Pound;sfl

Собранный огромный языковой материал, отдельные указания па общность грамматических форм требовали теоретического обоснова­ния и доказательства языкового родства. Эта задача была решена уче­ными разных стран в начале XIX в. (см. гл. 3).

§3. ВСЕОБЩАЯ ГРАММАТИКА ПОР-РОЯЛЯ

В развитии лингвистической мысли XVII в. особое положение занимает одна из первых теоретических грамматик—«Грамматика всеобщая и теоретико-критическая, содержащая основы искусства речи, которые изложены ясным и простым языком; логические основы всего того, что есть общего между всеми языками, и главные раз­личия между ними, а также многочисленные замечания по француз­скому языку» (1660), чаще известная под названием «Универсальная и рациональная грамматика». Грамматика написана аббатами мона­стыря Пор-Рояль под Парижем А. Арно и К. Лансло; по месту написания и издания эту работу называют Грамматикой Пор-Рояля. Философскую основу Всеобщей грамматики составляют идеи зна­менитого французского философа,. родоначальника рационализма Р. Декарта. Декарт подчеркивал всесилие разума, считая, что именно в нем критерий истины. Авторы' Грамматики Пор-Рояля также под­черкивают всесилие человеческого разума.

Как указывается в заглавии, Грамматика Пор-Рояля имеет своей челыс изучение логических принципов, лежащих в основе всех языков, исследование общих, универсальных признаков, а также исследование природы слов, их строения и различных свойств. Авто­ры грамматики считают, что в языке все должно быть подчинено ло­гике и целесообразности. Если логика, оперируя категориями понятия, суждения, умозаключения и доказательства, формулирует законы и принципы, необходимые для достижения каких-либо результатов, то задача рациональной грамматики, как полагают Арно и Лансло, за­ключается в том, чтобы сформулировать законы, обеспечивающие изу­чение как отдельного языка, так и всех языков мира. Они считают, что этого можно достичь, лишь выяснив пути и способы отражения

/в языке таких логических категорий, как понятие, суждение, умоза­ключение. Суждение, будучи выражено в словах, называется предло­жением, а слово понимается как понятие, выраженное членораздель­ными звуками. Каждое предложение (например, Человек бежит) включает в себя субъект (человек), связку (есть) и атрибут (бегущий, т. е. человек есть бегущий). Всеобщая грамматика Пор-Рояля исходит

;из отождествления логических и языковых категорий: если логические категории являются вневременными и всеобщими, то таковыми же считаются и соответствующие им язы­ковые категории. Раз это так, утверждает рациональная грамматика, то не следует удивляться, обнаруживая в конкретном языке те же за­кономерности, что и в других языках. Поэтому одной из главных задач

I языкознания должно стать выявление общих, универсальных кате-

' горий, встречающихся во всех языках.

Грамматика определяется как искусство речи, говорения. Гово-

р_ИТЬ — значит, выражать свои мысли с помощью знаков, произ­веденных людьми с этой целью. Знаки могут передаваться звуками голоса. Под знаками авторы Грамматики понимают слова, которые подразделяются на классы: один класс слов обозначает предметы мы­сли (существительные, артикли, местоимения, причастия, предлоги, наречия), а другой — способ, манеру развития мысли (глаголы, сою­зы, междометия). У знаков выделяются две стороны: внешняя — это то, чем они являются по природе, т. е. звуки или буквы, и внутрен­няя — это способ, которым человек выражает ими свои мысли, т. е. обозначение.

Таковы основные теоретические положения Всеобщей грамматики Пор-Рояля. Круг конкретных грамматических вопросов, рассматри­ваемых в книге, также широк: род, число, падеж, артикль, наречие, глагол и его формы. Большое место уделяется синтаксису, или соеди­нению слов в конструкции: рассматриваются различные типы этих конструкций, а также приводятся общие синтаксические правила, употребительные во всех языках. Авторы Всеобщей грамматики, опе­рируя в основном материалом французского языка, но используя данные латинского, греческого, древнееврейского и ряда европей­ских языков, пытались создать универсальные характеристики языка, проникнуть в механизм его функционирования.

На принципах Всеобщей грамматики Пор-Рояля основывается книга английского ученого Д. Гарриса «Гермес, или Философское исследование всеобщей грамматики» (1751). Строя свою теорию уни­версальной грамматики на учении Аристотеля, Гаррис определяет язык как систему артикулированных звуков, обусловленных соглаше­нием. Используя аристотелевское понятие материи и формы, он пред­восхищает учение В. Гумбольдта о внутренней форме языка.

