Анхель де Куатьэ 5 page

— Агван! — заорал я. — Что ты делаешь?! Пригнись!

За долю секунды я преодолел разделявшие нас десять-пятнадцать метров. И как раз когда вертолет поравнялся с нами, я сбил мальчика с ног, закрыв своим телом. Вертолет как-то странно загудел, послышался треск ломающихся лопастей. Я посмотрел в ту сторону — вверх и налево. Машина, пропоротая верхушками деревьев, рухнула наземь и взорвалась.

— Агван! Мы победили! — орал я как сумасшедший и тряс его голову. — Агван, слышишь?! Мы победили! Что ты не отвечаешь?! Агван!!!

Мальчик не отвечал. Я вдруг подумал, что, может быть, слишком его придавил. В растерянности я поднялся на локтях и сместился в сторону. В районе груди на малиновом монашеском одеянии расползалось бордовое пятно крови.

— Агван!!! — глаза заволокло пеленой, рыдания душили меня. — Агван!!!

Вдруг мне показалось, что губы его шевельнулись.

— Агван, я здесь! Слышишь меня, я здесь! Все хорошо! Только не умирай, Агван! Слышишь, не умирай!

— Данила, — он смотрел на меня и лишь шелестел своими губами.

— Да, Агван! Да!

— Данила, не кричи так, — он слабо улыбнулся. — Я знал, что умру. Учитель предупредил меня об этом еще в храме, перёд нашим отъездом. Ему было видение. Не печалься. Этого нельзя было изменить

— Агван, но как?! Почему?! — это не укладывалось у меня в голове: он всю дорогу знал, что едет на верную смерть, и ни разу не обмолвился ни единым словом.

— Помни, что ты мне обещал, Данила. Что бы ни случилось, ты пойдешь дальше, ты дойдешь до того места, которое укажут тебе знаки, ты найдешь схимника и сделаешь то, что он тебе скажет.

— Агван, господи! Ну что же это такое! Господи! — я не мог сдержать душивших меня рыданий.

— Ты обещал мне...

— Я все сделаю, Агван! Я все сделаю, только не умирай! Пожалуйста, только не умирай!

Агван улыбнулся.

А теперь... У тебя есть еще — одно путешествие, — он захрипел. — Дай мне руку. Сейчас ты увидишь свое сердце, Данила.

Он взял мою руку и забормотал: «Ом Ман Падме Хум...»

Меня закрутило, словно в центрифуге. С безумной скоростью я то ли взлетал, то ли падал. Перед глазами мелькали огни, сводило руки и ноги, все тело билось в судороге. Вдруг удар, оглушающий хлопок, и я оказался внутри самого себя.

— Это твое сердце, Данила, — меня приветствовал голос Агвана. — Тысячи людей во всех частях света молятся сейчас о твоем выборе. Ты уже видел последствия своего выбора, ты видел сердце человека, который сделал неправильный выбор. Теперь ты смотришь на свое сердце. Запомни это, Данила. Это твой выбор. Он есть всегда.

Я стоял перед большим светло-желтым яйцом, внутри которого едва различался зародыш. Неведомой силой меня повлекло вперед. Я приближался, вглядываясь в очертания света, и, наконец, замер. Внутри яйца я увидел нежный, молодой бутон белого лотоса на тонкой изогнутой ножке.

— Скоро, скоро он откроется, — голос Агвана раздавался откуда-то совсем сверху, и с каждым словом становился все тише и тише. — Береги его, Данила... Береги... Прощай...

— Агван! — закричал я что было сил и очнулся.

Мальчик лежал на покатом склоне горы. Взгляд его широко открытых глаз уходил в небо. Он смотрел на восходящее Солнце. И, казалось, Солнце в эту секунду забирало к Себе его душу.

Часть третья

Данила сидел передо мной и бесцельно раскачивался из стороны в сторону.

Только сейчас я осознал, какое красивое у него лицо — высокий лоб с тонкими

стрелами густых бровей, большие, чуть утопленные, почти синею цента

глаза в окаймлении изогнутых ресниц, прямой, тонкий нос на фоне волевых

скул и чувственные губы над сильным мужским подбородком.

