ГЛАВА 15. Мадам, вы пойдете гулять?

Мадам, вы пойдете гулять?

Старинная песня

Маслянистая вода плескалась под стенкой, на ее поверхности плавали соломинки и куски пробки. Это зрелище странно завораживало и успокаивало: подъем, опускание и покачивание мусора в замкнутом круге света от уличного фонаря. Я ответила:

– Джонни был моим мужем.

– Был?

– Да, – подтвердила я.

– О, понятно. Извините.

Как и он, я повернулась лицом к морю, облокотилась о стенку и сосредоточилась на движущейся воде.

– Мы поженились во время войны, он служил в военно‑воздушных силах. Нам повезло – мы были вместе два года. Его убили над Па‑де‑Кале.

– Бомбардировщик?

– Нет. Истребитель сопровождения.

Вдали над морем молочный туман начал сползать с лица луны. Горизонт вышел из тьмы встретить ее бедный свет.

– Когда‑нибудь я расскажу вам о Джонни. Но не сейчас.

Он быстро взглянул на меня:

– Из‑за того, что случилось?

– Вы имеете в виду, из‑за того, что вы меня поцеловали?

– Из‑за того, что я люблю вас, Чарити.

– Нет, – ответила я. – Не из‑за этого. Случившееся со мной теперь не меняет происходившего когда‑то. Отношения между Джонни и мною были прекрасными, мы строили их очень заботливо, они были совершенны и удовлетворяли нас. Но это не значит, что, если их разнесло на куски немецким снарядом, я никогда не попытаюсь построить еще что‑нибудь среди руин. Джонни не призрак, следующий за мной по пятам и напоминающий о скорби и трауре.

– Когда я увидел вас впервые, – тихо сказал Ричард Байрон, – вы плакали.

– Да, – сказала я. – И я действительно думала о Джонни. Но память о нем вряд ли восстанет и запретит мне жить дальше… Надо строить еще лучше во второй раз, и я могу строить. А Джонни…– я повернулась к Байрону:– Что ж, Джонни подзадорил бы меня.

Ричард Байрон выпрямился, и его руки сомкнулись вокруг меня, на этот раз очень нежно. Он слегка отстранил меня и глядел, улыбаясь.

– Я люблю вас, Чарити, – повторил он. – Вы такая милая и здравомыслящая. Боже мой, вы почти можете заставить мир снова казаться приятным и разумным местом, каким он был когда‑то… И, как я понимаю, вы приглашаете меня действовать и поцеловать вас еще раз?

– Почему вы так решили? Нет, я…

– Потому, что я собираюсь, – сказал Ричард Байрон. И поцеловал.

Казалось, прошли долгие часы, и луна проложила свой серебряный след по морю. Мы снова стояли бок о бок, облокотившись о парапет, и снова начали разговор.

–…Хватит уходить в сторону, – сказал Ричард Байрон. – Я должен подумать, а вы – помочь мне, так что вам надо знать эту историю. Она довольно грязная, и впутывать вас…

– Мне кажется, – мягко заметила я, – я уже довольно глубоко в ней увязла, и исключительно благодаря собственным усилиям.

Он задумался, и глубокие складки снова прорезались вокруг его рта и сделали его лицо суровым и пугающим.

Он начал рассказывать…

История действительно была некрасивой, и, слушая, я чувствовала, как гнев прорывается в голосе Ричарда и пробегает по моим собственным венам.

Ричард Байрон был довольно состоятельным торговцем антиквариатом и жил в своем поместье Дипинг в графстве Суррей.

– Начинал я на любительском уровне, – рассказывал он. – Я покупал понравившиеся мне вещицы и время от времени прозвал их людям, которые замечали их у меня в доме и хотели приобрести. Затем мало‑помалу я всерьез занялся этим бизнесом, потому что мне было интересно. Мне не приходилось зарабатывать этим на жизнь, но постепенно я узнал больше об антиквариате, увлекся, начал ездить за товаром и со временем действительно стал специалистом по старинному серебру ж особенно по драгоценностям. Думаю, теперь я знаю о них немало.

Война застопорила дело – Ричарда призвали в армию, в авиацию.

– Я летал на огромном бомбардировщике, – продолжил он. – Именно там я познакомился с Тони.

– Тони?

– Тони Бакстером. Тем самым парнем, которого я, предположительно, убил.

– О!

– Он был моим штурманом и лучшим из ребят, каких я знал. Мысль, что он мог влюбиться в Лоран…

– Однако вы влюбились сами, – напомнила я ему. – В конце концов, вы женились на ней.

Он бросил на меня взгляд из‑под бровей.

– Да, женился. Дэвиду было двенадцать, Мэри умерла семь лет назад, и я думал…– Он замолчал. – О черт, вы видели ее, и только слепой не поймет, почему я женился на ней.