В рамках универсальной теории делаются попытки осмыслить ма­териал неиндоевропейских языков, таких, как китайский, языки американских индейцев и др. Из грамматик подобного рода следует упомянуть «Универсальную и сравнительную грамматику» К. де Габе-лина (1774).

Правильность положений логической грамматики на материале русского языка пытается доказать И. С. Рижский в книге «Введение в круг словесности» (1806); он исходит из признания общих логиче­ских законов, отражающих свойства человеческого мышления. В «Но­вейшем начертании правил российской грамматики, на началах всеоб­щей основанных» (1810) И. Орнатовский также излагает русскую грам­матику на основе Всеобщей грамматики (см. гл. 3, § 1).

Универсальные грамматики, созданные на материале различных языков,— это попытка научно осмыслить структуру языка, ипоэтому они знаменуют собой важный этап в развитии грамматической мысли.

§4. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА

Проблема происхождения языка — в центре внимания философов и мыслителей XVIII в., особенно в трудах Руссо, Дидро и Гер-дера.

Мысли о происхождении языка связываются Ж--Ж- Руссо (1712— 1778) с теорией социального договора и теорией эмоционального про­исхождения языка, или теорией междометий, которые он изложил в трактатах «Рассуждение о начале и основании неравенства между людьми» (1755) и «Опыт о происхождении языков» (1761).

Суть теории социального договора в проблеме происхождения языка сводится к следующему: первоначально люди жили изолированно, они произносили лишь отдельные неопределен­ные звуки. Необходимость борьбы за существование заставила их объединиться. Люди постепенно научились артикулировать свои зву­ки более отчетливо, принимая их по договоренности за знаки своих идей или предметов до тех пор, пока не выработали язык. Руссо счи­тает, что первоначальным языком был природный крик; он инстинк­тивно возникал в затруднительных случаях и был мало употребитель­ным в естественных условиях. С развитием взаимоотношений люди стали искать более разнообразные средства выражения. С увеличе­нием числа звуков совершенствовались гортань и другие органы речи.

Звуками сначала обозначали только то, что действовало на слух; предметы, воспринимаемые зрением, изображались жестами. Но же­стами нельзя было пользоваться в темноте или на большом расстоя­нии, поэтому они постепенно заменяются артикуляцией голоса. Руссо отмечает, что эта замена жеста звуком была трудной для людей. Пер­вые слова, по его мнению, имели в дознании людей очень широкое значение, каждое слово получало смысл целого предложения. Считая, что первобытные люди сначала умножили названия предметов, а позже стали употреблять слова в более общем смысле, Руссо при­знается, что не смог постичь причины того, почему первобытные люди стали употреблять слова в общем смысле. Не дает он ответа и на воп­рос, был ли сначала изобретен язык, а потом установлено обще­ство, или сперва возникло общество, которое и обусловило появление языка.

Поэтому Руссо выдвигает другую теорию происхождения языка — эмоциональную, или теорию междометий. Сущ­ность этой теории хорошо излагает современник Руссо, аббат Ш. де Брос, который писал, что первыми причинами, побудившими челове­ческий голос использовать свои возможности, явились чувства или внут­ренние ощущения, а не предметы внешнего мира, которые не были по­знанными. Руссо проводит ту мысль, что страсти вызвали первые звуки человеческого голоса. Можно насытиться без слов, говорил он, пре­следовать в молчании добычу, но чтобы тронуть юное сердце, чтобы оттолкнуть несправедливого обидчика, природа подсказывает звуки, крики, жалобы. Вот почему первые языки были певучими и страст­ными, прежде чем стать простыми и мелодичными.

Теории Руссо вызвали критику его современников, особенно зна­менитого французского «энциклопедиста» Д. Дидро (1713—1784), который изложил свои взгляды на происхождение языка в девятом томе «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел...». Дидро полагает, что язык является общностью навыков, свойствен­ных определенной нации для выражения мыслей посредством голоса,

и это выражение — проводник сообщения мыслей. Всякий язык, по его мнению, предполагает ранее существующее общество, которому необходимо это сообщение. Дидро подчеркивает коммуникатив­ную функцию языка. Язык создается для того, считает он, чтобы формулировать, оформлять, выражать мысли; язык нужен для установления соответствующих обязанностей членов общества. Таким образом, формирование общества предшествует формированию языка.

