Глава 5. В легкие ворвался солнечный морозный воздух

В легкие ворвался солнечный морозный воздух. Дружеским шлепком по крупу отправив коня порезвиться, Морган побрел к обледеневшим развалинам древних построек. Переливаясь на солнце, они походили на хрустальные дворцы с множеством арочных окон, дверей и башенок. По ним можно лазить часами. Кроме «дворцов», не осталось ничего; все, что мало‑мальски могло сойти за древние артефакты, давным‑давно растащили.

Изначального названия мертвого материка легенды не сохранили, поэтому Суры называли его Ледяшкой. А дикари, не имеющие ни Дара, ни морских судов, едва ли вообще знали о его существовании. Жизнь прекратилась здесь после Большой Катастрофы, задолго до прихода Суров; лишь на окраинах, вдоль береговой линии, где есть пища, водятся чайки, пингвины, белые медведи и прочая морозостойкая живность. Ровно полгода здесь царит тьма – за три‑четыре часа прокатившись вдоль горизонта, солнце покидает закованную в ледяной панцирь пустыню. Зато остальные полгода ночью светло как днем.

Когда‑то Ледяшку пытались исследовать. Особо рьяные энтузиасты выбурили из‑подо льда развалины каменных зданий и фрагменты металлических конструкций неизвестного назначения. Полнейшая бессмыслица. Информацию о прошлом останков давным‑давно уничтожил холод. Что делать с находками, кроме как выставить у себя во дворе в качестве символа безбашенного геройства, никто не знал. Не продавать же дикарям: в их руках призраки прошлого оживут и натворят бед, как это случилось с предыдущей цивилизацией – те тоже выковыряли из вечных льдов какую‑то пакость, которая потом, попав к обладателям вселенских амбиций и убогих мозгов, нарушила баланс природных стихий и спалила весь мир.

Впрочем, ледяной материк довольно скоро дал щелчок по любопытным носам. Врата сами собой схлопнулись, чего стационарному порталу делать совсем не положено, и отрезали путь домой трем десяткам человек… навсегда. Пленники пытались пробить временные, но не сумели. Когда врата снова открылись, всех их нашли мертвыми. Вот тут‑то и выплыла ужасная тайна Ледяшки: прибегая к Дару, ты не восполняешь потраченную жизненную силу из окружающего пространства, как в обычных условиях, а теряешь ее безвозвратно, сгораешь как свеча. До сих пор неясно почему: возможно, катаклизм исказил силовые поля пространства. Мертвый материк словно стремится вернуться к жизни, вытягивая ее из других, и у него не получается: Манна застывает как вода на морозе.

Это произошло больше трехсот лет назад. Ледяшку объявили смертоносной зоной. Однако поток юных покорителей ледяных просторов не иссякал еще долго. Кое‑кому везло, но гордыни Ледяшка не прощала. С самонадеянными храбрецами, осмелившимися бросить ей вызов, она поступала как с истинными героями – воздвигала им памятники изо льда. На памяти Моргана были трое подростков из соседнего поселка, заключившие, как потом выяснилось, пари на породистую лошадку, что они притащат с Ледяшки древний артефакт. Врата схлопнулись. В отчаянии ребята пытались согреться при помощи Дара. Они так и замерзли, прижавшись друг к другу.

Всякий раз отправляясь на Ледяшку, Морган закидывал мысль о злосчастных вратах на дальние задворки сознания. Разорвет его на куски какая‑нибудь тварь или он пополнит коллекцию останков древности – какая разница. Все опасности Ледяшки меркнут перед единственной ее ценностью: она вымораживает душевную боль. Вот и сейчас…

Мороз пробирался сквозь тонкий плащ, легонько покалывал тело. Будто Ледяшка прощупывает очередного непрошеного гостя, пытаясь найти жизнь, которую можно украсть.

– Мы оба одинаково мертвы, ты же знаешь, – пробормотал Морган себе под нос, залезая во «дворец» через дыру в стене. Миновав несколько «комнат», он вскарабкался по ледяным завалам на «второй этаж». Здесь было теплее. Крыша местами обвалилась под тяжестью смерзшегося снега, из дыр лилась прозрачная синева. Пустая глазница высокого дверного проема, украшенная гирляндой сосулек, утыкалась в гигантский сугроб, над которым светился клочок неба.

