Дом на Зебра‑драйв

Этот дом был построен в 1968 году, когда город вышел за пределы торгового и делового районов. Дом был угловым, а это не всегда удобно, так как люди, стоявшие иногда под терновыми деревьями, плевали в ее сад и бросали мусор через ограду. Сначала, увидев это, она кричала из окна или колотила в крышку мусорного бака, но эти люди лишены стыда, они только смеялись. В конце концов она сдалась, и теперь юноша, раз в три дня приходивший ухаживать за садом, собирал мусор и выносил его. Это была единственная проблема, связанная с домом. В остальном мма Рамотсве ужасно гордилась им и каждый день благодарила судьбу, что успела купить дом прежде, чем цены взлетели вверх и стали недоступны честным людям.

Двор был большой, почти две трети акра. Там росли деревья и кусты – ничего особенного, в основном терновник, – но они давали густую тень и не погибали в засуху. Еще там были пурпурные бугенвиллей, щедро насаженные предыдущим владельцем и совершенно захиревшие к приезду мма Рамотсве. Чтобы посадить ее любимые папайи и тыквы, их пришлось вырубить.

Перед домом была веранда, любимое место мма Рамотсве. Ей нравилось сидеть здесь утром, когда вставало солнце, и вечером, до появления москитов. Она расширила веранду, натянув на грубо обтесанные деревянные столбы затеняющую сетку. Сетка задерживала палящие лучи солнца, и в ее зеленой тени пышно росли бегонии и папоротники, образуя на бурой земле оазис сочной зелени.

За верандой располагалась просторная гостиная с большим окном, выходившим туда, где когда‑то зеленел газон. В гостиной был камин, слишком большой для этой комнаты, – гордость мма Рамотсве. Она поставила на каминную полку свой лучший фарфор: чайную чашку с портретом королевы Елизаветы и тарелку с изображением сэра Серетсе Кхамы, государственного мужа, президента, вождя народа Ботсваны. Он улыбался с тарелки, как будто благословлял мма Рамотсве и понимал все ее заботы. И королева на чашке тоже любила и понимала Ботсвану.

Но на самом почетном месте стояла фотография отца, сделанная в день его шестидесятилетия. На нем был костюм, купленный в Булавайо, куда он ездил навестить двоюродного брата. Отец улыбался, хотя она знала, что к тому времени он был уже тяжело болен. Мма Рамотсве была реалисткой, она жила в настоящем, но все же позволяла себе одну ностальгическую мысль, одну поблажку. Она воображала, как отец входит в дверь, улыбается, здоровается с ней и говорит: «Моя дорогая Прешас! Ты замечательно все устроила! Я горжусь тобой!» Она воображала, как возит его по Габороне в своем белом фургончике и показывает все достопримечательности, улыбаясь от гордости, которую он разделяет. Но она не позволяла себе делать это слишком часто, потому что все кончалось слезами. Она плакала о прошлом, о любви, оставшейся у нее внутри.

Кухня была веселой. Цементный пол, выкрашенный красной краской, блестел благодаря стараниям служанки Розы, работавшей у мма Рамотсве пять лет. У Розы было четверо детей от разных отцов, они жили в Тлоквенге с ее матерью. Роза убиралась у мма Рамотсве, вязала для кооператива и жила на эти скромные деньги. Ее старший сын стал плотником и давал матери деньги, помогавшие ей свести концы с концами, но младшим постоянно не хватало башмаков и новых штанишек, у одного были проблемы с дыханием, и ему был нужен ингалятор. Но Роза по‑прежнему пела. Так мма Рамотсве утром узнавала о ее приходе – с кухни доносились обрывки песен.

Date: 2015-09-02; view: 294; Нарушение авторских прав