История против язычников. Книга II

1. 1. Я полагаю, что из людей уже нет никого, кто бы мог сомневаться в том, что человека на этой земле сотворил Бог. По Его же воле, когда человек совершил грех, мир подвергся осуждению, и ради обуздания нашей невоздержанности земля эта, на котором мы живем, была наказана недостатком прочих животных и скудностью своих плодов.

2. Итак, если мы являемся творениями и, в той же степени, объектом попечения Бога, то кто же нас может более любить, если не Тот, Кто сотворил? Кто же правильнее может управлять, если не Тот, Кто и сотворил, и Кто любит? Кто же может руководить и управлять происходящим мудрее и с большим участием, если не Тот, Кто и свершения предвидит, и предвиденное готовит [к исполнению]? 3. Поэтому и те, кто не задумывались, предполагают, и те, кто задумывались, знают, что вся власть и весь порядок — от Бога.

А если всякая власть от Бога, то тем более от Бога царства, из которых берет начало любая другая власть;¹ [210] 4. а если от Бога всякое царство, то в еще большей мере от него всякое великое царство, которому покоряется вся мощь остальных царств; таковым сначала было Вавилонское царство, затем Македонское, потом Африканское и, наконец, Римское, которое и ныне продолжает существовать, 5. и по этому невыразимому определениюв четырех сторонах света возникли четыре великие царства, а именно — Вавилонское царство на востоке, на юге — Карфагенское, на севере — Македонское, на западе — Римское; 6. из них между первым и самым последним, то есть между Вавилонским и Римским, какбы между престарелым отцом и маленьким сыном, возникли, словно опекун и покровитель, Африканское и Македонское, кратковременные и срединные царства, допущенные властью времени, а не по праву наследования. То, что это было именно так, я постараюсь прояснить, насколько это возможно. ²

2. 1. Первым царем у ассирийцев, который смог превзойти остальных, был Нин. Когда Нин скончался, Семирамида, жена его, царица всей Азии, основала город [211] Вавилон и определила, чтобы он был столицей Ассирийского царства. ³ 2. Царство ассирийцев долгое время оставалось незыблемым, однако, когда Арбат, которого иные зовут Арбаком, префект мидийцев, по происхождению также мидиец, убил близ Вавилона своего царя Сарданапала, передал имя царства и высшую власть мидийцам. ⁴ 3. Таким образом, царство Нина и Вавилона перешло к мидийцам в тот год, когда у латинян начал править Прока, отец Амулия и Нумитора, а равно дед Реи Сильвии, которая была матерью Ромула. 4. Я ясно покажу, что все эти [события] были устроены с помощью невыразимых таинств и по глубокому суждению Бога, а не человеческими силами или по неопределенным случайностям, так, что все древние истории начинаются от Нина, а все римские истории берут начало от Проки; 5. затем от первого года правления Нина до того года, когда Семирамидой начал возводиться Вавилон, прошло шестьдесят четыре года, и от первого года Проки, когда он стал править, до основания Города, заложенного Ромулом, минуло также шестьдесят четыре года; таким образом, когда правил Прока, было брошено семя будущего Рима, хотя и не появилось еще всхода. В тот же год правления этого самого Проки погибло царство Вавилона, хотя Вавилон до сих пор еще существует. ⁵ [212]

6. Когда же Арбат удалился к мидийцам, халдеи, которые потребовали от мидийцев себе Вавилон, овладели частью царства: 7. таким образом, власть Вавилонии принадлежала мидийцам, а обладание [Вавилоном] — халдеям. Но халдеи из-за древнего положения царского города предпочли, чтобы не город получил их имя, но сами приняли его имя; 8. потому-то и случилось так, что Навуходоносор ⁶ и другие после него цари, вплоть до Кира, ⁷ несмотря на то, что они считаются могущественными благодаря силам халдеев и славными благодаря имени Вавилонии, все же не включаются в число и ранг знаменитых царей.

9. Итак, Вавилон был лишен славы префектом Арбатом в тот год, когда при царе Проке, о чем я сказал особо, было брошено семя Рима. Окончательно же Вавилон был разрушен царем Киром в то время, когда Рим освободился только от владычества царей Тарквиниев: ⁸ 10. ведь по [213] одному и тому же согласию времен тот город погиб, а этот поднялся; тогда же, когда тот город, претерпевший господство [214] чужеземцев, а этот, отринувший высокомерие своих, именно тогда тот город оставил, словно умирающий, наследство, а этот, набирающийся сил, ощутил себя преемником: тогда закатилась власть Востока и взошла власть Запада.

11. И чтобы дальше не текла моя речь, хватают меня зубы безумствующих, но я, опираясь на истину, обретаю свободу [и продолжаю повествование].

3. 1. Нин правил пятьдесят два года; ему наследовала, как я сказал, его жена Семирамида, которая правила сорок два года и в середине своего правления основала Вавилон, столицу царства. ⁹

2. Так вот, Вавилон, спустя тысячу сто шестьдесят лет и приблизительно четыре года, как был основан, оказался разграблен индийцами и Арбатом, царем их и собственным [вавилонским] префектом, ¹⁰ и был лишен владычества и самого царя; сам же [город] после этого довольно долго оставался невредимым. 3. Подобным же образом и Рим по истечении такого же срока, то есть спустя тысячу сто шестьдесят лет и приблизительно четыре года [от основания], потревоженный готами и Аларихом, королем их и собственным [римским] комитом, ¹¹ не лишенный владычества, до сих пор остается невредимым и царствует, 4. и несмотря на то, что порядок соответствия между тем и другим городом по скрытым определениям выполнялся до такой степени, что и там [в Вавилоне] префект [215] города Арбат захватил власть, и здесь [в Риме] префект города Аттал ¹² попытался править, все же в последнем случае благодаря христианскому императору ¹³ святотатственная попытка была расстроена.

5. Итак, я счел, что это необходимо упомянуть главным образом ради того, чтобы после того, как отчасти открылась столь великая тайна невыразимых суждений Бога, те, кто постоянно безрассудно шепчутся о временах христианских, поняли, что один Бог расположил в начале вавилонские времена, в конце же — римские, и что мы живем благодаря кротости Его, несчастно же мы живем из-за разнузданности нашей.

6. Так вот, и у Вавилона, и у Рима было сходное возникновение, сходное влияние, сходное могущество, сходные времена, сходные блага, сходные несчастья, но все же не был одинаков их исход и упадок. Ибо тот [город] утратил власть, этот сохраняет; тот осиротел после убийства царя, этот, поскольку невредим император, безмятежен. 7. Почему же так? Потому что там в царе была наказана невоздержанность страстей, здесь в царе пребывало непрерывнейшее благочестие христианской религии; там без почтения религии безумный произвол порождал жажду сладострастия, здесь были христиане, которые смогли уберечь [город], христиане, благодаря которым можно было уберечься, христиане, благодаря эпохе которых и в эпоху которых может быть пощада. 8. Поэтому пусть прекратят [216] [эти язычники] поносить религию и искушать божье долготерпение, благодаря которому они не несут наказания, так же как и не будут наказаны впредь, если, наконец, прекратят [это делать]. 9. Пусть вспомнят еще раз вместе со мной времена своих предков, не знавшие покоя от войн, ужасные своими злодеяниями, мерзкие своими распрями, не имевшие перерыва в несчастьях, времена, от которых они с полным основанием могут прийти в ужас, поскольку те времена [действительно] были [таковыми], по поводу которых они поневоле должны просить, чтобы их больше не было: 10. просить, конечно, того одного Бога, который, как тогда скрытой справедливостью допустил, чтобы случились [те несчастья], так и теперь явным милосердием обеспечивает, чтобы их больше не было.

Эти факты несколько подробнее будут освещены мною от самого начала Города, когда я по порядку перескажу истории.