Морган повернулся лицом к стене. Он смотрел, как кончик золотистой дымящейся струи выписывает узор на девственной белизне, когда со стороны проема раздался шорох. О ботинок ударился маленький ледяной комочек. Внутреннее зрение не видело никого, кроме Даймона в полусотне ярдов к северу, и Морган спокойно продолжил священнодействие. Из проема послышался шорох, потом шуршание, будто кто‑то ползет по снегу.

«Очередной одержимый тайнами древности? Я не вижу его, потому что он с защитной сетью, а мой Дар ослаб от усталости. Сейчас придется вразумлять этого идиота, что до него здесь побывали тысячи таких же репоголовых…»

Застегивая на ходу штаны, Морган бросился к проему.

Вверх по склону сугроба, вжимаясь в стену, бочком передвигалась девочка лет четырнадцати. Миниатюрную фигурку охватывал длинный черный плащ, подогнанный по ней точь‑в‑точь. Из‑под шляпки с полями не мигая смотрели огромные незабудковые глаза. Во рту торчала черная меховая варежка. Морган молча пялился на черный силуэт на фоне снежной белизны. Мысли падали, как капли воды в неподвижный пруд.

«Она не Сур».

«Но одежда изготовлена руками и Даром мастера, с защитой от дождя и холода».

«Человек без Манны – это мертвец».

«Или призрак».

«А скорее всего – галлюцинация».

Морган тряхнул головой, крепко зажмурился, потер глаза, поморгал. Двигаться малявка прекратила, но исчезать явно не собиралась.

«Ладно, – согласился Морган с причудами собственного ума. – Хочешь поиграть? Давай поиграем».

Он уперся ногой в сугроб и облокотился на колено.

– Ну и откуда, диво дивное, ты здесь взялась?

Девчонка вжалась в стену еще сильнее. Глаза‑незабудки украдкой стрельнули по сторонам и, убедившись, что путей к бегству нет, остановились на нем. Она вынула изо рта варежку, сняла с кончика языка волоски меха.

– Из ледяного замка. – Голосок у нее был тихий и тонкий, совсем детский.

– Из этого, что ли? – Морган с усмешкой похлопал ладонью по снежной стене. – Живой артефакт? – «Любопытно, как я выгляжу со стороны. Треплюсь сам с собой?»

Девочка нахмурилась – слово «артефакт» вызвало недоумение, – а потом гордо вздернула подбородок:

– Мой замок в параллельном мире.

Морган рассмеялся, даже начал хохотать. Он решил бы, что свихнулся, особенно учитывая, что никак не мог остановиться, и в конце концов прижал ко рту рукав, если бы из кармана девочки не вынырнул свитый в спираль тонкий железный прут.

– Я перемещаюсь при помощи вот этой штуковины, – похвасталась малявка, покрутив в воздухе своим сокровищем. – Она волшебная, находит врата сама.

Смех заглох. К собственному ужасу, Морган осознал, что уже не просто таращится на девочку, а таращится открыв рот. Игры кончились. Отпрыски дикарей шныряют по вратам. По вратам на Ледяшке. Он обреченно потер лоб и виски, словно пытаясь втереть в гудящую от усталости голову этот шокирующий факт. Спиралька называлась поводыркой. Примитивный, давно вымерший за ненадобностью инструмент, поводырь по «дыркам» – порталам. Раньше с ее помощью отыскивали врата; она также помогала не заплутать в лабиринтах пространства‑времени – попасть именно туда, куда тебе нужно.

«О Боги, и где только выкопала!»

– Какой идиот дал тебе эту игрушку? – рявкнул Морган.

Незабудки испуганно заморгали.

– Иштван. – Малявка снова попыталась пятиться. Скользкий горб сугроба вернул ее на прежнее место, и она хлопнулась на задницу. Зверек попался в капкан. – Он не идиот. Он могущественный маг. Умеет превращать ветер в огонь!

Бред. У Моргана снова начался нервный смех.

– Это как? Пернул на свечу, и она загорелась? – Не самая остроумная шутка, но, кажется, малявка слишком напугана, чтобы держать язык за зубами.

