Невротическое общество

«…Они чувствовали приступы безумия, им приходилось просить помощи. И духовные учителя целовали и обнимали их, клали свои руки им на грудь, проникали в самые сердца, нашептывая им, что такие встречи не греховны, что они обязательно сделают их счастливыми…»

Монастырь Борхес находился в районе трибунала Сарагосы. Примерно там в свое время произошло заказное убийство инквизитора Арбуэса, там располагался и дом предков Монтеня. В 1705 г., в самый разгар Войны за испанское наследство, в этих местах начался странный процесс. В центре этого дела оказалась монахиня из местного женского монастыря – сестра Тереза Лонгас.

Тереза Лонгас поступила в монастырь еще подростком. Она сразу же вызвала замечания в свой адрес, поскольку одевалась с чрезмерной пышностью и отказывала в милосердии тем монахиням, которые болели[1238]. Но это сомнительное поведение стало лишь прелюдией к чрезвычайной карьере в монастыре. Ее «служение» привело к тому, что Лонгас предъявили буквально сотни обвинений, когда она предстала перед инквизиторами Сарагосы.

Обвинения сводились к следующему: «Лонгас – известная лгунья, лицемерка, скандалистка, грубо‑бесцеремонная и дерзкая, нечестивица, оскорбляющая Святые Дары евхаристии и экзорцизм. Она подозревается в порочной связи со своим духовным учителем… Это хвастливая обманщица, изображающая из себя пророчицу, претендующая на получение откровений, видений, посланий от святых, на способность творить чудеса»[1239].

Подобный перечень обвинений ясно говорил: за священными стенами женского монастыря Боргес не все было мирно и светло.

Дело развивалось постепенно. В женском монастыре у девятнадцатилетней Лонгас появился новый духовный наставник – монах францисканского ордена, которого звали Мануэль де Валь. Сразу пошли слухи, поскольку Валь тоже был молод, ему исполнилось всего двадцать семь лет. Причин для сплетен оказалось достаточно, так как Лонгас «взяла манеру общаться с духовником на исповеди очень часто и так долго, что приходила к нему на полтора или два часа утром. После завтрака Валь возвращался в исповедальню, где оставался вместе с Лонгас до заката, а иногда еще и возвращался ночью»[1240].

Но когда у Лонгас была возможность совершать все свои бесчисленные грехи, предполагаемые такими затянувшимися исповедями, не вполне ясно. Ведь она проводила все время бодрствования с Валем. Вероятно, грехи совершались в самой исповедальне. Однажды духовник покинул женский монастырь только в три часа ночи – после того, как «приобщил святых тайн» свою «духовную дочь».

Достаточно быстро между Лонгас и Валем завязалась крепкая дружба. Многие монахини монастыря были шокированы тем, какую «радость они видели в чувствах этих двоих» всякий раз, когда те смотрели друг на друга[1241]. Можно представить, сколь взволнованные улыбки и взаимное возбуждение от напряжения и зависти провоцировал их довольный вид.

Однажды они вдвоем помогали ухаживать за больной монахиней. Однако тут проявились не только их заботливость и внимательность. Лонгас и Валь воспользовались ситуацией, уйдя на ночь в соседнюю комнату – для обсуждения духовных вопросов. Непонятно, какие именно духовные вопросы они обсуждали, так как монахини слышали взрывы смеха, доносившиеся из комнаты[1242].

Лонгас и Валь начали есть из одной тарелки и пить из одного стакана[1243]. Валь делал замечания о чрезвычайном духовном совершенстве Лонгас, которая, как заявлял он, имела видения. Он сказал о ней, что все ее труды изумительны и отмечены божественнстью[1244].

У Лонгас появились последователи из адептов монастыря – люди, которые, возможно, восхищались ее бравадой. Естественно, это привело к тому, что враги стали злословить еще больше.

Дело дошло до крайности через девять лет после начала отношений Лонгас с Валем, когда она выступила с дерзким намерением стать аббатисой женского монастыря.

Лонгас удалилась в свою келью. Нет, сказала она, следует скрыться от мира! Ей не нужны материальные средства для существования. Она будет принимать хлеб и воду только с пятницы до воскресенья, остальные дни недели обойдется фасолью и мангольдом. Монахиня умерщвляла свою плоть, постоянно занималась самобичеванием, уединившись в своей келье. На стенах остались пятна крови[1245].

Такая демонстрация чрезвычайной дисциплины и религиозного рвения в глазах некоторых монахинь была подорвана тем фактом, что иногда из кельи Лонгас пахло беконом и шоколадом. Но преданная монахиня зашла еще дальше. Сорок дней она постилась без еды и питья. Однако иногда около дверей ее кельи находили крошки хлеба и горшочки для приготовления горячего шоколада[1246].