4. 1. В 414 год по разрушении Трои, в шестую олимпиаду ¹⁴ — они обычно проводятся в пятый год, ¹⁵ по истечении [217] четырех, с организацией публичных соревнований и игр близ греческого города Элиды ¹⁶ — в Италии близнецами-основателями Ромулом и Ремом был рожден город Рим. 2. Власть его Ромул тотчас же обагрил кровью брата, и с равной жестокостью «беззаконно захваченных сабинянок», ¹⁷ связанных несправедливым браком, одарил приданым: кровью супругов и отцов. ¹⁸ 3. Итак, Ромул, убив сначала деда Нумитора, ¹⁹ затем брата Рема, захватил [218] власть и возвел Город; освятил царство кровью деда, стены — кровью брата, храм — кровью тестя; он собрал шайку разбойников, пообещав им прощение [за преступления].

4. При этом первым полем для войны стал форум Города, ставший провозвестием смешанных воедино внешних и гражданских войн, в которых никогда не было недостатка. 5. Насколько бесчестно Ромул отнял у сабинян, которых заманил союзом и состязаниями, женщин, настолько же нечестиво защищал [добычу]. 6. Вождя их, Тита Тация, старика, поднявшегося [на войну] по причинам, достойным сострадания, прогоняемого долгое время [от стен города] с помощью оружия, он убил вскоре после того, как сам предложил ему совместное царствование. ²⁰ 7. С вейенами ²¹ была затеяна война по весьма незначительному поводу, но с [привлечением] значительных сил. «Ценинов и пашни, и город в разрухе». ²² 8. Взяв однажды оружие, [римляне] не ведали более покоя, ибо дома ждали бы их позорная нужда и злосчастный голод, если бы они когда-нибудь стали наслаждаться миром.

Я весьма кратко расскажу о войнах, уже с этих пор ставших беспрестанными, бывших всегда тем более тяжелыми, чем более крупные силы [в них были втянуты]: [219] 9. Тулл Гостилий, ²³ наставник военного ремесла, полагаясь на хорошо обученную молодежь, начал войну против альбанов ²⁴ и долгое время сражался с туманной надеждой и в то же время с очевидным несчастьем; наконец, наихудшие итоги и сомнительные успехи определились краткой стычкой трех братьев близнецов. ²⁵ 10. И вновь, когда пришла усталость от мира, Метт Фуфетий ²⁶ после того, как подтолкнул фиденянина ²⁷ к войне и совершил [220] измену, привязанный к колесницам, несущимся в разные стороны, за двойственную душу отплатил расчлененным телом. 11. Неоднократно поднимавшиеся [на войну] латины в конце концов были покорены Анком Марцием. ²⁸ Тарквиний Древний ²⁹ после бесчисленных сражений привел к повиновению всех соседей и двенадцать могущественных в то время народов Тусции. ³⁰ Вейены были побеждены начавшим [против них] войну Сервием Туллием, ³¹ однако укрощены не были. 12. Царствование Тарквиния Гордого, ³² обретенное путем злодейского убийства тестя, ³³ проведенное в творимой по отношению к гражданам жестокости, утраченное в результате насилия, лишившего целомудрия Лукрецию, ³⁴ перемешало как внутренние [221] пороки, так и сияющие наружным блеском доблестные свершения, а именно: захват им в Лации ³⁵ мощных укреплений — Ардеи, Окрикола и Свессы Помеции ³⁶ — и, [наряду с этим], все то, что совершил он в Габиях ³⁷ как собственным обманом, так и с помощью жестокости, учиненной сыном, и римскими силами.

13. То, насколько великие страдания претерпели римляне в течение двухсот сорока трех лет под беспрерывным владычеством царей, ³⁸ продемонстрировало не только [222] изгнание одного царя, но и отречение от самого имени и поста царского. 14. Ведь если бы всему виной было высокомерие только одного [царя], то и следовало бы изгнать лишь его, в то время как царское звание сохранилось бы для лучших. 15. И вот, изгнав царей, римляне решили, что им лучше учредить консулов, нежели подчинять кому бы то ни было свою свободу; они избрали консулов, благодаря которым отроческий возраст ³⁹ государства оказался наполнен еще более дерзкими свершениями.

5. 1. В 244 году от основания Города Брут, ⁴⁰ первый консул у римлян, стремился не только сравняться с основателем [223] и первым царем Рима в убийстве кровников, но и превзойти его; ведь он приволок на собрание двух своих молодых сыновей и столько же братьев своей жены, юных Вителлиев, обвиненных в желании вернуть в Город царя, высек их розгами и обезглавил топором. ⁴¹ 2. Сам он после этого, начав войну с вейенами и тарквинийцами, пал в стычке с Аррунтом, сыном [Тарквиния] Гордого, ставшей смертельной как для одного, так и для другого. ⁴² 3. Порсенна, царь этрусков, самый страстный приверженец царского имени, бросившийся на помощь Тарквинию, на три года привел в ужас, запер и осадил взволнованный город; ⁴³ и если бы не растрогали врага или Муций ⁴⁴ своим неколебимым терпением, когда он жег руку, или девушка Клелия ⁴⁵ своей удивительной отвагой, [224] когда она переплывала реку, римляне наверняка вынуждены были бы сносить либо завоевание, будучи покорены взявшим верх врагом, либо рабство, вновь обретя царя.

4. После этого сабиняне, собрав отовсюду войска и тщательно подготовившись к войне, устремляются к Риму. Пришедшие в ужас от этой опасности римляне избирают диктатора, ⁴⁶ чья воля и власть превосходила бы [право] консула. Эта мера тогда, в той войне, оказалась весьма полезной. ⁴⁷

5. Последовало удаление плебеев от патрициев, когда после проведения диктатором М. Валерием ⁴⁸ воинского набора, побуждаемый различными несправедливостями народ засел, укрепившись, на Священной Горе: ⁴⁹ что может быть омерзительнее того, когда [чрево], отделенное от головы, замышляет погибель того, через что оно дышит? Деяние же о римском имени стало бы внутренней [225] погибелью, если бы своевременное примирение не обнаружило себя прежде, чем дало бы о себе знать то удаление. ⁵⁰

6. Помимо этих явных бедствий от войн выползает наружу и грозит печальным исходом потаенная беда: и действительно, в консульство Т. Гезония и П. Минуция ⁵¹ две, пожалуй, самые большие среди всех прочих беды, голод и чума, поражают изнуренный Город. Была небольшая передышка от сражений, но не было передышки от смертей.

7. Вейенские этруски, ⁵² опасные враги, присоединив к себе силы ближайших соседей, поднявшись на войну, встречаются с идущими им навстречу консулами М. Фабием и Гн. Манлием: ⁵³ там после произнесения клятвы, по которой римляне обязывались, что возвратятся в лагерь только с победой, было настолько жестокое сражение, а у победителей и побежденных — одинаковый вид, что после того как была потеряна большая часть войска и когда пали в бою консул Манлий и консулярий Фабий, ⁵⁴ консул Фабий отказался принять предложенный ему сенатом триумф, ибо после столь великих потерь республики [226] скорее уместен был скорбный плач. 8. О том, сколь великую потерю принесло своей гибелью для государства славнейшее числом и силой семейство Фабиев, по жребию принявшее на себя вейенскую войну, свидетельствуют постыдными наименованиями река, ⁵⁵ которая погубила, и ворота, ⁵⁶ которые выпустили. 9. Ведь когда триста шесть Фабиев, ⁵⁷ истинно ярчайших светочей римского сословия, добились возможности возложить на себя ведение войны с вейенами, первыми успехами они укрепили надежду в беспечно предпринятом походе; затем, попавшие в ловушку и окруженные врагами, все они там и были убиты, при этом лишь один из них был сохранен для рассказа о бедствии, чтобы повествование о погибших оказалось для родины прискорбнее самой потери.