Я засмотрелся на него, словно на античную статую.

В заплечной сумке Агвана я нашел письмо.

Прыгающий детский подчерк вывел для меня четкую инструкцию:

«Данила, посмотри карту на дне сумки. Сейчас ты находишься в месте, обозначенном черной точкой. Линия, прочерченная до красной точки — путь, который тебе нужно проделать за оставшиеся у тебя 12 часов. Это почти 50 километров по горам, поэтому, пожалуйста, ставь меня здесь. Ты будешь двигаться на Восток, тебе поможет компас. Если заблудишься — подкинь четки вверх, знак укажет тебе направление».

Внизу была приписка: <<Данила, я благодарен тебе. И хотя ты смеялся надо мной, я любил и уважал тебя. Потому что ты не такой, каким хочешь казаться. У тебя внутри Белый Лотос. Я знаю это. Агван».

У меня тряслись руки, я плакал. Но мне не было ни стыдно, ни горько, ни страшно. Мне было больно. Ныло под самым сердцем. Не в силах совладать с собой, я просто взял Агвана на спину и пошел на Восток. Он хотел облегчить мой путь, просил оставить его на месте гибели. Но у нас так не делается...

Мне не впервой ходить по горам и пользоваться топографической картой. Я буду на месте и раньше назначенного времени. Это мой марш-бросок.

Тайга казалась бесконечной, меня то душили слезы отчаяния, то неистовая злоба. Дважды у горных ручьев я делал привалы и шел дальше.

По дороге я вспоминал пережитые мною видения — картины будущего мира, сердце человека, покрытое черными пятнами. Почему силы Тьмы одерживают над нами победу?

Я пытался представить себе образ Мары, царя Тьмы. Мысленно вглядывался в лицо раздосадованной Аглаи, искусственную улыбку хозяина Сибири, в гнусную мину майора «федеральной службы». Но, как я ни силился, как ни старался, передо мной были лишь эти лица, обычные человеческие лица.

Страдающие и тотально несчастные люди. Мне было их жалко. Они казались какими-то убогими, ущербными. Живут, мучаются, но так, никогда и не скажут себе: «Я живу неправильно. Жить надо по другому». Но что такое «по другому»? Знают ли они, что это значит — «жить по-другому»? Знаю ли, я об этом?..

«И хотя ты смеялся надо мной, я любил и уважал тебя. Потому что ты не такой, каким хочешь казаться. У тебя внутри Белый Лотос. Я знаю это.

Я вспомнил слова Агвана, и слезы снова выступили у меня на глазах. В этом все дело: мы не такие, какими хотим казаться. Мы вообще не такие, какие мы есть.

«Господи! — подумал я вдруг. — За какими же скрижалями я иду?! Я же просто ищу самого себя! Все говорили мне о моем предназначении. Но разве не в том предназначение человека, чтобы найти самого себя?!» Тут я споткнулся, каменистая почва просела подо мной. Я упал и покатился по отвесному горному склону. Но страх потерять Агвана, позволить ему упасть и лежать там, в глубине горной расщелины, в этом забытом богом месте, придал мне силы. Я смог зацепиться за какое-то хиленькое деревце, торчавшее из скалы, прижал Агвана к себе и стал карабкаться.

Я обнял бездыханное тело друга и закричал. Передо мной» насколько хватало глаз, лежали горы. Они подхватили мой голос, и раскатистое эхо покатилось над их склонами.

Но не мой собственный голос и не его отражения, а слова Агвана звучали под грозными пурпурными небесами; «Что бы ни случилось, ты пойдешь дальше, ты дойдешь до того места, которое укажут тебе знаки, ты найдешь Схимника и сделаешь то, что он тебе скажет».

До сих пор я был лишь ведомым — слепцом с десятком сердобольных поводырей. Я просто следовал за людьми, которые указывали мне дорогу и настаивали на том, чтобы я шел дальше. Теперь я один на один с самим собой и не знаю себя. И никто в целом мире не знает себя и не видит выхода из тупика.