– Буран крутит ветряки, – серьезно начала объяснять девочка. На ее лице ясно читалось: «Как тебе не стыдно! Взрослый человек!» – От них его сила передается в Ревущую Комнату, где превращается в огонь. Огонь греет воду и разносит ее по железным трубам по всему дому. У нас всегда тепло и всегда есть горячая вода.

Морган медленно проговорил про себя услышанное. Потом еще раз, силясь представить подозрительный агрегат, сотворенный руками дикаря и управляемый… Асуром? Эта мысль вела прямиком в преисподнюю. Суром? Суру незачем сговариваться с дикарем и прятаться на Ледяшке. Если только Сур – не ренегат. Конечно, девчонка может и выдумывать. Но, Боги, откуда у нее такое в голове? Так или иначе, пока Манна не видна, ложь от правды не отличишь.

– У Иштвана, полагаю, много помощников… – пространно высказался Морган, предоставляя собеседнице простор для словоблудия, чтобы скрыть собственную растерянность.

Девчонка помотала головой.

– Я – единственная его помощница и ученица. – Она помолчала и добавила: – Уже почти три года!

И ее родня за столько времени даже не почесалась! Гвардейцы, когда им не удается разыскать пропавшего без вести, обращаются к Сурам, и отряды через гонцов передают информацию друг другу. Если потеряшку находят, гвардейцы выклянчивают вознаграждение у его родичей, и деньги делятся пополам. Уж за три‑то года Морган бы точно узнал о пропавшей девочке. Его передернуло от отвращения. Скоты. Животные – и те заботятся о своем потомстве. А ведь это юная женщина, продолжательница рода. Традиции его народа предписывают присматривать друг за другом – и в походе, и на пирушках, и за теми, кто уходит в горы – за травами ли, молиться ли, заниматься ли любовью. А уж если кто‑то пропадает… Будь эта малютка его сестрой или дочерью, он бы не угомонился, пока не нашел ее живой или мертвой, а похитителя если не убил бы, то калекой оставил бы наверняка.

– Хм… – многозначительно изрек Морган. – И чему ты выучилась за это время?

– Травной магии. А еще я умею становиться невидимкой!

Он застыл. Она знает?.. Что может знать ребенок дикарей о колдовстве, которого они страшно боятся?

«Сумасшедшая. Или я и вправду ударился головой».

– Неужели? Может, продемонстрируешь?

Девчонка потерла варежкой нос и закрыла глаза. Спустя пару минут открыла их.

– Меня видно?

Морган чуть не захлебнулся смехом от облегчения. В ответ на его утвердительный кивок ее мордашка скуксилась, глаза снова закрылись, а потом открылись.

– А сейчас?

– И сейчас видно.

Она разочарованно покачала головой:

– Не получается.

– Попробуй еще разок, – предложил Морган с сарказмом, потирая мерзнущие ладони. – Настройся, сосредоточься.

В следующие несколько минут, пока она пыхтела, раздувала раскрасневшиеся от мороза щечки, закрывала и открывала глаза, Морган совершил обнадеживающее открытие: хотя ее Манна не светится, внимание, если хорошенько сосредоточиться, вязнет в ней, будто проходишь сквозь толщу воды. Он снова и снова прощупывал девочку Даром, запоминая ощущения: если появилось колдовство, делающее Манну невидимой, значит, надо научиться обнаруживать невидимок прежде, чем они пырнут тебя кинжалом в спину. Страшная цепочка выстраивалась в голове сама собой: невидимая девочка, невидимая армия дикарей, невидимые преты, невидимые Асуры…

«Пора прекращать балаган».

– Эй! – позвал Морган. – Давай‑ка слазь! Попа примерзнет.

Малявка распахнула свои незабудки, брови недоверчиво нахмурились. Она резко повернулась к нему задом и начала карабкаться по сугробу на крышу. Одним стремительным движением Морган настиг беглянку, ухватил за лодыжку и тут же с криком выпустил: руку пронзила адская боль, словно он обжегся до кости. Он скатился вниз, приложился обо что‑то затылком и на несколько мгновений потерял сознание.

Когда он очнулся, сердце молотило так, будто он без передыха мчался несколько миль. Перед глазами плавали темные пятна. Девочка, не шевелясь, стояла рядом на коленях, с полуоткрытым ртом; перепуганные глаза напоминали горные озерца в ясный летний день.