10. При этом такие [беды] творились не только у римлян, но каждая провинция пылала своими пожарищами, и то, что замечательный поэт написал в отношении одного города, я скажу в отношении всего мира: Всюду ужас, и скорбь, и смерть многоликая всюду. ⁵⁸

6. 1. И вот, в то же самое время царь персов — я выше упоминал его, выстраивая истории: он с помощью оружия овладел Азией, Скифией и всем Востоком именно тогда, когда Тарквиний Гордый, будучи и царем, и врагом, попирал [227] Город рабством и войной — 2. Кир, ⁵⁹ как я сказал, когда были покорены все, против кого он ходил, направился на ассирийцев и на Вавилон, против народа и самого в то время могущественного среди прочих города; но натиск его остановила река Гинд, ⁶⁰ вторая по величине после Евфрата. ⁶¹ 3. Ибо одного из царских коней, сияющего белизной и поражающего статностью, понукаемого к переходу, снося и увлекая за собой, потопили водовороты в том месте, где они, ударяясь о дно, вздымались посреди неудержимого потока. 4. Разгневанный царь решил отомстить реке, поклявшись, что за то, что она только что поглотила замечательного наездника, быть ей проходимой для женщин, едва смочивших колени. И это немедленно исполняется: с помощью всего войска он в течение года разбил реку Гинд на четыреста шестьдесят потоков, разделив ее и отведя от нее каналы. 5. После того как землекопы получили опыт в подобном деле, он отвел также Евфрат, гораздо больший по размерам, протекающий по центральной Вавилонии, 6. и таким образом на пригодном для перехода мелководье он сделал сушу и проложил путь по открывшимся от воды участкам [реки] и захватил город; для смертных казалось почти невероятным, что Вавилон мог быть сооружен человеческим старанием, так же как и то, что его можно разрушить с помощью человеческой доблести. 7. Ибо многие ведь сообщают, что Вавилон был заложен гигантом Небротом, ⁶² а отстроен Нином или Семирамидой. [228]

8. На открытой равнине он виден отовсюду, богатый природой долины, имеющий по расположению городских стен форму квадрата. Прочность и величина его городских стен, согласно рассказу, почти невероятны, а именно: в ширину [они составляют] пятьдесят локтей, ⁶³ в высоту — вчетверо больше. 9. Кроме того, в окружности [они имеют] четыреста восемьдесят стадий; ⁶⁴ стена выложена из обожженного кирпича, к тому же залита асфальтом, снаружи город омывает ров, по ширине подобный реке. С передней части стен — сто медных ворот. 10. По сторонам от ворот — помещения для стражников, выстроенные в форме башенок, в центральный проем впускаются быстрые квадриги. Дома внутри стен, выходящих на четыре стороны, восхитительны угрожающей высотой. ⁶⁵

11. И все же тот великий Вавилон, тот первый основанный после восстановления человеческого рода [город], теперь побежден почти без всяких преград, захвачен и разрушен.

12. Во время этих событий Крез, ⁶⁶ царь лидийцев, ⁶⁷ знаменитый богатствами, когда он прибыл на помощь вавилонянам, будучи побежден, бежал, полный тревоги, в свое царство. Кир же, после того как напал на Вавилон как враг, разорил его как победитель и привел в порядок как царь, перенес войну в Лидию, где без всякого труда одолел измотанное еще предшествующей битвой войско. [229] Самого же Креза он захватил и пленному сохранил жизнь и [одарил его] вотчиной. ⁶⁸

13. Нет надобности превозносить здесь непрочное состояние преходящих вещей: «что бы ни было создано трудом и усердием, от старости слабеет и изнашивается» ⁶⁹ — это подтверждает захваченный Вавилон, власть которого как возникла первой и [являлась] могущественнейшей, так первой и исчезла, чтобы, словно бы по какому-то праву сменяющегося времени, наследство передалось следующим, в то время как и самими [наследующими царствами] будет соблюдаться это правило передачи. 14. Так с первыми же приступами наступавшего Кира пали великий Вавилон и могущественная Лидия, крупнейшие ветви Востока погибли вместе со своей вершиной в результате одной лишь войны: и наши современники со страхом, не знающим пределов, вопрошают с трепетом, не содрогается ли теперь столь крепкий в свое время колосс Римского государства, ослабев более от своей старости, нежели потрясаемый иноземцами.

7. 1. Так вот, в скором времени тот самый Кир пошел войной на скифов. ⁷⁰ Царица Тамирис, ⁷¹ которая тогда правила [230] [этим] народом, хотя могла помешать ему в переходе через реку Араке, все же позволила переправиться, сначала из-за своей самоуверенности, затем, надеясь на то, что враг будет задержан речной преградой. 2. И вот Кир, вступив в Скифию и расположившись лагерем поодаль от реки, через которую он переправился, исполненный хитрости, оставил его, снабдив предварительно вином и яствами, словно бы он, испугавшись, бежал. Узнав об этом, царица посылает для преследования Кира третью часть войска и еще совсем молодого сына. ⁷² 3. Варвары, словно бы приглашенные на пиршество, повергаются сначала вином, а вскоре все вместе с юношей лишаются жизни возвратившимся Киром.

4. Тамирис, потеряв войско и сына, стремится унять скорбь как матери, так и царицы скорее кровью врагов, нежели своими слезами. Она изображает неуверенность, якобы рожденную отчаяньем от испытанного несчастья, и, отступая, постепенно заманивает грозного врага в ловушку. 5. И вот, устроив в горах засаду, она уничтожила двеститысяч персов вместе с самим царем; ⁷³ поражает в этом событии больше всего то, что не осталось даже вестника, который бы сообщил [персам] о столь великом несчастье. 6. Царица велит отсечь Киру голову и бросить в бурдюк, наполненный человеческой кровью, не по-женски крича: «Насыться же кровью, которую ты жаждал и [231] которой не мог напиться в течение беспрестанных тридцати лет». ⁷⁴

8. 1. В 245 году от основания Города, после того как в [землях] скифов погиб Кир, спустя достаточно много времени волею судьбы власть обрел Дарий. ⁷⁵ 2. Царствовал же [в перерыве] между ними сын Кира, Камбиз, ⁷⁶ который, одержав победу над Египтом, ⁷⁷ от ненависти ко всей религии Египта отменил ее священнодейства и разрушил храмы. ⁷⁸ 3. После же него маги, ⁷⁹ которые при нем исчезли, осмелились коварно завладеть царской властью; но скоро они были схвачены и уничтожены. ⁸⁰ 4. И вот Дарий, [232] один из тех, кто покарал мечом дерзость магов, с общего согласия был избран царем.

Он, после того как вновь подчинил себе войной ассирийцев и Вавилон, отпавший от власти персов, ⁸¹ пошел войной на Антира, ⁸² царя скифов, по той, главным образом, причине, что не получил себе в жены его дочь; ⁸³ 5. великая, надо думать, нужда из-за страсти одного человека подвергать опасности смерти семьсот тысяч мужей! Ибо с неимоверным, в семьсот тысяч человек, войском напал он на Скифию; поскольку же враги не позволяли ему вступить в справедливую битву, и когда, вдобавок, их внезапные набеги расшатали фланги [персидского] войска, 6. он, испугавшись, как бы после разрушения моста через реку Истр путь к отступлению не оказался отрезанным, бросив восемьдесят тысяч воинов, бежал в полном смятении; хотя он не включал то множество брошенных [233] солдат в число потерь и не ощущал утраты тех, кого вряд ли бы кто осмелился обойти подсчетом. 7. После этого он, напав, покорил Азию и Македонию. Кроме того, в морском сражении он одержал верх над ионянами. ⁸⁴

Затем он напал на афинян, за то, что они оказали ионянам помощь против него, и направил на них оружие. 8. В свою очередь афиняне, когда узнали, что приближается Дарий, хотя ждали помощь от лакедемонян, все же, получив известие о том, что персы отвлечены четырехдневным богослужением, ⁸⁵ обретя надежду на внезапную атаку, несмотря на то, что вооружили они всего лишь сто тысяч граждан и тысячу пришедших на помощь жителей Платеи ⁸⁶ против шестисот тысяч врагов, внезапно появились [234] на Марафонских полях. ⁸⁷ 9. Той войной руководил тогда Мильтиад; ⁸⁸ он, полагаясь больше на стремительность, нежели на доблесть, в результате весьма яростной атаки вплотную приблизился к врагу прежде, чем пришлось бы уклоняться от разящих стрел. 10. Такая в той битве была несхожесть, что с одной стороны сражавшиеся казались мужами, готовыми к гибели, с другой — скотом, пригнанным на заклание. ⁸⁹ 11. Двести тысяч персов пало на Марафонских полях. 12. Эту потерю Дарий ощутил: ибо, будучи побежден и бежав, он на кораблях удалился в Персию.