Я живо вспомнила прелестное лицо Лоран Бристол, ее голубые глаза, длинную, белую шею, полную грудь, эффектно подчеркнутую шелком платья.

– Можно догадаться, – сказала я. Он бросил на меня взгляд.

– Я встретил ее в Париже, – сказал он. – Весной прошлого года я открыл там офис и бывал в нем несколько раз в год. В сентябре я отправился в Париж на большой аукцион серебра и взял с собой Тони, чтобы показать ему некоторые стороны дела и убедить его работать со мной. Лоран была на аукционе не знаю с кем. Вскоре после этого я встретил ее снова, на вечеринке; она пришла с моим знакомым Луисом Мейером, лондонским представителем крупного парижского дельца. Мейер познакомил нас. Мы встречались с ней еще несколько раз. Я тогда чувствовал себя очень неприкаянным и…– Он помедлил. – Так или иначе, мы поженились месяцем позже, и я увез ее в Дипинг в конце октября.

Его губы скривились, и в голосе появился резкий неприятный оттенок, услышанный мною впервые.

– Ничего не вышло, – сказал он коротко. – Как только мы поженились, я понял, что сделал глупость. Для начала она не хотела ехать в Англию и требовала, чтобы я переселился во Францию, на юг. Но существовали Дипинг и Дэвид – и я настоял на своем. Затем, конечно, начались неприятности. Лоран, разумеется, не сошлась с Дэвидом. Она не желала утруждать себя заботой о нем, а у него не находилось для нее времени. Маленький вежливый чертенок, он не сказал мне ни слова, но я видел, как он несчастен… Мы провели вместе несколько в высшей степени неприятных недель, а затем на Рождество приехал Тони. – Голос Байрона стал ровным и безжизненным, словно он зачитывал полицейский рапорт. – Его нашли мертвым в постели в три часа ночи девятнадцатого января. Тонкий шнур был затянут вокруг его шеи. Шнур от жалюзи в моей комнате, и мои отпечатки пальцев остались на продолговатой подвеске к шнуру, за которую дергают, чтобы их опустить.

– Он не заметил, кто это был? Не слышал шуршания юбки или стука высоких каблуков? Ничего, подсказывающего, мужчина это был или женщина?

Ричард снова усмехнулся.

– Поверьте мне, если бы была хоть малейшая тень подозрений, что в происшедшем замешана Лоран, я бы обвинил ее, – сказал он злобно. – Потому что она в этом участвовала, я знаю. Нельзя прожить с женщиной полгода, даже так, как жили мы, и не научиться распознавать, когда она лжет вам в глаза. Но не она ударила Дэвида. Это был мужчина. Дэвид стоял в ванной лицом к зеркалу – оно висит напротив двери – и, перед тем как обрушился удар, заметил на долю секунды поднятую над ним руку. Это была мужская рука в рукаве темно‑синего цвета.

– Но не в халате?

– Нет, не в халате. – Он улыбнулся, и его рука начала двигаться к моей, пока не накрыла ее. – Вы очень быстро замечаете свидетельства в мою пользу. Да, одна маленькая деталь: я был в сером костюме в тот день. И у меня нет темно‑синего.

– Ну, а дальше?

– Показаниям Дэвида не придали значения. Он всего лишь ребенок, к тому же переживший тяжелый шок. Увиденное мельком, он мог просто вообразить. Кроме того, его считали пристрастным свидетелем: с самого начала он настаивал, что это не мог быть я – без всяких причин, просто потому, что не мог.

– И все‑таки вас арестовали?

– Да, спустя какое‑то время. О, полиция расследовала дело очень тщательно и беспристрастно. Они были добры. Но доказательства накапливались одно за другим, и все они указывали в одном направлении – на меня. Поэтому меня арестовали.

Он мрачно посмотрел на воду.

– Разумеется, они там были, – заметила я. – Полагаю, вы когда‑нибудь опускали жалюзи?

– Да. И это спасло меня в конце концов. Полиция могла думать что угодно, но мне удалось удовлетворительно объяснить многие из собранных доказательств. Через десять минут после того как Лоран обнаружила тело…

– Его нашла Лоран?–воскликнула я.

– Да, – сказал он раздраженно. – Она зашла в его комнату в три часа ночи. В интересах правосудия она была вполне откровенна. На полицию это произвело хорошее впечатление. Она призналась, что бывала там и раньше, довольно часто. Прекрасный мотив для убийства любовника мужем, поднесенный полиции на блюдечке! Что вы об этом думаете?