– Ох… – Облегчение повалило от нее как пар. – Извини, пожалуйста! Снег скользкий, мне не за что было уцепиться. Тебе очень больно?

«Ты даже не представляешь как…»

Морган сел, помогая себе рукой, потрогал ноющий тупой болью затылок. Левая рука онемела до плеча. Похоже, Иштван не любит посягательств на свою собственность.

«Куда же ты запрятал свою предусмотрительность?»

Он обвел девочку пристальным взглядом. Внимание царапнул шнур жемчуга, несколько раз обернутый вокруг шеи. Не слишком ли роскошное украшение для малолетки? Краем глаза Морган поймал движение: рука, протянувшаяся к его бедру. Ах, вот что врезается в ногу. Он вытащил из‑под себя металлическую спиральку.

– Отдай! – с возмущением пискнула малявка.

Морган дружелюбно оскалился и спрятал поводырку за спину, ощупывая спиральку пальцами и Даром. Настроена на перемещения в пределах одного и того же мира. Ага, держит девчонку на длинном поводке. Морган бросил поводырку на снег, и она моментально исчезла у девчушки за пазухой.

– Милая, ты уверена, что твой параллельный мир не в паре миль отсюда?

Девчонка надула губки и наморщила лобик. На ее лице читалась напряженная работа мысли.

– Симпатичное у тебя украшение. Под цвет глаз.

– А… – Она смущенно коснулась пальчиками жемчужин. – Это от нараков.

– От нараков? – Морган вопросительно поднял бровь. Нараки у дикарей не водятся. – А кто такие нараки, ты знаешь?

– Невидимые гигантские птицепауки с острыми жалами на хвосте и мечеподобными когтями вместо лап. Они вцепляются в человека и разрывают его Манну, как стервятники плоть, пока он не умирает, – без запинки отчеканила девчонка явно чужие, заученные наизусть слова.

– И что такое Манна, конечно же тоже объяснишь?

– Это чудесная жизненная сила, дарованная нам Богом. Наше духовное тело, повторяющее по контуру физическое. Частица Божественного Света в нас. Манной обладают все – люди, животные, птицы, насекомые, камни, вода, песок. В Манне отражаются все наши чувства, эмоции, мысли. Она очень яркая и красивая, разноцветная. Но, к сожалению, ее нельзя увидеть глазами. – Она шумно выдохнула, закончив тираду.

Что ж, примерная ученица. В другое время Морган поаплодировал бы. Невидимые монстры – внушительный повод заставить девочку носить амулет. Морган вздохнул. Нараки, эти ночные крылатые засранцы размером со стрекозу, черные и мохнатые, с длинными усиками, мерцающими в темноте зловещим кроваво‑красным светом, действительно питаются Манной. Но вреда от них не больше, чем от комаров. В начале лета приходится окуривать конюшни травами, чтобы они не досаждали лошадям. Легенды утверждают, будто в нараков вселяются души, погрязшие в пороках: они обречены рождаться мотыльками вновь и вновь, пока не иссякнет время, которое соответствует тяжести совершенных ими злодеяний.

Девчонку нужно убрать. Сейчас же! Подальше от Ледяшки, подальше от колдуна, прибегающего к запрещенной магии.

В глазах все еще рябило, когда Морган, цепляясь за ледяные наросты на стене, принял неустойчиво‑вертикальное положение. Девочка медленно поднялась вслед за ним. Незабудки, вновь сделавшиеся настороженными, оценивали шанс удрать через освободившийся проход. Морган загородил собой проем и сложил руки на груди, чтобы она не заметила, как он разминает пострадавшую конечность, пытаясь вернуть ей чувствительность.

– Тебе не кажется ли, детка, что проделки твоего приятеля Сура плохо пахнут?

Девочка брезгливо сморщила носик. Будто Сур – это дерьмо, прилипшее к подметкам.

– Иштван не Сур!

– Кем бы он ни был. Где он сейчас?

– Он… М‑м… – Она неуверенно пожала плечами. – Не знаю.

– Ты сейчас одна… в замке? – уточнил Морган.

Покусав губы, малявка робко кивнула. Теперь глаза‑незабудки уже таращились на него с откровенным ужасом.