13. Когда же Дарий возобновил войну и двинулся покарать победителей, он умер в самый момент подготовки, в семьдесят четвертую олимпиаду, то есть в 275 год от основания Города, в то время, когда в Риме была погребена живой дева Попилия, обвиненная в разврате. ⁹⁰

9. 1. Ксеркс, наследовавший в правлении отцу Дарию, ⁹¹ в течение пяти лет готовил войну против Греции, [235] задуманную отцом, как то на табличках, сначала покрытых письмом, затем навощенных, передал своим лакедемонянин Демарат, ⁹² который тогда волею случая жил в изгнании у Ксеркса. 2. Ксеркс же имел, как сообщается, семьсот тысяч воинов из [своего] царства и триста тысяч от союзников, тысячу кораблей, оснащенных рострами, грузовых же судов три тысячи, так что вполне заслуженно рассказывали, что внезапно прибывшему войску и огромному флоту едва хватало воды для питья, земли для передвижения и моря для плаванья. ⁹³ 3. Этому столь невероятному для наших времен полчищу, численность которого теперь труднее представить, нежели тогда одолеть, в теснинах Фермопил ⁹⁴ противостоял Леонид, царь спартанцев, ⁹⁵ [236] с четырьмя тысячами человек. 4. Ксеркс же, презрев небольшую численность противника, приказывает начать битву, ввязаться в рукопашную схватку. В свою очередь те, чьи родственники и товарищи по оружию пали на Марафонских полях, дают начало сражению и, вместе с тем, бедствию. 5. Возникшая тогда страшная изатяжная сутолока, когда только из-за груды трупов атаковать было трудно, сражаться — неудобно, а бежать не было возможности, на протяжении трех дней являла собой не битву двух [противников], а избиение одного народа.

6. На четвертый же день, когда Леонид увидел, что враг обступает со всех сторон, он призывает сражавшихся с ним союзников, чтобы, оставив битву, они поднялись на вершину горы и сохранили себя для лучших времен; ⁹⁶ ему же с его спартанцами надлежит претерпеть иную участь: долг перед родиной больше, нежели перед жизнью.

7. Когда были отпущены союзники, Леонид побуждает спартанцев больше всего думать о славе и нисколько не заботиться о жизни: не нужно ждать ни [нападения] врага, ни [наступления] дня, но надо ворваться внезапно ночью во [вражеский] лагерь, вступить в схватку, обескуражить противника; никогда победители не обретут более славы, как только погибнув в лагере врагов. 8. И вот, побужденные предать себя смерти, спартанцы вооружаются к отмщению за будущую гибель, будто бы они сами искали свою смерть и сами [заранее] мстили за нее. И подумать только: шестьсот мужей вторгается в лагерь шестисот тысяч! ⁹⁷ 9. Во всем лагере воцаряется смятение. [237] Персы даже помогают спартанцам, убивая друг друга. Спартанцы ищут царя, но, не находя его, бьют и рубят всех, полностью овладевают лагерем и, с трудом пробираясь через непролазные груды тел, преследуют отдельных вражеских воинов; без сомнения, они стали бы победителями, если бы не выбрали смерть. 10. Битва длилась от начала ночи в течениебольшей части дня; наконец, спартанцы, одолевая врага, вымотались; когда каждый из них, утратив некоторые члены, казался себе удовлетворенным местью за свою смерть, тогда он среди груды мертвых тел на поле, пульсирующем вязкой и полузастывшей кровью, изнуренный, падал и умирал.

10. 1. Ксеркс, дважды побежденный на суше, устраивает морское сражение. ⁹⁸ Однако когда Фемистокл, полководец афинян, ⁹⁹ узнал, что ионяне — оказывая которым в предыдущей войне помощь, ¹⁰⁰ он обратил против себя [238] ярость персов — привели на помощь Ксерксу снаряженный флот, он решил переманить их на свою сторону и увести от врага. 2. А поскольку он был лишен возможности переговорить с ними, то приказал в тех местах, куда должны были приблизиться ионяне, установить знаки и прикрепить их к скалам, с укором обвиняя [в тех надписях] некогда союзников и товарищей в предприятиях, теперь же несправедливо сидящих в бездействии, и склоняя через религиозное ободрение к исполнению старых договоров, но самое главное — побуждая, чтобы с началом битвы они, подобно уступающим [место], сдерживали весла и выходили из сражения.

3. И вот царь, удерживая при себе часть кораблей, остается наблюдателем битвы на берегу. Напротив, Артемидора, ¹⁰¹ царица Галикарнасса, ¹⁰² которая пришла на помощь Ксерксу, страстно устремляется в битву среди первых полководцев, так что было все наоборот: в муже обнаруживалась женская осторожность, а в женщине — мужская отвага.

4. И вот пока битва не давала преимущества ни тем, ни другим, ионяне согласно указанию Фемистокла постепенно начали удаляться от сражения; ¹⁰³ их исчезновение [239] побудило персов, уже подумывавших о бегстве, бежать открыто. 5. В той панике многие корабли были потоплены, иные — захвачены в плен, многие же, опасаясь бешеного нрава царя, подобного свирепости врага, разбежались по домам.

6. К встревоженному столь великими несчастьями царю подошел Мардоний, ¹⁰⁴ убеждая, что царю надлежит возвратиться в царство прежде, чем слух о несчастье поднимет дома мятеж; 7. сам же он, если ему будут переданы уцелевшие войска, намерен и врагу отомстить, и смыть семейный позор, если же превратности войны не прекратиться, то он, хотя и покорит себя врагу, однако же без позора для царя. 8. Приняв совет, [Ксеркс] отдает войско в распоряжение Мардония.

Царь с немногими [сопровождавшими его] бросился в Абидос, ¹⁰⁵ где он, как бы победитель моря, сохранил мост; однако, когда он застал мост разрушенным зимней непогодой, будучи в полном смятении, он переправился [в Азию] на рыбачьем суденышке. 9. Случилось, поистине, то, что должен испытывать и переносить с болью человеческий род, измеряя перемены в мире этой или большей превратностью: довольствуясь утлым суденышком, скрывается тот, под кем прежде скрывало свой нрав само море и кто нес иго своего завоевания, когда мост связывал берега! 10. Спасается при наискромнейшей поддержке [240] одного лишь раба тот, чьей власти подчинялся даже сам миропорядок, когда низвергались горы, наполнялись долины, осушались реки. ¹⁰⁶

11. Пешие же войска, которые были вверены полководцам, настолько поредели от мук, голода и страха, и вспыхнула [в их рядах] настолько великая чума, когда усилилась болезнь, и такой смрад пошел от умирающих, что дороги были выстланы трупами, умирающее же войско преследовали зловещие птицы и хищные звери, возбужденные запахом мяса.

11. 1. Тем временем Мардоний, на которого Ксеркс возложил дальнейшее ведение войны, вдохновленный сначала кратким успехом, вскоре предстал перед смертью; 2. так он захватил Олинф, ¹⁰⁷ крепость Греции. Когда он, среди попыток с помощью различных соблазнов добиться от афинян мира, увидел неодолимое их свободолюбие, предав огню часть города, переводит всю тяжесть войны в Беотию. 3. Туда же отправились преследовавшие его сто тысяч греков и, вступив без промедления в сражение, ¹⁰⁸ принудили Мардония, когда войска его были уже разбиты, лишенного всего, словно после кораблекрушения, бежать вместе с немногими [воинами]; ¹⁰⁹ [греки] [241] захватили лагерь, полный царских богатств, нанеся при этом немалый урон былому трудолюбию: ибо после раздела той добычи персидское золото стало первым, что расточило греческую доблесть.

