Это новый какой-то уровень

Моё солнце, и это тоже ведь не тупик - это новый круг.
Почву выбили из-под ног - так учись летать..
Журавля подстрелили, синичку выдернули из рук.
И саднит под ребром, и некому залатать..

И если бы ты только знал, как больно мне было, ты бы никогда меня не прогнал. Если бы ты только знал, как страшно мне было тебя оставлять, как разрывалось сердце от тоски, ты бы заставил меня остаться с тобой. Ты привязал бы меня к батарее и не позволил уйти, пока я не сдох бы. И знаешь, это именно то, что мне нужно. Я так устал быть сильным, решать все за всех, держать себя в руках. Я устал быть главным, умным, спокойным. Я хочу, чтобы кто-то просто ткнул меня носом в нужную сторону и дал пинка. Я хочу, чтобы ты приказал мне остаться с тобой. Клянусь, я бы остался. Клянусь, я променял бы на тебя целый мир.

Но я ушел. Закрыл за собой дверь, спустился вниз и долго сидел в машине, надеясь увидеть тебя, но ты не вышел на балкон. Я умирал от страха за тебя, но я не вернулся. Потому что ты взрослый. Ты сильный. Ты мой большой мальчик, я не имею права тебя держать. И знаешь, я был готов к тому, что я однажды вернусь в пустую квартиру.
Я никогда не буду готов к этому, на самом деле. Я не переживу, если тебя не станет. Потому что очень просто жить в этом мире, когда ты его часть. Очень просто быть мужем и отцом, быть коллегой и другом, быть твоим. Но совершенно невозможно находиться в этом мире, если нельзя взять тебя за руку, если нельзя услышать, как ты зовешь меня по имени.

Жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив -
Рассинхрон: всё помехами.. Сжаться, не восставать!..
Пока финка жгла между рёбер - ещё был жив,
А теперь - извлекли и вынужден остывать..

И знаешь, когда я тогда вернулся домой к Тине, я понял, насколько сильно не хочу здесь быть. Остро осознал, что жизнь осталась только в той квартире, рядом с тобой. И если ты говорил, что я не с тобой, то ты ошибался. Потому что я с тобой даже когда меня нет рядом.

И все же, я не сделал ничего. Трус? Быть может. Если честно, мне просто хотелось переложить ответственность. Дать тебе право выбора. Уехать или остаться. И я бы принял любое твое решение. Загнулся бы потом, но принял.

Моё солнце, Бог не садист, не его это гнев и гнёт -
Только обжиг.. Мы все тут мечемся, мельтешим,
А Он смотрит и выжидает, сидит и мнёт
Переносицу указательным и большим..

Через день я пошел на работу, и все было так же, как и всегда. Совещание утром, чашка кофе в кабинете, несколько телефонных звонков. Работать без сердца можно. Жить – не выходит.

- Мистер Андерсон, к вам курьер, - пискнул телефон голосом Бриттани, и я, нажав ответ, позволил ей впустить его.

Молодой парень прошел в кабинет, отдал мне большой пакет с документами, я принял его, поставил подпись и отпустил парня, оставив ему десять долларов на чай. Вернувшись за стол, я оглядел пакет, пытаясь понять, что это и от кого. К моему удивлению, на бумаге не было ни единой надписи, ни единого штампа. Но кто бы вздумал доставлять мне на работу что-то личное? Как бы то ни было, я ножницами отрезал верхний край конверта и вытряхнул содержимое на стол. Когда глаза скользнули по фотографиям размера А4, что рассыпались по столу, сердце замерло и забилось снова с бешеной скоростью. На всех фотографиях был ты. Ты в расстегнутой рубашке со связанными за спиной руками, с черной лентой на глазах и такой же во рту. Ты сидел на стуле, лежал на полу, стоял у стены, и облокачивался животом на кухонный стул. Узкие черные брюки сидели так низко, что я мог видеть, как косые мышцы живота прячутся где-то в ширинке. Гладкий, плоский живот с едва заметной темной дорожкой волос посередине. Темные ореолы сосков и невероятно тонкие, хрупкие ключицы. Полы белоснежной рубашки были разведены, и все это выглядело бы дешево и пошло, если бы только не ты был изображен там.

Кто снимал тебя? Кто видел это? Как ты смог так рискнуть и доставить их сюда, прямо в офис? Если бы я открыл конверт при посторонних? Ты сошел с ума. Ты рехнулся. Ты псих. Я хочу тебя.

Срок приходит: нас вынимают на Божий свет, обдувают прах,
Обдают ледяным как небытием.. Кричи
И брыкайся - мой мальчик, это нормальный страх..
Это ты остываешь после Его печи.

