Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 47. Время пролетело незаметно
Время пролетело незаметно. Казалось, они не уходили с вокзала. Клаудия держала на руках двухмесячного Матта, завернутого в голубое одеяло, а Вайатт щеголял выправкой в безупречной военной форме, левую сторону которой украшали ленточки за участие в многочисленных кампаниях. — Ты все взял? — спросил Перси, перед тем как они покинули Уорик-холл. — Ничего не забыл? — Уложил все, — ответил Вайатт. — Я никогда ничего не забываю. Не совсем так, с грустью подумал Перси. Но, поцеловав на прощание жену и сына и пожав руку Перси, именно к нему обратил Вайатт свои последние слова перед тем, как подняться в вагон. — Позаботься о том, чтобы мой сын знал, что я люблю его, папа. — Ты вернешься и сам позаботишься об этом, сынок. Придя домой, Перси оставил Клаудию и Матта нежиться на летнем солнышке, а сам поднялся в комнату для гостей. Он искал «Приключения Гекльберри Финна», но книги нигде не было. Здесь не осталось никаких следов мужчины, который приехал и уехал, проведя в ней меньше суток. С облегчением он сказал себе, что Вайатт, должно быть, забрал книгу с собой. Втайне от сына Перси взял розу из букета в холле и вложил ее между страниц. Поначалу он хотел прикрепить к стеблю записку, как они поступали с маками в День памяти погибших на войне[23], но потом передумал. Написанные слова столь же бесполезны, как и высказанные вслух, если адресат приписывает их чувству вины. Перси был уверен, что Вайатт ни за что не догадается, как в книгу попала роза, что она означает и что ему следует сделать с ней. Перси не сомневался, что Люси не стала посвящать его в легенду об алой и белой розе, а сам он, во всяком случае, этого не сделал. Но этот жест принес ему некоторое утешение. Теперь он знал, что алая роза отправилась с сыном на войну, олицетворяя собой его искреннее раскаяние, заложенная между страниц в самой дорогой Вайатту вещи. И вновь Перси следил за ходом войны. На него обрушились новые, незнакомые названия. Вайатт писал: «Мужчины здесь кричат, ругаются и молятся точно так же, как делали это на Второй мировой и на твоей войне, папа. Здесь все такое же - страх, скука, одиночество, всплеск адреналина, дружба, напряжение в ожидании следующей атаки, долгие ночи вдали от дома и семьи. В этой Богом проклятой местности мы лежим в укрытиях и ждем, пока коммуняки пойдут на нас ордой, дудя в свои горны - мы называем их «трещотками», - отчего волосы на затылке встают дыбом. Но в перерывах между атаками я думаю о Клаудии и Матте, о том, что они с тобой, в безопасности». Вскоре после того, как сын уехал, Перси достал из шкафа предмет, который он спрятал туда, когда Вайатт вернулся домой со Второй мировой войны. Он развернул квадрат белого шелка с красной полосой по краям перед маленьким Маттом, который лежал в колыбельке и пускал пузыри. — Что это, спросишь ты меня? — сказал Перси. — Эта штука, мой маленький, называется служебным флагом. Я повешу его в окне, выходящем на улицу. Синяя звезда на белом фоне означает, что член семьи на войне. В конце сентября 1951 года, почти через полтора года после того, как Вайатт отправился в Корею, Перси сидел в кафе «Дом правосудия» вместе с членами КСД - «Клуба старых друзей», - и вдруг ему позвонила Клаудия с просьбой приехать домой. Он не стал спрашивать зачем. Аккуратно положив деньги на стойку, Перси, не говоря ни слова, вышел в золотисто-голубое утро, такое же как то, что осветило своими лучами последний день жизни его старшего сына. Приехав домой, Перси увидел штабной автомобиль Корпуса морской пехоты США, припаркованный у крытой галереи. Они прислали группу из Хьюстона - священника и двух офицеров, - чтобы сообщить семье о том, что Вайатт Трентон Уорик геройски погиб в бою. Через несколько дней домой привезли тело Вайатта, обернутое американским флагом, который после похорон сложили треугольником и вручили вдове. Перси сам выбрал место для могилы, несмотря на некоторое