4. И вот, худая погибель сопровождает мерзкие начинания: ибо по случайному стечению обстоятельств в тот же самый день, когда в Беотии были разбиты войска Мардония, часть персидского войска сражалась в Азии, у горы Микале. ¹¹⁰ 5. Вдруг новое известие услышали там оба флота и народа: «войска Мардония повержены, греки — победители». ¹¹¹ Удивительный порядок божественного определения: битва была начата в Беотии с восходом солнца, и уже в полуденный час того же дня стала известна в Азии, отдаленной столь великими просторами моря и земли! 6. Это известие, прежде всего, обеспечило то, что персы, узнав о несчастье союзников, пораженные сначала болью, а затем охваченные отчаяньем, сделались неспособными ни к войне, ни к бегству; а вот враг, став еще более решительным после вести о счастливом исходе [битвы], поражает их, пришедших в ужас и обессилевших. [242]

7. Ксеркс, когда война в Греции безуспешно завершилась, став объектом презрения для своих, захваченный в царском дворце своим префектом Артабаном, был убит. ¹¹²

8. О времена, достойные сожаления и воспоминания! О те дни безмятежного покоя, на которые нам предлагают оглянуться, будто бы из тьмы! дни, в которые после краткого перерыва из чрева одного лишь царства три войны в правление трех следующих друг за другом царей вырвали девятнадцать сот тысяч мужей ¹¹³ — даже если я умолчу о несчастной в те времена Греции, число погибших в которой превзошло то количество, от которого мы и теперь цепенеем!

9. Леонид, этот наиславнейший из лакедемонян, в той войне против Ксеркса, которая стала последней чертой ему и врагам, обращаясь к шестистам своим, произнес следующие знаменитые слова: «Завтракайте, как если бы пришлось обедать у мертвых», ¹¹⁴ союзникам же, которым [243] он повелел выйти из войны, он милосердно посоветовал, чтобы они сохранили себя для лучших времен. 10. И вот, в то время как тот предвещал лучшее будущее, эти [язычники] объявляют лучшим прошлое; что же иное можно заключить, когда и тот и эти проклинают современные им времена, если не то, что либо все времена хороши, но тягостны, либо же никогда хороших времен не было и не будет вообще?

12. 1. Тем временем в Риме, ибо я возвращаюсь к тому времени, с которого я отклонился [в сторону] — однако не приостановка [одних] несчастий заставляет меня перейти к другим, но, как некогда разлившиеся повсюду злодеяния переплелись в происходящем, так же перемешанными они восстанавливаются в памяти, ибо нами было задумано собрать воедино времена мира и не глумиться над происшедшим в какой-то одной из его частей — 2. так вот, в Риме в 290 году от основания Города, когда на время приостановилась война, тяжелая чума, которая постоянно либо прерывает заключаемые изредка перемирия, либо вынуждает их заключать, со всей жестокостью пронеслась по всему городу, так что в случившемся накануне чудесном знамении заслуженно виделось, будто бы полыхало небо, ¹¹⁵ ибо столь страшным огнем болезней пылала глава народов. 3. Ибо в том году чума унесла обоих консулов — Эбуция и Сервилия, ¹¹⁶ пожрала значительную часть войска, истребила [244] страшным поветрием многих благородных и особенно плебс, 4. хотя вспыхнувшая еще за четыре года до этого моровая язва уже обескровила тот же народ.

5. В следующем году изгнанные граждане и беглые рабы под предводительством Гербония, сабинянского мужа, ¹¹⁷ захватили и предали огню Капитолий. 6. Против них выступает во главе с храбрейшим консулом и полководцем Валерием молодежь; ¹¹⁸ однако решающая битва была столь жестока и тяжела, что даже сам консул Валерий был там убит и своей смертью осквернил и без того постыдную победу над рабами. ¹¹⁹

7. Наступил год, в который был осажден вместе с побежденным войском консул: ибо вступившего в битву консула Минуция ¹²⁰ превзошли эквы ¹²¹ и вульски ¹²² и окружили [245] его, бежавшего, голодом и оружием в Альгиде; ¹²³ и все это имело бы плачевный исход, если бы Квинций Цинциннат, тот выдающийся диктатор, одолев врага, не снял плотную осаду. ¹²⁴ 8. Он, обнаруженный в деревне, призванный от сохи к фасциям, приняв почетную должность и, построив войско, вскоре оказавшийся победителем, провел эквов под бычьим ярмом и, держа победу, словно рукоять плуга, первым прогнал впереди себя покоренных врагов.

13. 1. В год, который предшествовал трехсотому году от основания Города, пока ждали послов, отправленных к афинянам ради ознакомления с законами Солона, ¹²⁵ голод и чума сковали римские войска. ¹²⁶ [246]

2. В собственно же трехсотый год, то есть в девяносто пятую олимпиаду, ¹²⁷ власть консулов, переданная ради установления аттических законов децемвирам, ¹²⁸ принесла великую порчу государству. 3. Ибо первый из децемвиров, Аппий Клавдий, ¹²⁹ отстранив остальных, сохранил [247] власть лишь у себя, ¹³⁰ и тотчас последовал заговор других, ¹³¹ в результате чего, после того как было выказано пренебрежение обычаем, по которому знак власти находился в одних руках, а сама власть оставалась общей, все стали управлять всеми по собственной прихоти. 4. И вот в довершение всего того, что они все вместе, вопреки обычаю, присвоили себе, каждый из них вдруг явился с двенадцатью ликторами и прочими знаками власти; 5. после же того, как несправедливым образом был обновлен порядок, когда исчезло благоговение перед консулами и выросла толпа тиранов, когда к десяти прежним были добавлены еще две [новые] таблицы законов, ¹³² они исполняли большинство дел с надменностью, не имевшей границ; и в день, когда обычно магистрат слагал [власть], они явились с теми же самыми знаками. ¹³³ [248]

6. Великое зло принесла также похоть Аппия Клавдия, который, чтобы совершить бесчестье над девушкой Виргинией, ¹³⁴ выдумал предварительно основание ее рабства: по этой причине принужденный скорбью по свободе и позором от бесчестья отец, Виргинии, благочестивый дочереубийца, на глазах у народа пронзил [ножом] приговоренную к рабству дочь. 7. Народ, приведенный в возбуждение от жестокости случившегося и побуждаемый надеждой вернуть свободу, вооруженный, захватил гору Авентин ¹³⁵ и до тех пор не прекращал с помощью оружия отстаивать свободу, пока союз заговорщиков ¹³⁶ не сложил с себя те самые почетные полномочия.

8. В период со сто третьей до сто пятой олимпиады ¹³⁷ (в течение приблизительно стольких лет) в Италии происходили настолько частые и настолько сильные землетрясения, что от постоянно приходящих известий о бесчисленных потрясениях и о разрушениях вилл и крепостей содрогался сам Рим; 9. затем наступила такая долгая и испепеляющая засуха, что не было надежды на то, что в текущем тогда и следующем [за ним] году земля родит урожай; ¹³⁸ 10. и в те самые времена, после того как фиденяне, [249] грозные враги, собрав мощь чрезвычайно сильных союзников, стали угрожать римским крепостям, Эмилий, третий диктатор, ¹³⁹ захватив с большим трудом самих фиденян, сбросил бремя несчастья и исцелил [от него].

11. Столь великое [переплетение] злодеяний и смятение душ было в те времена, что как обрушившиеся извне войны затмили собой внутренние неурядицы, так и прокатившиеся по земле и небу различные катастрофы разрушили беспрерывными атаками наступившие после бедствий войн перемирия.

14. 1. Сицилия сначала — родина циклопов, ¹⁴⁰ а позже — неизменная колыбель тиранов, ¹⁴¹ а также часто — пленница рабов, из которых первые [т. е. циклопы] кормились [250] телами людей, вторые [наслаждались человеческими] мучениями, последние — смертями, не говоря уже о том, что во внешних войнах она становилась либо добычей, либо наградой. 2. Она, как я довольно бегло покажу, никогда, за исключением нынешних времен, не знала отдыха от несчастий, более того (и в этом весьма ясно обнаруживаются различия времен), так же, как раньше она одна среди всех стойко переносила и внутренние, и внешние волнения, и теперь она одна из всех ничего не претерпевает. 3. Ведь даже — ибо я не говорю ни о продолжительности того бедствия, которое она вынесла, ни о [длительности] этого мира, которым она наслаждается — сама Этна, которая тогда взрывалась следующими один за другим извержениями, несущими разрушение городам и деревням, теперь лишь безобидно дымится в напоминание о прошлом. ¹⁴² [251]

