Глава 41. — Боже мой! – ахнул Энтони, когда на следующее утро Джеймс и Джорджина появились в столовой

— Боже мой! – ахнул Энтони, когда на следующее утро Джеймс и Джорджина появились в столовой. – Как это я не заметил, что ты обзавелся такой очаровательной вещицей, Джеймс?

– Потому что ты был озабочен тем, как бы раздразнить меня, – ответил Джеймс. – И не начинай снова. Благодари Бога, что я прекрасно провел время после твоего ухода.

Джорджина вспыхнула. Ей захотелось пнуть мужа за эти слова. Возможно, у нее появилось бы подобное желание и применительно к Энтони, но она не поняла, что слова «очаровательная вещица» относятся к ней. А поскольку ночь оказалась приятной и для нее, Джорджина выглядела отлично в темно-фиолетовом вельветовом платье, которое сидело на ней безукоризненно. Поэтому она была настроена благодушно, и никаких комментариев с ее стороны не последовало.

Энтони никак не мог оторвать от Джорджины глаз, за что и получил под столом пинок от своей жены. Он вздрогнул, однако это не образумило его, и даже Джеймс начал хмуро поглядывать на брата.

В конце концов Энтони с некоторым раздражением спросил:

– Проклятие, Джордж, где я мог видеть тебя? Твое лицо кажется мне знакомым, и будь я проклят, если это не так.

– Меня зовут не Джордж, – отозвалась Джорджина. – Я Джорджина, а для друзей и близких – Джорджи. Кажется, только Джеймс не в состоянии этого запомнить.

– Снова намек на мой старческий возраст? – спросил Джеймс, приподняв бровь. Джорджина широко улыбнулась..

– Чувствуешь за собой слабину?

– Если мне память не изменяет, совсем недавно я смог развеять твои сомнения.

Энтони с интересом наблюдал за разговором с явным подтекстом, терпеливо дожидаясь момента, когда сможет повторить свой вопрос. Но он забыл о нем, увидев, как заблестели глаза Джеймса. Предполагать, что они заблестели от гнева, не было никаких оснований. Значит, страсть?

– Это приватная шутка или ее можно послушать всем?

– Вы можете послушать о том, как мы встретились, сэр Энтони.

– Это очень интересно! – восторженно проговорил он. – Где же это было? В ресторане? На Друри-лейн?

– В дымной таверне.

Энтони перевел взгляд с Джорджины на Джеймса, вопросительно приподняв бровь. По-видимому, это у них семейная черта, решила Джорджина.

– Ну да, я должен был догадаться. Ты ведь всегда питал интерес к официанткам.

Однако Джеймс вовсе не собирался снова стать мишенью для острот брата. Ухмыльнувшись, он сказал:

– Ты опять думаешь задницей, дорогой мальчик. Она там не работала. Подумай еще. Кстати, я так и не узнал, что она там делала.

– То же, что и ты, Джеймс, – сказала Джорджина. – Искала одного человека.

– А кого искал ты? – спросил брата Энтони.

– Не я, а ты. Это было в тот день, когда ты таскал меня по всему Лондону в поисках кузена твоей жены.

Тот день Энтони никогда не забудет, поэтому он отреагировал мгновенно:

– Но твоя Марго была блондинкой.

– А моя Джордж брюнетка и имеет склонность рядиться в мужскую одежду.

Энтони перевел взгляд на Джорджину и вдруг вспомнил:

– Господи, это та ведьма, которая поставила тебе столько синяков на ноге! Я думал, что ты так и не смог найти ее, Джеймс!

– Я и не смог. Это она нашла меня. Сама пришла прямо ко мне. Она подписала…

– Джеймс! – перебила его Джорджина, испугавшись, что он снова начнет во всем исповедоваться. – Ну зачем все эти подробности?

– Это все останется в семье, любовь моя, беспечно проговорил Джеймс. – Не страшно, если они будут знать.

– Разве? – не согласилась Джорджина. Ты рассуждал совсем по-другому, когда дело касалось моей семьи.

