Боженька и сарафанчик в клеточку

– Муратовна, – спрашивает Ритка, – а почему мой татка знает всякие стихи, а мамка ничего не знает?

Вера Муратовна вздыхает:

– Так твой татка городской, грамотный, с образованием. А мать только коровам хвосты крутить умеет.

Ритка не понимает, о чем это Муратовна говорит. Во‑первых, непонятно длинное слово «образование». Что оно означает?

У Муратовны в углу висит в красивой рамке бумажная картинка. Там женщина с желтым длинным лицом держит на руках длинного человечка, маленького, а как будто взрослый. Ритка однажды спросила про эту картинку, а Муратовна ответила: это Исусхристос и божья мать. Образ. И голос у Муратовны был торжественный, и она ткнула себя пальцами в лоб, да в пуп, да в плечо, да в другое плечо.

– И ты перекрестись, Ритка. Боженька тебе счастья даст. Мамка и папка одумаются, ладом жить начнут.

Ритка тоже потыкала себя пальцами в лоб и в пуп. Только не поняла, скоро ли это поможет для счастья. Но подумала: надо бы и им дома образ завести. Красивая картинка.

Только при чем тут татка? Может, в городе у него было много таких картинок, целое образование?

И про хвосты непонятно. Коровьи хвосты очень грязные, кому понадобится их крутить? Ритка никогда не видела, чтоб ее мамка занималась таким смешным и бесполезным делом.

– Он ведь, отец твой, даже в институте учился, – продолжает Муратовна. – А потом с мамкой твоей связался, и понеслось.

Непонятно говорит Муратовна. Ритке скучно. Она лучше будет представлять себе, какое ей мамка платье к школе купит.

Вчера они с Гелькой сидели во дворе, и Ритка мечтала.

– Я в школу пойду, ко мне сама директорша приходила, велела мамке, чтоб портфель купили и платье. В школу ходить – это, Гелька, очень важное дело. Поэтому мне мамка купит платье самое красивое. Два платья купит. Одно сарафанчиком, знаешь, как Лидушка Шмакова ходит, тут складочки, а тут пуговки на кармашках. В клеточку. А другое нарядное – красное‑прекрасное, три оборки и вот тут вот…

Ритка задумалась, постучав себя по груди. Что выбрать – розу или кружева?

И решилась:

– На груди роза, а кружева по подолу и на рукавах. Как у принцессы.

А Гелька слушала и завидовала:

– Ритка, носи тихонечко, чтоб мне потом осталось поносить!

Гелька все время за Риткой донашивает, и Ритке не жалко – пусть Гельке тоже достанется потом принцессовое платье с оборочками и розой на груди.

Вот про это красное‑прекрасное платье и рассказывает Ритка Муратовне. Но та говорит:

– Не пойдет тебе, Ритка, красное платье. Рыжим красное носить нельзя.

– А какое можно? – огорчается Ритка.

– Голубенькое. Голубенькое тебе, ясонька моя, будет очень ладно.

В Риткиной голове медленно угасает пожар мечты о красном платье. Она смотрит перед собой сосредоточенно и старается заменить красивую картинку в голове. На голубенькое.

Ну и ладно. Тогда Ритка расскажет про сарафанчик.

– Я в школу пойду в сарафанчике, как у Лидушки Шмаковой. Мамка мне купит. И портфель купит. А тетрадки у меня есть.

Только Муратовна почему‑то не слушает Ритку, а смотрит на календарь.

Потом спрашивает:

– Ритка, а ты знаешь, какое нынче число?

Ритка пожимает плечами. Она знает, что дни называются понедельниками и четвергами, и еще номерами и месяцами – первое мая, третье июля. Только Ритка не знает, что к чему и что за чем. Ей это не нужно в жизни – жизнь и без этого идет замечательно.

Муратовна сует Ритке пряник с молоком и уходит куда‑то торопливо.

Ритка не видит, что соседка идет прямиком к ним в избу и пытается растолкать спящую нелегким сном Риткину мать.

Злыми словами ругается Муратовна на Риткину мамку, причитая, что послезавтра первое сентября, а девчонке не купили ничего к школе, и о чем же они, Новаки, думают, и голую они, что ли, отправят Ритку в первый раз в первый класс…

– Не в этом же рванье, что на ней? – в отчаяньи стучит по столу Муратовна. – Ты же все мозги пропила, но хоть о дите‑то позаботилась бы, если уж не о себе!

Риткина мать мычит что‑то неразборчиво и вяло отмахивается от соседки. Она видит перед собой какой‑то сон – сон наяву, и нет там ни соседки, ни Ритки, ни ее портфеля, ни сарафанчика.

И все же через два дня, первого сентября, Ритка стоит в школьном дворе с коротеньким букетом лохматых розовых и белых астр, с новым портфелем за спиной и в клетчатом сарафанчике. Сарафанчик Ритке велик, топорщится под мышками и закрывает тощие коленки. Но, во‑первых, в магазине не оказалось размера поменьше, а во‑вторых, Муратовна, одергивая на Ритке юбочку, сказала:

– Оно и хорошо, надолго хватит, класса до третьего, пожалуй. На вырост.

Это Муратовна пошла с Риткой в магазин и купила ей ручку, цветные карандаши, сарафанчик и портфель. Портфелей в магазине было всего два – с розовым пони и с глазастым автомобилем.

Ритка, конечно, выбрала себе пони.

Вон Вовка стоит, вон Лидушка Шмакова – она уже большая, в пятом классе.

А Ритка теперь первоклассница. Научится читать, писать, будет знать, какой день идет после понедельника и почему осенью опадают листья.

За спиной у двух Риткиных одноклассников стоят матери. А Ритку в школу привела Вера Муратовна. И теперь, когда звенит звонок и надо отправляться в класс, она торопливо крестит Ритку, и целует ее, и говорит:

– Ничего, ничего. Иди, учись, с Богом, в добрый путь, ясонька моя.