Скрижали! В них должен находиться ответ. Я и достану их, чего бы мне это ни стоило. И неважно — кто я, тот ли я, кто должен сделать это, или не тот. Я достану их!

Я встал, подхватил тело Агвана на руки и пошел дальше. Еще через час бросил четки, и они указали мне взять чуть правее. Я послушался знака и скоро вышел в долину, в центре которой возвышался темный храмовый свод буддийского монастыря. Собрав последние силы, я ускорил шаг.

Поднялся ветер, зловещие тучи, словно по команде, наглухо закрыли небо. Солнце скрылось, и тьма окружала меня. Зловещая, неосвещенная тень монастыря навевала дурные предчувствия. Неужели заброшен? Неужели пуст?! Невыразимая тоска объяла мое сердце. Я побежал.

Двери в храм оказались открытыми и скрипели, движимые порывами ветра. Секунду я раздумывал.

— Здесь есть кто живой?! — закричал я в безответную темноту храм и в этот же, миг все здание озарилось желто-красным светом.

Я стоял на пороге — обессилевший, в драной одежде, с запекшейся на теле кровью, держа на руках друга в багряном одеянии. Лампы высветили в алтаре храма гигантскую золотую статую Будды. Весь храм от края до края был полон молящимися.

Несколько секунд монахи удивленно переглядывались, потом загалдели: «Гэсэр! Белый Гэсэр! Светильники, смотрите, они горят! Багряный агнец! Северная Шамбала!» Они бросились ко мне. Я прижал тело Агвана к груди. Казалось, что еще мгновение — и эта толпа просто разорвет меня на части!

«Не может быть, они узнали во мне своего легендарного героя!»

— Господи, что вы делаете! Я не Гэсэр! Я не знаю никакой Шамбалы! — кричал я, чувствуя, как в одно и то же мгновение сотни рук касаются моего тела. — Прошу вас! Прошу вас, перестаньте!

Происходящее напоминало массовое помешательство. Как же некстати они решили сойти с ума! Меня подняли, понесли к алтарю, усадили в обитое бархатом кресло, повалились на пол и что-то запели своими тягучими голосами. Я положил Агвана у подножия статуи Будды и обратился к монахам:

— Прошу вас, перестаньте! Я не тот, за кого вы меня принимаете!

Но они и не думали меня слушать, продолжали молиться и отбивать ритуальные поклоны.

— Черт вас возьми, здесь есть хоть кто-нибудь в здравом рассудке?!

Наконец-то мои увещевания возымели силу. Откликнулся самый старый из монахов. Он отличался своим одеянием. Остальные носили красно-желтые монашеские костюмы, а этот старик был одет в простой, выцветший, бывший когда-то коричневым, халат.

— Гэсэр, чем мы не угодили Тебе? Монахи поют молитву в Твою честь, — лицо старика выглядело испуганным.

— Спасибо, спасибо! Но я не Гэсэр... Старик только хитро улыбнулся. Я совсем

растерялся. Придется им подыгрывать.

— Послушайте, мне нужна ваша помощь, — я сделал заговорщицкое лицо, и это подействовал».

— Мы в Твоем распоряжении, Гэсэр! — с готовностью рапортовал старый монах.

Он сделал знак, все смолкли. И теперь только скрип двери да шум ветра, бьющегося о крышу храма, сопровождали мои слова.

— Знаете ли вы, что близится Конец Времен?! — крикнул я.

— Да, Гэсэр! Мы ждали его этой ночью. Но Ты пришел. Избавление рядом! — кричали монахи, на их лицах читался восторг и надежда.

— Я пришел, но у меня нет Ключей Спасения! Кто скажет мне, где живет Схимник? У него возьму я Ключи!

Среди монахов снова началось какое-то брожение. Видимо, они никак не ожидали, что Ключи Спасения находятся у Схимника. Более того, им это явно не понравилось. В какой-то момент я даже сам засомневался. А почему у Схимника? Почему они ничего толком не знают? Но я взял себя в руки.

— Это в Долине Скорби, — услышал я смущенный голос юного монаха. — Так называл это место Схимник. Я могу провести...