Джеймс нахмурился, явно недовольный тем, что она касается предмета, который он как раз и не хотел обсуждать. Ничего не ответив, он направился к столику с едой.

Рослин почувствовала, что атмосфера радикально изменилась, и дипломатично сказала:

– Могу я положить тебе завтрак, Джорджи? По утрам мы обходимся без слуг.

– Спасибо.

– Я могу сделать это сам, – ворчливо сказал Джеймс.

Он с шумом поставил перед Джорджиной тарелку с едой. Джорджина с удивлением взирала на яйца, копченую рыбу, сосиски, бисквиты и студень – таким количеством можно накормить по крайней мере четверых. Она посмотрела на тарелку мужа – на ней гора еды была еще больше. Очевидно, когда он наполнял ее тарелку, мысли его витали где-то далеко. В Джорджине пробудилось чувство юмора.

– Спасибо, Джеймс, – сказала она, пряча улыбку. – Я действительно страшно голодна, хотя и не могу понять почему. Я вроде бы… не тратила много энергии сегодня утром.

Эта явная ложь предназначалась для того, чтобы вновь вернуть ему приятное расположение духа, ибо они оба потратили немало энергии, прежде чем поднялись с постели. Но надо было хорошо знать Джеймса Мэлори, прежде чем затевать словесные игры.

– Ты всегда должна быть такой же ленивой, Джордж, – с дьявольской улыбкой проговорил он, и Джорджина почувствовала, что ее щеки начинают полыхать.

– Уж не знаю, с чего это она краснеет, – нарушил воцарившееся молчание Энтони. – Мы не собираемся вникать в ваши намеки. Не то, чтобы мы ничего не понимали, просто мы не должны этого делать… Мне самому было очень трудно вставать сегодня с крова…

Салфетка Рослин, прижатая ко рту мужа, прервала его монолог.

– Оставь в покое бедную девушку, бесстыдник! Быть замужем за Мэлори – это…

– Блаженство? – подсказал Энтони.

– Кто это тебе сказал? – фыркнула Рослин.

– Ты, любовь моя… И говоришь об этом весьма часто.

– В моменты безумия, не иначе. – Рослин вздохнула, а муж хмыкнул.

К этому времени щеки Джорджины приняли естественный цвет, за что она искренне была благодарна Рослин, сумевшей увести разговор в сторону. Рослин сообщила, что после обеда придет белошвейка, которая займется гардеробом Джорджины, что предстоят балы, на которых она должна будет побывать, – при этих словах мужчины застонали. А еще будет много раутов и вечеров, где Джорджину представят свету. Другими словами, Рослин повела речь о будущем, исходя из предположения, что Джорджина останется здесь. Поскольку для самой Джорджины это был отнюдь не бесспорный факт, она вопросительно взглянула на Джеймса и натолкнулась на непроницаемо-загадочный взгляд.

Джорджина узнала также о том, что вечером будет семейный сбор, когда Энтони признался:

– Между прочим, я не был у старших вчера. Бог уберег. – Он выразительно пошевелил бровями и изобразил воздушный поцелуй, адресованный жене, после чего Рослин снова схватилась за салфетку. Хихикнув, Энтони обратился к Джеймсу: – И потом, старик, я понял: они не поверят этой новости, пока не услышат ее из твоих уст. Никто, кроме тебя, не умеет так излагать. И я не хочу лишать тебя возможности рассказать все самому.

На что Джеймс ответил:

– Если бы ты отправился в клуб Найтона, я бы с удовольствием пошел с тобой.

– Ты все-таки поясни, что ты наговорил в ее семье такого, чего не можешь сказать в своей?

– Пусть скажет Джордж, – проворчал Джеймс. – Она не желает, чтобы это повторяли.

Однако, взглянув ясными синими глазами на Джорджину, Энтони увидел, как она упрямо поджала губы. Ослепительно улыбаясь, он сказал:

– Не стесняйся, исповедуйся. Иначе я буду задавать этот вопрос при каждом удобном и неудобном случае.