неодобрение владельца похоронного бюро, который намеревался похоронить Вайатта в семейной усыпальнице Уориков, в ногах Мэттью ДюМонта. — Не в ногах, а рядом, — распорядился Перси. — Если вы настаиваете, — заявил распорядитель. — В конце концов, они были лучшими друзьями. — Не просто друзьями, — дрожащим от сдерживаемых слез голосом возразил Перси. — Они были братьями. — Да, такими мы их и запомнили, — не стал спорить распорядитель. — Они были близки, как братья. Сотрудники целлюлозной фабрики, с которыми работал Вайатт, его одноклассники и подружки, бывшие игроки сборной школы по футболу и тренеры - все пришли на поминальную службу оттуда, где их застало известие о его смерти. Приехала и Люси, вся в черном. Ее бледное, осунувшееся лицо было скрыто под вуалью. Перси отчаянно хотелось заплакать вместе с ней, обнять и утешить мать своего сына, но ее холодный взгляд предупредил его, что ему лучше держаться от нее подальше. Выбирая фамильный венок, который должен был лечь на могилу, она сказала: — Пожалуйста, Перси, никаких роз... Вот так и получилось, что на свежем ветру, рядом с местом вечного упокоения Мэттью ДюМонта, трепетали алые маки, когда почетный караул поднял к плечу карабины для прощального салюта. Грохот залпа оглушил Перси и заставил заплакать маленького Матта, которого дед держал на руках. — Значит, — сказала в тот вечер Люси, — Клаудия и Матт остаются здесь, в Хоубаткере, с тобой. — Да, Люси. — Клаудия сказала мне, что так хотел Вайатт. — Да, Люси. — В этом мире нет справедливости, Перси Уорик. — Да, Люси. Наконец прибыли домой и личные вещи Вайатта. Перси приехал на вокзал, где ему передали средних размеров коробку, которую он поднял и положил на заднее сиденье автомобиля компании. Клаудия настояла, чтобы они вместе разобрали содержимое коробки. — Что это такое? — спросила она, держа в руках «Приключения Гекльберри Финна». Это было именно то, что надеялся найти Перси. — Мэттью подарил эту книгу Вайатту на день рождения, когда они были еще мальчишками, — пояснил он. — Вайатт взял ее с собой, надеясь, что... она принесет ему удачу. Он взял у невестки книгу и перелистал страницы в поисках алой розы, но ничего не нашел. Видел ли розу Вайатт? Или просто выбросил, не догадываясь о ее истинном значении? Или же она просто выпала, когда товарищи укладывали его вещи в коробку? Этого ему уже никогда не узнать. Ему придется жить с осознанием того, что сын умер, не зная, что отец любит его и просит у него прощения. Несмотря на постоянную боль, поселившуюся у него в сердце и присоединившуюся к остальным его потерям, жизнь Перси обрела размеренность и спокойствие, которого он не знал с тех пор, как в Уорик-холле распоряжалась его мать. Матт и Клаудия стали центром его вселенной. Под умелым руководством невестки дом засверкал новыми красками. В нем воцарился порядок. Теперь на столе Перси всегда ждала вкусная еда: обедать они предпочитали всей семьей в столовой, и нередко к ним присоединялись ДюМонты, Амос Хайнс и Чарльз Уэйт. Перси вновь стал вести светскую жизнь, не чураясь приводить домой нежданных гостей из других городов и штатов, которые с восхищением осматривали его идеальную целлюлозную фабрику и бумагоперерабатывающий завод, протянувшиеся вдоль берега Сабины. Амелия, почувствовав, что больше не нужна ему, потихоньку исчезла из его жизни. Иногда Перси хотелось, чтобы Люси разделила с ним восторг, который он испытывал, глядя на внука. Клаудия посылала ей фотографии, и они часто разговаривали по телефону, и Матт, под руководством матери, лепетал приветствия в трубку своей бабушке в Атланте, которую он называл «Габби». Перси спрашивал себя, как Люси проводит время и не завела ли она любовника, чтобы заполнить пустоту. Война в Корее закончилась, и с болью в сердце Перси прочел, что нация, за которую отдал жизнь его сын и еще пятьдесят тысяч американских военнослужащих, мужчин и женщин, так и осталась разделенной. Политические разногласия не были урегулированы, а