Но сделав эти материалистические выводы, Дидро переходит затем на идеалистические позиции: он полагает, что потребности общества способствовали развитию языка, но появлением языка человек обя­зан богу. Чудодейственное вдохновение помогло людям приобрести способность говорить, изобретать слова и обороты в соответствии с потребностями развивающегося общества. Общественную функцию^ языка, а также его происхождение Дидро трактовал с идеалистиче- ) ских позиций. Но, давая ответ на вопрос, что возникло раньше—' язык или общество,— он приходит к выводу, что общество появилось раньше языка. Правильно понимает он и основную функцию языка — коммуникативную. Исходя из этих положений Дидро отвергает меж­дометную теорию происхождения языка.

Кроме договорной и эмоциональной теорий происхождения языка существовала также звукоподражательная (ономато­поэтическая) теория, согласно которой язык возник в результате подражания звукам природы. Эту точку зрения отстаивал, например, Г. Лейбниц в книге «Новые опыты о человеческом разуме». Он различал современные «производные» языки и их основу — «первичные» языки, возникшие в результате звукоподражания.

В 1772 г. в работе «Исследование о происхождении языка» выдаю­щийся немецкий просветитель И. Гердер (1744—1803), критикуя теории Руссо, приходит к выводу о естественном происхожде­нии языка. Гердер рассматривает язык как необозримую страну по­нятий, в которую в течение столетий поколения людей вкладывали богатство своих идей. В первоначальном виде язык использовался не только для передачи мыслей, но и для выражения чувств. Однако сводить язык только к выражению чувств, говорит Гердер, нельзя. Он ставит вопрос о взаимоотношении языка и мышления, утверждая, что именно благодаря языку народы постепенно научились мыслить и благодаря мышлению они учились говорить. Происхождение и исто­рия языка неразрывно связаны с историей мышления.

Человек, считает Гердер, задерживает внимание на предметах объективного мира, отмечая их характерные признаки. Благодаря этим признакам он различает предметы. Первый сохранившийся в памяти признак нашел свое выражение в слове, и это означало рожде­ние языка. Язык, по Гердеру, не создан богом, но и не возник слу­чайно. Появление языка — закономерное явление в ходе развития чувств и разума человека. Причем сначала возникают слова, обозна­чающие конкретные вещи или их признаки, а затем уже и общие понятия. Основой образования общих понятий служит реальный мир. Язык непрерывно развивается вместе с развитием человека — носи­теля этого языка. Все языки человечества, по мнению Гердера, со-

ставляют единство. Гипотезу о божественном происхождении языка Гердер называет красиво замаскированной бессмыслицей, которая подрывает силу человеческого духа, ничего не объясняет и лишает смысла психологию и другие науки.

В истории языкознания Гердер явился создателем первой исто­рической теории языка. Сказав о двух этапах развития языка, он как бы поставил проблему историзма языкового развития. Его взгля­ды о взаимосвязи языка и мышления оказали большое влияние на лингвистов последующих поколений, в частности В. Гумбольдта, Г. Штейнталя и др.

§5. ФИЛОСОФИЯ ЯЗЫКА В РАБОТАХ Ф. БЭКОНА, Р. ДЕКАРТА, Д. ЛОККА, Г. ЛЕЙБНИЦА, М. В. ЛОМОНОСОВА И А. Н. РАДИЩЕВА

Бурное развитие науки в XVII — XVIII вв., рост требований, предъ­являемых наукой к языку, содействовали возникновению философии языка, ставящей своей задачей изучение основных (гносеологических) свойств языка.

В Англии вопросам философии языка большое внимание уделял Ф. Бэкон (1561—1626), которого К- Маркс и Ф. Энгельс характери­зуют как родоначальника английского материализма ¹. В основу своей философской грамматики Бэкон положил разработанный им эмпири­ческий метод, согласно которому источником всякого знания является чувственный опыт, основывающийся на предметах материальной при­роды. Основные взгляды Бэкона по проблемам языка изложены в его ⁵ трудах «Новый Органон» (1620) и «О достоинстве и усовершенство­вании наук» (1623). Бэкон полагает, что язык является средством общения, выражения и сбобщения мыслей. Язык следует изучать эмпирически, т. е. исследовать опытным путем все его стороны. Грам­матику, задача которой изучать язык, Бэкон делил на буквен­ную (эмпирическую) ифилософскую. Буквенная грамматика служит чисто практическим целям: изучение языка, как полагает Бэкон, даст возможность лучше познать особенности душевного скла­да разных народов, их нравы, обычаи.