— Мы идем за Ключами Спасения! — провозгласил я.

Старый монах посмотрел на юношу с недоверием и озабоченностью, но отдал команду всем остальным собираться в дорогу.

Я занервничал. У нас осталось, в лучшем случае, пара часов.

— Мы пойдем одни — закричал я.

— Гэсэр, мы должны идти с Тобой! — старый монах схватил меня за руку. — Мы должны идти с Тобой!

— Но у нас совсем нет времени! Одни мы доберемся быстрее!

— Я готовил своих учеников тридцать лет, они — истинные воины Шамбалы! — слова его звучали надрывно. — Тридцать лет мы ждали этого дня! Мы нужны Тебе, Гэсэр!

Мне пришлось согласиться. Впрочем, монахи не заставили себя ждать. Через несколько минут они уже стояли перед храмом, выстроившись в две колонны. Зрелище было фантастическим, оно завораживало. Черное небо под неослабевающим ветром, погруженная во мрак долина, спрятавшаяся, между гор, и монахи в своих желто-красных одеждах, стоящие, как на параде. Через одного они держали в руках или оранжевые фонари, поднятые на жердях, или ритуальные барабаны.

— А барабаны-то зачем? — удивился я. Старик-Учитель почтительно склонился передо мной и, не поднимая глаз, ответил:

— Мы будем отгонять злых духов, Гэсэр!

— Ну как знаете. Если в этом есть необходимость...

Светящейся лентой, под, истовый бой барабанов мы двигались по долине, потом вошли в лес и стали подниматься в гору. Юный монах, вызвавшийся быть моим провожатым, шел рядом, впереди колонны.

— Как тебя зовут? — спросил я юношу.

— Даши, Гэсэр.

— Даши, я не Гэсэр. Меня зовут Данила, и я ищу Скрижали, — я решил говорить с ним начистоту. — Ты что-нибудь слышал о них?

Юноша отрицательно покачал головой.

— Хорошо, зайду с другого конца. Когда я выезжал из Петербурга, меня напутствовал Лама нашего буддийского монастыря...

Тут я увидел, что Даши очень обрадовался.

— Ты его знаешь?

— Да, знаю, — коротко ответил Даши и улыбнулся.

— Так вот, он мне сказал, что у вас здесь с этими схимниками давние и хорошие отношения. Но я что-то не почувствовал...

Даши говорил уклончиво. Но мне было важно понять, с чем связано это напряжение. Почему монахи, вопреки обещаниям Ламы, не хотели вести меня к Схимнику? Если бы не Даши, то я бы, наверное, так и сидел сейчас в буддийском монастыре, изображая из себя Гэсэра!

С горем пополам я выяснил у юноши некоторые подробности. Байкал, как оказалось, очень религиозное место. Здесь, кроме буддистов, есть исконные шаманы-язычники, много староверов, православные и схимники. О схимниках, впрочем, известно мало — все больше по легендам да рассказам. Кто-то говорит, что живут они по двести-триста лет в далекой тайге. Кто-то, — что Схимник и вовсе один, а меняются они не чаще, чем раз в сто лет.

До недавнего времени представители всех байкальских конфессий жили мирно. Напряжение возникло, когда в одном из буддийских монастырей появился Схимник и предупредил монахов о приближении Конца Времен. Поначалу его даже и слушать не стали. Но потом пришли известия от шаманов. На священном для них острове Ольхон, что в центре Байкала, духи предупредили их о том же несчастье.

Тогда Ламы буддийских монастырей собрались вместе и медитировали. Много загадочных знаков дано было буддистам за последние семь лет. Теперь же в них открылось пророчество о великой беде.

Казалось бы, все это должно было послужить объединению религиозных общин. Но случилось иначе. Все рассорились, и не на шутку. Схимник говорил, что придет Избранник. Шаманы говорили, что спасения нет. Буддисты решили, что Избранник — это Гэсэр. Схимник обвинил всех в том, что они пособники Сатаны, буддисты объявили Схимника воплощением Мары. Дело чуть было не дошло до смертоубийства. Ну и, разумеется, всем буддийским монахам строжайшим образом запретили общаться со Схимником. Даши что-то недоговаривал, но добиться от него правды было нельзя.