4. Итак, — ибо я оставляю в стороне тиранов, из которых тот, кто был мстителем, вскоре становился преемником [тирании] — в то время, а именно в 335 год от основания Города, ¹⁴³ когда жители Регия, ¹⁴⁴ близ Сицилии, были охвачены раздором, и город вследствие распри оказался разделен на две части, одна часть призвала на помощь ветеранов из Гимеры, ¹⁴⁵ города Сицилии; 5. те же [ветераны], изгнав из города сначала тех, против кого были приглашены, а вслед за этим убив и тех, к кому пришли на помощь, захватывают город вместе с супругами и детьми союзников: злодеяние, не сопоставимое с дерзостью ни одного тирана, — 6. ибо все, что ни происходило до этого с регийцами, было лучше, нежели [случившееся] после того, как по собственной воле пригласили они тех, кому сами, изгнанные, оставили в качестве добычи жен, детей и пенаты. ¹⁴⁶

7. Жители же Катины, ¹⁴⁷ когда оказались под угрозой воинственных и враждебных сиракузян, попросили помощи у афинян. Но афиняне, когда скорее по своей корысти, [252] нежели ради союзников, отправляли на Сицилию военный флот, ¹⁴⁸ думали расширить себе власть, и, с другой стороны, они боялись, что недавно снаряженный сиракузский флот окажет помощь лакедемонянам. 8. И вот, когда те афиняне, которые были посланы, разбив врагов, успешно начали предприятие, [Афины] отправили на Сицилию еще более крупные силы и более сильное войско под руководством полководцев Лахета и Хариада. ¹⁴⁹ 9. Но катинцы, пресытившись войной, заключают договор с сиракузянами ¹⁵⁰ и отвергают помощь афинян; 10. после чего, однако, когда сиракузяне, мечтая о владычестве, нарушили условия мира, катинцы вновь отправляют в Афины послов, чтобы те с грязными волосами и бородами, облаченные в скорбные одежды, вымолили милосердие и помощь как речью, так и обликом. ¹⁵¹ [253]

11. И вот, снаряжается большой флот под руководством Никия и Ламаха, ¹⁵² и Сицилия вновь подвергается нападению настолько значительных сил, что своего решения испугались даже те, кто вымаливали [помощь]. 12. Афиняне тотчас проводят две удачные битвы на суше; изнуренных и окруженных, после того как был подведен флот, врагов они запирают в городе. ¹⁵³ 13. Но сиракузяне, когда дела расстроились и пошли недолжным образом, просят помощь у лакедемонян, ¹⁵⁴ от которых скоро отправляется один лишь Гилипп, ¹⁵⁵ в котором, однако, проявилась величина всей поддержки. Он как только узнал по прибытии об уже расстроенном состоянии дел на войне, собрав вспомогательные войска отчасти в Греции, отчасти в Сицилии, занял удобные позиции для проведения битв. 14. После этого он, побежденный в двухсражениях, однако не павший духом, убил в третьей стычке Ламаха, ¹⁵⁶ обратил врагов в бегство и снял с союзников осаду. [254]

15. После этого афиняне, проигравшие сражение на суше, задумывают попытать счастья на море и готовятся сойтись [с врагом] в морской битве; узнав об этом, Гилипп призывает от лакедемонян снаряженный флот; 16, а в это время афиняне на место павшего полководца отправляют Демосфена и Эвримедонта с военным подкреплением; пелопоннесцы в согласии и по решению многих городов также направляют сиракузянам огромную помощь. 17. И вот, под видом союзнической войны [афиняне и лакедемоняне] преследуют каждый свое; словно бы по прихоти спор из Греции ¹⁵⁷ был перенесен на Сицилию и вот теперь и с той, и с другой стороны решается с помощью лучших сил.

18. И вот афиняне в первом сражении терпят поражение и оставляют брошенным лагерь со всем богатством, как общественным, так и частным, а также со всем имуществом, [предназначенным] для длительного предприятия; ¹⁵⁸ 19. после того как [афиняне] потеряли средства [255] и оказались в затруднительном положении, Демосфен предложил, пока еще дела не стали абсолютно безнадежны, хотя и кажутся расстроенными, возвратиться домой и уйти из Сицилии; ¹⁵⁹ 20. Никий же, не менее отчаявшийся от страшного позора в начале военных действий, выступая в ответ, настоятельно требовал остаться [под Сиракузами]. ¹⁶⁰ 21. [Афиняне] вновь проводят морское сражение, и скоро из-за незнания теснин сиракузского побережья, попавшие в ловушку врагов, они оказываются в кольце: первым погибает полководец Эврилох; ¹⁶¹ сгорает одиннадцать кораблей. ¹⁶² Демосфен и Никий бросают флот, думая, что безопаснее бежать сухим путем. 22. Гилипп же сначала захватывает сто тридцать оставленных ими кораблей, затем, бросившись преследовать самих беглецов, очень многих настигает и предает смерти. [256] Демосфен избегает позора неволи добровольной смертью, Никий же венчает постыдную и недостойную жизнь бесчестьем плена. ¹⁶³

15. 1. И вот афиняне, претерпевавшие не без ущерба для лакедемонян невзгоды у Сицилии на протяжении двух лет, гнетутся дома другими злодеяниями. Ибо Алкивиад, назначенный некогда полководцем против Сиракуз, а вскоре привлеченный по какому-то обвинению к суду, ¹⁶⁴ отправился в добровольное изгнание в Лакедемон 2. и толкнул спартанцев на то, чтобы они, пока афиняне пребывают в замешательстве, вновь начали войну и разбили их, не дав им времени опомниться. ¹⁶⁵ 3. К этому замыслу [257] присоединилась вся Греция так, будто бы решался [вопрос, где] собрать силы для тушения общего пожара ради общественного блага.

4. В это время Дарий, ¹⁶⁶ царь персов, памятуя об отцовской и дедовской ненависти к этому городу, ¹⁶⁷ через Тиссаферна, префекта Лидии, заключает договор с лакедемонянами и обещает им деньги на войну, а также войска. 5. Диву даешься, сколь велико в те времена было могущество афинян, ибо, когда против них, то есть против одного-единственного города, двинулись силы Греции, Азии и всего Востока, они, постоянно сражавшиеся и никогда не уступавшие, скорее казались изнуренными, нежели побежденными.

6. Ибо сначала Алкивиад потребовал, чтобы все союзники перешли от них [от афинян] к лакедемонянам, однако сам, преследуемый кознями из-за зависти, ¹⁶⁸ бежал от них и удалился в Мидию ¹⁶⁹ к Тиссаферну; 7. став для него, [258] благодаря своему таланту и красноречию, большим другом, побуждает его, чтобы не тратил он столько средств на поддержку лакедемонян: пусть лучше сам станет арбитром и наблюдателем той ссоры и сохранит нетронутыми силы Лидии против победителя. 8. Вот почему Тиссаферн приказывает отправить в Лакедемон часть флота с небольшим отрядом, чтобы [посланные им лидийцы] сражались, не слишком усердствуя, предоставив риск другим, и в то же время, находясь на поле брани, ничего не упускали из вида.

16. 1. У афинян же, поскольку уже в течение долгого времени разгорался внутренний раздор, высшая власть по воле народа передается сенату; ¹⁷⁰ ибо раздоры кормятся праздностью, напротив, когда тяготит нужда, после того как отступают на второй план личные дела и неприязнь, она решается сообща. 2. Однако, когда все это вследствие присущего народности [genti] высокомерия и из-за тиранических устремлений завершилось пагубно, войском вновь призывается Алкивиад и ставится во главе флота.

3. Узнав об этом, первые из граждан сначала задумали сдать город спартанцам; затем, поскольку этот замысел не привел к успеху, они добровольно удалились в изгнание. И вот, когда родина была освобождена, ¹⁷¹ Алкивиад отправляет флот против врагов; 4. вступив в битву, [259] афиняне одерживают победу. В то же время большая часть спартанского войска перебита, почти все руководители убиты, а восемьдесят кораблей захвачены, не считая тех, которые, будучи сожжены и потоплены, погибли в ходе сражения.