Философская грамматика изучает отношения между словами и предметами, между словами и мыслями. Бэкон полагает, что^с_лова J представляют собой произвольные знаки предметов, которые, тем не менее, имеют отношение к мыслям, понятиям. Критикуя ложные понятия и идеи, которые мешают развитию научного познания, Бэкон разделяет эти понятия на группы призраков. Слова являются одним из призраков, которые осаждают человека и мешают ему объективно познавать природу. Учитывая эти недостатки слов, проявляющиеся в повседневной речи, Бэкон предлагает создать искусственный фило­софский язык, в котором произвольно составленные знаки будут обо­значать ясные и точные понятия.

Бэкону принадлежит также идея создания сравнительной грамма­тики всех языков, чтобы на ее основе можно было выработать некий

i См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 22, с. 209.

общий и единый для всех язык, который мог бы стать совершенным средством общения. Бэкон не создал стройной теории языка, но он первым наметил тот путь эмпирического изучения языка, который привел к становлению исторического языкознания в XIX в.

Знаменитый французский ученый и философ Р. Декарт (1596—1650) выдвинул идею создания искусственного языка: «...Сле­дует установить методическое расположение всех мыслей-идей, подобно методически установленному порядку естественного ряда чисел. Подобно тому как можно в один день научиться на каком-нибудь неизвестном языке называть и писать все числа до бесконечности, числа, которые, во всяком случае, представляют собой бесконечный ряд комбинаций,— таким же образом должна быть найдена возмож­ность сконструировать все слова, необходимые для выражения всего, что приходит и может прийти в человеческий ум... Изобретение этого языка зависит от истинной философии. Только она сможет пере­числить все мысли-идеи людей и расположить их в стройном порядке, делая одновременно их ясными и простыми. Все зависит от нахождения тех простых идей, которые свойственны представлению каждого челове­ка и из которых слагается все то, что люди думают»; «такой язык имел ръ\ только один способ спряжения, склонения и построения слов. Он вовсе не имел бы форм неполных и неправильных, возникающих вслед­ствие привычки к искажению. Изменения глаголов и словообразования производились бы при помощи приставок, добавляемых к началу или концу коренных слов. Эти приставки находились бы в общем словаре. Вульгарные умы, пользуясь этим словарем в течение шести месяцев, свободно овладеют этим языком»¹. Идеи Декарта о символическом языке позднее развивались Лейбницем, предложившим использовать для конструирования искусственного языка математическую симво­лику.

Теоретические проблемы философского изучения языка ставит в своем основном философском труде «Опыт о человеческом разуме» (1690) английский философ-материалист Д. Локк (1632—1704). Он обращает большое внимание на значения слов и тесно связывает эту проблему с учением о сущности языка. Локк определяет язык как великое орудие и всеобщую связь общежития.

Как сенсуалист, Локк считает, что человек воспринимает пред­меты объективного мира через ощущения. Слово, по Локку, имеет физическую природу, оно состоит из членораздельных звуков, кото­рые воспринимаются органами слуха. Функция слова — передавать мысль. Но мысль нельзя непосредственно воспринять через ощуще­ния. Следовательно, чтобы передать мысль, ее надо облечь в вос­принимаемые органами чувств знаки. Такими знаками и являются слова. Для Локка слово —чувственно воспринимаемый знак мысли, а значение слова — способность замещения понятий и представле­ний, т. е. мыслей.

Слово как физический субститут мысли, является произвольным по отношению как к обозначаемому, так и к говорящему. Существен-

¹ Цит. по кн.: Д р е з е и Э. В поисках всеобщего языка. М,—Л., 1925, с. 26, 27.

*.

пой стороной слова признается его абстрактность. Локк выделяет слова общие и единичные: общие слова замещают общие идеи, а еди­ничные представляют единичные мысли. Советский языковед М. В. Мачавариани указывает, что, изучая значение слова, Локк разорвал субъективное и объективное, индивидуальное и общественное, конк­ретное и общее. Поэтому его теория носит субъективно-идеалистиче­ский характер ^х.