– Замечательно. Ты даже не представляешь, как тебе повезло! Сейчас ты снимешь свою жемчужную побрякушку, положишь вот сюда, – Морган указал себе под ноги, – и чтоб духу твоего здесь не было! Возвращаешься в замок, собираешь свои вещички – все до единой, включая ленточки и расчески, ничего после себя не оставляй! – и мигом домой. Твоя железяка тебя вернет. Просто вспомни место, откуда ты родом. Усекла?

Она ошалело захлопала глазами:

– Что?

– Родители тебя обыскались, вот что!

– У меня нет родителей. – Ее голосок стал еще тише. – Я жила в монастыре, а потом встретила Иштвана и сбежала с ним.

Морган шагнул к ней и ткнул пальцем в землю:

– Снимай! И дуй в свой монастырь. Твой Иштван – черный маг, демон.

Не сводя с него глаз, она дрожащими пальцами расстегнула замочек, размотала нить – ожерелье оказалось чуть ли не с ее рост длиной. Жемчужины аккуратной горочкой легли на снег. В тот же миг Манна девочки ярко вспыхнула – красивая, здоровая, искаженная лишь серой рябью страха. Морган словно выбрался из сумрака лесной чащи на залитый солнцем луг. Аж вспотел от облегчения. Не околдована, просто обманута. Иштван – не раб Асура. Какой‑то Сур, прикинувшись перед маленькой дурочкой дикарем, соблазнил ее и увез на край света, чтобы втайне от всех удовлетворять свои странные сексуальные надобности. Сирота, монастырская воспитанница. Пропади она – искать никто не станет.

Морган отошел в сторону, освобождая дорогу. Прошмыгнув под его локтем, малявка развернулась к нему лицом и начала медленно пятиться, пока не натолкнулась спиной на стену, а потом опрометью бросилась вниз. По снегу зашуршала кожа плаща – заключительную часть спуска девчонка пролетела кувырком. Морган провожал ее внутренним зрением. Поняла ли она, как вернуться? Конечно, прямо домой она не попадет, ее выкинет в ближайшие к монастырю врата. Если она достаточно хорошо настроится. А если нет? Эти мысли поселили в душе беспокойство. Пока расстояние не разорвало связь с ней…

«Возвращаешься в замок. Забираешь свое барахло – все до последней ленточки. И бегом до врат. Входишь в них с намерением вернуться домой. Если попадешь в незнакомую местность, идешь в ближайшую деревню, находишь священника и просишь его помочь тебе добраться до дома».

И что за врата у Иштвана? На Ледяшке знают всего два портала – этот и на побережье. Побережье посещается охотниками: будь Иштваново логово там, они бы давно наткнулись на него. Значит, существует третий. Занятно.

Спустя несколько минут пылающий факел исчез, Морган уловил слабую силовую волну принявших девочку врат. Теперь по ее свежим отпечаткам он выйдет на Иштвана.

«Боги, только бы не вооруженная толпа с той стороны врат!»

Если станет ясно, что в одиночку не справиться, придется возвращаться домой и набирать отряд – это целая морока; Иштван двадцать раз успеет слинять, а усиливающийся к вечеру мороз уничтожит отпечатки.

Морган сел на пятки перед горкой жемчуга, приблизил к ней ладонь: рука колко запульсировала. Дело рук профессионала. Гения. Ожерелье нужно показать мастеру, а в первую очередь – Илласу. Придется тащить их сюда. Потом. Морган на всякий случай закидал ожерелье снегом. Сперва Иштван.

Весь путь до врат он молил Богов о чуде – чтобы Иштван оказался безобидным, обиженным на весь мир дурачком, без памяти влюбленным в эту голубоглазую малютку. Только вот мастера, изготавливающие такие обереги, не бывают безобидными, особенно если они обижены на весь мир. А дурачки не селятся на мертвых материках, недра которых хранят останки сгинувшей цивилизации и где следы человеческого присутствия исчезают за считаные часы. Морган не мог избавиться от навалившегося на него тягостного ощущения, что ступил в топь и она потихоньку засасывает его.