5. Перенесенная вновь на сушу война протекала столь же безуспешно для спартанцев. ¹⁷² Надломленные в результате всего этого лакедемоняне домогаются мира, однако добиться его так и не смогли. 6. К тому же сиракузские войска, когда стало известно о несчастье карфагенской войны, были отозваны назад на Сицилию. ¹⁷³ Вот почему Алкивиад с победоносным флотом обходит всю Азию, опустошает войной, пожарами и убийствами и все рушит; города, которые перед этим отпали от союза, он захватывает и многих из них оставляет за собой. ¹⁷⁴ 7. Так [260] Алкивиад, достигнув великой славы, при [всеобщем] восторге и радости вступает в Афины; ¹⁷⁵ 8. некоторое время спустя он приумножает силы и тотчас ведет флот и войско дальше и вновь нападает на Азию. ¹⁷⁶

Лакедемоняне же назначают руководителем флота и командующим в войне Лисандра. ¹⁷⁷ 9. Кир же, брат Дария, ¹⁷⁸ поставленный вместо Тиссаферна во главе Ионии и Лидии, укрепляет их огромными средствами и вспомогательными войсками. И вот, войско Алкивиада, предавшееся грабежу и вследствие этого рассеянное и дезорганизованное, Лисандр поражает внезапным набегом, побеждает безо всякого боя и, обращенное в бегство, предает смерти. ¹⁷⁹ 10. Это была великая резня афинян, они испытали [261] гораздо более тяжелое поражение, нежели сами недавно нанесли.

Узнав об этом, афиняне решили, что это Алкивиад вознамерился подобной изменой отомстить за старое унижение своего изгнания; 11. и потому вместо него назначают Конона, ¹⁸⁰ которому поручают уцелевшую армию и главное командование. 12. Он, желая как можно быстрее восстановить истощенные силы, собрал стариков и детей и записал их в войско; однако подобная мера не принесла перелома в войне: ибо то, что обычно совершается силой, не [достигается] числом. 13. Поэтому неспособная к войне армия была и захвачена, и разбита, и такая груда погибших осталась на поле той битвы, ¹⁸¹ что казалось, будто истреблено не только господство афинян, но и имя. 14. Те же [афиняне], когда дела их стали безнадежны, решают отдать город чужеземцам ¹⁸² — ибо те, [262] кто незадолго до этого господствовали во всей Азии, теперь от той громады [власти] сохраняли лишь стены и свободу — и, хотя, по собственному же их мнению, для сохранения свободы не хватало сил даже под защитой стен, все же еще раз готовятся вступить в морское сражение. ¹⁸³

15. Ярость, лишенная благоразумия, полагает страдание доблестью, а потому, насколько затевает гнев, настолько сулит отвага.

16. Вот почему, когда все были частью захвачены, частью убиты, из сохранившихся никого не осталось. ¹⁸⁴ Один лишь полководец Конон, переживший войну и народ, боясь безжалостности сограждан, отправился к царю Киру. ¹⁸⁵

17. Эвакор же, предводитель лакедемонян, ¹⁸⁶ захватив все города, не оставил афинянам ничего, кроме пустого [263] города, да и это не надолго, ибо позже и сам город он подверг осаде; ¹⁸⁷ осажденных преследовал голод, запустение и болезнь, 18. когда же после всех мерзостей невзгод, которые даже назвать — охватывает оцепенение, не осталось никакой надежды, только смерть, они испросили мира.

17. 1. Великое по этому поводу раздумье было между спартанцами и союзниками: когда очень многие предлагали сравнять с землей постоянно сулящий беспокойство город, а народ, не вселяющий ничего, кроме тревоги, истребить вместе с именем, ¹⁸⁸ 2. спартанцы не согласились с теми, кто добивался, чтобы был выколот один из двух очей Греции; и, сверх того, обещали [афинянам] мир, если те разрушат крепостные стены, идущие от Пирейского порта ¹⁸⁹ к городу, к тому же добровольно передадут оставшиеся [264] корабли, кроме того, если правители [rectores] получат для себя тридцать мест. ¹⁹⁰ 3. Афинянам, уступившим и подчинившимся этому условию, лакедемоняне для составления законов, которые должны будут соблюдаться в городе, назначили Лисандра.

4. Это год был ознаменован и завоеванием Афин, и смертью Дария, царя персов, и изгнанием Дионисия, тирана Сицилии. ¹⁹¹

5. И вот, тридцать назначенных афинянам правителей ¹⁹² становятся тридцатью тиранами: сначала они окружают себя тремя тысячами телохранителей, а скоро располагают рядом с собой еще и семьсот воинов победившей армии. 6. Грядущая резня всех без разбора предвещалась убийством Алкивиада, который во время бегства в пути [265] был заперт в хижине и сожжен заживо. ¹⁹³ 7. Когда он был убит, будто бы после истребления мстителя обретшие покой [тираны] наполняют несчастные остатки города убийствами и грабежами. Даже Ферамена, ¹⁹⁴ одного из своего числа, которому, как им казалось, происходящее было не по нраву, они убивают в назидание остальным и для их устрашения.

8. И вот, все подряд разбегаются из города, однако, в виду того, что, по решению лакедемонян, по всей Греции беглецам должно было отказываться в приюте, они отправились все в Аргос и Фивы, ¹⁹⁵ где они настолько были согреты теплом гостеприимства, что не только уняли страдание по покинутой родине, но и стали надеяться на возвращение ее. 9. Был среди беглецов Фрасибул, ¹⁹⁶ муж решительный и среди своих прославленный знатностью [266] рода: он и оказался вдохновителем дерзновенного шага к спасению родины. И вот, собравшись, беглецы захватывают Филу, ¹⁹⁷ крепость аттических рубежей, и укрепляют себя благодаря поддержке многих городов: им даже Лисий, сиракузский оратор, ¹⁹⁸ словно в поддержку того города, который являлся признанной родиной красноречия, отправил пятьсот воинов со своим обеспечением.

10. Это была ужасная битва, ¹⁹⁹ но сама борьба стремлений и интересов вынесла приговор и тем, кто сражался за собственную свободу, и тем, кто [защищал] чужое владычество: ибо поверженные тираны бежали в город и всех, кого из афинян прежде набрали себе телохранителями, теперь, заподозрив их в измене, отстранили от защиты города. 11. Фрасибула же [тираны] попытались соблазнить подкупом; ²⁰⁰ когда чаянья на это оказались напрасны, они, призвав вспомогательные войска из Лакедемона, вновь бросаются в бой. Там гибнут два тирана, самые свирепые [267] из всех. ²⁰¹ 12. Когда же Фрасибул заметил, что остальные, кто терпят поражение и обращены в бегство, являются по преимуществу афинянами, он догоняет их криком, удерживает речью, привлекает мольбами, представ пред взором тех, кто намеревался бежать, и пред теми, от кого они хотели бежать: «По мне, война направлена против трехсот господ, а не против несчастных сограждан. Так не лучше ли, чтобы все, кто считает себя афинянином, изгнали бы мучителей свободы афинян?»

13. И вот, этот призыв получил такой отклик у них, что вскоре возвратившиеся в город [афиняне] заставили тиранов уйти из крепости и переселиться в Элевсин. ²⁰²

Афиняне, после того как приняли в общину города [in societatem urbis] своих сограждан, еще недавно изгнанников, ревностью побуждают тиранов к войне, для которых свобода других казалась чуть ли не собственным рабством. 14. Тогда, по объявлении войны, после того как все будто бы согласились на переговоры, [тираны], оказавшиеся в ловушке, предаются смерти, словно бы жертвы мира. ²⁰³ [268] Итак, собранные в одно целое, после бурных слез великой радости, афиняне устанавливают в качестве первых оснований вновь обретенной свободы главные положения права, закрепив торжественной клятвой, что прежние разногласия и споры будут преданы полному забвению и вечному безмолвию. ²⁰⁴15. Этот род договора, как бы новое устройство жизни и новое благополучие своего состояния, создатели назвали «амнистией», то есть забвением преступлений.