Немецкий ученый и философ Г. Лейбниц (1646—1716) в сочинении «Новые опыты о человеческом разуме» (1700—1704, опубл. 1765) счи­тает спорным утверждение Локка о том, что значение слова состав­ляют индивидуальные идеи говорящего. Лейбниц пытается решить 'два вопроса: как же происходит процесс общения? почему разные люди при произнесении одного слова вкладывают в него одинаковое содер­жание? Ученый объясняет это двумя причинами. Во-первых, значение слова составляют наиболее общие идеи и понятия. Индивидуальные же представления, выражаемые физически воспринимаемыми словами, представляют собой отдельные аспекты общих понятий. Во-вторых, соединение слов в речи регулируется одинаковыми и общеобязатель­ными правилами.

Лейбниц предложил комбинаторный метод для создания искусст­венного языка — «орудия разума». Метод основывается на призна­нии того, что все сложные понятия являются комбинацией простых идей, а простые идеи — «атомы» смысла — составляют сложные понятия. Для выражения существующего знания с помощью знака Лейбниц создал проект формализованного языка, удобного для пись­менного и устного общения. В этом языке девять последовательно зна­чащих цифр обозначаются первыми девятью буквами латинского ал­фавита, а десятичные разряды соответствуютЧервым пяти гласным, например: l=b, 2 = c, 3 = d, 4 = f, 5 = g, 6 = h, 7 ' = /, S = m, 9 = n; 10 = a, 100 = e, 1000=i, 10 000=o, 1Ж 000=u; единицы более вы­соких уровней обозначаются двугласными сочетаниями: 100 000=аи. Созданная Лейбницем система искусственного языка должна была служить поискам «азбуки человеческой мысли», построению универ­сального философского языка науки.

Философскими вопросами языкознания в России интенсивно за­нимались Ломоносов и Радищев.

М. В. Ломоносов (1711—1765) был прежде всего естествоиспытате­лем, физиком и химиком, а потому его мировоззрение может быть оп­ределено как естественнонаучный материализм². Крупнейший филоло­гический труд Ломоносова — «Российская грамматика» (1755, опубл. 1757). Уже в первом параграфе автор затрагивает основной вопрос философского языкознания — о связи языка и мышления. «Сии зна­менательные части слов,— пишет он,— должны иметь между собою соответствие, чтобы мы изобразить могли наши мысли» ³. Мышление

¹ См.: Мачавариани М. В. Взгляды Локка и Лейбница на язык.— «Тру­
ды Тбилисского пед. нн-та иностр. языков», 1958, т. 1, с. 75—128.

² См.: Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Русская филосо­
фия XI—XIX веков. Л., 1970, с. 92.

³ Цитаты из работ Ломоносова приводятся по кн.: Ломоносов М. В.
Поли. собр. соч., т. 7. М.—Л., 1952.

Ломоносов также трактует с позиций материализма: источник мышле­ния он видит в чувствах, которые представляют собой ощущения, вы­зываемые внешним миром, действительностью.

Основная функция языка, по мнению Ломоносова, ко-ммунн-к а т и в н а я: он служит «для сообщения с другими своих мыслей»; при помощи языка человек сообщает другим понятия, «воображенные себе с помощью чувств». Язык нужен людям «для согласного общих дел течения», т. е. для совместной практической деятельности. Без языка общество напоминало бы «разрозненную махину», все части которой лежат «особливо» и бездействуют, отчего «все бытие их тщетно и бесполезно». Ломоносов неоднократно подчеркивает отражение дей­ствительности в языке: «Взирая на видимый сей свет, двоякого рода бытия в нем находим. Первого рода суть чувствительные в нем вещи, Еторого рода суть оных вещей разные деяния»¹. Вот эти идеи вещей и их деяния человек и сообщает другому с помощью слова.

Ломоносов стремился представить природу как постоянно изме­няющуюся: «...Твердо помнить должно, что видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены». Эту идею исторического развития он переносит и на язык: «Так-то невдруг пере­меняются языки! так-то непостоянно! так-то пропали еврейский, алар-бейский, еллинский, латинский! и прочие!» Говоря о развитии языка во­обще, Ломоносов намечает последовательность этого развития: «Как все l ещи от начала в малом количестве начинаются и потом присовокупле­ниями возрастают, так и слово человеческое, по мере известных чело-ьеку понятий, вначале было тесно ограничено и одними простыми ре­чениями довольствовалось, но с приращением понятий и само помалу \ множилось, что происходило п р о и з в о ж д е н и е м и сложе­ние м».