– Думаю, что три часа ночи в январе – не слишком подходящее время, чтобы будить своего любовника, – ответила я. Он усмехнулся:

– Вы правы, милая Чарити, очень неподходящее. Но она это сделала, а затем упала в обморок. Кто‑то пошел в ванную за водой и нашел там Дэвида, моего маленького Дэвида, без сознания и холодного как лед. Войдя туда, я несколько секунд думал, что он тоже мертв.

Напряженный голос Ричарда прервался, он устремил взгляд на море. Но я знала, что он видит не белую лунную дорожку на воде, а маленькое тело, съежившееся на холодном кафельном полу.

– Дэвид мало что помнил обо всем этом, – продолжил он наконец. – Когда он смог говорить, то рассказал, что проснулся от зубной боли и пошел в ванную наполнить грелку. Он не запомнил время. Когда он включил свет в ванной, кто‑то ударил его сзади.

Я пропущу следующую часть. Судебный процесс по подозрению в убийстве, даже если тебя оправдали, не те воспоминания, к которым хочется возвращаться. Это как грязная и заразная болезнь – унизительная, изнуряющая, оставляющая в душе неизгладимые следы. Но все вели себя очень порядочно – удивительно порядочно. И, хотя я возненавидел на всю жизнь судебный совет, это был справедливый суд. То, что я здесь, доказывает это… И я ничего не имею против полиции, даже если она ввела суд в заблуждение. Другие простаки ошибались так же до них.

– Но, Ричард, неужели это совершила она? Я имею в виду убийство. И был ли мужчина в темно‑синем костюме? Кто он?

– Хотел бы я знать, – сказал он со вздохом. – Полиция не нашла никаких следов незнакомца. Но я думаю, мужчина был ее сообщником, впущенным ею в дом сделать это грязное дело. Он мог забраться через окно ванной (оно было открыто, между прочим) и спрятаться за дверью, заслышав шаги Дэвида. Это он ударил Дэвида, чтобы остаться незамеченным. Затем или он, или Лоран убили Тони. Лично я думаю, что это сделал мужчина, иначе зачем она его привела?

– Этот мужчина – ее любовник?

– Возможно. Но даже если он проводил ночь с ней – вы уже поняли, что я спал отдельно, – и Тони обнаружил это, едва ли поводом для убийства послужила угроза разоблачения.

– Может быть, ограбление? И Тони…

– Ничего не пропало. И Тони не вставал с постели. По заключению полиции, его задушили спящим.

– Но почему?

– В этом, Чарити, суть дела. Почему? – Он вдруг взорвался. – Боже мой, почему? Ночь за ночью я провожу в размышлениях – почему? Если бы только я знал… Он был одним из самых порядочных людей на земле, и ни у кого не было причин убивать его. Поэтому, когда Лоран призналась, что была любовницей Тони, единственный повод для убийства оказался у меня.

Он помолчал, нахмурив брови. Затем потряс головой, как бы отгоняя теснящиеся мысли.

– Как бы я ни старался, – сказал он, – не могу понять, чего ради Лоран то ли сама совершила убийство, то ли убедила кого‑то сделать это.

– Что, если Тони отверг ее? – предположила я. – Это может толкнуть женщину на путь мести.

– «Фурии в аду ничто в сравнении с брошенной женщиной», – утверждал Конгрив[21]. Все может быть… Но при чем тут другой мужчина? Почему он пришел ей на помощь в такой ситуации?

– Вы, похоже, уверены, что мужчина был.

– Да, – подтвердил он. – Дэвид только ребенок, но он умен и не болтает попусту. Раз он сказал, что мужская рука была, значит она была.

– Не пытался ли он отвести подозрения от вас?

– Он рассказал об этом, как только смог заговорить, и при этом понятия не имел о случившемся и о том, что на меня пала тень подозрения. Нет, он сказал правду. Он думал, что спугнул вора.

Последовало молчание.

– Гнусное дело, правда? – спросил Ричард.

– Действительно.

– И это только половина истории. Я еще не знаю, почему убили Тони и почему Лоран горит желанием увидеть мертвым меня.

– Вас? Почему вы так думаете?

Я оборвала вопрос, в голове шепчущим эхом пробежали слова Лоран, повторяемые в темноте: «Он был бы мертв и забыт, мертв и забыт, мертв и забыт…» Как поступают с телами убийц? Хоронят их в негашеной извести, чтобы и следа не осталось?

У меня по телу пробежала дрожь, и его рука, теплая, сильная и очень живая, сжала мою.

Его голос был мрачен, когда он заговорил с убежденностью, снова обдавшей меня холодом:

– Потому, – сказал он, – что я следующий в списке. Ей не удалось отправить меня на виселицу, но она подготовила другое убийство. И во второй раз жертвой должен был стать я.

Date: 2015-08-24; view: 481; Нарушение авторских прав