Механика веры

Для нас существует определенный набор понятий, которыми принято характеризовать состояние веры:

Все они являются взаимоисключающими: «активность» противоречит «покою»; «желание» отменяет «собранность»; «настрой» исключает «спокойствие» и зависит от «желания» и воли»; «внимание» противоречит «естественности» и так далее. Создается впечатление, что вера появляется на стыке этих понятий — что еще больше осложняет понимание. Собственно объединение этих понятий и является ключом к понятию вера. Именно этот переход и предлагается найти. Но он настолько же абстрактен, насколько призрачны те понятия, которые его формируют. Каждое из названных понятий не существует само по себе, а скорее определяется наличием других:

Возникает совершенно неожиданная ситуация, когда все вроде бы знают, что значит «нет настроя», «нет воли», «нет желания», но никто не способен толком объяснить, что такое настрой «воля» и «желание». Более того, не существует внятных методик, объясняющих то, как обрести волютому, у кого ее нет, и в итоге отличить целеустремленность от «одержимости», «раскрепощение» от «хаоса», «работу с образами» от «безумия». Часто кажется, что существует некая формулировка, которая не только способна всем желающим объяснить, что такое воля, но и позволяет узнавшему её, сразу обрести эту самую волю.. Это происходит по причине невероятно сильного влияния слов на наше восприятие. Мы понимаем и учимся через слова, и невозможно представить, как можно знать, понимать, но не уметь. Поиск воли превращается в поиск той самой словесной формулы.

Веру (как и все абстрактные понятия) чаще представляют и описывают как некий процесс, который естественным образом присущ каждому человеку (нечто сродни рефлексу мигания на яркий свет, чиханию и тому подобному). То есть она: существует сама по себе; может быть сильной или слабой, но в тоже время ее, при желании, можно усилить, потому что она, каким-то непонятным образом, связана с другими абстрактными, но вполне ощутимыми понятиями «воли», «настроя» и «желания». Рефлекс, в отличие от веры, — можно сымитировать, а уж веры если нет, то нет. Можно сделать очень простой и практичный вывод: каждый достаточно смутно представляет себе как свою веру, так и свое неверие, и уж точно не обладает знанием того, как убедить себя в том, что надо верить или отказаться от нее. Человек не умеет ни «верить», ни «не верить». Когда говорят «Я — верю» — это еще ничего не значит. Когда говорят «Я — не верю» — это тоже ничего не значит. Особой силы ни в «вере», ни в «неверии» обычно нет. Но вся тяжесть состояния в том, что человек считает сказанное полным подобием действия и ждет от своего пространного заявления реальных изменений. Обычно вера больше похожа на желание переложить свои проблемы на другого, а неверие — скорее связано со страхом стать объектом для манипуляций. Вера — это просто такое слово, которое уже давно утеряло всякое влияние. Говоря «я — верю», человек лишь подтверждает свое бессилие и желание положиться на опыт и знания других, практически выключаясь из процесса. Чаще это означает: «вы делайте, а я буду верить в то, что это поможет». Когда говорят: «я — не верю» — это тоже просто такое слово, и тоже ничего не значит. «Не верю» — скорее означает: «я боюсь, как бы не стало хуже, но кроме страха противопоставить ничего не могу и находиться в прежнем состоянии тоже не могу». «Мне страшно, но у меня нет выбора». Человек не умеет верить потому, что он не знает, что это такое. Но он также не умеет и не верить потому, что он тоже не знает, что это такое. Например, «верить» — означает во всем соглашаться. К этому никто не готов. «Не верить» может означать: «всему сопротивляться». На это тоже никто не способен. Своего рода защита присутствует постоянно: «и верить полностью не могу», но и «не верить, тоже не могу». Понимай, как хочешь. Такая двойственность оставляет «зазор» между методикой и исполнителем. Это своего рода соглашение, которое позволяет сохранять свое мнение: «хочу, — делаю», «захочу, — брошу». Даже страдая, человек требует оставить ему право выбирать из методики то, что нравится (или легче), всеми путями пытаясь отделаться от того, что «не по душе». Но методика завершена и не допускает исключения элементов: или все или ничего.