права человека по-прежнему нарушались. Перси распорядился повесить в приемной своего кабинета популярный плакат, надпись на котором гласила: «Однажды кто-нибудь объявит войну, но никто не придет, чтобы на ней сразиться». Перси крепко прижимал к себе Матта и молился, чтобы этот день настал прежде, чем его внук вырастет. А через два года после того, как тело Вайатта доставили домой и предали земле, в кабинет Перси вошла Салли и, сгорая от любопытства, сообщила: — Мистер Уорик, в приемной ожидает офицер Корпуса морской пехоты США. Он просит разрешения повидаться с вами. Впустить его? — Разумеется, — ответил Перси, вставая и застегивая пиджак. Он почувствовал, как его пульс участился. В дверь вошел майор Корпуса морской пехоты. Он сжимал в руке прямоугольный пакет. — Мистер Уорик, меня зовут Дэниэль Пауэлл, — представился майор. — Я был знаком с вашим сыном. — Вот как? — сказал Перси. У него в голове, как в калейдоскопе, вертелись вопросы. Почему этот человек приехал к нему спустя столько лет? Или он прибыл, чтобы рассказать, как и где погиб его сын? Вайатт никогда бы не одобрил такого визита. Или же майор собирается демобилизоваться из морской пехоты и ищет работу? Перси указал на кресло для посетителей. — Что ж, присаживайтесь и скажите мне, что я могу для вас сделать. — Вайатт просил меня разыскать вас, если с ним что-нибудь случится. Прошу извинить, что мне потребовалось столько времени, чтобы добраться сюда. После войны меня направили в Японию, и только сейчас я смог вернуться в Штаты. — Сколько времени вы пробыли дома? Офицер бросил взгляд на наручные часы. — Менее сорока восьми часов. Я прибыл сюда немедленно после высадки в Сан-Диего. Перси в растерянности уставился на него. — Вы хотите сказать, что, ступив на родной берег, первым делом направились сюда? — Так точно, сэр. Я обещал Вайатту, что повидаюсь с вами при первом же удобном случае. — Морской пехотинец встал и взял в руки странный пакет, завернутый в несколько слоев оберточной бумаги. — Я вожу его с собой после смерти Вайатта. Мы были вместе, когда он купил его в Сеуле. Вайатт просил, чтобы я передал вам его, если он не вернется домой. Посылать пакет по почте я не имел права. Я должен был доставить его вам лично, сколько бы времени для этого ни потребовалось. Перси окинул внимательным взглядом прямоугольный пакет. — Это для его жены? — Нет, сэр. Это для вас. Вайатт сказал, вы поймете, что это означает. Чувствуя, как во рту пересохло от волнения, Перси перенес пакет на стол. Лента почернела от грязи, а бумага потерлась и запачкалась за те два года, что морпех возил пакет с собой. Перси разрезал ленту и разорвал коричневую оберточную бумагу, обнажая содержимое. Это оказалась картина в стиле импрессионизм. На ней был нарисован улыбающийся мальчик. Он бежал к воротам, изображенным на переднем плане. Поначалу Перси не разобрал, что он держит в руках. А потом, когда ему все стало ясно, он запрокинул голову и закричал, глядя в окно и голубое небо над ним. Мальчик бежал по саду, сжимая букет белых роз.
Мягкая боль в груди вынудила Перси открыть глаза. Он провел ладонью по лицу и ощутил на пальцах влагу. Он знал, что это не пот. Интересно, который час? Перси опустил ноги на пол и потряс головой, приходя в себя. Сколько же он здесь просидел, вызывая к жизни призраки прошлого? Господи Иисусе - его часы показывали начало шестого. Четыре часа назад умерла Мэри... его Мэри. Он встал и попробовал сделать шаг. Ноги слегка дрожали. Нетвердой походкой, чувствуя, как призраки толпой двинулись за ним, Перси шагнул с веранды в комнату, и его взгляд устремился к акварели над камином. Как по мановению волшебной палочки, боль в груди стихла. Память может стать орудием для пыток, способным причинять страдания спустя много лет после того, как человек отмучился на эшафоте. — В самом конце, Цыганочка, единственное, на что нам остается надеяться, - это охапка белых роз. Date: 2015-09-02; view: 306; Нарушение авторских прав |