Декабря 1991 г. В тот же день, когда я тебе написал, закончил «Над пропастью во ржи»

Дорогой друг!

В тот же день, когда я тебе написал, закончил «Над пропастью во ржи». Потом еще три раза перечитывал. Прямо не знаю, куда себя девать. Сегодня вечером наконец‑то возвращаются Сэм и Патрик, но мы с ними не увидимся. Патрик сразу же помчится неизвестно куда на встречу с Брэдом. Сэм помчится на свидание с Крейгом. Увижу их только завтра: сначала пойдем в «Биг‑бой», а потом к Бобу на новогоднюю вечеринку.

И что клево: в «Биг‑бой» я приеду на машине, самостоятельно! Папа сказал, что никуда меня не отпустит, если погода не разгуляется, но вчера действительно немного прояснилось. По такому случаю я записал сборную кассету. Назвал ее «Впервые за рулем». Может, не стоит так сентиментальничать, но мне приятно думать, что в старости я смогу перебирать все эти кассеты и вспоминать свои поездки.

Впервые я сам поехал к тете Хелен. Это был первый случай, когда я отправился к ней без мамы. Постарался все обставить торжественно. На карманные деньги, полученные к Рождеству, купил цветы. Даже записал ей кассетный сборник и положил на могилу. Надеюсь, ты не считаешь, что у меня закидоны.

Я рассказал тете Хелен про свою жизнь. Про Сэм и Патрика. Про их друзей. Про первую в моей жизни новогоднюю вечеринку, которая будет завтра. Рассказал, что на первый день нового года у моего брата назначен заключительный матч сезона. Рассказал, как брат уезжал и как плакала мама. Рассказал о прочитанных книгах. Про песню «Asleep». Про то, как мы все ощущали себя бесконечными. Как я получал права. Туда меня отвезла мама, а обратно я уже сел за руль сам. А инспектор, который меня экзаменовал, не кривился, и фамилия у него была простая – я даже подумал, тут какой‑то подвох.

Помню, когда я уже собирался распрощаться с тетей Хелен, у меня потекли слезы. Реальные слезы. Не от беспричинной тревоги, что со мной частенько случается. И я дал слово тете Хелен, что если впредь и буду плакать, то по серьезным поводам, поскольку мне неприятно думать, что если я буду плакать по пустякам, то мои слезы по тете Хелен окажутся несерьезными.

Попрощался – и домой.

На ночь опять почитал ту же книгу, а иначе, боюсь, я бы снова расплакался. От беспричинной тревоги. Читал до полного изнеможения, пока глаза не стали слипаться. Утром дочитал и сразу вернулся к началу. Опять же – чтобы не хотелось плакать. Потому что я тете Хелен слово дал. И чтобы не думать. Как всю эту неделю. Думать больше не могу. И никогда не смогу.

Не уверен, что тебе знакомо такое ощущение. Что у тебя возникало желание проспать тысячу лет. Или вообще не существовать. Или не ощущать, что ты существуешь. Или что‑нибудь в этом духе. Подозреваю, что это нездоровое желание, но в такие минуты оно у меня возникает. Вот почему я стараюсь не думать. Просто хочу, чтобы мысли перестали крутиться в голове. Если дальше будет хуже, придется, как видно, опять ехать к доктору. А то уже стремно, как тогда.

Счастливо.

Чарли