– Ольм, мне…

– Император милостивый! Гляди, у него серьёзные неприятности! – закричал Мадортин.

Истребители неслись на крейсерской скорости и были уже в полукилометре от Врат. Одна из ведомых машин внезапно покачнулась, дёрнулась…

… и сменила курс.

Пилот попытался резко выправить воздушное судно, чтобы избежать столкновения, и правым крылом задел соседнюю «Молнию». В толпу посыпались обломки.

Один за другим, точно жемчужины в разорванном ожерелье, истребители выпали из очертаний лётной фигуры. Когда‑то ровная линия теперь рассыпалась на глазах.

Мадортин толкнул меня на землю как раз в тот миг, когда реактивные машины пронеслись над нами, сотрясая мир рёвом турбин.

Те две, за чьим столкновением я наблюдал, завертелись в воздухе, кувыркаясь, словно отброшенные ребёнком игрушки, и оставляя за собой след из металлических обломков. Как мне показалось, в последовавшем хаосе столкнулось ещё несколько истребителей.

Одна из «Молний» – десять с лишним тонн металла, движущегося с почти сверхзвуковой скоростью, – вошла в штопор и рухнула в толпу на западной стороне авеню. Истребитель подпрыгнул, разбрасывая вокруг куски человеческих тел. Когда он ударился о землю в последний. раз, над ним вырос стометровый огненный гриб. Толпу захлестнули шок и безумная паника. Меня же окатило жаром и вонью горящего прометиума.

Земля затряслась. Мы увидели ещё одну ослепительную вспышку. Вторая «Молния», тоже не сумев выйти из штопора, разбилась совсем рядом с Вратами. Почти одновременно прогремел третий, ещё более мощный взрыв. Оказалось, что ещё один истребитель неожиданно накренился, потеряв управление, сломал крыло о верхний выступ самих Врат Спатиана прямо над нами и начал падать, переворачиваясь в воздухе.

Солдаты, участвовавшие в Триумфальном Шествии, бросились врассыпную. Когда вниз посыпалась лавина обломков разбившегося истребителя, я втащил Мадортина обратно под арку.

Катастрофа. Ужасная, ужасная катастрофа.

И это было только начало.