Важность этих положений учения Ломоносова станет понятней, если вспомнить, что метафизическая наука того времени отстаивала представление об абсолютной неизменчивости явлений природы. Если и говорилось об изменчивости, то подчеркивалось главным сбразои сохранение данного, а не возникновение нового.

Материалистическое рассмотрение основных проблем языкознания было продолжено родоначальником русского материализма А. Н. Ра­дищевым (1749—1802). Вопросы языка он разбирает в трактате «О че­ловеке, о его смертности и бессмертии» (1792). Радищев говорит об языке как о «благороднейшем по разуме [т. е. после разума.— Ф. Б.\ даровании, данном человеку для сообщения своих мыслей»; «слово есть изображение наших мыслей посредством образования голоса через органы, на то устроенные»². Он подчеркивает коммуникатив­ную функцию языка, указывая, что речь — главнее средство об­щения между людьми. Радищев считает, что именно речь стимулиро­вала развитие рода человеческого («начальный способствователь рода

¹ Ломоносов М. В. Поли. собр. соч., т. 5, с. 574.

² Цитаты из работы Радищева приводятся по'кн.: Радищев А. II. Пзбр.
философ, соч. М., 1949.

L

£7

человеческого есть речь»). Без речи, т. е. «средства к собиранию мыслей воедино», была бы невозможна практическая и научная деятельность людей, благодаря речи «одолжен человек всеми своими изобретениями».

Радищев рассматривает язык в тесной взаимосвязи с мышлением. Человек «звук [слово.— Ф. Б.\ сделал мыслию, или мысль преобразил в чертоносное [т. е. характеризующееся определенными признаками.— Ф. Б.] лепетание», т. е. язык. Понимая речь как выражение мысли, он указывает на произвольный, случайный характер связи между словом и обозначаемым этим словом предметом: «Мысли наши суть только знамения вещей, изражаемые произвольными звуками; следо­вательно, нет существенного сопряжения или союза между мыслию и словом». Признание взаимосвязи языка и его «водителя» — мысли побуждает Радищева прийти к выводу, что «водитель речи, мысленность, возлагать будет орудие¹, речи лишенная». С самого начала язык и мышление человека тесно связаны между собой, «в первенственном его [человека.— Ф. Б.] состоянии, в состоянии естественном сии ру­ководители [речь и рассудок, разум.— Ф. Б.] его не оставляют».

Звук, «гортанно человеком произносимый», и мысль — продукт деятельности мозга,— будучи оторванными друг от друга, теряют, по мнению Радищева, свои преимущества; мысль человека, не способного говорить, никогда не достигает степени развития, харак­терной для нормального человека. Без речи «онемелая наша чувстви­тельность, мысленность остановившаяся пребыли бы недействующи, полумертвы». Нормальное мышление человека возможно только благодаря его связи с языком. Только на основе языка возникает аб­страгирующая способность мышления, а абстрактное мышление для Радищева — результат познания окружающего мира. С развитием языка умственные силы человека прояснились, он глубже начал по­знавать природу и ее законы, «как будто окрест вращающегося среди густейшия мглы ниспадает мрак и темнота; очи его зрят ясность, уши слышат благогласие, чувственность вся дрожит, мысль действует, и се уже может он постигать, что истинно, что ложно; дотоле же чужд был и того и другого».

Учение Радищева о языке свидетельствовало об углублении мате­риалистического взгляда на язык в русской философии конца XVIII в.

§6. ЗНАЧЕНИЕ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ ТРУДОВ М. В. ЛОМОНОСОВА ДЛЯ РАЗВИТИЯ РУССКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Филологические труды, среди которых следует упомянуть «Рос­сийскую грамматику», «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», «О нынешнем состоянии словесных наук в. Рос­сии», «Письмо о правилах российского стихотворства», а также об­ширные материалы к трудам по филологии составляют значительную часть научного наследия М. В. Ломоносова.