Я рассказываю Бриттани об очень важном деле, отменяю к чертям все встречи на сегодня и мчусь к тебе, прижимая к груди пакет.

Я не вхожу в квартиру, я врываюсь в нее. Но я не слышу никаких голосов, не слышу звуков музыки, в квартире стоит тишина. И я не зову тебя, я двигаюсь вглубь, иду по ощущениям, придерживаясь за струну, что натянута между нами. И я не удивлен, когда нахожу тебя сидящим на высоком барном стуле в кухне. Ты такой же, как на фото. С завязанными глазами, руками и ртом. Твои ноги широко разведены, а руки сцеплены за спиной. Мне становится физически больно от желания, которое захлестывает, но я не могу взять тебя, просто не могу.

Подойдя, я стягиваю ленту с губ на шею и прижимаюсь к твоему рту, целуя так резко и глубоко, словно намерен выпить всю душу через поцелуй. Я кусаю и терзаю твои губы, в ответ ты только тихонько стонешь, переворачивая мои внутренности заставляя прижаться к тебе крепче, замерев между расставленных ног, которые ты мгновенно обвиваешь вокруг моей талии и мне не остается ничего, кроме как подхватить тебя под бедра и впечатать спиной в стену за нами, опрокинув стул на пол.

И знаешь, как бы не заводила меня вся эта картина, я нуждаюсь в твоих глазах, и потому стягиваю повязку вниз, встречаясь с тобой взглядом.

- Ты больной.

- Болен тобой. Неизлечимо.

- Ты сошел с ума.

- Нет, я пока на краю.

- Не двигайся, пожалуйста… - шепчу я в твою шею, а ты откидываешь голову так резко, что ударяешься затылком в стену и не обращаешь на это внимание.

Пробежавшись пальцами по твоим запястьям, я легко сбрасываю шелковые путы на пол, и ты обвиваешь мою шею, прижимаешься к груди и целуешь меня, о Боже, так страстно, что у меня, черт возьми, падает планка. Я опускаю тебя на пол, и ты мгновенно скользишь руками по рубашке, невообразимо быстро расстегивая пуговки, одновременно опускаешься на колени и прижимаешься губами к животу, разведя края ткани. Ты расправляешься с ремнем и брюками так же быстро, и они падают на пол вокруг моих ног. Ты замираешь, поднимаешь лицо, и клянусь, я вижу в твоих глазах торжество, прежде чем ты стаскиваешь с меня и белье и касаешься губами влажной плоти. Не хочу думать о том, где ты научился этому, но первые же движения заставляют меня охнуть и опереться рукой о стенку, потому что это слишком приятно.

И когда мне кажется, что на краю уже я, ты отрываешь губы и поднимаешься с колен. В какой-то миг мне хочется сжать твои плечи и опустить тебя обратно, но я только смотрю тебе в глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Ты улыбаешься, облизываешься и поворачиваешься ко мне спиной, одновременно расстегивая ширинку. Твоя рука тянется к заднему карману и достает оттуда блестящий квадратик и небольшой тюбик смазки. Я забираю его у тебя из рук, понимая, что обратно дороги нет. И знаешь, я не хочу обратно. Особенно когда ты стаскиваешь с себя брюки, и я вижу, что на тебе нет белья.

Это кажется, что ты слаб: ты - клоп, беспомощный идиот,
Словно глупая камбала хлопаешь ртом во мгле..
Моё солнце, Москва гудит, караван идёт,
Происходит пятница на Земле.

- Но Курт, я… Я не знаю, что делать, - жалобно шепчу я, покрывая поцелуями твою спину, лаская твой живот. И я правда не знаю, как и что делать правильно. Ты тихо фыркаешь и смеешься. Боже, ну как ты можешь делать это сейчас и делать это настолько очаровательно? Повернувшись в пол-оборота ты забираешь смазку и киваешь на презерватив.

- С этим-то справишься? – я обиженно хмурюсь и открываю презерватив зубами. Ты ждешь, пока я закончу, затем берешь мою ладонь и наносишь на два пальца смазку, и столько же на свои. Заводишь руку за спину, и я невольно слежу за твоей ладонью. Я прикусываю губу, когда ты вводишь в себя первый палец. Потому что я никогда не видел этого. Я никогда не видел ничего подобного. Ничего настолько порочного и прекрасного одновременно. Я тянусь следом и легонько касаюсь тебя одним пальцем, нажимаю, и ты втягиваешь воздух через сомкнутые зубы.

- Больно?

- Не останавливайся.