Мудрейшее, особенно после таких свидетельств несчастий, начинание афинян! О, если бы благодаря этому соглашению дела человеческие, когда бы согласие людей сохранялось, настолько окрепли, что пришли бы в полный порядок! 16. Но это постановление до такой степени было испорчено даже в самих словах постановления, что по прошествии порядка двух лет у них лишил себя жизни светлейший из философов Сократ, ²⁰⁵ принужденный принять [269] яд; затем, после того как едва ли минуло сорок лет (я опускаю прочее), те же афиняне, утратив окончательно свободу, поработили себя под властью Филиппа, царя македонян. ²⁰⁶

17. И все же афиняне, мудрейшие из всех, будучи достаточно научены своими бедствиями тому, что «в согласии малые дела становятся значительными, а в раздоре — великие приходят в упадок», ²⁰⁷ и что все, как добрые, так и злые дела, которые происходят за пределами родины, пускают корни в дела отечества и выступают вперед, [эти афиняне] уничтожили вражду дома и прекратили внешние войны; кроме того они оставили бы своим потомкам пример падения своего и решение об исправлении, если бы то, о чем было принято решение в период несчастья, все же сохранилось бы в благополучные времена вопреки жалкому непостоянству человеческого разума.

18. 1. Приблизительно в те же дни у персов вспыхнула гражданская война, даже более чем гражданская, [270] завершившаяся братоубийством: ибо, как только умер царь Дарий, его сыновья, Артаксеркс ²⁰⁸ и Кир, ²⁰⁹ заспорили по поводу власти и, в конце концов, вступили с крупными силами в войну, принесшую великие разорения для областей и народов как той, так и другой стороны. 2. В этой войне, когда обоих братьев, шедших с разных сторон навстречу друг другу, свел случай, сначала Артексеркс, раненный братом, бежал, избежав смерти благодаря быстроте коня; а вскоре Кир, поверженный царской когортой, положил конец спору. ²¹⁰ В результате Артаксеркс, завладев братским обозом, утвердил братоубийством власть в царстве.

3. Таким вот образом вся Азия, а также Европа взаимно ввергались то в убийства, то в позорные деяния, порой ограничиваясь лишь своими пределами, порой [воюя] между собой.

4. Ну вот, в весьма кратком сочинении и в немногочисленных словах я настолько же расплел нить событий о столь многих областях, народах и городах, насколько большим сплел клубок несчастий: «в каких же словах сказать подобает о бедствие того» времени, и «кто может равнять с теми слезами наши скорби?» ²¹¹ [271]

5. Однако эти самые бедствия, поскольку за столь многие века они утратили вид [катастроф], стали для нас предметом писательских упражнений и объектом наслаждений как предания; и тем не менее, если бы кто-нибудь обострил бы свое внимание и если бы всеми способностями рассудка погрузил себя в сами причины [бедствий] и в суть войн и если бы он вновь пережил бы в своем сознании, словно взирая со скамьи зрительного зала, как прошедшие времена, так и времена настоящие, я сказалбы с полной уверенностью, что он пришел бы к выводу, что те времена не могли бы столь несчастливо прийти в расстройство и в замешательство, если бы не воля гневного и противящегося Бога, равно как и эти времена не могли бы обрести покой, если бы не воля благосклонного и испытывающего жалость Бога.

6. Кроме того, в те же времена Сицилия подверглась страшному землетрясению, вдобавок она была опустошена извержениями огня и горячего пепла горы Этна, сопровождаемыми величайшим разорением деревень и поместий. ²¹²-

7. Тогда же город Аталанта, ²¹³ расположенный неподалеку от земли локров, ²¹⁴ внезапным наступлением моря был отторгнут [от суши] и превращен в остров. ²¹⁵ Достойные [272] же сожаления остатки афинян поразила чума и убивала в течение долгого времени. ²¹⁶

19. 1. К 355 году от основания Города осада вейенов за десять беспрерывных лет ослабила более осаждавших, нежели осажденных: ²¹⁷ ибо римляне, изнуренные многократными внезапными вылазками врагов, к тому же поставленные в необходимость вести войну зимой, были вынуждены зимовать в палатках и, в довершение всего, терпеть на глазах у врагов голод и холод; 2. наконец, без какого-либо достойного свидетельства римской доблести они с помощью подкопов и коварства захватили город.

3. За этой более полезной, нежели славной, победой последовало сначала изгнание диктатора Камилла, ²¹⁸ который вырвал ее у вейенов, затем вторжение галлов и пожар города. 4. Посмеет ли хоть кто-нибудь, если это возможно, сравнить с подобным бедствием любые волнения нашего времени, сколь бы несправедливость настоящего не умаляла рассказ о прошедшем несчастье! [273]

5. Так вот, галлы-сеноны, ²¹⁹ когда под руководством Бренна они осадили с помощью весьма многочисленного и мощного войска город Клузина, который теперь называется Тусцией, ²²⁰ вдруг увидели, как римские послы, которые прибыли ради заключения мира между противниками, ²²¹ на глазах у них хватаются за мечи: ²²² галлы, [274] вознегодовавшие от этой несправедливости, сняв осаду с клузинской крепости, всеми силами устремляются на Рим.

6. И вот их, обрушившихся [на город], встретил консул Фабий ²²³ с войском, однако же не загородил им дорогу, напротив, вражеский натиск срезал [защитников], словно сухие хлеба, попрал их и последовал дальше. Об этом поражении Фабия хранит память река Алия ²²⁴ так же, как Кремера [о гибели] Фабиев.

Ибо даже если бы Рим, в добавление ко всему, не был бы сожжен, вряд ли кто-нибудь вспомнит подобный крах римской армии! 7. Галлы вступают в открытый город, убивают застывших, как статуи, стариков в их же собственных жилищах, и погребают их, сгоревших в пламени пожарища, под обрушившейся кровлей их домов. 8. Всю сохранившуюся молодежь, которой, как известно, было тогда тысяча человек, укрывшуюся в крепости Капитолийского холма, они берут в осаду, и там голодом, болезнью, отчаяньем и страхом они изнуряют несчастные остатки, покоряют их и продают: 9. ибо назначают плату за свой уход в тысячу фунтов золота, ²²⁵ не потому, что Рим у галлов не имел большой славы, а потому, что настолько уже они его ослабили, что не мог он тогда заплатить щедрее.

10. Когда галлы ушли, ²²⁶ на том месте, где когда-то был город, зловеще громоздились бесформенные развалины, [275] и со всех сторон, отражаясь, неслось эхо негодующего голоса тех, кто скитался по завалам и не узнавал, что он среди родных пенатов, и [эхо это] продолжало держать в напряжении встревоженный слух. 11. Души охватило оцепенение, само безмолвие наполняло их страхом, ведь основа страха — в запустении, царящем повсюду. Потому-то у римлян возникла и стала обсуждаться идея сменить местожительство, заселить другую крепость и даже назвать ее другим именем.

12. Вот времена, в сопоставлении с которыми оцениваются сегодняшние дни; вот времена, воспоминание о которых рождает тоску; вот времена, которые вызывают раскаянье в «лучшей» или, скорее, в равнодушной религии! 13. Да уж, равны и сопоставимы между собой эти два завоевания: то, бесновавшееся в течение шести месяцев, и это, пролетевшее за три дня; галлы, преследовавшие среди величайшего пепелища само имя Рима, уничтожившие предварительно народ и разрушившие Город, и готы, побудившие толпы несведущих к спасительным убежищам, то есть [к прибежищам] святых мест, отказавшись к тому же от замыслов грабежа; там едва ли можно было найти старика, который бы спасся, даже находясь вне Рима, здесь же едва ли можно отыскать [старика], который бы случайно погиб, ибо был укрыт. 14. В действительности, я бы лучше сопоставил число спасшихся там и количество погибших здесь людей.

Следует признать то, что раскрывается вполне ясно: в этом, современном, бедствии более бушевал Бог, менее люди, ибо Он, совершая Сам то, что те [люди] не смогли бы совершить, показал, почему Он испытывает к ним сострадание. 15. Конечно, поскольку воспламенять медные балки и разрушать громады величественных сооружений было выше человеческих сил, форум с бесплотными статуями, которые лживо изображают как бога, так и [276] человека, был поражен ударом молний; и то, что из всех тех мерзостей не уничтожило пламя, зажженное посредством врага, разрушил огонь, низвергнутый с неба.

16. Поскольку же предмет рассказа столь велик, что ни в коей мере не может быть ограничен этой книгой, то следует завершить эту часть, дабы о прочих [случаях] рассказать в следующих томах.

(пер. В. М. Тюленева)

Текст воспроизведен по изданию: Павел Орозий. История против язычников. Книги I-III. СПб. Алетейя. 2001© текст - Тюленев В. М. 2001