Но все же представление оказало желаемый эффект: Лонгас выбрали аббатисой.

Как только она стала первой среди равных, в монастыре, начались настоящие проблемы. Лонгас пользовалась своим положением, чтобы мучить своих врагов. Подстрекаемая своим духовником Валем, она заявила, что ей в видении явились мертвые монахини монастыря.

Было сообщено о некоей мертвой монахине – у аббатисы было жуткое видение, в котором та оказалась в аду. Эту мертвую монахиню обвиняли в шуме, который некоторые (а именно, Лонгас и ее сторонники) слышали в монастыре. Враги Лонгас утверждали, что не слышали ничего.

Напряжение достигло предела, когда у некоторых монахинь постоянно начинались припадки, когда возникал шум.

Лонгас и Валь, пытаясь запугать окружающих призрачными шумами, отправились с группой монахинь в часовню монастыря на клирос для певчих. Как только они вошли туда, аббатиса отпрыгнула назад и закричала: «Разве вы ничего не слышите?!»

Валь присоединился к ней, произнеся испуганным голосом: «Что это?» Он попятился, указывая в ту сторону, откуда услышал тот же шум, что и аббатиса.

Но это убедило не всех монахинь, одна из них ответила на его вопрос: «Отче, это воздух в дымоходе».

Лонгас, расталкивая монахинь, прошла к Валю. Все видели, что между ними завязался долгий разговор. В какой‑то момент его голос стал громче, и он спросил ее: «Проклята навсегда?»

Разумеется, ответом было «да»[1247].

Теперь многие утверждали, что слышали шум. Лонгас и Валь изгнали нечистую силу из несчастных монахинь, которые пришли в полное отчаяние. В келье умершей, и якобы издававшей шум монахини, которую так не любила аббатиса, в три часа ночи вспыхнул пожар. Правда, накануне видели, как Лонгас несла ведро с раскаленными углями…

Действительно, аббатиса и Валь не впали в такое безумие, как остальные монахини. Как‑то вечером духовника видели с белым цветком в руке, а у него в ногах сидела Лонгас. Оба над чем‑то смеялись[1248].

В целом Лонгас предъявили 377 обвинений. Ее защита была слабой, монахиню сочли виновной. Инквизиция приказала ей отречься от своих заблуждений и провести шесть лет в затворничестве в своей келье. Бывшей аббатисе разрешали выходить только на общую литургию общины к тем же монахиням, которых она изводила своим стремлением к власти и вниманию.

Подобные эпизоды из жизни женского монастыря показывают: после двух столетий упорной работы по искоренению ереси из сердца Иберии, инквизиция смогла построить лишь невротическое общество.

В наше время невозможно употребить термин «невротический», не думая о Фрейде. А он рассматривал невроз как состояние, возникающее в результате подавления некоторых инстинктов человека. Однако такое подавление в итоге оказывалось безуспешным: инстинкты добивались своей цели, заставляя человека поступать в соответствие со своими фантазиями. Однако в процессе достижения этих целей искажалась реальность, вместо нее появлялись фантазии. (См. главу 7).

Описание событий в женском монастыре Борхес достаточно точно. Но на самом деле, это описание Португалии и Испании той эпохи[1249].

Поведение подобного типа не ограничивалось подавленной атмосферой в женских монастырях. Оно проявлялось и среди святых женщин, известных как беаты.

Беаты – это мирские женщины, которые жили в общине. Как утверждалось, они обладали особыми способностями к контакту с высшими силами[1250].

В отличие от замужних женщин и монахинь, они не подчинялись авторитету какого‑нибудь определенного мужчины. Это обеспечивало им особое положение – свободу и могущество в глубоко женоненавистническом обществе[1251].

Церковная иерархия относилась к подобной ситуации нетерпимо, постоянно принуждая беат выполнять правила того или иного духовного ордена. Инквизиция тоже начала дискредитировать их посредством репрессий и неправильного представления об этих женщинах[1252]. Были подготовлены все условия для серии чрезвычайных обвинений.

Одним из условий становления беатой был личный обет целомудрия. Это привело к тому, что таких женщин называли «невестами Христовыми»[1253].

Они одевались очень просто и пренебрегали всеми материальными соображениями. Они были живым примером чистоты самой Святой Девы. Однако не все беаты славились такими качествами, как целомудрие и чистота…

Date: 2015-09-02; view: 389; Нарушение авторских прав