— А ты-то сам что думаешь? — спросил я Даши.

— Я приехал сюда семь лет назад. Не думал, что такое может случиться, — уклончиво ответил юноша. — Меня иначе учили. Мне говорили, что есть разные имена, но есть одна суть. Меня учили еще, что Свет у каждого человека внутри, и только он сам не позволяет ему выйти. Этому я не верил. Я думал, что Свет нужно искать, и я поехал искать...

— Понятно. Но сам ты. Схимника видел?

— Да, видел, — ответил Даши и замолчал. — И что он тебе говорил?

— Что и всем, что грядет Конец Времен, что он ищет Избранника.

— А зачем ищет, не говорил?!

— Нет, — уверенно ответил Даши. — Не говорил.

Наша беседа прервалась. По всему было видно, что мои вопросы вызывали у юноши страх. Вместо помощников я встретил здесь религиозный конфликт. Они ломают копья, решая, чей Мессия спасет мирозданье! Что ж, я остался один на один со своим предназначением. Очень хорошо! Конец Времен!

Время шло, тропа бесконечно петляла, тянулась то вверх, то вниз, то по равнине, то через горы. В который уже раз за этот вечер я взглянул на часы. Срок, названный мне Агваном, уже давно миновал. Я напряженно вслушивался в ночную тишину и вглядывался в небо, пытаясь понять, что же мне теперь делать.

Но ожидаемое известие, как это водится, пришло оттуда, откуда никто не ждал его получить. Странный щиплющий запах коснулся моих ноздрей. Где-то совсем рядом с нами горела тайга! Ужас объял меня — мы не успеем!

— Надо бежать! Быстрее! — закричал я и бросился вверх по склону.

Даши, последовал за мной. Монахи, шедшие сзади колонной, какое-то время пытались держать взятый нами темп, но скоро отстали. Дорога становилась все круче, мелкие камушки, покрывавшие горную тропу, проскальзывали под ногами, Я машинально считал секунды. Оступался, падал, снова вставал и продолжал бежать дальше.

Пот лил с меня градом, жар распирал изнутри. Но когда мы достигли вершины и я увидел открывшуюся нам сверху Долину Скорби, леденящий холод коснулся моего сердца. Я физически ощущал, что оно леденеет. Его словно бы опускали в жидкий азот.

Бушующее огненное зарево пожирало Долину Скорби. И это был не просто огонь, не рядовой пожар из тех, что часто случаются в этих местах. Это было поле битвы. Огонь предстал нам гигантским, бесчинствующим живым существом.

Изогнутые столбы пламени взметались к небу и казались оскаленными ртами многоголового зверя. Невероятный шум — треск, взрывы, грохот — были гласом дикого хищника, членящего свою добычу.

К тому моменту, когда мы оказались на горной вершине, вся долина уже была выедена дотла, и теперь огонь расходился двумя мощными отрогами в стороны. Складывалось ощущение, что пламя сознательно берет нас в кольцо.

Оно окружало гору, на которой мы находились, и с безумной скоростью поднималось вверх по ее склонам. Деревья вспыхивали, как спички. Пламя разливалось огнедышащей лавой. Этот зверь жаждал нашей крови.

— Конец Времен! Огненный гнев! Мара! Погибель! — монахов, оказавшихся в этот момент на вершине горы, охватила паника.

Мое сердце снова заколотилось с неистовой силой. Но отчаяние окружающих лишь мобилизовало меня. Надо было брать Даши и спасаться. Он знает больше, чем говорит. И даже если Скрижали погибли в долине, мы все равно можем еще найти Схимника. Пока не все потеряно.

— Даши, надо бежать!

Но юноша не отвечал. Словно вкопанный, он стоял на месте и смотрел на бушующий огонь обезумевшими от страха глазами. Пламя, казалось, говорило с ним. Жало смерти впилось в его живое еще сердце. Тьма жадно втягивала его невинную молодую душу. Сила огня парализовала его волю и сковала тело. Только губы нервно дрожали. Он то ли просил о пощаде, то ли принимал посвящение, то ли читал последнюю в своей жизни молитву.