И я не останавливаюсь. Через минуту ты доверяешь мне настолько, что убираешь свою руку, и я делаю это сам. Одним. Двумя. Тремя. И когда ты упираешься лбом в стенку и выгибаешь спину, я принимаю это, прижимаясь бедрами к твоим бедрам, плавно толкаясь и тут же теряясь в ощущениях. Пытаюсь зафиксировать руки на стене около твоей головы, но они сползают, и я обхватываю тебя за талию, сжимаю твои плечи, живот и грудь. Я сжимаю в кулаке твой член и почти теряю сознание, когда из твоих губ срывается первый громкий стон. Теперь мне нужно услышать его снова. Для этого я меняю ритм, темп, глубину проникновения. Я научусь играть на этом инструменте, просто дай мне немного времени.

Вот видишь, теперь выходит слаженно. Дыхание чередуется со стонами, а стоны с короткими вскриками. Но я не могу играть пока слишком долго, и когда ты сжимаешься, отпускаешь руки и падаешь грудью на стену, изливаясь мне в ладонь, я тоже отпускаю себя с последними толчками, и мы медленно сползаем на пол. Все еще соединенные, со сбившимся дыханием, мокрой кожей, рубашками на плечах и брюками вокруг щиколоток.

Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело..
Полежи в мокрой гальке, тину отри со щёк..
Это кажется, что всё мёрзло и нежило,
Просто жизнь даже толком не началась ещё..

- Я люблю тебя, Курт, - нарушаю я тишину первым, и обхватываю тебя руками, утыкаюсь губами в шею, вдыхаю аромат твоей кожи, нашей любви.

- Что ты только что сказал? – твое тело напрягается, но я снова целую кожу, и ты расслабляешься.

- Я сказал, что люблю тебя.

- Но ты не говорил этого прежде. Это из-за секса, да? – ты хмыкаешь, я щипаю тебя за бок.

- Дурачок. Я правда люблю тебя.

- Серьезно?

- Нет, блядь, - я убираю руки, но ты быстро откидываешься мне на грудь спиной и выдыхаешь:

- Ну ты и так знаешь, что я люблю тебя.

- Нет, так не считается. Ты тоже знал, что я тебя люблю, но я все равно сказал это, так что будь добр.

- Я люблю тебя, Блейн.

- Серьезно?

- Нет, блядь, - теперь щипаешь меня ты, правда за бедро, и так смеешься, что я уже не уверен, что лучше: оргазм, или этот звук.

- Мой любимый маленький мальчик… Мой долбанный провокатор. Да ты псих вообще, что в голову тебе пришло только, что ты сделал такое?!

Ты продолжаешь хохотать, встаешь на колени, разъединяя нас, но поворачиваешься ко мне лицом и обнимаешь за шею, целуешь в щеки, нос и губы, прижимаешься к груди так крепко, словно хочешь, чтобы мы срослись.

- Раз я не могу получить тебя законно, я буду нагло воровать тебя. Ты мой. Я хочу тебя. Я имею право бесправно тебя использовать, - ты говоришь так серьезно, уверенно, громко. А потом тихонько добавляешь:

- Правда?

И в эту секунду ты такой ребенок, что я только нежно прижимаю тебя к себе и шепчу:

- Правда. Я твой.

Это новый какой-то уровень, левел раунд: белым-бело..
Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?
Мы истошно-живые!.. Слышишь? Смотри в табло,
На нём циферки:
Пять,
Четыре,
Три,
Два,
Один...

В пять часов вечера мы лежим в кровати, ты тихо ворчишь о том, что тебе придется провести в кровати еще дня три, потому что встать ты теперь не можешь, а я курю в пепельницу на тумбочке и тихонько умираю от счастья. Хотя нет, я не умираю, я оживаю. Может, мы имеем право на счастье? Может, оно у нас есть, это будущее?

Ты тянешься губами к сигарете, сталкиваешься с фильтром губами и роняешь немного пепла мне на живот. Ты затягиваешься, выдыхаешь дым в воздух, а затем влажным языком слизываешь серое пятнышко на моей коже.

- Фу, Курт, он горький, - смеюсь я и гашу сигарету о стекло, поворачиваюсь к тебе лицом и протягиваю руку, погружаясь в густые мягкие пряди волос.

- Ну вот, теперь фу, Курт. Еще бы сказал место или дай лапу.

- Дай лапу? – и ты молча протягиваешь руку.

- Место? – и ты забираешься на меня сверху, прижимаешься губами к губам и с улыбкой шепчешь:

- Только в качестве ролевой игры, никак иначе.

- Ну да, я так и понял, - со смешком отвечаю я, за что получаю укус в подбородок.

- Сидеть, - приказным тоном заявляешь ты, и мне ничего не остается, кроме как сесть, придерживая тебя за спину на своих бедрах.

- Хороший мальчик, - ты оставляешь на моих губах поцелуй, и воздух разрезает наш с тобой общий смех.
________________
Вера Полозкова – Моё Солнце (Знак Неравенства)