– Ты не станешь этого делать!

– Он станет, – мрачно подтвердил Джеймс.

– Ты можешь с этим что-либо сделать? – раздосадованно спросила Джорджина мужа.

– Да, я намерен это сделать, – с плохо замаскированной угрозой сказал Джеймс. – Можешь быть уверена. Но это его не остановит.

– Конечно, не остановит, – ухмыльнулся Энтони. – Как и тебя, старик.

Джорджина оскорбленно откинулась в кресле и проговорила:

– У меня появляются те же самые чувства по отношению к твоей семье, что и у тебя по отношению к моей, Джеймс Мэлори.

– Я удивился бы, если бы это было не так, Джордж.

Бросив на Энтони уничтожающий взгляд, она выпалила:

– Я была его юнгой. Он сказал об этом моим братьям. И еще о том, что мы жили в одной каюте. Теперь ты удовлетворен, противный мужчина?

– Надеюсь, он не знал, что они твои братья? – осторожно спросил Энтони.

– Он знал! – отрезала Джорджина.

– Возможно, он не подозревал, что их так много?

– Он знал и это!

Энтони повернулся и устремил понимающий взгляд на брата.

– Это очень похоже на самоубийство. Разве не так, старик?

– Заткнись, осел безмозглый! – рявкнул Джеймс.

Энтони откинул назад голову и громко расхохотался. Вволю насмеявшись, он проговорил:

– Тебе не кажется, что ты оправдал мои надежды, старина?

– Какие надежды?

– А ты помнишь мои предостережения о том, что, когда ты обзаведешься женой, она будет похожа на маленькую гадюку, которая кусает тебя, вместо того чтобы благодарить?

Джеймс и в самом деле помнил эту реплику и даже обстоятельства, при которых она была сказана. Энтони пребывал тогда в весьма мрачном настроении, потому что накануне вечером не смог увлечь рассерженную жену на семейное ложе.

– Припоминаю твои слова, помню, почему ты их произнес и как ты в тот день топил свою тоску в вине. Ты пришел пьяный часам к пяти, и жена не пустила тебя в постель. Так ведь?

– Черт бы тебя побрал! – Выражение лица Энтони стало кислым, зато Джеймс заулыбался. – Ты был в изрядном подпитии в тот вечер. Как тебе удалось удержать это в памяти?..

– Ну вот, кажется, они опять ударились в воспоминания, – сказала Рослин Джорджине. – Пожалуй, лучше их оставить вдвоем.

– В твое отсутствие его не будут до такой степени раздражать мои шпильки, – заметил Энтони, пока женщины поднимались из-за стола.

– Это верно, дорогой. – Рослин улыбнулась мужу. – Кстати, Джеймс, вчера вечером я сообщила в Силверлей о твоем возвращении. Так что желательно, чтобы ты был сегодня дома, потому что Регги скорее всего не станет ждать вечера. Ты ведь знаешь, как она скучает по тебе.

После небольшой паузы Джорджина спросила:

– А кто такая Регги?

– Реган, – пояснил Джеймс, улыбнувшись при воспоминании о сцене ревности, которую некогда ему закатила Джорджина.

Энтони добавил, бросив мрачный взгляд на брата:

– У нас постоянный предмет разногласий, как ее называть. Но наша племянница – всеобщая любимица, ведь мы все четверо воспитывали ее после смерти сестры.

Джорджина с трудом могла себе это представить. Но поскольку эта Регги-Реган была всего лишь родственницей Джеймса, Джорджина потеряла к ней интерес. Даже если пребывание в доме Мэлори будет недолгим, ей следует кое-что разузнать о членах этого большого семейства, чтобы не раздражаться всякий раз, когда услышит женское имя, упомянутое рядом с именем Джеймса. Было бы здорово, если бы он кое-что рассказал о своих родственниках до их прихода, однако Джеймс хранил упорное молчание. Возможно, из тех соображений, чтобы она ничего не говорила о своем семействе. В конце концов это справедливо.

Date: 2015-09-02; view: 271; Нарушение авторских прав