Мокрая и запыхавшаяся, на полпути к дому Марго перешла на шаг. Куда она так несется? Если бы верзила намеревался причинить ей вред, он настиг бы ее в два шага еще там. Она на всякий случай оглянулась. В сознании как язык колокола билась мысль о Ланце. Марго потрясла головой, пытаясь избавиться от ужасного стука. Зачем ей в Ланц? Неприятности ждут ее в обоих случаях, но объяснить потерю ожерелья Иштвану гораздо проще, чем оправдаться перед отцом и матушками за побег. Да и сможет ли она вернуться к жесткой, упорядоченной монастырской жизни, вкусив вольных хлебов? Конечно, Иштван тоже не похвалит ее. А ведь он когда‑то давал указания на случай, если она встретит людей: прятаться за льдинами, а если обнаружат, не вступать в разговор и не отвечать на вопросы – тронуть ее никто не посмеет. С испугу она все позабыла. Мало того – позволила себя ограбить.

Дыхание немного восстановилось, когда Марго закрыла за собой дверь. Подтопить печку и хлебнуть чего‑нибудь горячего. Вместо этого ноги с невероятной резвостью понесли ее наверх. Марго сбросила варежки и шляпку, бухнулась на кровать, прижала ладони к разгоряченному лицу. Чтобы она еще раз высунула нос за врата… Да никогда в жизни! Марго не помнила, сколько просидела. Внезапно она поймала себя на том, что выкидывает одежду из шкафа на расстеленную на полу простыню.

«Господи… Что я делаю?»

Попытки обуздать взбесившееся тело потерпели крах: руки продолжали совершать странные, бессмысленные движения, а сознание всякий раз поясняло Марго, что она собирает вещи затем, чтобы вернуться в монастырь. Безумие продолжалось, пока сквозь гул Ревущей Комнаты не пробился торопливый скрип снега. Кто‑то бежит! Сердце заколотилось так сильно, что казалось, оно вот‑вот пробьет грудную клетку. Руки подхватили стопку одежды и вместе с простыней швырнули обратно в шкаф. Хлопнула входная дверь. По лестнице застучали шаги. Знакомые шаги. Что‑то забыл?

«Ага, задницу тебе надрать».

Марго машинально запахнула плащ. Иштван ворвался взмокший как взмыленная лошадь, без шапки, в расстегнутом полушубке.

– Кому ты отдала ожерелье? – заорал он с порога.

Марго остолбенела. Он не видит, что ожерелья нет, он знает это.

– Я… не отдала… – Она шагнула навстречу. – Прости, пожалуйста! Появился какой‑то верзила. На той стороне врат. Темноволосый, с синими глазами. И заставил меня его снять. Это случилось так внезапно… Я растерялась и не успела толком его разглядеть. Он сказал…

– Глаза ж ты, однако, разглядела, – прошипел Иштван. – Лживая безмозглая сучка! – Он так ударил Марго по лицу, что ее голова запрокинулась назад, а сама она кубарем покатилась по полу, пока не ударилась о стену. Перед глазами заплясали темные пятна. Шаги застучали в обратном направлении, к крохотной комнатушке внизу – рабочему кабинету, где Иштван хранит свои травы, записи и разные магические штучки, о назначении которых Марго могла лишь строить догадки.

У нее все еще звенело в ушах, когда дверь снова распахнулась. Она подняла затуманенный взгляд на приближающуюся фигуру. Иштван рывком поднял ее на ноги. Схватив ее за волосы, запрокинул ей голову и попытался открыть рот. В его руке мелькнул темный пузырек. Яд! Марго брыкалась и вырывалась изо всех сил, но это было все равно что сражаться со скалой. Иштван зажал ей нос, и ей пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть. По языку ударил приторно‑сладкий вкус. Марго беспомощно хрипела, глотая новые порции яда, которые стекали в желудок обжигающе‑ледяными струями. Он держал ее, пока не опорожнил ей в рот весь пузырек. Потом схватил ее под мышки и потащил вниз. Живот залила ужасная боль. Казалось, проглоченная жидкость растворяет его. К горлу подкатила тошнота. Марго захрипела и попыталась засунуть в рот пальцы. И тогда Иштван остановился, зажал ей рот и выждал, пока она не сглотнет. Ноги ослабели, тело затрясла дрожь. В глаза ударил яркий свет. Далеко‑далеко, будто на другой стороне времени, прозвучал голос:

– Добро пожаловать в рай!

Date: 2015-09-02; view: 254; Нарушение авторских прав