— Ты не Гэсэр, Ты воин погибели! — услышал я прямо над своим ухом и обернулся.

Старый монах в коричневом одеянии стоял у меня за спиной. Он вооружился палкой от фонаря и уже занес ее надо мой, как копье. Я едва увернулся от удара, но лишь выиграл тем самым время.

-Убейте его! Убейте! — кричал упавший старик, призывая свою ошалевшую от ужаса братию разделаться со мной.

Медлить было нельзя. Еще мгновение, и окружавшие меня со всех сторон «воины Шамбалы» прекратили бы мое земное существование. Я схватил Даши за шиворот, он упал как подкошенный, и я поволок его за собой. Несколько метров, и мы покатились вниз по горному склону.

Пожар тем временем разрастался. Стало светло, как днем. Сейчас мы или сгорим, или задохнемся. Спасительная горная речка приняла нас внизу горного склона.

Я шел вброд в бурном потоке, как бурлак волоча за собой Даши. К. счастью, холодная вода быстро привела его в чувства.

— Даши, ты слышишь меня?! Даши! Приходи же в себя!

— Что тебе от меня надо?! Что тебе надо?! — заорал он, очнувшись от летаргии своего страха.

— Послушай меня, Даши, — я остановился прямо поперек речного потока. — Еще ничего не пропало. Слышишь меня, ничего не пропало! Не может быть! Слышишь меня — не может быть!

— Кто ты?! Скажи мне, кто ты?! — лепетал юноша.

— А ты кто?!! — закричал я так, что сам чуть было ни оглох от собственного крика; это подействовало, Даши смог зафиксировать свой блуждающий взгляд. — Слушай, мне надо знать, где может быть Схимник. Это очень важно!

— Я не знаю, не знаю...

— А ну прекрати это! Прекрати немедленно! Ты обязан знать! Он говорил тебе, говорил!

— Я не должен был с ним разговаривать... Я не должен... — он выглядел как испуганный трехлетний ребенок.

— Даши, не бойся меня, пожалуйста. Я не знаю твоей религии. Я не понимаю, кто такой Гэсэр и что такое Северная Шамбала. Я и о Южной-то Шамбале никогда не слышал! Но когда я ехал сюда, я познакомился с двумя стариками. И они говорили мне, что нет Востока и нет Запада, нет разных вер и разных религий, но есть одна борьба — борьба между Светом и Тьмой. И этот бой идет внутри человека, каждый из нас — это поле сражения. И я поверил в это. Ты слышишь меня, Даши! Я поверил в это!

Даши переменился в лице и смотрел на меня с каким-то странным, непонятным мне удивлением. Неужели он окончательно сошел с ума?!

— Я слышу, слышу... — пробормотал он.

— Так вот, я не понимаю, почему ты не должен был разговаривать со Схимником! Я не хочу этого понимать! И я знаю, что если в тебе есть хоть капля здравого рассудка, то ты не мог не поговорить с человеком, который, так же, как и ты, хочет победить в этой борьбе. Кто, так же, как и ты, хочет жить! I Поэтому скажи мне все, что ты знаешь, Даши! Скажи мне это!

— Как их звали? — прошептал юный монах.

— Кого? — я не понял его вопроса.

— Их... — Даши едва шевелил губами и махал рукой куда-то в сторону.

— Кого — их? Стариков?

— Да, да!

— Эту замечательную женщину, Даши, буддистку, но без всех этих твоих глупостей и прибабахов, зовут Ользе! — я орал, как заведенный, четко проговаривая каждое слово. — А ее мужа, тоже замечательного, кстати сказать, человека, который рассказывал мне о Платоне и Небесном Своде, зовут Сергей Константинович. Но...