Одно из важнейших практических достоинств «Российской грамма­тики»—ее нормативный х а р а к т е р. При тогдашней неразме-

¹ Возлагать орудие означает сдаваться, складывать оружие.— Ф. Б. 28

жеванности разговорных и литературных норм речи Ломоносов, упо­рядочивая выбор средств словесного выражения, со всевозможной объ­ективностью указывает, какое употребление «приличнее или пристой­нее», какое «дико и слуху несносно», какое «неправедно» или «весьма развратно». Он смело закрепляет в своей Грамматике живые нормы словоупотребления, отметает устаревшие формы и категории. Четкость построения, разнообразие и продуманность примеров, тонкость грам­матических наблюдений сделали ломоносовскую Грамматику самым популярным грамматическим руководством того времени. Выход в свет «Российской грамматики» был воспринят современниками Ло­моносова как национальное торжество.

«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758)— наиболее зрелая филологическая работа Ломоносова. В ос­нову статьи положены следующие тезисы: а) литературной гегемо­нии церковнославянского языка пришел конец: только «для древно­сти чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое по­читание», а в живой разговорной речи славянизмы не употребительны; б) «будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблю­дая равность слога»; в) русский язык велик и богат, а потому составной частью литературного языка должна быть письменная и разговорная речь широких слоев народа, а не «дикие и странные слова, нелепости, входящие к нам из чужих языков». Таким образом, Ломоносов ставит три важные проблемы: а) сочетания церковнославянских «обветшалых» слов и русских народных элементов в составе литературного языка, б) разграничения литературных стилей и в) классификации литератур­ных жанров.

В этой статье Ломоносов высказывает также интересные мысли об устойчивости основного словарного фонда русского языка, об осо­бенностях истории русского литературного языка, о большей спаян­ности диалектов русского языка, чем, например, немецкого, когда «баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бран-денбургский швабского, хотя все того ж немецкого народа». «Преди­словие о пользе книг церковных...» было последней теоретической ра­ботой Ломоносова в области филологии. Он мог с законной гордостью сказать, что много сделал для развития русского литературного языка, для его изучения и стилистического упорядочивания.

Большое внимание Ломоносов уделял и вопросам сравнительно-исторического языкознания. Он «сочинил письмо о сходстве и пере­менах языков», «о сродных языках российскому, о нынешних диалек­тах», собрал «речи разных языков, между собой сходные». В черновых материалах к «Российской грамматике» Ломоносов говорит о языках «сродственных», куда относит языки русский, греческий, латинские, немецкие и подтверждает их родство этимологически надежным срав­нением обозначения числительных от одного до десяти, и языках «несродствепных», включающих в себя языки финские, мексиканские, готтентотские и китайские. Он четко устанавливает семью елгвянекчх языков (от славянского языка произошли: российский, польский, бол­гарский, сербский, чешский, словацкий и вендский) и предугады^вает

деление их на юго-восточную и северо-западную группы, отмечая большое сходство русского языка с языками живущих за Дунаем народов «словенского происхождения». Он отличал древнерусский язык от старославянского, указывая на договоры князей с греками, «Русскую правду» и прочие исторические книги как на памятники русские, а не славянские. В материалах к «Российской грамматике» есть мысли Ломоносова и о давнем отделении современных индоевро­пейских языков от своего языка-источника: «Польский и российский язык коль давно разделились! — восклицает он.— Подумай же, когда курляндский! Подумай же, когда латинской, греч., нем., росс.

О глубокая древность!»

Лишь в советское время были изданы все дошедшие до нас фило­логические труды Ломоносова. Характеризуя значение Ломоносова-филолога, редакторы этого тома пишут: «Создатель первой русской грамматики, составитель первого русского общедоступного руковод­ства по теории художественной прозы, революционер в теории и прак­тике стиха, основоположник живой поныне системы русского стихо­сложения, отец русской научной терминологии, страстный ревнитель чистоты русского языка, смелый новатор, поставивший на очередь вопрос о необходимости изучения языков, родственных русскому, сознававший важное значение сравнительного языкознания как прие­ма лингвистического исследования, творец знаменитой «теории трех стилей», открывшей пути к тому, по словам Пушкина, «счастливому слиянию» всех живых сил русского литературного языка, которое обеспечило расцвет великой русской литературы,— Ломоносов по праву занял на долгий ряд десятилетий положение главы первой русской филологической школы и до сих пор еще продолжает оказы­вать влияние на ход развития отечественного языкознания».

ГЛАВА 3