Я не успел закончить свою мысль, потому что Даши разрыдался, как малолетний ребенок. Он держался за мою рваную рубаху, прижимался к моей груди и издавал жалобные нечленораздельные звуки. Я посмотрел вокруг, на пылающий лес, на воду, которая все это время пыталась сбить меня с ног, и понял: никакого проку от Даши не будет. Гиблое дело.

— Даши, привет! Ты в своем уме?! — мне вдруг захотелось со всей силы треснуть его по голове.

— Они простили меня... Они простили меня... Они едут ко мне...

В моей голове один пласт сознания наехал на другой. Я смотрел то на Даши, то куда-то в пустоту и не мог понять. Вспомнились вдруг его слова: «Меня учили, что Свет у каждого человека внутри, и только он сам не позволяет ему выйти. Этому я не верил. Я думал, что Свет нужно искать, и я поехал искать...» А потом я вспомнил слова Ользе: «Теперь одни остались. Дочка умерла в родах, оставила нам мальчонку. А он вырос да уехал. При буддийском монастыре живет, надо повидать, попрощаться». Он их внук?!

— Сукин ты сын! — заорал я. — Ты на кого стариков бросил?! Совсем рехнулся?! Ты чего поехал искать?! Света?! Просветления?!

И я все-таки вкатил ему оплеуху. Мне вдруг стало так обидно за двух стариков, которые воспитали эдакого балбеса, а он взял и вот так бросил их. Поехал, видите ли, искать чего-то где-то! В общем, я треснул его и, осознав через это всю глупость происходящего, расхохотался.

Впрочем, моя затрещина оказался целительной и для Даши. Он посмотрел на меня счастливыми заплаканными глазами и встал, наконец, на ноги. До этого он болтался в водном потоке у меня на руках. Я не верил своим глазам. Во всем этом ужасе, грохоте, невыносимой жаре и удушливой гари он светился от счастья.

Огонь продолжал наступать. Берега реки горели, как китайская пиротехника.

— Даши, если мы сейчас же не уберемся отсюда, то все эти наши прозрения и дебаты уже не будут иметь никакого смысла!

— Надо бежать! — ответил Даши и бросился вперед.

— Мы хоть туда бежим?! — спросил его я, пока мы скакали по пояс в воде.

— Здесь любая река ведет к Байкалу! — ответил Даши, пытаясь перекричать шум горящего леса.

— Мне надо, чтобы любая река здесь вела к Схимнику!

— На берегу Байкала есть одна скала, — кричал Даши, едва переводя дыхание. — Схимник называл ее Последнее Пристанище, Если он жив, то он должен быть там!

Что ж, оставалось только бежать, а затем плыть. Ощущение было ужасное — вода ледяная, а вокруг нестерпимая жара. И поэтому как только мы вырвались из зоны пожара, то сразу же помчались вдоль берега.

Я не чувствовал ни своих ног, ни своего тела. Мое сознание сузилось до предельной точки, и единственное желание жило во мне — желание найти Схимника. Поэтому я просто бежал, точнее, переставлял ноги. Иногда я вслушивался в звучащее рядом дыхание Даши, и это придавало мне силы.

Мы проделали путь длиною в три или, может быть, четыре часа. Однажды мы остановились, чтобы взглянуть на оставшееся позади зарево, и продолжили бег. Странно, но я был уверен, что все идет правильно — своим ходом и в нужном направлении. Хотя где-то глубоко внутри меня уже зрел приступ отчаяния.

Где гарантия, что попытка найти Схимника имеет теперь хоть какой-то смысл? Никаких гарантий. Если я не смог найти его раньше, стоит ли искать его теперь? Конечно, я не Гэсэр и не Избранник. Я обычный парень, которого угораздило оказаться в водовороте этих событий.

Я делаю то, что могу. У Избранника получилось бы лучше. Это точно. Он поднялся бы в небо, перелетел бы через горы и достиг нужного ему места, причем вовремя. И никому бы не пришлось его уговаривать. Никто бы не говорил ему: «Ты должен! Ты себе не принадлежишь! Сделай то, что предначертано Судьбой!» Он бы все это делал сам.

Если Избранника подталкивают, вынуждают следовать Пути, это не Избранник, а простой человек, один из шести миллиардов. А парень с такой дурацкой жизненной историей, как у меня — и Избранник — это и вовсе же смешно! Не может быть...

— Теперь на Север! — крикнул Даши, когда мы выбежали к берегу Байкала.

— Нет, все. Не могу больше. Все... — ноги ослушались меня, подогнулись, и я повалился наземь.

— Данила, ты что?! Вставай! Осталось совсем чуть-чуть! Вон, видишь, там поворот, за ним будет бухта и скала Последнее Пристанище! — Даши тянул меня за руку и указывал дорогу.

Я посмотрел на это «чуть-чуть», и мне стало совсем плохо. Физически плохо. У меня началась рвота, мушки летали перед глазами, голова кружилась и раскалывалась на части.

— Я не могу, Даши. Я не могу...

— Просто ты наглотался дыма. Ничего страшного! Давай, соберись с силами... — уговаривал меня юный монах.

Мне стало смешно. «Соберись с силами».

— Даши, ты что, смеешься надо мной? С чем собраться?! Я же не волшебник. Все, кончились силы. Последние три дня... — меня снова стало мутить.

— Данила, ты должен! — закричал Даши. Я расхохотался:

— Вот видишь! Если бы я был Избранником или Гэсэром, разве бы ты говорил мне: «Ты должен»?

— Данила, миленький, давай! — взмолился Даши. — Я не сказал тебе всей правды. Я ослушался своего Учителя и дважды встречался со Схимником. Один раз он сказал мне, что отправляется на поиски Избранника, что должен ехать куда-то на Запад. Во время второй встречи он сказал, что один примет бой с силами Тьмы. Но если все-таки я встречу тебя, я должен буду тебе помочь.

Я ему не верил, Данила. Мой Учитель говорил, что белый Гэсэр придет и откроет нам священную тайну — знание, сила которого спасет Мир. Я думал, что все так просто. Но когда просто — это чудо, а чудес не бывает. Нет никакого белого Гэсэра. Есть я и ты, а там скала, и там Схимник. А больше ничего нет. Слышишь, Данила?! Пожалуйста, надо идти!

Но я сидел на песчаном берегу и не мог пошевелиться. Под темным предрассветным небом воды Байкала казалась почти черными. Холодные волны накатывали на берег, полируя темные и светлые камушки.

— Даши, ты все правильно говоришь. Только я не успел к сроку. Я старался, правда. Но я не успел. На меня возлагались надежды, но я не оправдал их. Агван, которого я принес в твой храм, отдал за это жизнь. Он был лучшим из всех, кого я когда-либо встречал. Он был лучшим... И я опоздал. Я не смог.

Время вышло. Я думаю, Схимник уже ничем не сможет нам помочь, даже если мы найдем его. Поздно. Я зря втянул тебя в это дело. Мир невозможно изменить. Мы должны трудиться для этого, но сейчас все трудятся для другого. Никто никому не верит. Никто ничего не знает. Все это пустое, Даши. Все пустое... Что мы ищем? Зачем? Я запутался...

— Знаешь, — заговорил Даши после минуты тяжелого молчания, — я очень любил бабушку с дедушкой. И я очень боялся, что они когда-нибудь умрут. Они не боялись. Они верили в перерождение душ. В то, что мы проживаем одну жизнь за другой, совершенствуя свою природу. Они рассказывали мне об атом, а я думал об их смерти. И эти мысли сводили меня с ума.

Тогда я решил, что уйду от них. Что поеду в буддийский монастырь и не вернусь, пока не постигну того, о чем они мне рассказывали. Семь лет я слушал Учителя, практиковал медитацию, выполнял все, что мне говорили. Но с каждым годом я чувствовал, что лишь топчусь на одном месте.

Сначала я думал, что со временем все наладится. Что я просто чего-то не понимаю. Потом я хотел вернуться домой, к ним, к тем, кого я люблю. Еще через пару лет мне стало стыдно и больно, я испугался, что теперь они не примут меня. Но вот появляешься ты и говоришь мне: они ищут тебя, они соскучились по тебе и ни в чем не винят.